The Book of Dreams

Тебя нет. Дом пустой, и как будто безжизненный. Каждый угол, каждая подушка, пуговица на диване — напоминают о тебе. В гостиной, мы любили сидеть у камина вечером, и просто обнявшись, — молчать. Разве нужны слова, когда говорят души? Разве нужны слова, когда взгляды и прикосновения всё скажут за нас? Кухня. Здесь мы смеялись, я помогала тебе с ужином, или отвлекала, а ты целовал меня, и шептал что-то ласковое. Я поднимаюсь медленно на второй этаж, обхватив себя руками. Без тебя очень холодно. Безумно холодно. И безмерно пусто. Ванная. Раковина. Душевая кабина. Ванна. Я обхожу пространство, как во сне, прикасаясь к каждой детали пальцами, соприкасаясь с твоим теплом. Я знаю, оно всё ещё здесь — в полотенцах, в твоем халате, который почему-то висит здесь, а не в спальне. Я снимаю халат с крючка, и укутываюсь в него. И твой запах, сохранившийся в ткани, ласкает меня. Я закрываю глаза. И из-под ресниц катятся слёзы. Слёзы тоски. Невозможности поверить. Поверить в то, что тебя, Алан, — больше нет. Нет нигде. Абсолютно. Ты не откроешь ключами дверь квартиры или дома. Не позвонишь по телефонам. Не засмеешься. Не улыбнешься. Не скажешь: «Я люблю тебя, Весна моя. Я люблю тебя, Афина». Я стою в центре ванной комнаты, и плачу. У меня нет сил даже на крик. Я охрипла. Онемела. Я молчу. Только сердце знает, что я чувствую. Не снимая халата, я медленно иду в спальню. Дверь в комнату закрыта. Я вижу лестницу. И сразу, в голове молниями — воспоминания, как мы целовались, поднимаясь по ней, после ресторана, как стояли здесь, как сходили с ума от танца, от друг друга, как ты нежно снимал с меня одежду, как мы любили, как ты шептал, как улыбался. Я тихо открываю дверь, и вхожу внутрь. И опять касаюсь предметов. Дойдя до окна, я смотрю на небо, и спрашиваю, то ли ангелов, то ли Бога, если он есть, — как ты там? И видишь ли ты меня, слышишь ли…? Я сажусь на кровать. Плотнее запахиваю халат, но чувствуя внутри слезы, которые меня душат, не переставая, — с момента, как я увидела тебя лежащим в комнате, с момента похорон, и по сей день, — ложусь на левый бок, на твою подушку, лицом к окну, и смотрю в небо. Неотрывно. I miss you, Alan. I Do Miss you, Alan. И волна, нет, цунами слез накрывает меня. Я плачу. Кричу. Мну покрывало. впиваюсь пальцами в подушку. Я срываю голосовые связки. Я плачу и кричу до изнеможения. Через какое-то время, не знаю сколько, — мне теперь не нужны часы, я убрала все телефоны, часы — в кладовую, и закрыла дверь… Я проваливаюсь в рваный сон-бред. На несколько минут, или часов, не знаю. Кажется, я проснулась или поздним вечером, или ночью. Но мне это не важно. Я одеваюсь. И еду в любое время вечера или ночи на берег моря. И гуляю там. Слушаю волны и вой ветра, а сквозь них, пытаюсь услышать, уловить твой голос. Может быть, случится так, что мы вновь увидимся, и снова будем вместе? Вместе, но уже навсегда. Задав этот вопрос самой себе, я с надеждой и верой в то, что мы увидимся с тобой, Алан, смотрю на бушующее, зимнее Северное море, и низкое небо, которые для меня теперь стали символами, едиными. Они стали для меня Единой Бесконечностью, где ты, и где, может быть, скоро буду и я. И мы в ней, в этой Бесконечности — будем вместе. Я возвращаюсь домой. Завариваю чай. И взяв кружку, иду в мастерскую. Сажусь в кресло-качалку, и смотрю на твою картину на мольберте. Она стоит там же, где и была, я не сдвигала её. «Любовь Вечна, даже если меня с тобой нет…».