С твоей точки зрения

Взгляд зацепился за единственное темное пятно вокруг, и Эррор с удивительной четкостью рассмотрел собственное отражение. Темные кости, красные глаза с разными по размеру зрачками, синие полосы на щеках и вездесущие глючащие надписи, повторяющие его имя. Любимая толстовка, однако, была повязана на поясе, а красные очки, которые он почти никогда не надевал, украшали переносицу. Возмущению глючного не было предела, и он уже собрался встать и высказать заготовленную пачку ругательств, когда понял, что увяз в чем-то липком. Опустив взгляд, он тут же вскочил и отшатнулся — Эррор стоял прямо посреди приличной лужи непонятной жидкости, от которой пахло сахаром, а тут и там поднимались пузырьки. Он неуверенно поднял руки, краем глаза отметив, что совсем не испачкался — все стекало крупными каплями и не впитывалось в одежду, словно у чернильницы она была водоотталкивающей. Хотя учитывая его магию, разрушитель бы не удивился. Но его волновало другое. — Это… Моя газировка?! От новой волны негодования его отвлек родной, подлагивающий, но определенно радостный голос. Разрушитель впился взглядом в виновника такого наглого вандализма в его Антипустоте, но тот своей вины похоже совсем не ощущал. — Она не твоя, ты стащил ее из Андерфелла. Как и шоколад, к слову. Но значит, это и правда ты, Эррор? — Шоколад? О, нет, ты не посмел! Если хоть пальцем его тронул — ты труп! — он яростно посмотрел на себя же, тем не менее ясно догадываясь, кто перед ним. Собеседник вздрогнул, уставившись ему прямо в глаза. Хах, странно, в таких случаях взгляд обычно отводят, хотя… Точно, это же тело чернильницы, там появился какой-то странный символ, да? Впрочем, без разницы. Он этого не видел, но глаза и правда изменились, демонстрируя красный прицел в одной глазнице и череп в другой. Как знал Инк, а это был именно он, эти формы зрачков были одними из немногих «значащих» символов, и конкретно это сочетание говорило о крайней степени гнева, а также почти наверняка выпитой красной краске. Взгляд скользнул по бутылькам, которые, к счастью, были целы, и хранитель едва заметно выдохнул, смотря немного напряженно, но явно не воспринимая угрозу всерьез. — Воздержись от самоубийства моими руками, ничего я не трогал. И прости за это, правда, — он мимолетно посмотрел на разлитую на полу колу. — Мне просто нужна была краска. Ее у тебя тут, разумеется, нет, как и хоть чего-то похожего, но если верить составу — в этой газировке красителя больше, чем самого напитка. И вот ты здесь! Художник улыбнулся и, недолго думая, чуть не набросился на Эррора с объятиями, но в последний момент, едва коснувшись, резко отшатнулся. Он недовольно осмотрел взбесившиеся глюки и прищурился от явного жжения, пронизывающего тело в местах их скоплений. — Вот же, каждый раз забываю. И знаешь, теперь я понимаю, какого это для тебя. Надо записать на шарф больше никогда так не делать. На видное место… Разрушитель тоже рывком подался назад, но скорее по привычке, так как мимолетное касание не принесло никакой боли, чем в очередной раз удивило, хотя больше обрадовало. Он снова обернулся на разлитую газировку, и в голове четко встал образ, как его затянуло в чернила, заставив поежиться. Воспоминание было липким и противным, но кажется, он примерно понял, что именно произошло. Эррор хмуро уставился на хранителя. — Как я сюда попал? — Призыв, — беззаботно отозвался Инк, осторожно сжимая и разжимая ладони. На тех еще бушевали остатки лагов, но они быстро сходили на нет. — То есть то, что со мной случилось?.. — Ага. Телепортация через краску. Я не знаю, как создавать твои порталы. Но зато знаю, что если где-нибудь разлить краску и произнести мое имя, я услышу и смогу переместиться, следуя на этот зов. Одна из пассивных способностей, довольно удобная, к слову. Сам