Плохой, хороший, мертвый

      Пока Паша наблюдал, как подъезжает разваливающаяся машина Петра Сергеевича, подумал, что совершил всего три ошибки, которые опять испортили жизнь Костенко. И теперь-то он точно будет ждать его с огнемётом. Если Паша вернется.       Та идиотская пуля всё же нашла свою цель, нарисованную мишень на Пашином лбу. Жалко только, что Сергея кровью задело.       Всё. Сил бороться больше не осталось. Отвернулся не для того, чтобы уйти, а чтобы не смотреть. Иначе бы Паша сорвался на бег.       Три самые глупые ошибки в его жизни.       Если бы их сгруппировать, если бы найти причину и следствие, если бы вспомнить о самом важном, то всё бы можно было списать на последнюю. Только всё скрывалось именно в первой.       Ошибка, совершённая в лето восемьдесят пятого года. Именно тогда Паша вновь оказался у старта и начался новый марафон под старые весёлые песни. Без цели и без смысла. Бег ради бега.       Но впервые не хотелось останавливаться.       Увлёкся.       Увлёкся игрой в нормального человека.       Только кошмары напоминали о будущем. Кошмары, проснуться от которых он не мог.       Новый ублюдский уровень.       Его будил злой Костенко, наверное, главный злодей в его снах, хотя кошмары почему-то не запоминались, скидывая в Пашу свою тяжёлую подушку. Сергей потом долго не мог уснуть, поэтому смотрел в потолок и проклинал уже спящего Пашу.       Он пытался спать на полу кухни, но один раз Сергей запнулся об него утром и пролил на него же чашку горячего чая.       Больше Паша на кухне не спал.       Хотя бывали спокойные ночи, когда ни одного кошмара, когда Сергей просыпался утром со своей подушкой и даже забывал про Пашу. Но потом приходили совсем плохие. Тогда Паша предпочитал не спать. Вместе с ним бодрствовал и Сергей, может, за компанию, может, из-за сочувствия.       Телевизионное вещание по ночам прекращалось.       Поэтому Сергей до утра переставлял кассеты на новом и модном видеомагнитофоне. Блокбастеры, комедии, мультфильмы - то добро, что свойственно смотреть нормальным людям.       Как нормальные люди.       Только космонавтов на орбите Земли проще назвать нормальными людьми.       В такое время в окна лился ветер, похожий на океан. Накрывал, успокаивал. Иногда пытался утопить.       Сергей на диване, Паша на полу, оба смотрят в телевизор. Сергей у солнца, Паша у луны, Сергей — одна сплошная радиация, а Паша лишь хочет спрятаться в тени. Не обязательно говорить и слушать, не обязательно даже смотреть, главное — дышать и пытаться дожить до утра.       Несколько ночей Том, приветом из детства, бегал за Джерри. Паша решил, что это отлично возглавит список самых странных вещей, что произошли с ним за последнее время.       Паша вообще-то никогда не лунатил, никогда не разговаривал во сне. Особенно не кричал.       Но сучья удача, никогда Пашу не любившая, давно послала его ко всем матерям. Только он не сдавался, показывал факи и жизни с её подружкой удачей, и злому по утрам Костенко, переворачивался на другой бок, забирал вторую подушку и пытался не увидеть ни одного сна.        И одним тёплым вечером, сидя на лавочке со своими новыми друзьями, Паша спросил, что помогает от кошмаров. В тот момент, когда спросил, понял, что проиграл.       Нет, вначале он праведно пытался узнать, почему восемьдесят пятый, а не шестой: ходил каждый день к станции, пытался найти Сорокина, но везде из призраков будущего видел только себя. А потом стал надеяться, что очереди в магазине станут меньше, что на полках ещё остался хлеб, что продавщица с синими тенями прекратит ему подмигивать.       Так люди и предают свои принципы и убеждения. Никакой Злой Человек не приставляет к виску пистолет и не требует отречься или продаться, нет. Есть лишь бесконечная подборка кадров: дом, дела, дом, дела... Стирается и забывается то, ради чего боролся.       Паша решил дохлой рыбой плыть по течению.       — Кошмары? — переспросила Марина Васильевна, поправляя очки с толстыми линзами. — Пустырник пробовал?       — Пробовал.       — Чабрец?       — Тоже.       — Валериану?       — Весь букет полевых трав.       Вспомнил, как с утра Сергей зашвырнул с балкона последнюю железную банку с мятой, найденную в недрах старого шкафа.       Теперь Паша больше наблюдал, чем действовал.       — Может, это… — Пётр Сергеевич усмехнулся, подтолкнул Пашу локтем в бок. — Чего-то более действенного?       — Я же так сопьюсь, Пётр Сергеевич!       — Но ведь поможет!       — И хорошо спите?       — Не жалуюсь, — приосанился он.       — Не слушай его, Паш, — махнула рукой Марина Васильевна, пушистый серый кот на её коленях поднял голову и зевнул. — Если в семьдесят не хочешь выглядеть как он.       До семидесяти Паше бы ещё постараться дожить.       — Мне, между прочим, шестьдесят пять… — Пётр Сергеевич стал разглаживать невидимые складки на штанах. — Не тебе, старуха, меня жизни учить.       — Я-то старуха, а ты кто? Юнец? — хохотнула Марина Васильевна.             С новыми друзьями Паша сам чуть на пенсию заочно не вышел.       — Может, тебе уставать к вечеру? — предложила Марина Васильевна, махнув рукой на Петра Сергеевича.       — Это как же ему уставать? — просиял Пётр Сергеевич и опять подтолкнул Пашу в бок.       Сверкнула фарами машина Костенко.       Остановился, несколько секунд разглядывал представшую перед ним утопическую картину в вечерних сумерках. Паша бросил на него короткий взгляд, вспоминая, как за мятой, уже в него, полетел пакет с пустырником.       — Как дела, Серёжа? — заулыбался Пётр Сергеевич. — Ты сегодня рано.       «Это из-за того, что он офицер КГБ» — думал Паша.       «Это из-за того, что он Серёжка — хулиган из третьего подъезда» — подсказывал внутренний голос.       По какой из причин соседи так дружелюбно приняли Пашу — «племянника Сергея», он ещё не понял.       — Пока спокойно, — подошёл ровный, прямой, и с несвойственной ему мягкостью улыбнулся. Не подходил он этой оживлённой и весёлой вечерней улице, ему бы на фоне флагов лозунги читать. На лавке места не нашлось, а Паша и не думал уступать. — Да вот решил несколько дней взять, друзья давно на охоту зовут.       Паша усмехнулся беззвучно. Ага, друзья, у него-то. За три месяца не видел и не слышал никаких друзей.       — Это славно, — кивнула Марина Васильевна, кот давно спрыгнул с её колен и поплёлся по своим делам, а она, кажется, только заметила.       «Действительно, славно» — решил Паша. Несколько дней поспит на диване, пока Сергей тусит с воображаемыми друзьями.       Ухх как весело.       — И Пашку с собой возьми, а то совсем засохнет у тебя мальчишка. Паш, охотиться-то умеешь?       Хотел сказать, что умеет убегать от охотников, Пётр Сергеевич.       — Конечно, возьму. — Сергей прищурился, медленно моргнул. — Куда он денется.       — Я не поеду. Я не хочу, — поднял руки в останавливающем жесте. — Да и охотиться я не умею.       — Поедешь, — спокойно и словно приказ к расстрелу. Видимо просить и приглашать Сергей не умел.       Они все, эти весёлые припятчане, пытались Пашу переучить жить по-своему, по-современному: идти к врачу, когда болеешь, улыбаться, пока можешь, и делать то, что вроде и не хочется, но как бы это хорошо, потому будь паинькой.       Поднялся, уже готовый начинать отстреливаться, но Сергей кивнул на импровизированное футбольное поле со снующими туда-сюда пацанами.       Мяч от них три раза за вечер прилетал Паше в ноги.       — Давай решим на поле. Победишь — не поедешь.       Стоп, стоп, стоп.       Сергей играет в футбол?       Что там последним было записано в список? Ещё заметка жирным шрифтом между пунктов.       Кивнул, сомневаясь. Надежда оставалась на то, что вряд ли Сергей по долгу службы часто бегает по полю и гоняет мяч.       Улыбнулся, щёлкнул пальцами и развернулся. Свистнул на ходу пацанам.       — Эй! С вами можно?       — Конечно, Серый, — поднялся с земли высокий и худой парниша лет тринадцати. Видимо, не хватило места в командах.       Сергей стянул галстук и пиджак, расстегнул три верхние пуговицы рубашки и закатал рукава, скинул туфли, остался босиком. Паша порадовался, что был в своих кроссах, единственном, что из старого гардероба оставил.       — А тебя как звать? — обратился к нему пацан.       — Паша.       — А меня Митяй. Я думал, что ты только с бабульками сидеть умеешь, — улыбнулся щербато. Волосы у него уже успели выгореть на солнце.       Зажглись вечерние фонари. Гомон улицы постепенно стал стихать.       — Играем командами по пять человек? Вы с ним в разных? — спросил Митяй у Сергея.       Пацаны играть прекратили и все столпились вокруг них.       Сергей кивнул.       — Отлично. Смотри, Пахан, — Митяй начал перечислять имена всех игроков. Кроме обычных Мишань и Жень, был среди них Коля Шина, получивший погоняло за то, что на спор проткнул колесо на машине деда. Паша кивал, стараясь запомнить.       Команды распределились сами, Пашу поставили нападающим. "Лучший расклад", - думал Паша. Уж его-то подачи Серёжа Толстой, низкий и ко всему безучастный, точно принять не сможет. А в его команде вратарём встал Коля Шина. "Просто лучший", - думал Паша.       — Играем до пяти голов, — прокричал самый мелкий — Рома, оставшийся без команды и вызвавшийся судить. — Если не забьёте за пятнадцать минут, назначаю серию пенальти.       — А чё так мало? — удивился Колян.       — Мне домой полдевятого, — демонстративно поднял руку с часами, которые Сергей снял перед игрой. — Осталось двадцать минут. Начали!       Раньше даже Лёха, бывало, пропускал от него мячи. А Толстой гасил все Пашины атаки. Ещё и Коляну забили два раза щуплые нападающие команды Сергея.       Чёрт.       Вытер пот со лба.       Всего пять минут и уже такой разгром.       Ещё один пропущенный гол и можно не играть.       — Серёг, я за тебя! — кричал с лавки Пётр Сергеевич.       Забить хотя бы один мяч. Чтобы не всухую.       Пацаны веселились. Не им же с воображаемыми друзьями Сергея на охоту ехать.       Отобрал мяч у нападающего Мишани, обвел полузащитника, имя которого он не запомнил, столкнулся с защитником. Вот он уже проблема.       "Хорошо, что в своих кроссах", - думал Паша.       Стучала кровь в ушах.       Сергей приподнял бровь и улыбнулся. Вблизи заметил, что у него покрасневшие глаза.       Дыхание сбивалось.       Но мяч не отдал.       И подавая в сторону Серёжи, поскользнулся на раздавленной траве и уже полетел было вниз, но схватился за рукав Сергея, а тот и не думал падать. Перехватил Пашу второй рукой и дёрнул на себя - Паша качнулся, но устоял.       — Павел, вы будете удалены с поля, — смеясь, Сергей отпустил Пашину руку.       Посмотрел на вратаря. Серёжа стоял, победно поставив ногу на мяч.       Цыкнул.       — Время вышло. Два — ноль! Победила команда Серого, — прокричал судья, потом ещё что-то вроде «Ура», поднялся, посмотрел на часы и побежал домой.       — Серёж, ну как так?       — Ты это кому? — посмотрел на Пашу Толстой.       — Тебе, кому ж ещё, — усмехнулся. А потом дошло.       Сергей смотрел куда-то вдаль, убрав руки в карманы и пытаясь не засмеяться над Пашиными умственными способностями.       Паша падал много. Особенно в последнее время. И какой-то раз стал для него контрольным.       — Но ты молодец, — подошёл к нему Серёжа, протянул руку. — Играешь хорошо. Один раз я даже испугался.       — Когда он, падая, за Серого схватился? — прыснул Митяй.       — Ага, — весело ответил Серёжа. Паша тоже посмеялся. — А так, Пах, я просто играю каждый день. Приходи тоже с нами играть, не всегда ж с бабульками сидеть.       — Ладно, — улыбнулся. — Приду когда-нибудь.       — Пошли тоже домой, Паш. — Сергей закинул пиджак на плечо, натянул туфли.       Резануло слух. Как же обыденно это сказано.       Накатила резкой волной тошнотворная тоска, от которой вены и артерии внутри завязывались в узлы.       Он никогда не скучал по своему дому, никогда не считал стены, пол и потолок чем-то близким и родным, по чему можно скучать и от чего вдруг заболит сердце.       А сейчас заскучал.       — Сегодня ночью выезжаем, — уже в подъезде победно через плечо бросил Сергей.       Паша вздохнул, запустил руки в карманы новых модных брюк. Костенко подошел к двери, стал вытряхивать свой дипломат. Паша опять вздохнул, обошёл Сергея и открыл своим ключом, не понимая, как человек, забывающий каждый день ключи на работе, мог дослужиться до капитана. И ещё зачем он их постоянно вынимал.       Но это была маленькая каждодневная Пашина победа.       Он знал, что здесь Костенко ему проигрывает.       Проигрывает каждый раз, когда вместо того, чтобы отпереть самому, он нажимает на звонок в середине ночи.       — Иди собирайся. — Сергей показал рукой куда-то в комнату и ушёл в ванную.       Прошёл и остановился.       Что собирать?       Тут не было ничего, принадлежавшего ему. Если бы вдруг начался пожар и ему крикнули, чтобы он собирал самое ценное, Паша бы не взял ничего. Ни телефона, ни одежды, ни даже своего рюкзака. Ничего, что придаёт человеку личность.       Так и Паша постепенно растворялся во времени.       — Ты чего сидишь? — Сергей прислонился к дверному косяку, стянул полотенце с головы.       — Мне собирать нечего.       — Ладно, — Сергей качнул головой.— Иди там бутербродов нарежь в дорогу. На ужин погрей что-нибудь. Я с утра ничего не ел.       — Я же вчера вечером картошку сварил и в холодильник поставил, чтобы ты с собой взял.       — Да? — перестал искать что-то в шкафу и пожал плечами. — Забыл.       Этот разговор, странный и неподходящий, не уживался со всеми остальными. Пришёл громким соседом и перебудил старые воспоминания о родителях и доме.       Нет.       Нельзя ассимилироваться.       Три месяца прошло, осталось всего девять.       Паша машинально потянулся за хлебом.       Не превратиться бы в домохозяйку за это время.