С твоей точки зрения

Разрушитель оглядывался по сторонам и не мог поверить, как изменилось окружение. Нет, само по себе оно осталось прежним, именно таким, каким Инк и невидимая рука Создателя его воплотили, но теперь его резко заполонило звуками. Шелест травы, шум рек и водопадов, капли воды, отбивающие будто музыкальный ритм, скрип снега, покачивания деревьев и редкий треск веток — все это окружало двух скелетов, пока они перебирались из Ватерфола в Сноудин и дальше, до Руин. Сами по себе все эти звуки были вполне естественными и тихими, и в обычной ситуации их бы никто и не заметил, но после полнейшей тишины они оглушали. И изменилось не только это, теперь тут и там было заметно движение — течения воды, клубящийся туман, волнующиеся от невидимого ветра трава и кроны деревьев, падающие снежинки — все это добавляло миру каких-то мелких и вроде бы совсем незначительных деталей, но именно они делали его полноценным и естественным. До этого бывший лишь статичной картинкой, он буквально ожил, словно кто-то нажал на кнопку пуска. И хотя жители все еще оставались набором пустых образов, даже они, казалось, стали менее жуткими. Наблюдая за всем этим разнообразием, Эррор даже забыл возмутиться, куда и зачем его тащат на этот раз, как если бы он снова был под наваждением. Инк отпустил шарф только у массивной двери, на дезориентированный и недовольный взгляд глючного поспешно заверив: — Не волнуйся, мы почти уходим. Буквально последняя мелочь! — Он в очередной раз воодушевленно улыбнулся, но это было то же самое выражение, с каким художник изначально потащил его в этот мир, так что разрушитель тут же внутренне напрягся, готовясь к очередному подвоху. Сколько еще у этого радужного мудака припасено подлянок? Мало ему было рисования, так он решил окончательно его довести? Эррор на своей шкуре знал, насколько Инк приставучая зараза, но и подумать не мог, что тот учудит, наконец добравшись до глюка. Все это было не иначе как психологической пыткой, и он уже подкоркой чувствовал, что сейчас последует новый удар. И не ошибся. Хранитель вновь обратился к Бруми и нарисовал прямо на снегу странную довольно объемную бутыль, а еще зачем-то листок бумаги. Как только оба предмета стали материальными, он вернул кисть Эррору, и тот уже подумал не терять времени и сразу открыть портал, сбежав и от художника, и от его сюрпризов — и даже перспектива окунуться в краску уже не казалась настолько пугающей, но Инк не дал ему такого шанса. Он быстро подскочил к двери Руин, на мгновение прислушался и, видимо обнаружив признаки чего-то, постучал в нее. — Что ты?.. — но не успел глючный задать очевидный вопрос, как из-за двери ответили. — Кто там? Эррор встал в ступоре. Кисть застыла в воздухе, и магия на ее конце испарилась. Он знал этот голос. Мягкий, приятный и до боли знакомый, он буквально отпечатался в сознании, но в последний раз он слышал его так давно… И определенно не был готов услышать снова. Несмотря на то, что убийства монстров никогда не доставляли ему проблем, с ней все было по-другому. Не важно, какую вселенную разрушитель распылял на этот раз — в бой с Ториэль он никогда не вступал, предпочитая стирать хранительницу Руин вместе с самими Руинами. Целиком и за раз. Ни за что не пересекаясь лицом к лицу. И нет, он вовсе не боялся козочки. Но в памяти до сих пор жил образ той самой Ториэль. Она была первым существом, что он встретил. И первой, что его предала. И ведь как только свезло начать знакомство с мультиверсом и свою карьеру разрушителя оного именно с призрачной вселенной? Как будто уже тогда они обвиняли его в их собственной смерти и смертях всех их Альтернатив. В такие моменты глючный прекрасно понимал, как чувствует себя Даст. Хотя бы вживую не преследуют, и на том спасибо, ему и голосов хватает. Но он все равно не смог забыть, как осуждающе они смотрели просто за то, кем он был. И может быть, именно тогда у него и возникла столь личная неприязнь к другим версиям себя. Они отняли у него единственное, что он смог обрести. Разрушитель отступил на шаг и снова попытался сконцентрироваться на энергии, но та как назло ускользала и отказывалась