знаешь, какие в Мультивселенной бывают проблемы с координатами. Я не был уверен в этот раз, но сработало же! — он воодушевленно улыбнулся, но Эррор такого приподнятого настроения не разделял. От самой мысли, что ему еще хоть раз придется испытать это снова, глючного бросало в дрожь. — Серьезно? У тебя самый худший способ перемещения из всех, ты знал это? — съязвил он. — Каждому свое, — с легкой улыбкой пожал плечами художник. Смерив его недовольным взглядом, разрушитель вспомнил, из-за чего разозлился изначально. Он не терпел вторжения в личное пространство в любом из смыслов, а это было уже слишком. Он снова с яростью воззрился на Инка. — Кто разрешил тебе трогать мои вещи, коротышка? — Эррор скрестил руки на груди, вопреки собственному заявлению смотря немного снизу вверх, и это его бесило. В ответ хранитель скептично осмотрел собственное тело. — Тот же, кто позволил тебе трогать мои. Между прочим, я никогда не надевал куртку так, — он указал на одежду, а после осторожно прикоснулся к красной оправе. — И прости за очки, но без них я сейчас реально ничего не вижу, да и с ними не очень. Почему ты сам их не носишь, если у тебя такие жуткие проблемы со зрением? Такое нельзя игнорировать. И кстати, коротышка? Может ты не заметил, но сейчас я выше тебя. Злость Эррора росла с каждой секундой и с каждым словом, но он споткнулся о странное ощущение, будто хочет разозлиться еще больше, но не может. Опустив взгляд на пояс, он выругался и, не слушая возмущений, потянулся к красному бутыльку. Собеседник явно испугался и попытался остановить его, но отдернулся в приступе лагов, стоило коснуться некогда своей руки. Эррор чуть улыбнулся, отметив, что не у него одного проблемы, после чего, вопреки опасениям Инка, лишь слегка лизнул флакон и с новыми силами разразился в гневной тираде. — Заткнись! Мое зрение это мое личное дело, ясно?! Если я узнаю, что ты делал с моим телом что-то еще… Насладиться угрозами ему не дали — Инк смерил его настолько же гневным взглядом, заставив оборваться на полуслове. И хотя на виде глаз это не отразилось, глюков вокруг явно прибавилось, а голос начал неприятно трещать и менять интонацию. — Как минимум я точно не раздевал тебя. В отличии от кое-кого, как я погляжу. На мне явно меньше одежды, чем обычно. Только не говори, что ты… — на черных скулах заплясал синеватый румянец, а Эррор чуть не подавился чернилами. Снова. Он скривился. — Не неси чушь, радужка. Я просто избавился от лишнего барахла. И когда я говорю «избавился» — я имею ввиду снял, а не уничтожил, как ты, наверное, подумал. Твое шмотье сейчас валяется в Области Набросков, и нет, если ты думаешь, что я стал бы делать нечто подобное, то мое мнение о тебе только что стало еще хуже, хотя казалось бы, куда там. Но я все равно не понимаю, нахрена ты вечно заворачиваешься как капуста. — Я, эм… Так значит, ты не видел… — Инк занервничал, иногда бросая взгляд на теперь не закрытую шею, где ветвились черные линии и завитушки, немного смазываемые чужим зрением. Эррор, тем не менее, воспринял это по своему, раскрывая ладонь перед собой. — Серые кости? Пф, подумаешь, нашел, что скрывать. Поверь, до цвета твоих костяшек мне дела нет, особенно учитывая, насколько «хорошо» я вижу. Меня больше волнует, в каком они состоянии, и обычно я предпочитаю сломанное или пылеобразное, вот только сам понимаешь, почему сейчас я не могу этого сделать. И ты не представляешь, насколько сильно меня это бесит! Я жду объяснений! — Тогда ты не по адресу. Я в не меньшем замешательстве, чем ты. — Хранитель опустил взгляд, втайне радуясь, что как минимум одной неприятной темы удалось избежать. Кто знает, насколько ошибочный был любопытен? А некоторые вещи он рассказывать был не готов, во всяком случае точно не в таких обстоятельствах. Но что касается самих