С твоей точки зрения

— Ну надо же, никогда не думал, что буду учить тебя рисовать! — восхищению Инка не было предела, и от переизбытка эмоций он даже слегка подглючивал, но не обращал на это никакого внимания. Он достал из органайзера маленькую кисть и протянул ее Эррору. — Заткнись и не акцентируй на этом внимание. Мне и без того противно. И если честно, хочется, чтобы было еще противнее. — Разрушитель рывком забрал инструмент, избегая прикосновения, а другой рукой потянулся было к фиолетовому пузырьку, но резко отдернул ее. Сознательно испытывать негативные эмоции, когда можешь этого избежать? Как-нибудь обойдется. Хотя поводов для этого, как назло, становилось все больше. Эррор сделал паузу, не уверенный, что хочет говорить, а если точнее, признавать это, но учитывая, что безопасность собственного тела была явно в приоритете, вздохнул и выдал: — Но тебе тогда тоже придется кое-чему подучиться. Без моих нитей я не боец. Хотя бластеры еще есть, но… они вряд ли подойдут тебе как оружие, ты ведь таким никогда не пользовался. И не забывай, с тебя порталы. Я ни за что не полезу в краску. Хранитель так же радостно кивнул, а Эррор с легким недоумением осмотрел врученную кисточку — та была сухой и чистой. Инк никогда не носил краски с собой, кроме тех, что были в бутыльках, вот только их он для рисования не использовал. Вместо этого чернила просто появлялись на концах кистей будто из ниоткуда, как и чернильные кости, а иногда он видел, как эта черная жижа стекает у него прямо из рук. И всей этой краской он легко мог управлять на расстоянии, меняя форму простейшим желанием, так что пачкаться в ней было крайне чревато, тогда как к художнику она не липла вовсе. Тот тем временем задумался, как именно объяснить то, что он и сам на словах не слишком-то понимал. — Ладно, для начала, мои чернила и краски во флакончиках — это разные вещи для разных целей. Не путай их. Моя краска создается моей магией, но насколько я знаю, она не имеет ничего общего с энергией души. Ее не так просто почувствовать, но… Попробуй провести кистью в воздухе, представив что рисуешь. Неважно что, просто линию. Главное — ощутить, как проявляется магия, и привыкнуть к этому чувству, чтобы уже потом перейти к более сложным формам. Кстати, визуальные образы помогают в этом лучше всего. Ты же часто видел мои атаки, верно? — инструкции сопровождались неуверенными взмахами ладоней, когда он не знал, как подобрать слова, а голос снова зашелся помехами. — Не объясняй как малолетке, — огрызнулся глючный, интонация ему крайне не понравилась. Только сюсюканий тут не хватало. — Просто не могу привыкнуть к тому, что теперь ты ниже, — попытался поддеть соперника его извечной издевкой Инк, но тот в долгу не остался. — Не забывай, что это твое тело, коротышка! Вижу, ты наконец это признал! Когда с обменом любезностями было покончено, Эррор со скрипом, но все же сдался и сжал в руках кисть. В целом, ничего непривычного, почти то же самое, что держать спицы или кость, а орудовать и тем и другим разрушитель умел неплохо. До знакомства с Инком в последних необходимости обычно не было, нити и так отлично справлялись, но вот художник стал подозрительно часто умудряться сократить дистанцию и перенести все в рукопашную, что для него с его громадной кистью было куда удобней. Так что нити нитями, но становиться беспомощным, стоит подпустить врага к себе, Эррору быстро надоело, и пришлось спешно обучиться новым трюкам. Глубоко вдохнув и все еще не веря, что делает это, он, как и просили, начал исчерчивать кистью пространство, ничего конкретного от этого не ожидая. Сначала ничего не получалось, и это жутко бесило разрушителя, уже хотевшего сломать несчастный инструмент, но Инк кое-как удерживал его. Все это время возившись с кистью, он так разозлился, что не заметил, как на кончиках пальцев собрались струйки чернил. Магия резко сформировалась, и попытавшись сжать кулаки в приступе гнева, глючный с удивлением обнаружил в руке заостренную с конца чернильную кость. Почти такую же, как некогда его собственные атаки, разве что с нее все еще капала черная краска. — О, получилось! Не совсем так, как я рассчитывал, но все же. Ты понял, как это случилось? — Художник с радостью сосредоточил взгляд на некогда родной магии, а Эррор застыл в недоумении. — Не особо. — Он взвесил кость в руке и сделал несколько быстрых движений. Та была на удивление