формироваться, только распаляя бушующее внутри недовольство. А вот Инк, кажется, был даже слишком рад, с тем же воодушевлением подойдя чуть ближе и шепнув на «ухо»: — У тебя мой голос. Скажи ей что-нибудь. О, нет, он не собирался отвечать. Но голова загудела, смешивая образы прошлого и настоящего, отчего глюк ощущал себя совершенно оторванным от реальности, и сам не понял, как произнес несколько слов. — Эм… Привет… Тори? Как жизнь? Он не знал, что за бред он нес, ему показалось, что он сморозил полнейшую нелепость, но с той стороны внезапно раздался громкий и заливистый смех, как будто это было лучшее, что она слышала. Инк почему-то тоже сдавленно хихикал, с трудом сдерживаясь, чтобы не выдать себя собеседнице за дверью. Эррор окончательно перестал понимать происходящее, не представляя, чего ожидать, когда смех стих, и снова послышался ее радостный голос: — У меня все хорошо, правда. Рада снова видеть твою помощь этим творениям. Как всегда восхитительная работа. — Повисла секундная пауза, и интонация слегка поменялась, став чуть более хитрой. — Ох, прости. Наверное, я вгоняю тебя в краску. Хи-хи. Она снова засмеялась, но разрушитель ее не слушал. Сейчас единственное, чего он хотел, это чтобы она не выходила из дверей. Потому что все будет как и тогда. Здесь и сейчас она говорит не с ним. И она это поймет. И снова посмотрит на него тем самым взглядом. Полным разочарования. Он не знал, почему ему было так плохо от этих мыслей, но учитывая, что последней краской, что он глотнул, была фиолетовая… Эррор уже успел понять, что помимо прочего, она резко обостряла реакции на любое тяжелое воспоминание, а таких у него хватало. Но к счастью, встречи не случилось. Хранитель осторожно потянул его за одежду, видимо решив наконец закончить его мучения, и провалился в портал, утягивая недоумевающего глюка за собой. Только когда картинка сменилась, и он понял, что они уже в другой вселенной, хоть и тоже у двери Руин, сознание немного прояснилось. Черт, слишком много потрясений за такой краткий промежуток времени… Художник же, похоже, только сейчас заметил странное замешательство его противника. — Эррор, ты в порядке? — не скрывая беспокойства спросил он, обойдя глючного кругом и тщательно осмотрев его. Инк вполне понимал, почему разрушитель так нервничал, когда он заставил его рисовать, и не был удивлен, что тот выбрал для своей реакции негативную краску. Но что на этот раз не так? Он честно не думал, что такая мелочь, как пара слов через дверь, могла настолько выбить его из колеи. И даже если ему не нравится общение с другими монстрами, он бы скорее поверил, что глюк сорвется на оскорбления, как он обычно и делал. А тут… Он даже не знал, как назвать эту эмоцию. — Что это вообще было?.. — кое-как выдавил из себя Эррор, резко мотнув головой. Его разум никак не мог связать только что случившееся со всем остальным. Словно кусочек пазла, что выбивался из остальной картины и никак не желал вставать на место. — Разве она не должна была быть, ну… пустой, как все? — Ох, ты не понял? — Инк слегка смутился. — Хи-хи, это была Ториэль! Но не родная для того мира, а та, которая богиня Жизни! Неудивительно, что она оценила каламбур. — Он не сдержал еще одной тихой усмешки, но в воздухе до сих пор висело напряжение. — Стоп, что? — До глючного медленно начала доходить ситуация. В нем опять проснулась подозрительность, и он хмуро уставился на хранителя. — А ну-ка поподробнее, чернильница. Ты сказал, что единственный можешь посещать такие места. Какого черта она забыла в наброске? — О, она исключение. И там она по своим прямым обязанностям. Я направляю энергию Создателей, чтобы помочь им сформировать физическое воплощение мира. Она же направляет ее, дабы подарить души всем его обитателям. Так что в каком-то смысле мы коллеги, хех, — запоздало объяснил художник, слабо улыбаясь. Он не назвал бы эту Тори близкой подругой, но считал ее весьма приятным в общении монстром, и это отдалось небольшим теплом в душе. Эррор же задумался о кое-чем странном. — Что же получается. Создавать жизнь не по твоей части, радужка? — в вопрос затесалась привычная для него издевка, что