обстоятельств… Он с надеждой взглянул на глюка. — Слушай, Эррор, я знаю, у нас много разногласий, но учитывая ситуацию… — Перемирие? Разрушитель буквально процедил ненавистное слово сквозь зубы, но он и сам понимал, что выбора особо не было. Сражаться с Инком сейчас? Ага, конечно, покалечить по сути себя самого и при этом рискнуть остаться в теле радужного мудака навечно? Нет уж, спасибо. И как бы мысль о временном сотрудничестве ни корежила ему душу, которая, кстати, теперь не факт, что была, так художник хотя бы не будет путаться под ногами, а может даже выдаст что-нибудь вразумительное. Инк же замер, не веря, что глючный сдался так быстро. Заготовленный в голове монолог уговоров оборвался на первом же предложении. — Ты… согласен? — Боже… — Эррор закатил глаза, уже начиная жалеть об этом. — Но только никакой чуши про друзей! И учти, это все ровно до той секунды, как мы найдем способ поменяться обратно. После чего я сразу же раскрошу тебя на кусочки. — Без проблем. Но я так рад это слышать, ты не представляешь! — Хранитель сперва слабо улыбнулся, а после и вовсе счастливо рассмеялся со звонкими металлическими нотками, но голос почти не лагал. — И не делай такое выражение лица, пока ты в моем теле! Смотреть противно. Счастью художника и правда не было предела, но самое главное, это была совершенно искренняя и только его радость! Ох, он бы все отдал, чтобы это никогда не кончалось. Все же, это гораздо лучше, чем краска. Краска… Он резко вздрогнул и уставился на себя же неожиданно серьезно, сосредоточившись на все еще сжимаемом в руке красном бутыльке. Эррор явно знал, что делал, когда схватился за него. — Ты пользовался моей краской? Какие цвета ты пил? Что ты… чувствуешь сейчас? — взволнованно спросил Инк, не сводя глаз с органайзера. — А? Да, красную и желтую. Другие не рискнул. Мало ли, какая там дрянь, а еще и травиться я не намерен. Плюс, я не идиот, нашел твою памятку. Чувствую… Это так важно?! — Да, важно, — отчеканил хранитель с интонацией, не терпящей никаких возражений. — Какие пропорции? Эррор вздрогнул, собственное лицо, пусть и не украшенное безумной улыбкой, было мрачнее тучи и почти вызывало ужас, хотя странная пустота опять не давала проявиться соответствующей реакции. Частично объясняло, почему этот комок чернил был таким бесстрашным и умудрялся лыбиться даже когда дело пахло керосином. Но спорить глючному резко перехотелось, в то время как услышать объяснение, что у этой чернильницы за хрень с эмоциями, наоборот, не помешало бы. — Агрх… Красную лизнул три раза. Желтую один раз. А что касается чувств — взбешен неимоверно, как ты, наверное, понял, если не слепой. Хотя сейчас, ха, может и да! Но все же я… Эм… Короче, эта ситуация не настолько дерьмовая, как могла бы быть, я жив и нашел тебя, а значит, не обречен в одиночку разбираться с этой заразой, плюс с моим телом порядок. Можно сказать, есть поводы для радости, хотя в том, что мне придется сотрудничать с тобой, нет ничего хорошего, — раздраженно процедил он, отворачиваясь. Хозяин краски удовлетворенно кивнул и достал из импровизированного пояса белый бутылек, стараясь не касаться ничего, кроме одежды. Испытывать на себе последствия внезапно приобретенных глюков не хотелось, хотя самих прикосновений он не боялся. В отличие от Эррора, который попытался податься назад, однако серьезность пойманного взгляда заставила смириться. Инк явно разбирался в своих вещах лучше него, и тут возникать было не просто бесполезно, но еще и чревато. — Если от такого маленького количества у тебя такие яркие реакции, значит, ты почти пуст. Вот, сделай глоток белой, это должно все стереть. После чего глотни немного каждой по очереди, кроме черного и розового. Начни с желтой, кстати, ее лучше выпить чуть больше. — Каждую?.. Но ведь… — Это необходимый