С твоей точки зрения

Когда художник предложил спор, Эррор с самого начала заподозрил неладное. Где-то здесь крылся явный подвох, и он просто пока не знал — какой, а потому ожидал чего угодно. Но не того, что они отправятся патрулировать границу между островами и пустотой. Как будто обходили периметр этой части пространства. Инк ловко перепрыгивал с одного левитирующего камня на другой, явно делая это не в первый раз, но все чаще помогая себе нитями, словно хотел освоиться с подобным способом перемещения, а Эррор шел чуть позади, откровенно не понимая, зачем они это делают. — Скажи, если у тебя появятся необычные ощущения. Это должно быть чем-то похоже на зов, но не совсем. Я думаю, ты поймешь, — радостно проинструктировал его хранитель где-то около сотни островов назад, прежде чем покинуть Оутертейл и рвануть на эту странную прогулку. — Что ты задумал? — не меняя подозрительного тона, спросил глючный, не спеша к нему присоединяться. Он уже успел понадеяться, что они сразу пойдут разрушать, но у Инка явно было что-то свое на уме, и это сильно настораживало. Обычно хранитель был довольно предсказуемым и в плане слов, и в плане действий, но вот когда выкидывал что-то из ряда вон — Эррор еще долго не мог от этого отойти, каждый раз собирая свою картину мира из осколков. И сейчас был именно такой момент, ибо всего за один разговор у него сложилось ощущение, что он говорил с кем угодно, но не со знакомым ему художником. И нет, обмен тут был совершенно не причем. Сказанные же следом слова никак не добавляли ему понимания или уверенности во всей этой затее: — Только то, о чем мы условились. Хотя на самом деле это сюрприз! Как только закончим с этим, то сразу приступим к твоей части уговора, клянусь. — Инк тепло улыбнулся, но никакого доверия подобный ответ не внушал. И разрушитель и сам не знал, почему не стал пререкаться больше обычного и без особых протестов последовал за ним, но спихивал это на еще не выветрившуюся смесь синего и зеленого. Эти краски все еще преобладали над остальными и удерживали его в состоянии спокойствия и любопытства, создавая этакий пассивный интерес наблюдателя. В целом, не самое худшее сочетание, и конечно, при желании Эррор легко мог сменить эту комбинацию на другую, но мысль о том, что он и сам становится зависим от этих дурацких красок, мгновенно выбила эту идею. И в то же время в очередной раз заставила задуматься. Нет, о бездушности Инка он знал уже давно. Да и о красках, если подумать, догадывался, просто никогда не спрашивал прямо. Но он и подумать не мог, что с этим все настолько плохо. Эррор провел всю жизнь в пустоте, но хранителя эта пустота преследовала не только снаружи, но и внутри. Какого это, быть пустышкой и осознавать, что ты пустышка? Быть окруженным друзьями, которые в тебе души не чают, и при этом врать каждому из них, ведь этой самой души нет? Да еще и находиться почти в плену, будучи насильно привязанным к Альтернативам в обмен на призрачную замену эмоциям, без которых ни до себя, ни до миров тебе нет никакого дела? Но несмотря на это, все равно сражаться за собственное счастье и тянуться к свету, а еще… к нему? Почему именно он? И неужели Инк сказал правду, и глюк ему настолько важен, что едва обретя свободу, он согласился отринуться от самого большого смысла своего существования, лишь бы быть рядом? Бред, такого просто быть не может! Хотя учитывая, как настойчив он был в предложениях дружбы… Да все равно нет! В его понимании дружба всегда стояла рядом с подпиской на пожизненный отказ от разрушений, только так и никак иначе, и он никогда не дал бы тут слабину. Но зачем же тогда предлагать нечто подобное? Вопросы, вопросы, вопросы… Все эти сомнения никак не давали глючному покоя, затягивая не хуже черной дыры. Черной и чернильной. За столь тревожащими размышлениями разрушитель и сам не заметил, как начал рассматривать окружающие их острова. И со временем обнаружил в них определенную закономерность, а именно — то, как они были поделены на зоны. В самом центре архипелага ярко выделялись два больших пятна — острова в черно-красной гамме и в прямом смысле перевернутые. Символизировали они, как он понял, столь живучие и потому нелюбимые им Фелл и Свап-миры. Как у вторых действовала гравитация, оставалось загадкой, но в этом месте она вообще была непредсказуема. Чуть побродив взглядом, он нашел и