символизировало о том, что его замешательство прошло. В ответ Инк тут же отвел взгляд и невесело усмехнулся, покачав головой. — А ты хоть раз видел, чтобы я мог что-то подобное? Я способен нарисовать что угодно, и оно станет реальностью, но одушевленные существа… — Он тяжело вздохнул и снова улыбнулся, но на этот раз с примесью грусти. — Если бы все было настолько просто, как «взять и нарисовать душу» или «попросить ее у Тори», у меня не было бы и половины моих проблем. — На лицо легла тень волнения, но через секунду выражение слегка изменилось, и теперь переживание было адресовано глюку. — Кстати, эм… Прости, ладно? Я не ожидал, что ты так странно среагируешь на разговор с ней, клянусь! — Забей. Хотя да, ты виноват, и я задолбаюсь перечислять, в чем именно! Поверить не могу, что купился на твои слащавые речи! — Эррор, казалось, в один миг вспомнил все, на что его подписал хранитель, и теперь судорожно пытался понять, почему он до сих пор не прикончил его за это. Но нормально думать почти не получалось, в мыслях была откровенная каша, как и в эмоциях. Все, что недавно произошло, накладывалось друг на друга, забивало голову, заливалось его чертовыми красками и откровенно дезориентировало. Синяя окончательно выветрилась, и теперь даже спокойствие не могло устаканить эту ситуацию, оставляя его на растерзание неприязни и любопытства. Две краски перемешались, создавая не самый приятный коктейль, и теперь разрушитель действительно понимал, почему чернильницу настолько волновали пропорции и точные дозировки, и почему он был так серьезен каждый раз, когда говорил об этом. Но в борьбе двух цветов победила зеленая, оттесняя постепенно угасающий негатив, так что глюк решил сосредоточиться на этом. — Так ты говоришь, что она создает души для миров? — как бы невзначай поинтересовался он, всеми силами пытаясь отвлечься. — То есть, да, это логично, но… Воу. Я думал, из этих божков только Рипер лезет, куда не просят. — Рипертейл очень значимый мир, и его жители довольно сильно влияют на другие АУ. Просто жнец… скажем так, он самый заметный из них, — отозвался Инк, тоже радуясь смене темы и надеясь замять неловкую ситуацию. Он ненадолго задумался, не уверенный, будет ли подобное обсуждение приятным, но в итоге решил свести разговор к более родному для разрушителя вопросу. — Знаешь, если подумать, это странно, что ты не пытался уничтожить его. — Я пытался, — тут же опроверг заявление Эррор. — Но эй, ты хоть представляешь, что значит сражаться с жителями вселенной, в которой все боги? Мне одной только Андайн хватило с головой. Эта рыбина и в обычных мирах шарит в войне, а там она ее чертово воплощение. Да и дело не только в этом… — На последнем предложении он странно помрачнел, уставившись в одну точку, что не укрылось от внимания художника. — Тогда в чем? — Кажется, это опять был не самый лучший вопрос, но хранитель не смог сдержать своего интереса. Эррор никогда не говорил, по каким критериям заносит миры в черный список, и хотя у Инка были свои догадки, он не мог упустить шанса узнать все от разрушителя напрямую. Только не когда он, наверное, впервые хоть как-то расположен к разговору. — Ты не так много миров оставляешь в покое, и не похоже, чтобы этот тебе нравился. — Еще бы он мне нравился! Даже не шути так! — Глючный резко передернулся и скривился, как будто его заставили съесть лимон, но затем ответил чуть спокойнее, хотя голос так и сквозил презрением. — Эта АУ очень прочно въелась в Мультиверс сама по себе. Как клещ, ей богу. Она не просто приближена к центру. Она часть центра. Ты ведь в курсе, от чего зависит местоположение вселенных? — Он вскинул взгляд и посмотрел на художника так, словно спрашивал о чем-то до ужаса очевидном, и если тот не сможет ответить, это лишний раз подтвердит, что он идиот. Но Инк себя таковым не считал, быстро кивнув. — Конечно. В первую очередь — от времени создания. Чем моложе мир, тем он дальше. Только что созданные вселенные появляются по краям, поэтому мы и обходили периметр. Там проще всего почувствовать координаты нового наброска. А дальше все зависит от проработанности и популярности. — Эти слова прозвучали