легкой. — Я просто понял, как же хочу надрать твою задницу в очередной драке. Ты и твои дурацкие кисточки, ненавижу! Хранитель всерьез задумался, похоже, не обратив на агрессивный тон никакого внимания. Когда он впервые обнаружил свою магию, то просто захотел сам создать хоть что-то, чтобы не оставаться в белой пустоте, когда очередная порция краски от Создателей пропадет. Однако Эррора едва ли когда-нибудь одолевало подобное желание. И все же кость он создать смог, представив битву. Интересно. Инк скосил взгляд на разрушителя в смутной догадке. — Кисти лишь проводник. И может, тебе они и не понадобятся, — неуверенно предположил он. — Мне проще формировать краску с их помощью, потому что это сразу проводит ассоциации с рисованием и созданием предметов. А что вызывает ассоциации у тебя? Напряги фантазию. — Да откуда я знаю… — раздраженно отозвался глюк. — Сказал же, создание — не мое! — Ладно, окей. Хорошего понемножку, — быстро сдался Инк, но тут же указал на кость. — Но повторить сможешь? Просто думай о том же самом. — Ха, думать о твоем избиении? Мог и не просить. — Разрушитель издевательски ухмыльнулся и достал красный флакончик, обострив воинственные ощущения. В голове почти сразу вспыхнул до боли знакомый образ битвы, и через секунду вокруг глючного уже красовался забор из черных костей, заставивший художника рывком отскочить в сторону. С пальцев вытянутой руки тонкими струйками стекали знакомые чернила. Посмотрев на них, у Эррора промелькнула странная идея. — Эй, а твоя краска ведь может менять цвет? — Что? А, да. На любой, какой я захочу, — рассеянно ответил хранитель. Все его внимание было приковано к атакам, и на разрушителя он почти не смотрел, лишь краем глаза улавливая размытый образ. — И форму тоже, правильно? Я точно помню, как ты превращал ее в цепи. Причем в крепкие, заразы. — Эррор улыбнулся шире, оживляя в памяти нужный образ и концентрируя магию на кончиках костяшек. — Ага. Говорю же, тут все завязано на том, что ты представляешь. — С воображением у меня туго, отрицать не собираюсь. Но вот представить… кое-что да могу! — Он резко взмахнул рукой, но струйки чернил, вместо того, чтобы оборваться, внезапно посинели и обрели плотность, устремившись вперед. С нескрываемым удивлением Инк уставился на цветные нити, тянущиеся от костяшек пальцев до одной из свежесозданных костей, которую они оплели. От струн разрушителя их отличала разве что полужидкая структура и иногда падающие с них капли краски. Но по прочности они почти не уступали, и стоило с усилием потянуть назад, как кость растеклась обратно в жижу, изрезанная по всей длине. — Ха! Вот это мне уже больше подходит! — глючный сжал и разжал ладонь несколько раз, позволяя импровизированным нитям испариться, а Инк отметил, что разноцветные зрачки сменились звездочками, означающими восторг, как у Голубики. — И ты говоришь, что у тебя нет воображения? — с усмешкой спросил художник. — Да я никогда бы не подумал, что мою краску можно использовать так! — Не смей недооценивать меня, радужный засранец. — Разрушитель явно был доволен собой и продолжил экспериментировать с чернилами, проникнувшись к ним чуть большей симпатией, чем до этого. Хранитель же смотрел на это с искренним удивлением и почти восхищением. То, как быстро глюк адаптировал особенности краски под себя, это действительно было потрясающе! Но было и что-то еще. Очень странное и противоречивое чувство, и Инк никак не мог его описать. Он был рад, что у Эррора все получилось, и в то же время что-то словно мешало этой радости. Крайне смутное и неоднозначное, разрывающее между совершенно противоположными эмоциями, это ощущение метало его из крайности в крайность, как когда он намешал что-то не то в очередных экспериментах с дозировками. И поддавало жару этой противоречивости еще и то, что чувство было вроде как новым, но в то же время почти знакомым. Казалось, он никогда не испытывал такого раньше, а может, наоборот, испытывал всегда. С его короткой памятью дежавю было частым гостем, и хранитель почти никогда не мог быть уверен, случается ли что-то в первый раз, или такое уже было раньше. Но сейчас оно обострилось до предела, пока сознание наконец не щелкнуло, выудив из памяти нужное слово, до этого долго вертевшееся на языке, но до последнего увиливающее. Зависть. Он завидовал. Глядя на собственную, но уже неподконтрольную магию, ему хотелось снова ощущать