минимум. Ты… не будешь испытывать их все одновременно, нет. Скорее это создаст для тебя выборку. Когда каждого цвета немного, они в равной пропорции и ни один из них не преобладает, ты просто будешь реагировать на вещи как обычно, в зависимости от ситуации. Не спорь. — Художник настойчиво протянул склянку Эррору, и тот, немного помедлив, с кислой миной кивнул. — А что с розовым и черным не так? — с подозрением поинтересовался он, примериваясь к бутыльку. Если подумать, на его памяти Инк никогда не то что не пил эти два цвета, но даже не прикасался. И из всех, флаконы с этими красками всегда были полными, в то время как остальные хоть немного, но полупусты. Причем желтой обычно было меньше всего, максимум треть флакона. Видимо он действительно часто ее пил. Хранитель же от такого вопроса замялся и отвернулся, как будто спросили о чем-то очень личном, но в итоге все же ответил. — Это… Черный это ненависть. А розовый — любовь. Причем обе очень сильные, концентрированные и быстродействующие. Поверь, ты не захочешь знать, что будет, если напутать с их дозировками. А о том, чтобы выпить чистый цвет… — художник сглотнул и прошелся дрожью, его образ замельтешил от, как понял Эррор, плохих воспоминаний. С ним иногда такое бывало. — Об этом я вообще молчу. Я ими почти не пользуюсь, а ты лучше просто не трогай. Никогда, — упавшим голосом пояснил он, явно не желая продолжать эту тему. — Ладно, понял… А что насчет остальных? И почему желтой больше? Я уже в курсе, что это радость, но как по мне, сейчас не время строить из себя лыбящегося идиота. — Раздражение в голосе глючного никак не утихало, и видимо он был готов цепляться за любую возможность отсрочить момент, когда придется приложиться к флакону. Инк снова поморщился, но кивнул, вспоминая значения цветов. Оставлять разрушителя в неведении было плохой идеей. Он не понаслышке знал, какие последствия может повлечь использование краски по незнанию, и не хватало, чтобы Эррор действительно что-то напутал. Об адекватных реакциях с его стороны в таком случае можно было бы напрочь забыть. — Разные концентрации дают немного разные эффекты. А еще краски могут влиять друг на друга, но если вкратце, — он медленно прошелся пальцем по органайзеру, останавливаясь на каждом флакончике, — то красная это раздражение, злость, ярость, можно наглотаться даже до жажды убийства. Ее ты, наверное, знаешь, и я надеюсь, ты будешь с ней осторожен. Я серьезно. Оранжевая немного похожа на желтую, но у нее другая направленность. А именно — воодушевление, храбрость, самоуверенность, но если переборщить, то дойдет до безрассудства и эгоизма. Зеленая отвечает за удивление, любопытство, подозрение и недоверие, вплоть до паранойи. Голубая — грусть, печаль, уныние и отчаяние. Синяя, напротив, спокойствие, умиротворение и безмятежность, но еще апатия. Она… чем-то напоминает белую, так что ее я не очень люблю. Как и фиолетовую, но с ней и понятно, она позволяет чувствовать неприязнь, презрение, отвращение, а в крупных дозах почти что ненависть. Но различия между ней и черной есть. Черная хуже. Малиновая же что-то среднее между фиолетовой и розовой — неловкость, смущение, стыд, и без нее не почувствовать вины, а иногда и она нужна. А желтая да, радость, восторг, счастье или даже эйфория. Ее я использую больше всего, и поверь, оптимизм нам сейчас ой как не помешает. Особенно учитывая, что я в твоем теле контролировать это не способен, — закончив краткую лекцию на такой ноте, он тяжело вздохнул, опустив плечи и отводя взгляд. Хранителя снова пробил озноб, похоже, эмоции в нем бурлили и безо всяких красок, и страшно было даже представить, какое там должно быть сочетание. Не то что бы его это сильно интересовало, как и вникание в цвета, но сейчас игнорировать это было сложно. Из объяснения следовало, что