Плохой, хороший, мертвый

      Через полностью открытое окно в салон влетали капли дождя, попадая холодным на кожу, цепляясь за волосы. Небо, ещё полностью неопределившееся: перейти ли в прозрачную ночь или хлынуть ливнем — покрывалось рваными тучами. Фонари оранжевым светом освещали тёмную дорогу, пылью уходившей из города.       Вертелись на языке цифры-подсчёты из старого доклада, который Паша рассказывал перед классом давным-давно. О реальном говорить не хотелось, поэтому нашёл в интернете смертей побольше и мутантов поуродливее, чтобы впечатлить кого-то. Хотя бы Лёху. Самое весомое, что было в том выступлении, так это склеенные фотки вчера и завтра. В них он всматривался до ужаса долго, пытался рассмотреть жизнь. Только картинка есть картинка: без запаха, цвета и звука. Он тогда думал, что раньше так и было. Монохромно.       Но сегодняшнее прошлое оказалось поярче настоящего с его серыми бетонными коробками и синим светом мониторов.       Здесь такие же бетонные монолиты перебивал цвет красных галстуков, песни, призывающие на зарядку, запах хлеба и прохлады по утрам, а ещё вкус самого горького в мире кофе.       Как оказалось, ко всему этому можно привыкнуть за три грёбаных месяца.       Если бы знать.       Закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла и сцепил пальцы в замок.       Рядом зевнул Сергей.       Редкие капли попадали на лицо, и Паша уже полностью пропитался запахом дождя. Воспоминания на автовоспроизведении вдруг отмотали назад. Тоже к машине с запахом дождя. Тогда Паша сидел всегда сзади, смотрел в спину улыбающимся родителям, считал красные машины в лобовом окне и не подозревал, что где-то бывают такие дальние дороги. Раньше его путешествия заканчивались в деревне у деда.       Дед… Человек собственной эпохи. Носил всегда полосатый костюм и настолько постиг дзен, что рыбу на отмели ловил руками. Или он так говорил Паше.       Усмехнулся.       — Ты чего? — посмотрел на него Сергей, уже засыпающий от долгого молчания.       — Да ничего, — открыл глаза. Однотипная дорога за время его отсутствия не изменилась, только темнее стала. — Вспомнил просто… Корову.       «Всё, пора заткнуться», — подумал Паша. О таком не рассказывают чужим людям.       Сергей качнул головой и недоверчиво переспросил:       — Корову?       — Да, — заткнулся Паша совсем не на том месте. Скоро Сергей будет думать о нём как о Пашке-дурачке.       — А-а, — протянул он. — Коровы, да… Милые.       — Да нет.       — Не милые? — сквозило в его голосе что-то чуждое тому образу, который всегда стоял перед Пашей.       «Опасный, опасный, опасный», — твердило сознание.       — В детстве за мной гналась одна. Думал, помру.       Внутри фоновой шум всегда повторял, что нельзя ему верить, что Костенко всё ещё может его застрелить. Но привычка и необъяснимая тяга к нормальной жизни даже в тылу врага реагировали на него как на соседа.       «А это Сергей, мой старый знакомый».       — Я не об этом, — начал Паша, запинаясь. Как давно он рассказывал что-то о себе лично, а не о человеке из прошлого и будущего одновременно? Сергей время от времени отрывал взгляд от дороги и посматривал на него. — У меня у деда корова была. Он любил её… До безумия. Я полдетства у неё на спине катался. А потом, когда я приехал к нему в последний раз, на меня из сада выбежала Зорька с топором в боку.       — Соседи позавидовали? — приподнял бровь Сергей.       — Нет. Дед сам. Сказал, что в неё вселились бесы. Может, на самом деле вселились. Она потом ещё три дня лесника на болотах пугала.       Костенко закашлялся, плохо скрывая смех.       — Так вот в кого ты такой… Весёлый.       — И с ума сошёл раньше него.       — Если надумаешь мне топор в бочину вогнать, ты хоть предупреди, чтобы я эвакуировался из квартиры.       — Тебе не светит такая честь, не переживай. Дед корову-то любил, поэтому убил.       Сергей протянул беззвучное «понятно», всё ещё посмеиваясь.       Паша слабо улыбнулся.       За всё время второй или третий раз, чему Сергей даже удивился, ещё отметил ямочки на щеках. Служба заставляла отмечать в людях любые приметы.       «Если преступник направил на вас пистолет, а вы в это время думаете о том, как он так загорел зимой, вы пропустите не только пулю, но и свою смерть», — вспомнил вдруг слова препода с первого курса. Примитивно. Понятно. Но не всегда выполнимо.       На этом разговор закончился. Паша смотрел в окно, и взгляд затуманивался всё больше.       И сейчас Сергей понял, что в нём не так: Паша всегда был здесь только телом, а сознанием, наверное, где-то на Луне. Хоть он порой и забывал, откуда его сосед, но в такие моменты это ощущалось наиболее громко.       В космосе наступила ночь.       С Землёй Паша столкнулся резко, ударившись головой о водительское сиденье.       Луна светила бледно и далеко.       Движения нет, в машине пусто и душно, рядом тёмные окна маленького деревянного дома. Выбрался из машины, разминая затёкшие ноги. Несколько таких же домов стояли напротив. Деревня.       Сел на лавочку рядом с крыльцом, опустил локти на колени и пытался проснуться, но прохладный свежий воздух только сильнее тянул голову к земле. Подумал, что надо бы найти Сергея, потом подумал, что сам найдётся.       Ночь незаметно светлела, превращалась в росу и в крики петухов. Ветер разносил запах свежескошенной травы.       Мысли плавали в молоке, возвращаясь к сотни раз обдуманным и переигранным действиям, друзьям, Ане, которую он опять отпустил. Он её искал, он за ней вернулся. А она его ищет, интересно?       Звук шин по грунту разорвал тишину на части.       Поднял голову - из-за поворота выехала машина на полной скорости и ослепила светом фар. Тело среагировало быстрее сонного сознания, и Паша подорвался с лавки к машине. Там, на заднем сиденье, лежало ружьё.       Теперь точно надо найти Сергея.       Нехорошее предчувствие разлилось адреналином.       Отступил обратно к дому, взбежал по ступенькам, распахнул дверь и очутился в темноте, разбавленной отблесками фар. Одна большая комната. Печка с одной стороны, диван напротив.       Подбежал к спящему Сергею. Стал трясти за руку.       — Сергей, Сергей, Сергей… — тихо звал Паша. Тот уткнулся головой в подушку, стряхнул Пашину руку.       Звук колес затих, жигули остановились напротив окон, рядом с их машиной. Два силуэта вышли из салона, стали что-то доставать из багажника.       Со всей силы пнул диван и Сергей приоткрыл глаза.       — Чего тебе? — медленно спросил он.       — Там какие-то люди к дому подъехали, — показал на окна.       — Ну, тогда мы все умрём, — опустил голову обратно на подушку. — Приятно было познакомиться.       Он пропустил тот момент, когда силуэты оказались у распахнутой двери. Стояли молча, словно рассматривая. Паша вскинул ружьё, палец непривычно лёг сразу на два курка.       Один поднял руки.       Другой тоже ответил ружьём, двумя чёрными точками двустволки.       Тишина затягивалась.       На губах оседал привкус пыли.       Паша не должен первым стрелять. Игра началась по душу Сергея. Паша у мира пока вне зоны доступа.       Сергей первым и стрельнул.       — Паша, ты совсем? — поднялся он в одно движение. — Миш, а ты-то куда?       — Серёг, это кто? — по-видимому, Михаил опустил ружье и сделал пару шагов навстречу Сергею. В тусклом свете мелькнули ярко рыжие волосы. Как у Насти.       — Паша, пушку опусти. Все свои, — опять обратился к нему Сергей, потом посмотрел на Михаила. — Племянник мой… Двоюродный. Приехал в гости.       — А чё он у тебя такой шуганный? — повесил ружье на плечо, и оно глухо ударилось о рюкзак.       — Так у него дядя КГБшник. Будешь тут… — подал осиплый голос второй силуэт, всё ещё стоящий в проёме.       — Ладно, ладно, — Сергей развёл руки. — Раз все собрались, можно выдвигаться. Кстати, — показал на Пашу, — Это Паша, это Михаил и Олег, мои старые знакомые.       — Приятно познакомиться, — кивнул Паша.       Ни Михаил, ни Олег почему-то не ответили, сразу скрылись в уличной предрассветной серости. Сергей проводил их взглядом, выдохнул, обернулся к Паше, хотел что-то сказать, но заметил, на что смотрит Паша. На то, от чего он привык отворачиваться. Старая фотка в рамке, стоящая на коробке от чайного сервиза и покрытая толстым слоем пыли, давно призывала зашвырнуть её подальше. Из квартиры все напоминания выкинул, из головы тоже, а в этом дачном доме оставил на всякий случай для кого-то. Просматривались на ней очертания забытой семьи: два пацана мелких, у одного синяк под глазом, и мужчина с женщиной рядом, счастливые, смеющиеся.       