Котенок

      Морозное небо было черным, ясным, и в жёлтом тусклом сиянии в окружении холодных звёзд плыла бледная луна. Ежась то ли от озноба, то ли от страха, то ли от пережитого шока, я шла несколько впереди остальных, сунув руки в карманы пальто, - варежки я потеряла где-то на входе, в суматохе выбегая из ДК. В полшага позади, хлюпая соплями, шаркала Ритка, все время скуля и причитая: - Маме не говори... Только маме не говори... - но я, сжав челюсти, лишь молча скрипела зубами, уставившись озабоченным взглядом куда-то себе под ноги.       Настроение упало ниже плинтуса. Оно не просто упало, казалось, оно пробило асфальт, земную кору и провалилось куда-то до ядра земли.       Моя первая дискотека... Мой первый поход в Дк... А все ведь так хорошо начиналось.       Ну что ж, первый блин, видать, всегда комом...       Шестеро шумных парней, что увязались за нами проводить, шли чуть поодаль по левую руку. То и дело я опасливо косилась в их сторону, исподтишка наблюдая за тем, как каждый из них "зализывал раны" после случившейся драки. Кто-то держался за голову, кто-то хромал, еле ковыляя, Валерка же все время сплевывал скапливающуюся во рту кровь из разбитой губы, оставляя на снегу алые капли.       Но несмотря на их угрюмый внешний вид, стоило признать, что с ними все же было безопаснее, чем без них. Хотя бы в данной ситуации.       В итоге до нашего двора мы добрались довольно быстро. Взяв Ритку под руку, я, не оглядываясь, потащила ее в сторону подъезда, когда услышала торопливые шаги за нашими спинами, и резко обернулась. Валера подошел ближе, оставив своих пацанов курить в сторонке: - Я это... до квартиры провожу... мало ли... - как-то неуверенно пожав плечами, пробурчал он, выбрасывая сигарету, и чуть ссутулился, сунув руки в карманы широченных спортивных штанов.       Я слабо кивнула в ответ, хоть и понимала, что в этом нет никакой необходимости, но отказать ему на этот раз просто не смогла.       Вытерев потекшую тушь талым снегом, Ритка поправила платок на голове, одернула пальтишко и, попыталась взбодриться, сказав: - Я вперед пойду... Чтоб родаки чего не заподозрили... - а потом добавила, обращаясь ко мне. - Ты давай... Не задерживайся... - и юркнула в подъезд, а Валера, проводив ее глазами, спросил: - А вы че, вместе идете?.. - Да, я тут сегодня ночую... - ответила я, потом глубоко вздохнула и понурила голову, сказав. - Вот мамке наплела, что стенгазету рисовать будем... Чтоб в Дк пойти... Меня же не пустили бы... - Ясно... - глухо отозвался парень, шмыгнув носом и переминаясь с ноги на ногу.       В этот миг мы оба чувствовали себя ужасно неловко. Точнее, я не могу сказать что-то насчет Турбо, но я так точно. Смущенно кивнув, я зашла в подъезд, а парень, закрыв дверь, шагнул следом за мной.       Почти дойдя до нужного этажа, мы остановились на один лестничный пролет ниже, у окна. В молчании несколько мгновений мы стояли друг напротив друга, и я, наконец, нарушив повисшую тишину, негромко сказала, опустив глаза: - Спасибо... - Не за что... - буркнул Валера и приложил руку к саднящей разбитой губе, из которой все еще сочилась кровь, а после тупо уставился на измазанную алым ладонь.       