свою краску, творить, создавать, но чернила не отзывались, и от этого новообретенную душу будто тянуло невидимым грузом. Забавно. Инк никогда не пил сочетание краски для этой эмоции, кроме одного единственного раза, когда смешал ее впервые. А все потому, что это чувство отзывалось в нем слишком сильно даже в самых маленьких пропорциях. Оно буквально преследовало его. Даже когда он не осознавал этого, отсутствие души зияющей дырой отзывалось в груди и заставляло снова и снова искать, чем ее заполнить, вот только красок всегда было мало. Хотелось подлинности. Реальности. И плевать на контроль, Инк просто хотел почувствовать это сам, как будто доказывая этим собственное существование. В чем у всех остальных не было абсолютно никакой необходимости. Конечно, он никогда не упрекал других существ в том, что у них есть души, а у него нет. Никто из них не виноват, Инк сам сделал это. И ведь по иронии судьбы, тогда он хотел сбежать от эмоций. Сбежать от одиночества, от отчаяния, от бессмысленной и никому не нужной жизни, оборвавшейся даже до его рождения, ведь даже собственный Создатель отвернулся от него. И художник не хотел повторения такой судьбы вновь, ни для кого. Но самое ужасное в том, что он смог этого добиться. Он получил силу путешествовать по Мультивселенной и больше не был одинок. Он лишился чувств и с тех пор не мог отчаяться. Он обрел сильнейшую магию и стал нужен этому миру, этим мирам, как защитник и хранитель. Он стал способен помогать Создателям, не позволяя им забрасывать свои творения. Инк стал именно тем, кем он хотел, расплатившись лишь собственной душой. Но как и в любой сделке с дьяволом, этот дьявол его не пощадил. Все эти миры, все эти краски… Они были прекрасны, они позволяли ему быть счастливым, но в то же время служили вечным напоминанием о том, чего он лишился, или чего не имел вовсе. Вселенные никогда не были тем, что принадлежало ему, или тем, что он мог сделать своим. Почему другие имеют право иметь все это, а он нет? Чем он хуже? Большинство из них этого, наверное, даже не заслуживают… Несправедливо. Нечестно. Неправильно. И если он не может ничего обрести, как бы ни старался… То зачем ему делать что-то для них? И не лучше бы всему остальному просто исчезнуть? Инк верил, что именно это случилось с ним. С еще одним глюком Мультивселенной, имеющим столь похожую, но в то же время столь иную судьбу. Хранитель так часто спрашивал Эррора о причинах его ненависти и каждый раз слышал один и тот же ответ — «потому что они ошибки, а ошибки должны быть стерты». Вот только даже если разрушитель свято верил в свое предназначение, Инк на грани подсознания считал, нет, изо всех сил надеялся, что верен в своем предположении. И он желал услышать его, ждал доказательства, что не он один думал об этом. Что он не один. И теперь желания снова сбывались. Он наконец-то общается с Эррором в почти что мирной обстановке и, чего он совсем не ожидал, смог обрести душу, хоть и таким странным косвенным путем. Вот только подвохи были всегда и везде, и эта ситуация не исключение. Настоящие чувства тоже имеют свою плату, это не краска, которую можно выбрать по усмотрению и в любой момент стереть белым. И он только теперь ощущал, насколько сложно отделить восхищение от зависти, и насколько же много у него накопилось второй. От столь внезапного осознания тело настигли волны мурашек, сопровождаемые небольшими лагами. Хранитель помотал головой из стороны в сторону и крепче прижал к себе Бруми, пытаясь успокоить бушующие эмоции. Если подумать, он ведь никогда не контролировал их. Нет, он, конечно, выбирал, что именно чувствовать, но после позволял им полностью захватить себя. Никогда не пытался подавить, никогда не видел в этом необходимости. И теперь перед ними он был бессилен. Эррор тем временем вызвал еще несколько атак, убеждаясь, что те его точно слушаются, и не обращая внимания на погруженного в свои мысли художника. Атаки мало отличались от его прежней магии, и единственное, к чему пришлось немного привыкнуть — неожиданная легкость и быстрота движений, но это было даже здорово. — Твои силы все еще отстой, коротышка, но как минимум, теперь я вряд ли помру в первой же заварушке. Сойдет, — подытожил он спустя несколько минут и с легкой хитрецой скосил глаза на Инка. — А теперь твоя очередь. Художник не ответил, его образ мельтешил, а надписей ошибок вокруг снова стало