изначальный Андерсвап, располагавшийся не просто рядом с Дримтейлом, а аккурат под ним, как будто они были единым целым. Хах, так связь даже тут проявила себя? На границе же эти зоны начинали смешиваться, образуя Свапфелл и его вариации, а дальше с одной стороны уходя в направлении Андерласта, с каждым куском суши ударяясь во все более неоднозначные образы, а с другой плавно перетекая в темные миры с ужасами, среди которых виднелись и родные вселенные приспешников Найта. Да уж, это дело Создатели любили. Но нейтральных и позитивных вселенных тоже хватало, и они так же формировали области по темам. Видимо миры с похожими сюжетами притягивались друг к другу. Например, тут было довольно большое синее пятно миров на морскую тематику, и хотя обычно острова должны выглядывать из воды, эти были ей заполнены. Парадокс. Но по-своему даже красивый — вода стекала с них в никуда водопадами и терялась где-то внизу, распадаясь на брызги, а кое-где мерцая радугой, если рядом оказывался остров со светом. Хах, радуга в обители у радужного засранца, как символично. Но в какой-то момент от всего этого его отвлек странный зуд в подкорке, и Эррор не сразу понял, что остановился, сосредоточив взгляд на кусочке пустоты, словно там что-то должно было быть. Рука сама потянулась к груди, и он инстинктивно провел пальцем по ребрам сквозь ткань, пока не замер в одной точке. Та слабо пульсировала и как будто… звала за собой? Почему-то здесь и сейчас это чувство четко напомнило ему ощущение, как если бы кто-то потянул за одну из его синих нитей. Художник, заметив это, тут же оказался рядом. — Ты нашел? — крайне нетерпеливо спросил он, чуть ли не подпрыгивая на месте от волнения. — Если да, то открой портал. На это разрушитель удивленно-недовольно вскинул бровь. И ради этого они тут шастают уже непонятно сколько времени? — Если все, что тебе было нужно, это портал, то какого черта ты сам не сделал этого? Нахрена мы тут ноги тогда сбивали? — Даже сквозь спокойствие послышалась нарастающая угроза, видимо синяя краска начинала выветриваться. — Сейчас только ты знаешь эти координаты, — ничуть не убавив своей возбужденности, пояснил хранитель. — Хотя если честно, я никогда не пытался провести туда кого-то еще. Но так даже интересней! — Казалось, еще немного, и в его глазах заиграют звезды. И плевать, что зрачки глюка на такое неспособны. Разрушитель еще несколько минут напряженно сверлил его взглядом, но затем вздохнул и достал кисть, мазанув ей по пространству. В одном Инк был прав, координаты он знал, хоть и сам не понимал, откуда они взялись или куда должны вести. Но что-то подсказывало, что место назначения ему не понравится, словно он добровольно согласился сунуться прямо в капкан. С трудом переборов это ощущение, Эррор уже мысленно готовился провалиться в этот омут, когда почувствовал руку на плече. Но не успел он возмутиться от непрошеного прикосновения, как их резко затянуло в жидкую тьму, закрутило в водовороте чернил, перемешало между собой, как будто перемешки личностей было недостаточно, а под конец не иначе как пропустило через миксер и блендер одновременно, с размаху выплюнув неизвестно где. В мысленные заметки глюка прибавилась еще одна запись — телепортация через краску совсем не так плоха. Потому что телепортация через краску с кем-то в миллион раз хуже. И как его дружки вообще терпят этот ужас?.. Да еще и по таким кривым и нечетким координатам, перемещение к которым напоминало блуждание в тумане — ты вроде и знаешь, куда идти, но дороги дальше своего носа не видишь, и пока доберешься до места, успеешь три раза заплутать и навернуть не меньше девяти кругов. Ада. Сперва он подумал, что дело в некой блокировке, но нет, это место было нестабильно само по себе. Разрушитель определенно впервые видел настолько странный мир, тот как будто… и не существовал вовсе? Да что за чертовщина… Едва придя в себя от этой энергетической мешанины и почувствовав себя при этом Найтмером, решившим прогуляться по Хевентейлу до его преображения, Эррор наконец разлепил глазницы и огляделся. Внешне это место чем-то напоминало пустоту Инка — то же белое пространство с легкой шероховатостью, и все же это было не оно. Тут не было никаких островов, но зато чуть дальше начинались линии, постепенно переходящие в цвет. Неровные, обрывистые, лишь контуры и наброски, в которых с трудом узнавались