Мои ресницы дрогнули, когда я, подняв взгляд, еще тише прошептала: - Иди домой... Тебе раны обработать надо... - Заживет, - буркнул парень и дернул уголком рта, типа "не хочу", но я повторила, гораздо более настойчиво, чем в прошлый раз: - Я говорю, иди домой! Нечего по ночам мотаться... - Да некуда мне идти, - бросил в ответ парень, как бы невзначай попинывая носком белого кроссовка отвалившуюся на полу плитку.       Немного опешив от такого, я, с секунду помолчав, спросила, снова вскинув на него взволнованный взгляд: - Как это некуда? - не знаю почему, но мне стало его до ужаса жалко, а молодой человек, хмыкнув, отозвался: - Отец бухает... Рожу его заплывшую видеть не хочу... Не пойду туда... - но я не сдавалась: - Иди... так холодно же... - начала было я, но Валерка меня тут же перебил: - Я сказал, не пойду, - сердито пробубнил он, и мы оба опять замолчали, уставившись друг другу глаза в глаза - мои серые и его ярко-зеленые... Чистые-чистые... Взгляд их - такие качели. То печальный, понимающий, вдумчивый, светлый, то дерзкий, искрящийся и очень злой.       И меня вдруг накрыло. Накрыло от жалости, осознания ситуации и горечи, словно осадком опустившейся где-то глубоко в горле, образуя ком.       Вся эта потерянность, неустроенность, растерянность перед временем и обстоятельствами, в которые попали эти бедные озлобленные мальчишки, не давала им возможности остановиться. Все шло, как по накатанной. Катилось в тартарары. Они уже встали на путь ошибок, они шли по нему, и они точно дойдут до конца. До самого края. Это словно машина, которая на бешеной скорости летела в стену, и конец этому всему - наказание.       С минуту помолчав, я проморгалась, обдумав все, отвела взгляд и уже открыла было рот и хотела что-то сказать, но Валера тут же опередил меня, вдруг неожиданно широко улыбнувшись: - Да лан, не ссы, щас Адидаса найдем... В подвале переночуем... - и подмигнул. - Не бойся, Майка, не замерзну. - Как в подвале? - снова растерялась я. - Так, - буркнул в ответ Валерка, но когда заметил мой тревожный взгляд опять добродушно улыбнулся. - Да успокойся... Там есть где, честно, - сказал парень мягче и собрался уже уходить, как я вдруг перехватила его за рукав кожаной куртки, привстав на цыпочки, потянула на себя, сама того не ожидая, и легонько чмокнула в щеку, еле коснувшись губами гладкой кожи: - Спасибо... Правда, спасибо... - еще раз тихо повторила я слова благодарности, когда Турбо на миг удержал меня рукой за краешек пальто где-то на уровне талии, сильно стискивая материал и зажимая его в кулак.       Потом он молча кивнул, снял фернандельку, отпустил меня, взъерошив кудри, и сделал шаг назад, а потом, прочистив горло, вдруг спросил: - Может это... - замялся. - Погуляем завтра?       Я вспыхнула, чувствуя, как в груди сердце снова начинает колотиться сильнее, и ответила, опустив ресницы: - Мне... - начала я заикаться. - Мне нельзя... Не пустят... - опять на миг повисла неловкая пауза: - А как тогда?.. - спросил он и воткнулся в меня глазами, ожидая ответа, но не успела я хоть что-то сказать, как дверь на лестничной клетке четвертого этажа приоткрылась, и строгий голос Ритиной мамы негромко, но твердо произнес: - Майя. Ну-ка быстро заходи. Хватит там... - она настойчиво процедила, а я, ойкнув, попятилась назад, качая головой, и рванулась по ступенькам вверх, в итоге так ничего ему и не сказав.