четко, уверенно и даже почти заученно, как по нотам. — Хах, похоже, хоть на что-то твоих чернильных мозгов хватает. — Эррор криво ухмыльнулся, и не было понятно, похвала это или очередная издевка. Впрочем, зная его — почти наверняка второе. — Все верно. Чем больше деталей описано, тем крепче структура мира и тем сложнее его разрушить. А чем больше Создателей поддерживают идею, тем больше шансов, что вселенную восстановят. Это создает кучу проблем в моей работе, знаешь ли! Как будто мне одного тебя недостаточно. — Разрушитель снова нахмурился, облокотившись на дверь и уткнувшись взглядом в снег перед ней. Он не назвал бы эту тему особенно приятной, но и неприятной тоже. Скорее, как что-то относительно нейтральное, и чтобы переключить внимание она вполне подходила. А выбить ненужные мысли было просто необходимо, как из своей черепушки, так и из чужой. Он не собирался дать Инку ни единого повода снова копаться в его магии, а потому был готов говорить о чем угодно, лишь бы и дальше дурить ему голову. Глючный недовольно вздохнул и нехотя продолжил: — Но Рипертейл и Дримтейл… Два слова. Глобальность идеи. Создатели не просто наделили эти миры силой. Они установили константы. Твой дружок Дрим воплощает в себе все позитивные эмоции, когда-либо существовавшие. То же самое с Найтмером. А Рипера вообще не пожалели, заставив отвечать за каждую смерть, опять же, где бы и когда бы она ни случилась. И это не считая постоянных перезапусков. Я бы удивился, откуда у него вообще время бездельничать и вечно мотаться на Экран Загрузки к сам знаешь кому, если бы не помнил про его магию с этими часами. Загоняли по полной. — Да, это точно. Не могу вспомнить ни одного разговора с ним, в котором он бы на это не жаловался. — Хранитель невольно усмехнулся, и в этом выражении перемешались две весьма противоречивые эмоции — сочувствие и раздражение. Отношение к Риперу у него всегда было не самым однозначным, ибо жнец был личностью весьма непредсказуемой. Его никогда не интересовали разборки Мультивселенной, но он почти всегда был в них втянут, и сверхурочная работа его ни капельки не радовала. Так что в целом, он был за прекращение баталий и являлся весьма сильным союзником, хотя уговорить его помогать было крайне сложно. Если не считать идеального подкупа в виде прикосновений, но даже будучи готов терпеть их, Инк не назвал бы холодные объятия жнеца приятными. А вот злить Смерть было себе дороже. Но его едва ли можно было винить за его характер, учитывая его магию и обязанности. Разрушитель же, кажется, вошел в раж и продолжил изливать негодование с куда большим энтузиазмом, чем до этого, полностью погруженный в свой же монолог. — И как результат такого полнейшего плевания на рамки, влияние этих вселенных распространилось куда дальше за пределы их самих. До этого таких условностей никто не создавал, а после конкурентоспособных идей не было, так что ничто не помешало им занять эту нишу и вместе с Оригиналом стать ядром и основой для существования всего остального Мультиверса. Вот ведь наглые ошибки! Надо было искоренить их куда раньше, а теперь… — Он напряженно сжал кулаки, чувствуя, как внутри все бурлит, но в следующий момент внезапно притих и отвернулся. — Я очень хочу их уничтожить, но даже я не знаю, что тогда случится. Скорее всего, это глобально пошатнет устоявшийся баланс или типа того. А может, вся Мультивселенная возьмет и схлопнется. Когда-нибудь я попробую это проверить, но только когда буду на все сто процентов уверен, что это не навредит Оригиналу. Эррор перевел дыхание, и как ни странно, почувствовал себя немного лучше. Он впервые за долгое время скосил взгляд на пузырьки, до этого почти забыв о них из-за всех этих навалившихся потрясений. Чувствовать неприязнь оказалось… неприятно. Что логично. И хотя это было именно то, как он хотел среагировать, теперь глюк запоздало подумал, что пожалуй, всего хорошо в меру. Вот только он был совсем не уверен, какой эмоцией хочет заменить эту смесь. Поводов для радости все еще не было, а синяя делала его слишком спокойным и покладистым во всем, что тоже было не совсем тем, что нужно. И почему выбирать их так