привычные локации и персонажи. Нет движения, нет звуков, нет жизни… Верно, все это место выглядело то ли незаконченным, то ли полуразрушенным, словно рисунок бросили на середине. — Что… г-где мы? — кое-как выдавил из себя глючный, промаргиваясь и пытаясь понять — очнулся он, или его все еще мутит. На этот раз его не стошнило, но несуществующие внутренности все еще крутили сальто, никак не желая вставать на место. — Это вселенная! — Хранитель мгновенно вскочил и тут же слегка пошатнулся, чуть не потеряв равновесие от такого головокружительного перехода, но все же устояв на ногах. После чего принялся с восхищением осматриваться. — Ага, а Тоби Фокс — воплощение Создателя. Я в курсе, что вселенная! — недовольно пробурчал Эррор, потирая раскалывающуюся черепушку, но все еще не чувствуя в себе достаточно сил, чтобы подняться вслед за ним. — Вопрос в том — какая, дурень. — Не знаю, — беззаботно пожал плечами Инк, с детским любопытством изучая окружение, и похоже, уже к чему-то примериваясь, ибо иногда он кидал нетерпеливые взгляды на свою кисть. — У нее еще нет названия. Потому и координаты такие странные. Да уж, не ожидал, что будет так сложно пробраться, но оно и понятно, обычно только я могу посещать наброски. Потому что сам набросок. Он на мгновение поник, но затем вновь улыбнулся и скосил глаза на разрушителя с тем самым выражением, как будто он только что победил в очередной изматывающей схватке и теперь вовсю наслаждался своим превосходством, раздумывая, на какие унижения обречь беспомощного врага. Эррор от такого взгляда невольно отшатнулся, в то время как ноющая от жесткого приземления пятая точка услужливо подсказала, что он очень зря согласился на эту авантюру, и прямо сейчас ему будут медленно и по пунктам зачитывать весь мелкий текст, на который он подписался. — Я так понимаю, ты никогда не видел рождения АУ, не так ли? — Хранитель хитро прищурил глазницы и улыбнулся шире, не в силах скрыть свое предвкушение. — Если бы и видел, я бы не дал ему произойти, — напрягся глючный, уже предчувствуя, куда тот клонит. И ему это крайне не понравилось. Все инстинкты разрушителя буквально вопили о неладном, и сейчас они накалились до предела, словно до этого его долго вели на эшафот, а теперь в любой момент могли снести голову лезвием гильотины. И следующая резкая и острая фраза имела именно такой эффект. — Жаль тебя огорчать, но сегодня ты здесь с совершенно противоположной целью. Мы поможем Создателю завершить этот мир! — с победным видом заявил художник, прямо-таки светясь от восторга. — Ч-ЧТО?! — только и смог в шоке выкрикнуть Эррор. На что-то более вразумительное его не хватило. Он до последнего момента ждал чего-то именно такого, но все равно не смог избежать потрясения, что настигло его подобно разряду молнии, и в результате без тошноты так и не обошлось. Отплевываясь от чернил, он с непередаваемым выражением уставился на Инка, зрачки никак не могли определиться с символом, не переставая мельтешить, и он понял, что на этот раз без красного не обойдется. — С какой стати я должен?! — Он рывком выхватил краску, но воспользоваться ей не успел — хранитель оказался быстрее. — Уговор, Эррор! — Синяя нить обвила флакончик и резко выдернула его из рук, пресекая любые попытки глюка разозлиться. Теперь Инк смотрел вполне серьезно. — Ты же согласился, а по его условиям я должен научить тебя восстанавливать миры. — Восстанавливать. Не создавать! — Наконец разрушитель тоже поднялся на ноги, пристально следя за похищенной краской и явно демонстрируя его отношение ко всему этому. — Процесс почти не отличается. Так что для тебя это идеальная практика. Да и по сути, это единственный известный мне способ научить этому. — Художник постарался сказать это как можно более нейтральным тоном, но даже так не смог сдержать ухмылки. Эррор долго не сводил глаз с этой самодовольной рожи, по иронии своей собственной, но чем дольше затягивалась пауза, тем больше ему все это не нравилось. Он скрипнул зубами и впервые сдался под напором, открыв крышку фиолетового. Но этот бутылек он держал крепко, всем своим видом так и говоря «только попробуй». Утопать в негативе он, правда, не собирался, а потому отпил совсем немного, но этого хватило, чтобы тут же значительно помрачнеть. — Признавайся, чернильница, ты ведь это с самого начала задумал?! — презрительно прошипел