больше. Эррор, поняв, что происходит, подошел ближе, но прикоснуться не осмелился, к тому же он знал, что от этого станет только хуже. — Чернильница, прием! Опять завис что ли? Не ты ли только что лыбился от того, что твоя тупая магия сработала? — А? Прости. Никак не могу привыкнуть ко всему этому. — Инк потер глаза, но к счастью, те пока были в порядке. — Я готов. Он попытался выдавить улыбку, но та вышла лишь наполовину искренней. Конечно, ему было не в меру любопытно, он всегда любил изучать что-то новое и особенно был рад узнать что-то об Эрроре, но внутренние переживания все же давали о себе знать. Разрушитель задумчиво склонил голову набок. — Ты ведь недавно плакал? Не отнекивайся, я знаю, что да. Инк вздрогнул и поспешно отвернулся. Лаги усилились, застилая собой его образ, а голос пошел еще большими помехами. Ему было сложно говорить, но он собрался с силами и кивнул, крепче перехватывая свою кисть. — Да, было такое. Когда я очнулся, я… Испугался. В своем теле мои эмоции полностью подконтрольны мне, и я не грущу, пока не выпью голубого, а тут… Все будто резко сошло с ума, и я ничего не мог с этим сделать. Тело болело и жгло, и… кажется, у меня были перезагрузки несколько раз. И да, я плакал. — Отлично! А теперь напряги свою ветреную голову и вспомни это чувство. Желательно в подробностях. Хранитель поднял на Эррора удивленный взгляд. Не то что бы от разрушителя стоило ждать слов поддержки, особенно когда он разом лишился искренности в соответствующих эмоциях, но все равно реакция была не в меру положительной, и это сбивало с толку. — Я… не понимаю. Зачем? — Заткнись и выполняй. Я же не возникал с твоими гребаными чернилами, — мгновенно нахмурился глючный. — И я не виноват, что так проще всего. Ты ведь знаешь, как именно я достаю свои нити? Не говоря ни слова, художник поднял руку и осторожно прикоснулся к синим полосам на черепе, проведя вдоль них. Странное чувство магии защекотало щеки, перекидываясь на костяшки пальцев. Кажется, он понял. Вот только поверить в это было так же сложно, как и в тот факт, что они поменялись телами. Инк уставился на разрушителя еще удивленней и на грани сознания почувствовал отголосок сочувствия. Собственные переживания тут же отошли на второй план. — Я… Я никогда не думал, что твоя магия в своей сути является… Этим, — шокированно пролепетал он. Голос несколько раз скакнул по интонациям. — А что такого? Мои нити сеют страдания. Не удивляйся, что они еще и состоят из них, — пожал плечами Эррор, как будто это была самая естественная вещь на свете. — В общем, я не мастер объяснений, просто сосредоточься на внутреннем негативе, уверяю, сейчас его должно быть достаточно. А потом коснись полосок и потяни руку на себя, как бы извлекая их. Когда привыкнешь, эмоции станут уже не важны, но сейчас это самый быстрый способ. — Ты это по полоскам понял, что я плакал? — слегка смущенно спросил Инк, снова отведя взгляд и следуя инструкциям. Создать нити оказалось просто, но вот удержать их пока не получалось, и они быстро обрывались, стоило отвести руку. — Ага, они у тебя сейчас разве что не светятся. Не помню, когда в последний раз видел такой яркий цвет, а значит, ты тот еще нытик, — ухмыльнулся глюк, наблюдая за этими попытками. — Я бы сказал, это от неожиданности, — вздохнул хранитель. — У меня не было настоящей души или настоящих эмоций, чтобы знать это. И раньше я на голубой цвет не налегал. А сейчас… Сейчас я о себе уже ничего не знаю. — Он опустил взгляд и сжал руку, не обратив внимания, что в этот раз магия не рассеялась. Струны натянулись, обернувшись вокруг кончиков пальцев, и свисли вниз в ожидании. — Ага, поздравляю. Но сделай одолжение, не распускай больше нюни в моем теле, особенно — на глазах у других. Узнаю, что кто-то еще это видел — и ни ты, ни они простой смертью не обойдетесь. — Разрушитель снова помрачнел, предупреждающе сверкнув глазами. Угроза вышла убедительной, Инк и не знал, что этот его взгляд настолько жуткий, а потому быстро кивнул, и сам не горя желанием показывать себя кому-либо с такой стороны. Голубую краску в больших количествах он пил только будучи дома один или иногда в присутствии Дрима, когда нужно было кому-то выговориться. И он уж точно не собирался портить репутацию Эррора, когда они только-только начали налаживать контакт. Но его внимание быстро перескочило на магические нити. Тонкие, но на редкость прочные, а ко