в большом объеме любой цвет был так или иначе опасен. Да и на шарфе говорилось об этом же… Мысленно отметив, что все же надо быть с этим осторожней, разрушитель нехотя подчинился указаниям и уже поднес флакон с белым ко рту, когда вдруг понял, что синие полосы на родном лице гораздо ярче, чем обычно, да и края слишком уж рваные. Он резко помрачнел — только этого еще не хватало. — Ты ревел в моем теле, чернильница? Инк тут же вздрогнул и смутился. — Я… — А вот теперь ты не спорь. Точно так же, как ты свои бутыльки, я знаю себя. Кстати, я все еще жду объяснения, какого черта они тебе вообще нужны. Почему я не могу чувствовать как обычно? — Потому что нечем. Ты ведь знаешь мою проблему. — Ха. То есть, ты не просто бездушный ублюдок. Ты, черт возьми, бездушный и бесчувственный ублюдок, так что ли? — Эррор издевательски ухмыльнулся, а хранитель слегка нахмурился, но больше никак не отреагировал. — Если не считать ругательств, то в общем и целом ты прав. Поймешь, когда глотнешь белой. Ее действие — мое обычное состояние, когда все эмоции выветриваются. Пока я не пью краски, то я просто… пуст. Абсолютно. Пить странную жидкость мгновенно перехотелось, но его никто не спрашивал. Едва краска попала в тело, глючный и правда понял. И злость и радость в один миг утихли, как и все мысли и размышления о том, что делать дальше. Зачем? Ну, подумаешь, застрял. Все равно. Не хотелось никуда идти, не хотелось ничего менять, а вся ситуация стала настолько безразлична, что он бы так и сел тут, не собираясь делать чего-то еще, но тут ему в руки быстро впихнули другой флакон. Эррор вздрогнул и помотал головой, странное наваждение прошло. Он взглянул на желтую краску, а затем на Инка, который держался за руку и переживал очередной наплыв глюков. Не медля больше, он глотнул из флакона, а после поочередно прошелся по всем остальным, только после этого почувствовав себя более-менее в порядке. Эмоции устаканились, и больше всего он почувствовал себя навеселе, но теперь отголоски других чувств тоже давали о себе знать. Оценив свое состояние, разрушитель все же не выдержал и приложился к красной еще раз. — Я буду не я, если не смогу раздражаться со всего подряд. Например с того, что твой способ быть нормальным самый ненормальный и отстойный из всех, — пояснил он в ответ на беспокойный взгляд Инка, следившего за красным бутыльком с особой опаской. — Уж поверь, я знаю об этом лучше кого бы то ни было, — вяло кивнув, отозвался художник. Он тяжело вздохнул и отвернулся, глюков вокруг стало больше, а голос уже откровенно скакал по интонациям, постоянно зажевывая сам себя. Он снял очки и потер глаза, и Эррор понял, что зрение хранителя сейчас застилают ошибки. На секунду он попробовал представить, а действительно, каково Инку сейчас? Чернильный, похоже, всегда сам выбирал цвет для своих реакций, а теперь попал в тело того, кто, вообще-то, самоконтролем не отличается. Слезы тут же перестали быть загадкой. Художник же неожиданно выхватил желтый флакон и в нерешительности лизнул его тоже одним из языков, однако резко поморщился и невесело усмехнулся. — Просто краска. На тебя это не работает. Ни на кого не работает. Я забываю об этом. Вернув склянку на место, он уселся на пол и приложил ладони к лицу. Зрение никак не желало возвращаться полностью, а тело били глюки и дрожь, но похоже, недостаточно сильные, чтобы перегрузиться и вылететь. Видимо свое Инк уже отплакал. И хотя его самочувствие не сильно волновало глючного, лишь бы тело не покалечил, но в таком состоянии пользы от хранителя было очевидно немного. — Я бы предпочел закончить с этим нытьем и приступить к обсуждению плана, что будем делать. Но зная, что с тобой сейчас творится… Черт, этому не позавидуешь, да? По своему опыту скажу, что нужно успокоиться и переждать. Как ты