***

      Расстелив двуспальный диван в Ритиной комнате, мы с подругой лежали молча, уставившись в потолок. Ночник был все еще включен, и каждая из нас думала о чем-то своем, разглядывая на посеревшей побелке желтоватые блики, отбрасываемые тусклой настольной лампой. - О чем говорили? - вяло спросила подруга, медленно повернув ко мне голову.       Я редко видела ее такой. Помутневшей. Но сейчас это явно были последствия шока, и я очень хотела ее поддержать: - Да так... ерунда, - проронила я, беззаботно отмахнувшись. - "Спасибо" ему сказала... - сейчас мне совсем не хотелось делиться с ней тем, какие необычные чувства я испытывала, находясь рядом с ним. Не до этого было. - Да... - согласно отозвалась она и насупилась. - Не знаю, что бы тогда делали... - девочка приподнялась на локте, с охотой добавляя. - А тот, представляешь, просто меня в охапку схватил и потащил, я даже понять ничего не успела... - она снова невольно дрогнула, опуская глаза, и я, вздохнув, попыталась ее приобнять: - Все... все позади уже... не вспоминай, - сказала я, а Ритка добавила: - Ты только мамке моей ничего не рассказывай, Май, умоляю, я с тебя обещание взяла... - она пригрозила мне пальцем и нахмурилась. - Если узнает, не видать нам больше танцев, ни в какой Дк никогда не отпустят, - она ещё раз строго зыркнула на меня. - Молчи, поняла? - Рит, - протянув, уставилась на нее я, невольно цокнув языком. - Ну я же обещала... - и покачала головой, хоть и не поддерживала этого ее рвения. Если бы могла, все бы рассказала, но знала, если тетя Лариса будет в курсе того, что случилось, то и моей маме растрезвонит тут же. Тогда не сносить мне головы за мое вранье...        Как вдруг, отвлекая меня от моих мыслей, Ритка усмехнулась, сказав: - Ох, а месились-то по самое "не балуй", - и хихикнула, скосив хитрый взгляд, а я, посмотрев на нее, отвела глаза, стараясь сдержать улыбку, но не смогла. И мы обе, прыснув, тихонько засмеялись. Ситуация, конечно, и вовсе смешной не была, но сейчас это было скорее нервное. - А ведь из-за тебя все... - вдруг немного грустно выдохнула подружка, и я удивленно уставилась на нее, не понимая, а Рита добавила. - Из-за тебя, из-за тебя... Если б не ты... - но она замолчала на полуслове, так и не договорив, и кивнула, коротко бросая. - Ладно, выключай свет, - и отвернулась к стене, а я, чиркнув выключателем, погасила лампу.       Подсунув руки под подушку, я часто моргала, всматриваясь в ночную темноту и продолжая пялиться в потолок, который во мраке нависал над нами своей громадой, вот-вот норовя обвалиться прямо на наши головы. Воспаленный разум прокручивал события прошедшего вечера. Возбужденное сердце колотилось в груди. Рваные мысли не давали покоя. Я не могла заснуть, хоть и пыталась, и какой-то незнакомый голос в моем растревоженном мозгу декламировал так горячо любимый мной сто сорок первый сонет Шекспира, томик которого всегда лежал у меня на прикроватной тумбочке, вещая так громко и четко, как в телепередаче:

Мои глаза в тебя не влюблены, — Они твои пороки видят ясно. А сердце ни одной твоей вины Не видит и с глазами не согласно. Ушей твоя не услаждает речь. Твой голос, взор и рук твоих касанье, Прельщая, не могли меня увлечь На праздник слуха, зренья, осязанья. И все же внешним чувствам не дано — Ни всем пяти, ни каждому отдельно — Уверить сердце бедное одно, Что это рабство для него смертельно. В своем несчастье одному я рад, Что ты — мой грех и ты — мой вечный ад... (с)

