***
Сев в «Вольво», Кевин ощутил дикую усталость во всем теле. Но сослался мысленно на загруженность работой. Кевин выехал с парковки, и ввернулся в поток машин, движущихся в сторону его квартиры. На удивление быстро Кевин добрался до шоссе, и стал набирать скорость. Встречных машин не было. Дорога была тихая и пустая. Кевин всматривался в стекло. и хотел быстрее добраться домой, но примерно через минут 20 пути, он почувствовал дикую головную боль, которая обычно случалась с ним перед приступом, перед тем, как появлялся Демон. К боли присоединился очень тихий, но страшный голос, который, — у Кевина было такое ощущение, звучал не только в голове, но и в ушах, шептал ему: «Помни, ты сам подписал себе приговор. Помни об этом. Зачем ты сам себе устроил этот ад, Кевин? Помни, ты сам подписал себе приговор. Помни об этом. Помни об аде, Кевин. Помни об этом» У Кевина всё стало плыть перед глазами от боли. Он на секунду закрыл глаза. И Вольво вылетел в кювет. Несколько раз перевернувшись, машина загорелась. Огонь ада забрал Кевина к себе.Глава 105
15 декабря 2018 г. в 18:08
— Зачем ты сам себе устроил этот ад, Кевин? — Демон сидел в рабочем кресле Кевина, и курил, а Кевин, улыбаясь, смотрел в окно и твердил:
— Его больше нет. Путь свободен. Последний гвоздь вбит в крышку гроба Алана Дженнингса, и он теперь не помешает мне любить Афину.
Демон молчал, глядя на Кевина, и понимал, что тот сошел с ума, и его, Демона, — абсолютно не слышит. Демон откинулся на спинку кресла, и повторил свой вопрос:
— Зачем ты сам себе устроил этот ад, Кевин?
— Ради неё. Ты что, совсем меня не понимаешь?
— Нет, не понимаю, — мотнул головой Демон, прикрыв глаза, и выпустив в потолок сигаретный дым. — Я же тебе уже говорил, что Афина Алана любит. Он её муж. И как бы ты не старался, и что бы не изобретал, хоть коллайдер, ничего не выйдет. Говорил? — прищурившись, открыл левый глаз Демон.
— Да. Но я её люблю. И она будет моей. Потому что я так хочу.
— Воот. Говорил я тебе тогда всё это, и кажется, что зря сотрясал воздух, и тогда, и сейчас. А ещё я тебе говорил, что ты рехнулся. Не от любви, а от желания отомстить.
— Я нормальный! — кипел Кевин.
— Да ну? — иронично бросил Демон. — Тогда позволь узнать, раз ты нормальный, — кто по-твоему я? И что здесь делаю? В твоем рабочем кабинете, в твоем кресле, под конец рабочего дня? Откуда взялся я, если ты — уравновешенный?
Кевин во все глаза посмотрел на мужчину в шляпе с бархоткой.
— Ты — моя Тень.
— Верно. Но, согласись, Тень — так часто — не появляется, а если её появления часты, значит, с человеком что-то неладно. Ведь кто такой я? Это суть — Ты, только иначе. Ты — какой сейчас вот у окна, и понимаешь всё, это Ты — логика, это ты — осознающее социальное существо.
— Я — человек! — заорал Кевин, — Какое ещё существо???
— Да не ори ты! — поморщился Демон. — А я, — продолжил мужчина в шляпе с бархоткой, — это как раз то, чем человек, то есть ты, — не хотел бы быть. Я — это твоя «другая личность» в самом тебе, которую ты не признаешь, твоя собственная теневая сторона. Ты пытался смириться с тем, что ты один. Ты пытался Афину вернуть. Но, когда ты стал понимать, а главное, — слышать, что она счастлива, и что ты ей совсем не нужен, слышать, что у неё есть другой мужчина, ты стал вспоминать то, что было раньше у вас с Афиной. И твое личное бессознательное, где и хранятся эти воспоминания, и из которых оно, в принципе, и состоит, — из воспоминаний, боли, из прошлого опыта, — всё это, всё твое личное бессознательное — позвали меня. Я — твоя Тень, и я, — живая составляющая твоей личности. Даже если меня раньше не было ни видно, ни слышно, это совсем не значит, что меня по определению — не существует. Но заметь, при всей своей действительной иррациональности, коей, я по сути, и являюсь, если уж совсем откровенно, — совесть у меня присутствует, и я тебя много раз пытался удержать от совершения актов насилия — и над Афиной, и над Аланом, но ты меня не послушал. Ты «встал в позу», и хотел, чтобы и Афина испытала боль, и Алан ушел из жизни, не только из этой жизни, а вообще, из своей же, — в самом расцвете лет и сил. Где логика? Ты меня не слушал. Ты хотел. А я тебе подыгрывал. И даже когда ты изнасиловал Афину, я знал, что она справится. Выкарабкается. Так нет, — тебе оказалось мало. Ты решил убить Алана. Он выжил. Ну, думаю, успокоишься ты уже, уберешься в тихое место со своими планами. Ан-нет. Я ошибся. Ты продолжил. И опять же, я тебе говорил: отступись. Ты стоял, как памятник, на своем. Я тебе — отступись. Прости им их счастье. Пройди мимо и живи своей жизнью. Хватит кровопролития. И здесь — не сработало. Ты всё равно стоял на своем. Я тебя предупредил без шуток, чтобы ты перестал творить ужасы, но снова я увидел молчание. И что сейчас будет?
Кевин смотрел на него.
— Ты понимаешь, что этими своими действиями, ты подписал себе приговор?
Кевин не слушал Демона. Тот понял это, и, встав, тихо произнес:
— Ты сам устроил этот Ад, Кевин. И тебе самому придется оказаться там. Я держу свои обещания. — И Демон ушел, закрыв дверь.
Кевин сел в кресло, и закрыл глаза. Он был ехидно счастлив. Счастлив от того, что одержал победу. Афины нигде нет. Да это ему было и не важно. Ему было важно, что Алана нет, а это значит, что Афина страдает, и теперь её сердце обливается кровью и рвется на кусочки от боли, как когда-то сердце Кевина. Он представил это у себя в голове, и расхохотался в голос. Громко. И долго. Как сумасшедший. Успокоившись, он посмотрел на часы, и понял, что пора ехать домой. Закрыв кабинет и приемную, Кевин спустился к машине, в ночной, зимний Лондон.