обычно?.. — он хотел сказать «приходишь в себя», но быстро вспомнил, с кем он разговаривает. Едва ли у Инка когда-нибудь была такая необходимость, он ведь грустил только когда сам этого хотел. Взгляд скользнул по буквально только что пущенным в ход краскам, и пару минут Эррор напряженно всматривался в разноцветные бутыльки, как будто вещи художника могли ему как-то помочь. А что, если могли? — Погоди, есть идея. — Он достал из-за спины кисть и грубо всучил ее хранителю. Тот удивленно вздрогнул, но обнаружив в руках Бруми, тут же обнял ее как самое близкое и любимое существо, что, впрочем, было недалеко от истины. К счастью, на неживых глюки не реагировали. Правда, еще он отметил, что любимая кисточка явно тяжелее, чем он того ожидал, а потому осторожно поставил ее возле себя. Как только родной предмет оказался рядом, Инку быстро стало лучше. Он смущенно улыбнулся глюку, не ожидая от него подобной заботы. — Спасибо. — Рано радуешься, чернильница. Идем. — Разрушитель осмотрел Антипустоту, быстро сообразив, в какой ее части находится, и тут же рванул в нужном направлении, бросив, чтобы Инк поднимал задницу с пола и тащился за ним. Уже почти дойдя до искомого места, он обернулся и внезапно понял, что слишком быстро заскочил вперед, в то время как хозяин кисти со своим инструментом бежал на удивление медленно. А ведь и правда, если вспомнить стычки, радужный засранец умудрялся становиться только ловчее, когда любимую кисть отбирали или ломали. Во втором случае он становился еще и злее, но суть в том, что Эррор только сейчас понял, насколько недооценивал физическую силу коротышки. — Черт… Дай сюда, а то мы и за вечность не доберемся! Хотя тут недалеко. — Он рывком выхватил громоздкое оружие и потащил недоумевающего хранителя за собой, схватившись за свисающие рукава толстовки. И вскоре, как глючный и думал, посреди пустоты, чуть дальше от хитросплетений нитей обнаружился большой синий пуфик. Сшитый им же собственноручно, к слову. — Заваливайся. Обычно я не терплю, когда трогают мои вещи, но ты мне сейчас нужен в здравом уме и твердой памяти. Второе, правда, невозможно, как, если подумать, и первое, но неважно. Главное, чтоб соображать смог. Инк неуверенно откинулся на большую подушку, которая мягко обволокла тело, позволяя удобно устроиться и расслабиться. Разрушитель снова протянул ему кисть, и несколько минут он так и пролежал с ней в обнимку, выравнивая дыхание, пока тело не перестало рассыпаться на пиксели больше необходимого, а надписи не утихомирились, больше не мельтеша туда-сюда. Он открыл глаза и выдохнул с облегчением — взгляд вернул прежнюю четкость, если это, конечно, можно было так назвать. Он был твердо уверен — ошибке нужно срочно обзавестись новыми очками, и инстинктивно потянулся к шарфу, но замер на середине, подняв взгляд на Эррора. — Только пришел в себя и уже руки распускаешь? — хмыкнул глючный, отступая от прикосновения. — Отдай мне шарф, пожалуйста. И ручку. Хочу сделать записи, — как можно спокойнее попросил Инк, отводя руку. — Не факт, что моя память улучшится только из-за того, что я в твоем теле. Особенно учитывая, что я не помню, как тут оказался. — Так у тебя тоже провал? Хотя как раз для тебя это совсем не удивительно. — Эррор ухмыльнулся, но вещи все же отдал, наблюдая за быстро появляющимся мелким текстом. — Но пока ты там черкаешь, я не горю желанием проторчать в этой дерьмовой ситуации дольше необходимого. Так что давай по порядку, что мы вообще знаем о нашем положении? Кроме взаимной амнезии? Инк согласно кивнул, отложив шарф и сосредоточенно уставившись в пустоту, стараясь собрать разбегающиеся мысли. Но честно говоря, ответить ему было нечего. Он вздохнул и пожал плечами. — Скорее всего, ничего конкретного. Мы просто очнулись в измерениях друг друга и поняли, что