The Book of Dreams

Живу ли я теперь? Скорее — существую. С утра и до утра. Существую в этих маленьких шагах: «в гостиной мы любили сидеть у камина вечером, и просто обнявшись молчать. Кухня. Здесь мы смеялись, я помогала тебе с ужином, или отвлекала, а ты целовал меня, и шептал что-то ласковое. Я поднимаюсь медленно на второй этаж, обхватив себя руками. Без тебя очень холодно. Безумно холодно. И безмерно пусто. Ванная. Раковина. Душевая кабина. Ванна. Я обхожу пространство, как во сне, прикасаясь к каждой детали пальцами, соприкасаясь с твоим теплом. Я знаю, оно всё ещё здесь — в полотенцах, в твоем халате, который почему-то висит тут, а не в спальне. Я снимаю халат с крючка, и укутываюсь в него. И твой запах, сохранившийся в ткани, ласкает меня. Я закрываю глаза. И из-под ресниц катятся слёзы. Слёзы тоски. Невозможности поверить. Поверить в то, что тебя, Алан, — больше нет. Нет нигде. Абсолютно. Ты не откроешь ключами дверь квартиры или дома. Не позвонишь по телефонам. Не засмеешься. Не улыбнешься. Не скажешь: «Я люблю тебя, Весна моя. Я люблю тебя, Афина». Я стою в центре ванной комнаты, и плачу. У меня нет сил даже на крик. Я охрипла. Онемела. Я молчу. Только сердце знает, что я чувствую. Не снимая халата, я медленно иду в спальню. Дверь в комнату закрыта. Я вижу лестницу. И сразу, в голове молниями — воспоминания, как мы целовались, поднимаясь по ней, после ресторана, как стояли здесь, как сходили с ума от танца, от друг друга, как ты нежно снимал с меня одежду, как мы любили, как ты шептал, как улыбался. Я тихо открываю дверь, и вхожу внутрь. И опять касаюсь предметов. Дойдя до окна, я смотрю на небо, и спрашиваю, то ли ангелов, то ли Бога, если он есть, — как ты там? И видишь ли ты меня, слышишь ли…? Я сажусь на кровать. Плотнее запахиваю халат, но чувствуя внутри слезы, которые меня душат, не переставая, — с момента, как я увидела тебя лежащим в комнате, с момента похорон, и по сей день, — ложусь на левый бок, на твою подушку, лицом к окну, и смотрю в небо. Неотрывно. I miss you, Alan. I Do Miss You, Alan. И волна, нет, цунами слез накрывает меня. Я плачу. Кричу. Мну покрывало. Впиваюсь пальцами в подушку. Я срываю голосовые связки. Я плачу и кричу до изнеможения. Через какое-то время, не знаю сколько, — мне теперь не нужны часы, я убрала все телефоны, часы — в кладовую, и закрыла дверь… Я проваливаюсь в рваный сон-бред. На несколько минут, или часов, не знаю…» Шаги, которые не дают мне упасть в бездну. Хотя, о какой я бездне говорю и думаю? Я уже в бездне. Я уже начинаю осознавать, что Алана нет. Но осознаю это всё-таки, ещё не полностью, не до конца. Для меня — Алан жив. Он дома. Здесь. Со мной. Уже ночь, я еду домой с побережья, и вспоминаю. Мелочи, фразы, что-то наше, очень трогательное. Вернулась домой. Заварила чай. Посидела у картины. Иду спать. Читаю сонеты Уильяма Шекспира. В городе глубокая ночь. Горит только моё окно на нашей улице, и ещё несколько — на соседних. Слегка за полночь. Я уже хочу спать. Сон меня отвлекает от воспоминаний и мыслей. Я выключаю ночник. Поворачиваюсь на правый бок, бросив взгляд на небо, и завернувшись в одеяло, засыпаю. Не знаю, сколько было времени, но меня разбудило лёгкое дуновение, и чьё-то прикосновение… — Алан? — я села на постели от теплого шепота, и смотрела перед собой. — Не пугайся, — он спокойно сидел рядом. — Но… — я недоуменно смотрела ему в глаза. — Знаю-знаю, что ты хочешь спросить — он улыбнулся. — Ты читаешь Шекспира… — Алан взял с прикроватного столика томик сонетов — Да, мне нравятся его сонеты. Снова улыбка на секунду мелькнула у него в глазах и на губах. — Ты удивлена? Я неотрывно смотрю на Алана, и не могу поверить. — Но… ты… ты же… — я не могу произнести эту фразу до конца. — Да, Афина, всё верно. Но я и жив. — Как это? — Ты меня видишь? — Да. — Я кивнула головой, и очень аккуратно коснулась руки Алана. Он взял мои пальцы в свои, и сжал нежно, поглаживая. — Для всех — меня нет. Но для тебя я жив. — Но как ты пришел? Откуда? — Ты всё узнаешь позже. Не бойся. Это я — Твой Алан. — и мужчина нежно коснулся моих губ. И только в поцелуе, в его тепле, и движениях, я узнала Алана. Почувствовала. Ощутила. — Я скучаю по тебе, Алан. Я не могу без тебя. Я люблю тебя. — Весна моя. — Алан погладил моё лицо кончиками пальцев, глядя в глаза. Я с тобой. Даже если меня нет рядом. Алан обнял меня, и мы так посидели некоторое время. Взгляд Алана скользнул на томик сонетов, и не выпуская меня из объятий, он спросил: — Ты читаешь Шекспира…? — Да. Я люблю его сонеты. — У меня тоже есть несколько любимых, а особенно, — 130. — Алан взял с прикроватного столика книгу, подержал в руках так, будто вспоминает текст, а потом, — укутав меня в одеяло, и вновь обняв, он стал читать: «My mistress’ eyes are nothing like the sun; Coral is far more red than her lips' red: If snow be white, why then her breasts are dun; If hairs be wires, black wires grow on her head. I have seen roses damask’d, red and white, But no such roses see I in her cheeks; And in some perfumes is there more delight Than in the breath that from my mistress reeks. I love to hear her speak, yet well I know That music hath a far more pleasing sound; I grant I never saw a goddess go — My mistress when she walks treads on the ground. And yet, by heaven, I think my love as rare As any she belied with false compare». Его голос, тихий, спокойный, мелодичный, ласкающий — как бальзам на душу. Я обнимала его, слушала, как он читает снова и снова, и снова, улыбается, и прижимает меня к себе теснее. Неужели он жив, или это плод моего воображения? Алан гладил мои плечи, волосы, спину, держал нежно, и мне хотелось только одного: чтобы это не закончилось. Но вот Алан посмотрел за окно, и сказал: — Афина, мне пора. — Не уходи, Алан. Не оставляй меня. — Я ещё приду, любимая, не бойся. Я никогда тебя не оставлю. Помни о том, что я тебя люблю. — и коснувшись меня любовным поцелуем, Алан встал с кровати и ушёл. А я, зарылась в подушку, накрылась одеялом и расплакалась. Моё сердце разрывалось от тоски по мужу…. Меня разбудил яркий солнечный свет, льющийся в спальню. Я забыла задернуть шторы… Мне всё это приснилось? Или было на самом деле? Я огляделась. Томик сонетов лежал на кровати. Но я точно помню, что положила его на столик перед тем, как погасить свет…. Или я схожу с ума? Или Алан действительно был здесь? Но как? Он же… Я положила томик на место, а на кровати, там, где он лежал секунду назад, я увидела розовый бутон и маленький листок, на котором было написано старинным почерком, с вензелями: «Любовь Вечна, даже если меня с тобою нет».