***

      На утро все встало на свои места, и я, выпив сладкого чаю с сушками, засобиралась домой. - Рит, можно я у тебя пока вещи оставлю? А то вдруг мамка в авоську сунется, найдет ведь... - попросила я, сворачивая юбку, в которой была на дискотеке. - Да конечно, оставляй, - Ритка сунула ее в шкаф. - Потом заберешь. - Ну как, девочки? Как вечер прошел? - застав нас на кухне, весело спросила тетя Лариса, явно желая посплетничать.       Ритка сразу заметно помрачнела, отворачиваясь, а я вспыхнула до корней волос. Женщина улыбнулась, обращаясь ко мне: - Ну, Майечка, понравилось тебе?       Кашлянув, я смущенно выдала: - Да, понравилось... - И как там, все спокойно было? Без инцидентов? - уточнила женщина, косо глянув на свою дочь.       А Рита вообще в лице изменилась, не сказав ни слова, как воду в рот набрала, я же закивала: - Да, все спокойно, теть Ларис, не волнуйтесь, - и пытаясь как-то выручить подругу, резко встала из-за стола, сказав. - Рит, я пошла, проводишь?       Мы вышли в прихожую, притворив за собой двери на кухню, и я, накинув пальто, по инерции сунула руки в карманы, в надежде найти потерянные варежки, но их там, конечно не было... - Пошли до низа с тобой дойду, - подхватывая свое пальто, Рита шагнула в подъезд следом за мной.       Как только мы спустились на пролет ниже, сердце екнуло в груди, когда я на подоконнике заметила знакомую синюю шапку и ткнула Ритку локтем в бок: - Это... это что? - пробормотала я, спрыгнув с последней ступеньки и взяв казанку в руки, покрутила ее рассматривая.       Ритка выхватила ее у меня из руки и сказала: - Так это ж Турбо... Он вчера весь вечер в ней был... - и воспоминания словно обухом ударили по голове...       Вот он стоит у стены, привалившись плечом... Вот идет ко мне... а вот мы стоим в подъезде, и он снимает шапку, растрепав рукой непослушные вихры на затылке...       Неужели забыл? Потерял? Да быть не может... Они ж все боятся, что их добро свистнут... - Нам чужого не надо... - мотая головой, пробубнила я и снова забрала шапку из риткиных рук. - Точно не надо... - И чего делать тогда? - непонимающе глядя на меня, спросила она. - Нужно вернуть... - уверенно сказала я в ответ. - Как это вернуть? - не поняла подруга. - Так, - еще более решительно заявила я. - Надо узнать, где они собираются и отнести. Она ведь ему нужна... Вещь не дешевая.       Ритка на это как-то странно кривовато усмехнулась: - Была б так нужна, не разбрасывался бы... - Нет, все равно, - упрямо качнула я головой, и подруга согласилась: - Ладно, ты иди тогда, я поспрашиваю, девчонкам позвоню, может узнаю чего, - на что я, кивнув, ответила, спускаясь ниже: - Ты мне потом только сразу сообщи, ладно? - и Ритка, согласно моргнув, помахала рукой.       Сбежав по ступеням вниз, я выскочила из риткиного подъезда и уже побежала было в сторону своего, как кто-то неожиданно меня окликнул: - Привет!- услышала я невдалеке негромкий девичий голос, который меня позвал, и сразу обернулась. - А ты что в этом доме живёшь? Я тебя на танцах в ДК вчера видела... - сказала девушка, но я не сразу ее узнала, - она была покрыта теплой шалью,- и мне пришлось приглядываться: - Ой, привет! - наконец рассмотрев ее, сказала я. Это оказалась та самая девочка в голубом ободочке, что была тогда с Маратом. - Да, - отозвалась я и поинтересовалась. - А ты? - А я в этом, - ответила она, указывая на соседний двадцать первый дом, который стоял торцом к нашему девятнадцатому, таким образом создавая коробку. - А ты случайно не в тринадцатой школе учишься? - снова задала она вопрос. - Нет, я в училище на Толстого... - ответила я. - А, понятно, - кивнула девочка и добавила, скромно улыбнувшись. - Я, кстати, Айгуль. - Майя, - с улыбкой отозвалась я, протягивая ей руку. Девчонка с охотой ее пожала и несколько смущенно проговорила: - Ну, ладно, я пойду тогда, мне за хлебом надо... Увидимся еще, - и я, кивнув, бросила в ответ: - Рада познакомиться.       Айгуль завернула за угол, а я как раз зашла в своей подъезд, взлетела по лестнице и не успела даже перешагнуть порог своей квартиры, как услышала истошный телефонный звонок. Рванув в комнату, я быстро схватила трубку, проигнорировав даже маму, которая удивленно проводила меня глазами, не успев ничего сказать. Я принесла из соседней комнаты красный дисковой телефонный аппарат на длинном проводе, зажав трубку ухом и параллельно расстегивая зимние сапоги. - Алло! - запыхавшись, бросила я, и на том конце провода взволнованный риткин голос протараторил: - В общем, слушай сюда, - сказала она. - Звоню я значит Гульнарке и спрашиваю, где универсамовские собираются, сборы, говорю, у них где? А она спрашивает, тебе зачем? А я отвечаю, да это не мне, а Майке надо, а она такая говорит, завтра, говорит, сборов не будет, вряд ли они собираться решат, у них "стрела" с "разъездовскими" на "Каримке" за гаражами, вот там их точно можно будет найти... У нее братишка с ними мотается, она явно врать не станет, - выдав информацию, она перевела дух и замолчала, ожидая моего ответа. На секунду я замерла, так и не расстегнув сапог, и пробормотала: - Когда? Во сколько? - сделалось как-то не по себе...       Опять эти разборки... - Не знаю. Могу у Гульки уточнить. - И как же быть тогда? Как вещь-то вернуть? - пробормотала я.       Несколько мгновений Ритка подумала, а потом уверенно произнесла: - Надо туда идти, значит.       И, вздохнув, я медленно повторила: - Значит, надо идти...       Не то чтобы я искала с ним встречи... Нет, совсем нет, это не повод. Этого мне вовсе не хотелось. Будучи честным человеком, я просто привыкла к тому, что чужого мне не надо... А утерянные вещи нужно всегда возвращать их владельцу.       Поэтому да, это могло бы быть правдой. Я пойду туда только потому, что хочу отдать то, что мне не принадлежит. Только поэтому. Внушала я себе. Да, так и есть. И никак иначе. Это ведь похоже на правду, верно?

Где ж ты, мой свет, бродишь голову склоня, Дай же ответ, что не позабыл меня... (с)