он, продолжая сверлить в хранителе дырку и изо всех сил желая, чтобы та стала настоящей, но из этих же сил сдерживаясь. — Мооожет быть, — наигранно медленно протянул Инк, демонстративно отводя взгляд и все так же улыбаясь, но быстро сдался и снова взглянул прямо, даже и не пытаясь скрываться. — Ладно, да, я действительно хотел показать тебе это! Но я был честен и во всем остальном, правда. Один созданный мир в обмен на сколько угодно уничтоженных, так чего тебе стоит? В голове глючного уже успел сформироваться вполне конкретный список «чего ему это стоит» страниц этак на десять, но одного взгляда на лицо художника было достаточно, чтобы понять, что слушать его никто не собирается. Эррор уже давно уяснил, что если хранитель вбивал себе что-то в голову, то выбивать это оттуда бесполезно, и даже смерть не заставит придурка отказаться от навязчивой идеи. И сейчас он тщательно все спланировал. Предложил то, от чего он не мог отказаться, выдвинул свои условия, заманил на свою территорию и при этом использовал обмен и знания о собственных слабостях в свою пользу, буквально связав разрушителя по рукам и ногам даже без использования его нитей. И Эррор с радостью хотел бы убраться отсюда прямо сейчас, но его все еще шатало, а ноги предательски подкашивались, как будто тело художника было с ним заодно, и еще одного прыжка в чернильный колодец глюк сейчас просто не осилил бы, не то что пережил. Похоже, Инк продумал все заранее, не оставив никаких путей отступления, и единственное, что оставалось разрушителю, это признать свое поражение. В бессилии он издал хриплый обреченный стон, который хранитель принял за согласие и тут же перехватил со спины кисть, направив ее в сторону Эррора мягкой стороной. Поняв намек, глючный скривился, но осознав, что иначе от него не отстанут, махнул рукой и создал на конце немного чернил, за что получил еще одну не в меру радостную улыбку. В ответ разрушитель лишь огрызнулся и попытался сконцентрировать остатки магии, чтобы все-таки выбраться, но вдруг невольно сосредоточился на художнике. Тот взвесил инструмент в руке, а затем умелыми и отточенными движениями сделал несколько пробных взмахов, примериваясь к ощущениям. Кисть была явно тяжелее, чем он привык, но этого было недостаточно, чтобы перекрыть его навыки. Всего несколько минут небольшой разминки, и вот хранитель уже вполне уверенно орудует любимой Бруми, направляя линии, легкими штрихами создавая текстуры и вроде бы громадной кистью вырисовывая тонкие и мелкие детали. Глюк завороженно следил за каждым движением, не сразу заметив, что изучает их. Он привык видеть, как Инк размахивает ей в бою, и свыкнулся с мыслью, что это оружие, причем весьма опасное, однако сейчас понял, что никогда не видел художника, в общем-то… за рисованием. В отличие от быстрых и резких ударов или закручиваний, чтобы отбить атаку, сейчас все было плавно и грациозно. На мгновение ему почему-то подумалось, что это напоминает танец. Танец с кистью. Эррор фыркнул и отвел взгляд, но через несколько минут снова поймал себя на наблюдении за врагом. Хотя фактически он наблюдал за самим собой, и это было, пожалуй, страннее всего. Образ себя с кистью был до жути неестественным и неправильным и наводил на какие-то совсем уж дикие мысли. Пытаясь отвлечься, разрушитель еще раз осмотрел начинающий принимать очертания мир и только сейчас заметил, что цвета появлялись не только там, где сновал Инк. Он лишь начинал, после чего детали продолжали вырисовываться сами, а хранитель, довольный, приступал к следующему участку. Еще немного, и из набора черточек уже явно узнавался привычный Сноудин, но от большинства Альтернатив его отличало то, что монстров на улице было гораздо больше, и похоже, они что-то праздновали. Эррор не любил толпы, с его гаптофобией соваться в них было сродни самоубийству, так что он еще больше нахмурился и отошел подальше от скопления народа, которое пока что застыло молчаливыми образами. Было в этом что-то жутковатое, и он не сразу понял, в чем дело. А когда понял — почувствовал, как по костям невольно прошла дрожь. Глючный до ужаса четко помнил, насколько сильно испугался, когда в битве обнаружил у хранителя отсутствие души. Сейчас же ее не было ни у одного из этих монстров. Как целая улица манекенов с пустыми глазами, смотрящими в никуда, но в то же время как будто не сводящие с тебя