поменялись, правильно? И не просто поменялись, а только сознаниями. А вот состояние тел и даже больше осталось как есть. У тебя отсутствие души, у меня ее наличие. У тебя бесчувственность, у меня глюки. И причем трудно сказать, что было до этого. Мое последнее воспоминание крайне нейтральное и смутное, я просто был дома и рисовал в свободное время, ничто не предвещало беды. И сражаться я ни с кем не собирался. Эррор раздраженно цыкнул и тоже устроился на пуфике, тем не менее держась на расстоянии, благо тот был достаточно большим. — Как и я. Ты был один? — Вроде бы да. Но если мы ничего не помним, это не значит, что в этом больше никто не участвовал. В смысле, я сильно сомневаюсь, что подобное могло случиться без постороннего вмешательства. В Мультивселенной ничего не происходит просто так. — Ты прав, — глюк хмуро кивнул, хрипло прорычав: — И кто бы ни был виновен, он уже напрашивается на собственное уничтожение вне очереди! Но для начала было бы неплохо выбраться отсюда и посмотреть, что происходит снаружи. И заодно задать пару вопросов самым дерзким по части влезания в Мультиверс ошибкам. Хранитель улыбнулся, придя к похожей идее. Видимо сейчас их мысли совпадали, и несмотря на всю сумбурность ситуации, это не могло его не радовать. Будучи соперниками, а по мнению Эррора так и вообще врагами, они не часто вот так спокойно сидели рядом и разговаривали о чем-то отвлеченном от их извечных баталий. — Да, они могут помочь. Кто-нибудь вроде Саенса наверняка разберется, — задумчиво протянул художник, прикидывая варианты и параллельно просматривая шарф на предмет недавних записей, но таких вроде бы не было. — Неплохая мысль, особенно для тебя. Эта ошибка умудряется быть на удивление полезной. В общем-то, это единственная причина, почему его мир еще жив, — усмехнулся Эррор, за что был удостоен недовольным взглядом. Но хранитель промолчал, понимая, что сейчас не время и не место начинать очередной бесполезный спор об их отношениях к АУ. Тем более, пусть и в своей манере, но разрушитель можно сказать почти признал, что к этой вселенной и к этому Сансу он относится лучше, чем к остальным, которых он просто стирал пачками, не моргнув и глазом, а это уже значило многое. Ученый действительно был интересным персонажем. Хоть Саенс знал о Мультивселенной, путешественником по ней он не был и почти никогда не покидал свой мир. Вместо этого Мультивселенная и ее обитатели частенько сами приходили к нему, чуть ли не превращая эту АУ, и в частности его лабораторию, в проходной двор похлеще Омегатаймлайна. Хорошим он помогал по доброте душевной, плохим — как правило после парочки условных угроз, но ценность его услуг признавали все, и прославившийся разрушитель миров не стал исключением. Сам же Саенс был не слишком сильным и крайне неконфликтным монстром, даже в самых жестоких перепалках умудрявшийся сохранять нейтралитет, но зато готовый на многое ради продолжения своих исследований. И тут странники из других миров, сознательно или нет, предоставляли ему много ценной информации. Но вот как он ее использовал — никто не знал, так как еще одной отличительной чертой этого Санса была просто выходящая за все возможные рамки скрытность. Он никогда не выдавал чужих секретов, даже под пытками. Желающие это проверить были, и ушли ни с чем. И пусть как источник информации он был непреклонен, зато ему можно было доверить что угодно и твердо знать, что об этом не узнает ни единая живая душа, да и неживая или даже вовсе отсутствующая — тоже. И это шло как еще один плюс для многочисленных охотников до его помощи. — Может тогда вернемся в Область Набросков? Оттуда будет проще перейти в эту АУ. — Инк приподнялся с пуфика, решив не медлить. — Каким образом? — Недоуменный взгляд глючного отразился знаками вопросов. — Ну, ты же смог переместиться