А ещё солнце, много яркого солнца пыталось перебороть время и забытье.       Детали. Однажды, через очень долгое время, Сергей признается, что время стирает их понемногу: голос матери, одеколон отца, из всего запомнил только противный смех старшего брата.       — Я же говорил, что с нами друзья мои поедут, — вынырнул из прошлого, подался вперёд. — Ты чего так испугался-то? — Забрал у Паши ружьё.       Воображаемые друзья оказались вполне реальными.       — Чутьё, — ответил, понимая, что совсем не ответил.       — Видимо, оно сломалось.       Сергей посмотрел на него то ли с сочувствием, то ли с жалостью.       — Что за друзья-то? Кто такие?       — Обычные друзья.       — Обычные… — Паша кивнул. — Обычные звонят хоть иногда. Спрашивают как дела. Приходят. Даже в твоём времени.       — Это немного другое. Мы просто появляемся время от времени и зовём друг друга на охоту, — махнул рукой и приободряюще произнес: — Ладно, пошли.       Паша думал, что они снова поедут на машине, на полном газу будут стрелять по зайцам или как там элита советская развлекается. Но они только шли и шли. Друзья, как и соседи, Пашу приняли быстро. Похоже, словосочетанием «Племянник Костенко» можно было козырять даже после неудачного знакомства. Рыжий Михаил постоянно травил какие-то несмешные для Паши шуточки, хотя Сиплый Олег очень даже смеялся, Сергей тоже пытался изображать улыбку. Оба вроде ровесники Костенко, но кардинально от него отличающиеся. Проще что ли.       За деревьями оказывались новые деревья. Однотипный пейзаж, который даже в своём времени Паша часто наблюдал рядом с Припятью. Сейчас только зеленее было в свете поднимающегося солнца. Когда они вышли на опушку, бросили рюкзаки, развели костёр по правилам советской романтики и все скрылись в лесу, Паша решил, что возможно сейчас он как дед постигнет дзен и тоже пойдёт охотиться на кабана, но голыми руками.       Смотрел на огонь, дремал с открытыми глазами, привалившись к дереву. В холодной тишине веяло покоем. Только сердце по-прежнему стучало где-то в горле.       Он не любил охоту, не любил леса, не любил бодрствовать в такую рань, а ещё не любил звук выстрелов.       Опять в мыслях что-то щёлкнуло, переводя тело в режим повышенной готовности.       Это просто выстрел.       Просто охота Сергея со своими реальными друзьями.       Но лучше бы друзья оказались воображаемыми, об этом тоже подумал Паша, когда перевёл взгляд с огня на две чёрные точки, направленные на него. Чутьё, мать его, не подводит.       Опять же. Это не его игра. Пусть стреляет Сергей, хоть ружье и направлено на Пашу. Сердце вошло в ровный ритм ударов.       — Где Сергей? — спросил Рыжий. Руки у него оказались испещрёнными мелкими шрамами и даже не дрожали. Видимо, не только на дичь умел охотиться. Перевёл взгляд на Сиплого, тот осматривался по сторонам. Слишком уверенно. За секунду превратились в настоящих бандитов. Или кто они там.       — Вон, на дереве сидит, наверное, — Паша кивнул в сторону кроны. Сразу прилетело деревянным прикладом в подбородок. — Друзья, откуда же мне знать? С ним уходили вы, — медленно проговорил Паша, потирая ушибленное место.       — Он по-любому должен был вернуться за тобой, — сипел Олег. Что с ними не так, Паша понять не мог. И какого чёрта вообще происходит. Что случилось в лесу за время их отсутствия? Кабана не поделили? Выяснилось, что Сергей увёл у них девушек? И зачем вдруг Сергею возвращаться за Пашей? Из всех вопросов выбивался один: где, блять, Костенко?       — Тогда точно на дереве.       Рыжий сплюнул. В глазах мелькнула тихая истерика. Качнул ружьём и заорал:       — Поднимайся! Руки за башку!       Привычный жест. Поднялся.       Сиплый перестал смотреть не моргая и повернулся к нему спиной, изучал линию деревьев. Сергея искал.       — Я спрошу один раз: кто ты такой?       — Да хули ты с ним беседы разводишь? — возразил Сиплый. — Пристрели его и всё! Мы всё обсудили. Эта мразь найдет мёртвым своего племянничка, а потом мы и за ним придём.       — Да подожди ты, блять. Я повторяю, кто ты такой? Нихуя ты не его племянник.       Почувствовал. Почувствовал волка среди собак.       Звук выстрела - и Рыжий заорал, хватаясь за кровоточащую голень.       Он появился из-за дерева позади Паши, загородил собой.       Сиплый обернулся, выхватил ствол у Рыжего и направил на Костенко.       — С-сука!       Сергей стоял спокойно, словно не в друга стрельнул, словно знал и ждал.       Рыжий всё ещё орал что-то на украинском.       — Олег, — напряжённый голос. — Один вопрос. За что?       — А ты это не знаешь?! Ты мою жизнь сломал, сука, ты мою девушку за решётку отправил!       «Действительно, девушку увёл», — подумал Паша.       — Какую ещё девушку?       — Неужели доблестный капитан не пробил своих знакомых?! — в глазах стояли слёзы. Плохой из него бандит.       — К сожалению.       — Ольгу… Анисимову. Три недели назад, — ствол в руках задрожал. А Сергей отвлёкся, всего на секунду отвлёкся, вспоминая. Опять выстрел. Ровно в голову.       "Это не твоя сцена", - решил Паша уже много раз. - "Не твоё время."       Тоже всё за секунду.       Ошибка номер раз.       Дёрнул Сергея за воротник, тот, не ожидая удара со спины, легко подался назад. За Пашу. Теперь пуля для него.       Только она не долетела. Застыла перед глазами и упала вниз.       Если бы хоть кто-то знал про Матрицу, он бы обязательно пошутил про Нео.       Сиплый посмотрел на Пашу, потом на Сергея, и решил, что с ним лучше не воевать, крикнул что-то Рыжему и подорвался в лес. Михаил заковылял за ним, оставляя следы крови на яркой от солнца зелёной траве.       Обернулся к Костенко.       Тот смотрел на него ещё более удивлённым взглядом. Такой взгляд Паша помнил.       Провал. И вновь провал.       Опять.       Чёрный космос с вечно открытыми глазами.       А ещё Анин дом.       Очнулся всё у того же дерева.       В сумерках трещал костёр.       Напротив, на траве, сидел Сергей. Опять изучал. Как в первый раз. Рядом лежало ружьё.       Может, теперь он точно решит сжечь его как ведьму.       — Извини.       Паша напрягся.       — Спасибо.        — Что? — услышал он вдруг свой голос.       — Извини, что втянул тебя в это, — вдохнул больше воздуха. Лёгкие сводило от напряжения. — Я не знал, догадался, когда они перемигиваться странно начали. Я и ушёл с тропы. Они когда заметили, шмальнули раз в спину. Ну, и убедился. А та девушка вообще-то рецидивист последний. Не первый раз с ней столкнулся. Это надо такую полюбить… И сам же в отморозка последнего превратился, — помолчал. — Спасибо, что закрыл. Но…       «Но я не могу оставить тебя в живых, ты слишком много знал», — подумал Паша. Пора бы прекратить додумывать.       — Это чё вообще такое?       — Зона. Защищает.       — И ты знал, что она тебя спасёт?       — Типа того, — нет, ничего он не знал. Догадывался, но не знал. Только зачем он это сделал? Чтобы спасти Костенко или чтобы умереть самому?       Вспомнил их разговор два месяца назад: тогда у Паши не было кошмаров, тогда он совсем не спал. Смотрел в потолок невидящими глазами, потому что потерял последнюю причину их закрывать. И в какой-то момент Костенко надоело сосуществовать с трупом в одной квартире и он чуть ли не за шкирку вытаскивал Пашу на улицу. Заставлял просто идти по тротуару, смотреть на город. Говорил о том, что надо бы распределить обязанности, и пусть теперь Паша хотя бы готовит. Потом вообще о чём-то далёком. О Москве, кажется.       И Паша начал приходить в себя.       Спросил однажды, почему он ему тогда поверил, почему не принял за шарлатана или недоэкстрасенса.       — Не знаю, — пожал плечами он. — Я не смогу объяснить. Я вроде себя со стороны видел, вроде тебя видел, но вот свою смерть я почувствовал. Ты показался мне знакомым.       Это чисто отданный долг. Ничего больше.       Посмотрел на Сергея, всполохи огня отражались на лице.       — Тебе просто пока нельзя умирать. Где я жить-то буду?