всему прочему еще и мягкие. К сожалению, оценить их по достоинству, когда они сжимают твое тело, впиваются в кости и грозятся разорвать на кусочки, не особо получалось, но теперь все предстало в ином свете. — Как ты ими управляешь? — с детским любопытством перебирая струны в руках, спросил Инк, а глючный задумался. — Как… Сложный вопрос. Это что-то на уровне инстинктов, все равно, что управлять собственным телом. Просто отдаешь мысленный приказ, и они двигаются так, как тебе надо. Ты же чувствуешь их, правильно? — Да, думаю, я понимаю… — Художник задрал голову и сосредоточился на игрушке, свисающей почти над ними и оплетенной несколькими такими же нитями. Он протянул руку и прошелся по нужной струне невидимым взглядом, концентрируясь на ощущениях. Еще секунда, и та вдруг ослабла, отпуская куклу в свободное падение. Инк легко поймал ее в воздухе и осторожно осмотрел, отметив, что ткань игрушки была соткана из этих же нитей, а значит, в теории он мог управлять и ими тоже. В голове промелькнула мысль, а можно ли в таком случае заставить ее двигаться, но эти размышления прервал взбешенный крик Эррора: — Я, кажется, сказал не трогать мои вещи! Положи на место, сейчас же! — П-прости. — Инк посмотрел на нити на своей руке и, пытаясь повторить трюк, оплел игрушку ими, отправив ее обратно наверх. Струны оторвались от руки, сплетясь с теми, что уже были на потолке, и сделав их паутину еще гуще. — Вроде бы я разобрался, — как можно дружелюбней сказал он, на всякий случай отступив и поднимая руки в примирительном жесте. — Правда, пока не уверен, смогу ли применить это в бою. — Уж постарайся. Вряд ли мне нужно объяснять, что будет, если ты покалечишь мое тело. — Обычно так часто меняющиеся зрачки в его случае, казалось, решили остаться в форме прицела и черепа навечно. — Но сейчас куда важнее порталы. В коде что-нибудь понимаешь? — Эррор чуть успокоился и скептично осмотрел художника, тот же вполне ожидаемо помотал головой. — Едва ли. Но если ты про эти странные надписи в пространстве, то да, я их вижу. Если долго смотреть в одну точку, вся эта белизна как будто… рассыпается на символы. От этого глаза немного болят. — О, значит, одну часть объяснения можно пропустить. — Глюк облегченно выдохнул, будучи явно не в восторге от идеи углубляться в эту тему. — Я все воспринимаю через коды. Могу увидеть их во всем вокруг. В предметах, в живых существах, в самом пространстве мира… И чтобы открыть портал, нужно создать дыру в этом коде. — Как? — Вспомни название нужной вселенной и найди его в тексте. А потом… — он замялся, подбирая слова, — Ну, если вкратце, то нужно залезть между строчками. Тогда создастся разрыв. Кстати, окна и порталы это немного разные вещи. Через первые нельзя пройти, но зато они способны показать прошлое. Как видео-архив. И неплохо бы проверить его… Но это позже. — Даже если я понял, в чем я сомневаюсь… — Инк снял очки и задумался, скользя взглядом по обретающим четкость мельтешащим строчкам. — Какой адрес у Области Набросков? — А вот этого я не знаю, — раздраженно цыкнул Эррор, отчего-то резко помрачнев. — Твое пространство скрыто от меня, забыл? Я бы и сам рад его найти и взломать, как и Омегатаймлайн, но вы хорошо прячетесь, заразы. Хранитель вздохнул, поймав себя на мысли, что если найдет нужные координаты, то разрушителю их вряд ли скажет. Но пока ничего, похожего на код его обители, не было. И после нескольких минут поисков он уже не был удивлен, что зрение глючного настолько плохое. Шрифт был мелкими, отступов между строчками почти не было, создавая сплошную стену текста, в которую приходилось вглядываться, а ко всему прочему слова периодически прыгали туда-сюда, чуть ли не вызывая эпилептический припадок. Тут и ослепнуть недолго. В конце концов, спустя неопределенное количество времени, когда у него уже начинала болеть голова, Инк наткнулся взглядом на знакомое слово. Он нервно содрогнулся, пройдясь волной лагов от болезненных воспоминаний, что не укрылось от внимания Эррора. — Нашел? — нетерпеливо спросил разрушитель, которому уже порядком надоело стоять без дела и пялиться, как художник щурится в пространство, так что он снова вернулся к некому подобию тренировки с непривычной магией. — Пока не знаю, — с дрожью в голосе отозвался тот. — Но… — Он сглотнул и неуверенно протянул руку к надписи. Перед ним, слегка подрагивая белыми буквами, отразилось слово «Void».