взгляда. Они чем-то напоминали его марионеток, но разительно отличались от них, ведь пустыми существами он не мог управлять. Единственным подающим признаки жизни здесь был Инк, и не будь он в его теле, он тоже был бы бездушен. Для разрушителя это был как самый страшный кошмар, и он судорожно поежился, чувствуя, как с каждой секундой ему становится все неуютней и неприятней здесь находиться. Так вот какое действие у фиолетовой краски? И ведь он отпил совсем чуть-чуть… — Да что это за место такое? — тихо пробормотал он, неосознанно подходя ближе к художнику, как будто ища защиты. — Они все… мертвы? — Ха?.. — Инк отвлекся от работы, в которую до этого ушел с головой, почти забыв, что он здесь не один. Он довольно давно не рисовал и сейчас мог отдаться любимому делу полностью. Осознав вопрос, хранитель спешно замахал руками. — О, нет, конечно нет! Они, скорее… Еще не живы? Души это последний этап разработки мира, так что наброски не могут осознать себя, пока вселенная полностью не сформируется. То есть… — он внезапно напрягся и вцепился в деревянную ручку кисти, чуть ли не царапая ее, — Обычно не могут. Заметив столь резкую перемену в настроении и особенно в родном голосе, который как-то слишком быстро скакнул от отметки «восхищенного визга» до уровня «неловкого разговора», Эррор прищурился. Так это неприятная тема? Отлично, значит, допрос продолжается. Будет знать, как так нагло манипулировать им. — Обычно? — настойчиво переспросил глючный, собрав в это слово как можно больше твердости и все свое любопытство, которого, на деле, было немало. Он выпил действительно много зеленой недавно, и хотя спокойствие потихоньку сходило на нет, подозрительность все еще преобладала. Инк слегка всполошился, но попытался не подать виду и ответить как ни в чем не бывало. — Это происходит очень редко, но если центральный персонаж истории создан и достаточно проработан раньше, чем весь остальной мир, то у него может быть душа даже на этом этапе. Я иногда встречаю таких, и мы немного разговариваем. Ну, знаешь, приятно поболтать с кем-то в процессе творчества, хотя они едва ли понимают происходящее. И не помнят этого, если встречают меня после, но могут и узнать. Впрочем, я тоже забываю, так что это получается… взаимное дежавю, хех. — Он старался выглядеть радостным, говоря об этом, но от Эррора не укрылась легкая дрожь в ладонях, из-за чего очередная линия вышла неровной, и хранитель прервал ее, оставив на будущем снегу чернильную кляксу. Последнюю фразу он почти прошептал, но за неимением здесь звуков ничто не помешало глюку разобрать ее даже сквозь небольшую рябь: — Наверное, только поэтому я смог когда-то осознать себя. Он на несколько минут замер, как будто и сам стал одним из здешних жителей, и лишь мельтешащие ошибки выдавали в нем хоть какое-то движение. Сперва разрушитель подумал, что его опять вырубило, однако вспомнил, что в таком случае должна была появиться шкала загрузки. Вернее, сам он ее до недавнего времени никогда не видел, но с чужих слов — голосов или того же Блу, все должно было быть так. Значит, хранитель все еще слышит его, но не похоже, что хочет слушать. Вот только придется. Эррором сейчас движило не что иное, как обида, и он не собирался быть в этом чувстве один. И пусть вариант «скормить художнику фиолетовый флакончик» сейчас не прокатит (хотя он с радостью прибережет его на потом), но зато его, наверное впервые, можно было довести куда более привычными методами, и глючный не был намерен упускать такой шанс. Ведь Инк не единственный, кто может использовать свои же слабости против него. А саму возможность испытать негатив от чего-то, что раньше его не волновало, вполне можно назвать слабостью. — Эй, чернилка. До этого ты назвал себя наброском. Что эта хрень должна значить? От нового вопроса хранитель дернулся и вернулся к реальности, отступив на шаг. Так тщательно удерживаемая на лице улыбка дрогнула, уступая место смеси волнения, неловкости и небольшого страха. Он замялся, не осмеливаясь смотреть себе же в глаза, где светились настойчивостью шестиугольник и звезда сохранения. Еще один значащий символ. — Ну, это… Я об этом почти ничего не помню, честно, и… Разрушитель в мгновение оказался рядом и быстрым движением схватился за ворот футболки, притягивая Инка к себе и заставляя повернуть голову. Самому Эррору подобная близость была не