Я и Эдди

             Хаос! Практически запустенье. Со всех лап мчу в другой конец зала, к лисяткам. На них змея шипит, а они в угол забились и дрожат. Рычу на неё. А она на меня шипит. Ты чё, сумка, совсем бесстрашная?! Взъерошиваю холку, поднимаю верхнюю губу, обнажая клыки. Лисятки пищат. Ой, да тихо вы! Комки шерстяные!       Змея бросается на меня. Рычу. Бросаюсь в атаку, но нас обоих перехватывают: меня — Эдди, змею, специальной палкой, — один из смотрителей.       — Дурень, она же ядовитая! — устало выдыхает Эдди прямо мне в ухо. — Тащи их в комнату, — морщится и выпрямляется.       Оборачиваюсь. Смотрю, как Эдди бегает за обезумевшим от страха оленёнком, а ноги у него тоньше, чем у жеребёнка. Ой! Оленёнок, запинаясь, ломает себе ногу, истошно вопит от боли.       — Ярый!       Мчу к Эдди, во рту уже слюна выделяется обильно. Рану она, конечно, не исцелит, но облегчит боль, убьёт микробов и поспособствует более быстрому заживлению. Я Эдди постоянно так царапинки лечу.       — У нас ЧП! — кричит Эдди, подхватывая малыша на руки.       — Тащи сюда, Эдди! — во всю мощь своих голосовых связок вопит ветеринар, и Эдди пулей к нему. Конечно. Как тут не орать, гвалт такой стоит.       Опомнившись, бегу к лисяткам, а они под скамейку забились, одна из смотрительниц их достать пытается, а те шипят. Подбегаю. Делаю важный вид. Лисята на меня глазами-блюдцами таращатся. Уши-локаторы подняли. Носиками-кнопками водят. Какие смешливые. По одному выползают — и ко мне. Пять штук. Меня окружили! Выпучиваю глаза и начинаю их обнюхивать. Ну ладно. Миленькие. Но мы с Эдди всё равно волчонка возьмём! Как раз вон их сколько — выбирай не хочу!       Смотрительница всех шустро в корзину засунула и бегом к комнате с вольерами. Один бурый комочек из корзинки выпал и обратно ко мне. Сел между лап и трясётся непонятно от чего. Э-э-э… И что мне делать?! Нюхаю его. А он трясётся. К лапе жмётся. У него хвост больше, чем он сам!       Эдди! Заливаюсь лаем, а он не слышит. За очередным жеребёнком носится. Да что тебя на травоядных-то потянуло?! Недовольно ворчу. Пытаюсь сделать шаг, но из-за того, что лисёнок слишком сильно прижался, и чтобы мне его не сбить, брякаюсь на пол. Лисёнок к моей морде прижался, клубочком свернулся. И трясётся. Да что с тобой не так?! Взволнованно скулю. Лисёныш ко мне поворачивается — и давай активно усы лизать. Он так успокаивает?! Себя или меня?! Чую, начинаю паниковать.       — О, смотрю, выбрал, фух, — Эдди подходит. Дышит тяжело. За сердечко хватается. Сгибается, упираясь в колено рукой.       Ничего я не выбрал! Возмущённо ворчу. Мы волчика возьмём! Как я! Я его буду из угла в угол таскать и слюнявить! Помнишь?! Я тебе уже говорил! Оглядываю зал. Всех поймали. Кроме… пристально смотрю на лисёныша возле моей морды. Опять трясётся! У него трясучка, что ли?! Эдди! Тихо скулю. А если это заразно?!       — Перестань, — смеётся Эдди, присаживается на колени рядом, — какой интересный, — аккуратно протягивает руку. Лисёнок глаза выпучил и замер. Начинает довольно сопеть, когда Эдди его гладит. И меня гладит. И я довольно соплю. Мы возьмём волчонка! Киваю.       — Спасибо, Эдди! — Маринка его по плечу похлопывает и на лисёнка косится. — Ага, ещё один остался. Пойдём, надо тебя полечить! — она хватает лисёныша, а тот как заверещит испуганно, я сам с испугу подскочил, а Эдди с ней и подавно вздрогнули. — Ой, какой недовольный! Ну всё-всё, — гладит его, а он орёт, — потом вернёшься к своему Ярому!       Не надо его мне! Дайте волчонка! А лучше двух! Только надо сначала понюхать их всех, чтобы своего найти. Эдди! Айда за щеночками! А Эдди устало до лавочки доковылял и развалился на ней.       — Устал! Вроде, не такой старый, — на меня задумчиво поглядывает.       По его мнению, я, что ли, старый? Подбегаю к нему, сажусь рядом.       — Да уж, — снова вздыхает, — большое пополнение детёнышей, однако. Того лиську возьмём?       Отрицательно мотаю головой. Недовольно ворчу и хмурюсь.       — Почему? Ты ему понравился.       Мотаю головой более активно.       — Только волчат?       Киваю. Эдди! Возмущённо ворчу, когда он дёргает меня за шерсть.       — А если и лисёнка, и волчонка? Будут вместе с ума сходить. И ты с ними, — смеётся.       Задумываюсь. А почему бы, собственно, и нет? Чем больше, тем веселее! И проблемнее. Поворачиваюсь к Эдди. Он же меня еле выдерживает. Думаю. А может, он думает, что я всю энергию на детёнышей буду тратить. О! Да-да-да-да! Начинаю прыгать рядом с лавочкой.       — Опять что-то сам себе напридумывал и радуется, — ворчит Эдди.       Замираю и набрасываюсь на Эдди с поцелуями. Орёт и ржёт. А я успеваю вылизывать. На нас косятся с подозрением, но никто не подходит. Ну да, про меня тут все в курсе. Эдди смачно целует в нос. Сжимает морду руками и рассматривает.       — Я прям в шоке, — задумчиво протягивает Эдди, — каким же огромным ты вырос! Зато обнимать удобно! — крепко обнимает меня за шею. Довольно соплю. — Надо кровать больше брать, а то с мелкими мы точно все на мою не влезем, — киваю. — Пошли про малыша спросим? — киваю более интенсивно и срываюсь с места, когда Эдди поднимается на ноги.