сюда, значит… — Нет, — отрезал он, оборвав хранителя на полуслове. — Но… — Нет! Я не полезу в эту краску снова, ясно тебе?! Она… Она как будто становится едина с твоим телом, и… Ни за что. — Инк вздрогнул, увидев, как разномастные зрачки снова налились кровью, но драться Эррор не планировал, вместо этого требовательно уставившись на художника. — Давай лучше ты. Мои порталы гораздо удобнее. — Ммм… Я бы рад, но не знаю, как это сделать, твоя магия меня не слушается. — Он стушевался, после резко вскинув взгляд. — Нет, не волнуйся, я не утратил ее! То есть, это непривычно, но я чувствую все эти нити. Их… много. Очень. А стоит мне закрыть глаза… — И ты как будто можешь скользить взглядом по любой из них, — на автомате продолжил глюк, задумчиво кивнув. — Есть такая тема. Как паук чувствует все, что прикасается к его паутине. Как ты это назвал?.. Пассивная способность. — Ого! Это очень удобно, — восхитился Инк, невольно улыбнувшись от осознания, что разрушитель впервые сам упомянул принципы работы своей магии. В его представлении он никогда не раскрыл бы подобного своему врагу, что заставляло хранителя теплиться надеждой, что их отношения не так уж и плохи. — И… кое-что объясняет. Как ты сражаешься с таким… — Мое зрение — моя проблема! Сказал же не лезть! — вспыхнул глючный, чуть не вскочив с пуфика, но его остановило резкое замечание. — Прямо сейчас это моя проблема, — осадил его Инк, недовольно сверкнув линзами очков и взглянув поверх них с укором. Все за пределами стекол выглядело крайне размыто и перемешанно, причем, как он заметил раннее, зрение у глаз было испорчено еще и в разные стороны — близорукость у одного и, наоборот, дальнозоркость у другого. И художник откровенно не понимал, как Эррор с таким аномальным недугом умудрялся не только жить, но еще и полноценно сражаться с ним на равных, регулярно заставляя хранителя Альтернатив как следует попотеть в попытках остановить зарвавшуюся ошибку. — Может, нарисовать тебе новые? — неуверенно предложил он. — Как ты себе это представляешь? — скривился разрушитель, скрестив руки на груди и раздраженно постукивая пальцем по кости. — У тебя сейчас нет силы к созданию. — Но зато у тебя есть! — лицо Инка озарила воодушевленная улыбка. — Как насчет того, чтобы объяснить друг другу основы нашей магии? Без них будет проблематично, согласись? В любом случае без порталов мы оба как без рук, — слегка скомканно подытожил он, а вот Эррор от такого предложения буквально подпрыгнул на месте, с трудом подавив рвотный позыв и уставившись на него как на вконец свихнувшегося. — Ты хочешь, чтобы Я создавал?! В моем теле у тебя совсем мозги крашнулись, чернильница?! — Чернила мое основное оружие и защита помимо Бруми. Уж ты-то должен знать, — вполне серьезно заметил хранитель, под шумок притянув любимую кисть ближе к себе. — И я сильно сомневаюсь, что ты сможешь так же умело размахивать кистью, как я. У тебя же совсем иной стиль боя. Так что или ты смиришься с моей магией, или останешься абсолютно беззащитным. Выбирай. — Он развел руки в стороны и пожал плечами, мол все на твоей совести, заставлять не собираюсь. Вот только выбором в этих словах и не пахло. — Твои способности ужасны. Мое предназначение — стирать ошибки, а не плодить их! — продолжил возмущаться глючный, но пыла в голосе явно поубавилось, он и сам понимал, что Инк прав. — Боже, ну и привереда… Я надеюсь, ты осознаешь, что речь идет о банальной безопасности? Если ты отказываешься рисовать, значит, и о залечивании ран нет и речи. Просто чтоб ты знал, лечащая магия на мне не работает. — Точно… Души нет, пичкать магией нечего… — Он хмуро уставился на хранителя, не сводя с него прицелы глаз. Спустя напряженную паузу Эррор передернулся и процедил сквозь зубы, буквально выплевывая каждое слово: — Только. В этот. Раз.