по себе, но он уже заметил, что ни физически, ни эмоционально на прикосновения не реагирует, так что, по сути, от его гаптофобии осталась лишь назойливая привычка, и «боится» он этого только сознанием, что отчаянно цепляется за многочисленные воспоминания, но не более того. А потому пересилить себя оказалось, конечно, нелегко, но вполне возможно, и он специально приблизил руку так, чтобы тот даже сквозь одежду почувствовал жжение. — Ты притащил меня сюда и заставляешь делать то, что я ненавижу. Так что или ты говоришь правду, или я прямо сейчас открываю портал и вышвыриваю нас обоих отсюда, не возвращая назад, а координаты есть только у меня. И плевать, каких сил мне это будет стоить! — прорычал глючный. В этой угрозе почти не было злобы, но зато недовольства хватало с лихвой, и звучала она вполне убедительно. Удивленный столь внезапным поступком со стороны Эррора и вновь ощутивший волны невыносимого жара на ребрах художник резким движением кисти оттолкнул его и отшатнулся. Это был почти рефлекс, удар очертил дугу в воздухе, но пришелся мимо — реакция разрушителя сейчас была гораздо быстрее, чем обычно, и он успел уклониться. Глючный хмыкнул и, задумавшись, прошелся пальцем по органайзеру. Да, Инк забрал красную, но что может быть сильнее злости? А что, если?.. Он потянулся в край и демонстративно коснулся крышки черного флакона. И тут же стал свидетелем крайне побледневшего хранителя, даже несмотря на то, что кости были черными. Того пробил озноб, он ни на секунду не сводил взгляда с темной краски, и если до этого еще пытался улыбаться, то теперь на его лице не было ничего, кроме напряжения и серьезности. На свободной руке сами собой сформировались знакомые нити. — Даже не думай, — залаганно прошипел он. — Ты уже выдвинул достаточно условий, чернильница. Теперь моя очередь. — Эррор криво улыбнулся, понимая, что перехватил контроль над ситуацией. Зачем Инк вообще оставил эти цвета? Мог же просто исключить их, пока менял палитру. Впрочем, ему же хуже. — Ты не представляешь, что она делает! — Художник едва сдерживался, чтобы не пустить струны в дело, но до последнего не хотел сводить все к драке. Может, в обычном мире это еще можно было бы провернуть, но набросок для этого точно не подходил. Слишком уж нестабильное пространство, и сражение кого-то их уровня силы почти наверняка приведет к крайне непредсказуемым последствиям. И к каким — он выяснять не планировал. — Ну вот как раз и узнаю. Или ты можешь просто ответить на вопрос. Инк еще несколько секунд сверлил его взглядом, но затем тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. Нет, не то что бы хранитель хотел это утаивать, наоборот, он привел глючного сюда, намереваясь раскрыть ему все. Вот только не учел, что собственная реакция может оказаться куда сильнее и негативнее, чем он предполагал. Выждав небольшую паузу, он снова попытался улыбнуться, но теперь в этом выражении не было искренности. — Все, что у меня есть, это лишь несколько смутных снов. Хах, на самом деле, это единственное, что мне снится. Место, подобное этому. Только оно было совсем-совсем непроработанным. Лишь несколько условных линий и набросков персонажей. И мой Создатель не собирался их продолжать. Забросил. Покинутый всеми, никому не нужный… На белом полотне, откуда ты не в силах сбежать… — С каждым словом костяшки пальцев все сильнее сжимались на кисти, словно грозясь вот-вот переломить ее напополам. Инк и сам не ожидал, что ему будет настолько сложно говорить об этом, но позаимствованная душа отбивала бешеный ритм под ребрами, вынуждая его чуть ли не задыхаться от собственных слов. Зрение вновь подкосилось, и наконец разорвав хватку на инструменте, он слегка потер глаза, убеждаясь, что до вылета не дойдет, хотя он чувствовал, что это все ближе. Глючный же чувствовал себя не лучше и даже почти жалел, что спросил об этом, ощутив, как по позвонкам прошлась липкая дрожь. Он надеялся немного отыграться и надавить на художника, но теперь смотрел, считай, на себя же, рассказывающего как будто собственную историю. Да еще и с почти такой же реакцией. Если честно, Эррор думал, что обрадуется этому, но вместо этого внутренняя пустота яростно забурлила, вылавливая собственные воспоминания и на тот раз не позволяя так просто отбросить их. Следующий вопрос прозвучал уже без издевки, и теперь в нем звучала некая горечь. К удивлению Инка, он даже отпустил черный флакон. — Но… ты здесь. Значит, сбежал? — Я заплатил за это слишком высокую цену. — Хранитель указал дрожащей рукой на органайзер, а затуманенный взгляд скользнул по застывшим образам монстров. Они выглядели веселящимися, но все, как один, были пусты внутри. Вот только они были пока пусты, а он уже. У них будет своя жизнь, свой шанс на страдания или счастье, у этого мира еще все впереди, а единственное, что осталось у него, это осколки прошлого, что никогда не станут целыми. Инк резко отвернулся и спешно вернулся к работе, сосредоточившись на вырисовывании какого-то праздничного ларька так сильно, словно от этого зависела его жизнь. Следующие слова прозвучали блекло и отрешенно: — Ты не первый, кто пожелал уничтожить мою душу. В мою голову эта идея пришла гораздо раньше. Ну, а последствия ты знаешь. И теперь я делаю все, чтобы никто не повторил мою судьбу. Еще одна причина, почему я выбрал такой жизненный путь, если тебе интересно, — упавшим голосом закончил он, и между ними снова повисла напряженная тишина. Она давила на обоих, пока они невольно обдумывали только что озвученное. Эррор поймал себя на мысли, что уже давно не размышлял об истории своего рождения. Он задавался этим вопросом раньше, но Инк прав, он никогда не то что не видел, но и вообще не задумывался, откуда берутся Альтернативы. Ему было достаточно знания, что Создатели их плодят, Инк им помогает, а он разрушает. У каждого своя роль и свое предназначение, все просто и понятно. Но… Разрушитель не помнил, как он появился в Антипустоте. Просто появился и все. И остался заперт в ней, пока не нашел наконец способ вырваться. И он не знал, что было до этого, тот кусок его прошлого был весьма смутным, и не будь его экранов, он бы, наверное, стерся совсем. Эррор никогда не уставал ругать скудную память хранителя, но на деле у него самого она была не лучше. Хотя различия были. Инк страдал тем, что события просто не откладывались в черепушке, и он подозревал в этом отсутствие души, ведь зачастую именно сильные эмоции закрепляют образ в сознании. Но зато если он что-то и запоминал — то это надолго, и какая-то странная и чаще всего дурацкая идея могла захватить художника на недели, даже если он был без понятия, когда, почему и как она пришла ему на ум. Да и то, с чем он контактировал постоянно, тоже оставляло свой след, хотя особых гарантий тут не было. И как именно выбирались воспоминания, которым посчастливится стать частью его личности, все еще оставалось загадкой. В случае же глюка с этим был порядок, но периодически память именно что стиралась. В основном такое случалось из-за ребутов системы — те же сбои, только гораздо сильнее. И если обычная перезагрузка никогда не превышала максимум десятка минут, то ребут мог затянуться на часы, и после подобного Эррор нередко обнаруживал, что несколько недель или даже месяцев просто выпали из его жизни. Правда, учитывая, сколь малое значение время имело в его существовании, он почти не обращал на эти провалы внимания, зачастую даже не замечая их, пока не натыкался на несостыковки. После чего, как правило, шел проверять архивы, восстанавливая утерянную информацию. Но было и одно «но». На Антипустоту эта сила не действовала. Разрушитель мог легко отслеживать свои же путешествия по другим мирам, но если эта напасть настигала его в родном измерении, то о стертых событиях он мог лишь догадываться. Или полагаться на голоса, однако учитывая натуру последних, доверия к подобным «свидетельствам» Эррор не питал. Эти существа обладали весьма отбитой фантазией и могли напридумывать редкостной чуши. Так что многие вопросы оставались без ответов, пока он совершенно случайно не наткнулся на одну ошибку. Наткнулся, как обычно попытался уничтожить, влез в ее код… И впервые в жизни сделал исключение. Та встреча перевернула многое в его представлении о мирах и о самом себе, подсунув долгожданные ответы именно тогда и именно в том виде, в каком он их совсем не ожидал. И разрушителю потребовалось действительно много времени, чтобы расставить все точки над «i», осознать их, принять, смириться, а под конец еще и понять, что с этим делать. Не каждый день узнаешь, что твоя душа в таком состоянии из-за того, что однажды ее разорвало на кусочки. Да еще и сделал это, считай, ты сам. А теперь выясняется, что он был совсем не единственным монстром, с кем случилось подобное. Так еще и этим монстром оказался не кто-нибудь, а Инк. Хотя если подумать — это-то как раз более чем логично. Не просто же так их измерения и их связь с ними почти одинаковы в своей сути. Вот только хранитель лишился души полностью и насовсем, а у глюка она изменилась, но осталась. Впрочем… не такая уж она на деле и реальная. Эмоции на месте, и на том спасибо, но залаганная тень остается залаганной тенью. Верно, он всего лишь… Ошибка… Ошибка, которая не должна существовать, но существует наперекор всему, что было против нее. Хах, если так подумать… Получается, Инк подходит под это описание не меньше, если не больше. И как бы Эррор ни хотел это отрицать, в этом они действительно были даже слишком похожи. И художник думал так же, хоть и в несколько ином ключе. Эти то ли сны, то ли воспоминания никогда ему не нравились и вызывали желание испытать смешанные чувства. Сон всегда был одинаковым и всегда заканчивался одним и тем же. Вот он стоит на белом полотне, смотрит на кого-то… Кого-то, кто должен быть близким и родным, но кому повезло даже меньше, чем ему. Он никогда не мог вспомнить лица этого монстра, хотя иногда ему казалось, что тот смотрит на него почти осознанно и в последний момент просит не уходить. В последний момент, когда отчаяние накатывает с такой силой, что он просто вызывает саму свою сущность, и… Треск магии. Боль, отдающаяся в костях, а в следующий момент — невероятная сила. Магия переполняет каждый участок тела, что уже готовится стать прахом, и удерживает его от этого, смешиваясь и вместо пыли образуя черную полужидкую субстанцию, по которой энергии струиться даже проще. И она лишь усиливает свой поток, насквозь пронизывая каждую трещину из тех, что ему никогда не залечить, как будто витым плющом прорастая через них и отпечатываясь на костях вечным напоминанием. Пространство трещит по швам, он падает куда-то… проваливается, тонет, захлебывается в этих потоках магии и становится единым целым с окружающей его пустотой, ощущая себя почти всесильным существом, но в то же время испытывая несравнимое даже с его обычным состоянием опустошение. В этот момент он всегда с криком вскакивал с кровати и пытался утихомирить отдышку, хватаясь за ребра, внутри которых колыхалась лишь тянущая дымка энергии. А сознание каждый раз цеплялось за слабое и почти сразу исчезающее, но на удивление четкое чувство. Полнейшее отчаяние, маячащее на периферии, даже несмотря на то, что сочетания краски для него он не пил. Нет, это была настоящая эмоция. И даже Дрим подтвердил это. Узнав, что мечтатель заведует не только позитивом, но и снами, Инк попросил друга о помощи, и тот не отказал. Всю ночь приглядывал за художником, а на утро в шоке сообщил, что ощутил эту тьму своими способностями, хотя до этого Инк всегда был для него словно невидимкой. Сделать что-то еще или помочь с этим он, увы, не смог, за что долго извинялся, но хранитель был, разумеется, не в обиде. Однако подобное открытие вызывало много сомнений, а стоит ли в таком случае обретение души того. Но Инк отгонял эти мысли, каждый раз твердо решая — стоит. Ведь если он способен ощутить хоть что-то, то может, для него все не так безнадежно, как он думал? И пусть отчаяние было не самым приятным чувством, оно было единственным, которое он мог сказать, что правда знает. И может, именно поэтому бесчувственный хранитель был уверен, что понимает Эррора. Совсем немного, но действительно понимает. Или хотя бы хочет в это верить. А сейчас все это нахлынуло на него с новой силой, буквально топя душу во всех переживаниях, что обходили его стороной в прошлом. Как будто те затаились и только и ждали возможности обрушиться на хранителя, как только тот станет способен их воспринять. От этого переизбытка эмоций его всего трясло, и Инк уже чувствовал, как они подталкивают его к той самой грани, после которой последует отключка. Перед глазами все плыло, а дрожь в ладонях стала уже невыносимой, мешая рисовать, но больше ему отвлечься было не на что. Не на что, кроме, возможно, разговора. Взгляд зацепился за Эррора как за спасительный круг. У него еще были планы касательно разрушителя, и художник не собирался от них так просто отступаться. Наоборот, любопытство глючного было очень даже на пользу. И если он задумал устроить допрос, то Инк с радостью это устроит.