сложно? Нахмурившись, он оттянул шарф с шеи и пробежался по списку комбинаций, надеясь, что может, хоть там найдется что-нибудь подходящее. И нашлось. Разрушитель задумчиво извлек оранжевый пузырек и пару минут повертел его в руках, колеблясь. Воодушевление и некая вера в себя, согласно Инку и его записям. На самом деле это именно то, чего ему сейчас катастрофически не хватало. И хотя разум терзала мысль, что это не что иное, как самообман, нежелание оставаться в таком состоянии перевесило, так что еще немного помедлив, он вздохнул и приложился к флакону, отпив ровно столько, чтобы не считать эту ситуацию вконец безнадежной. А вот хранитель определился с чувствами куда быстрее и от последнего заявления глючного расплылся в восхищенной улыбке. — Ты опять сказал это! Я же говорил, ты можешь заботиться о мирах! — Я стираю только ошибки. А Оригинал не ошибка, — категорично и с твердой уверенностью заявил Эррор, на что художник задумчиво склонил голову. — Никогда не понимал этот момент. В чем для тебя разница? Оригинал это тоже мир, и он тоже создан кем-то. — Он… — Разрушитель замешкался и поспешно прикусил себе язык. Нет, он что, издевается? Стоило замять одну опасную тему, как он тут же полез в другую? И вот что за талант такой — спрашивать аккурат о том, что его абсолютно не касается, и касаться не должно никогда и ни при каких обстоятельствах? — Это вообще не твое дело, какие миры мне уничтожать, а какие нет! — отмахнулся он. — Делай свою работу, а в мою не лезь. — Эй, мы же уже сошлись на том, что я попробую твою работу. Как я буду уничтожать, если мне нельзя в это лезть? Наша сделка в силе, и свое я уже получил. — Инк на пару секунд замолк, а затем встрепенулся. — Ох, кстати об этом, она, наверное, уже почти закончила! Бежим, а то можем не успеть! Глючный отшатнулся, уже готовый к тому, что хранитель его опять куда-то потащит, но вместо этого тот схватился за ручку двери, и Эррор с удивлением заметил, как на руке на секунду всколыхнулась комбинация. Дверь от соприкосновения с «ключом» озарилась странным светом и открылась, вот только вместо Руин за ней оказалось уже знакомое им обоим пространство. Они вышли на одном из островов на самой границе с белой пустотой, и художник тут же помчался к краю, как завороженный уставившись куда-то вверх. Глюк же на несколько минут застыл в ступоре, не понимая, как они попали сюда без портала, но после прошел следом. — А сейчас ты что делаешь? — опасливо спросил он, ожидая любую новую подлянку, но на этот раз Инк не спешил к нему лезть, хоть и выглядел до ужаса возбужденным. — Жду. Он должен вот-вот появиться! — восхищенно отозвался тот, едва в силах оставаться на месте. Разрушитель скептично проследил за его взглядом, но там ничего не было, такой же белый потолок. Хотя… белый ли? Это что, желтый? Но ведь Область Набросков совсем в другой стороне… Пятно росло и приближалось, пока Эррор не понял, что на небольшом отдалении от них стремительно падает поток краски, желтой, переходящей в голубой и с небольшими вкраплениями красного и розового. Достигнув их уровня, она вдруг замедлилась, ударилась о невидимый пол и зашлась брызгами, которые, подчиняясь неизвестной силе, потянулись обратно, изменяясь, формируясь и образуя новые цвета. Наблюдая за этим буйством красок, глючный не сразу осознал, что именно произошло. Но вот краска обрела плотность, устаканилась, и перед ними образовался еще один остров. Тоже с дверью, и в нем уже начинали угадываться черты той самой вселенной. Как только земля стала достаточно твердой, Инк буквально сорвался с места и перемахнул на него, поспешно зачерпнув немного чистого, еще не ставшего частью нового острова желтого цвета. После чего жестом подозвал Эррора, который недоверчиво огляделся, под конец сосредоточившись на двери. На той проступили буквы. — Боже, и кто такие названия придумывает? А это?.. — Он скосил взгляд на заполненный до краев сосуд. — Радость Создателя этого мира. — Хранитель выглядел крайне довольным и почти светился от счастья, как будто не только собрал этот цвет, но и уже успел выпить его. — Помнишь, мы обсуждали, откуда я беру краску? Ну вот, ты увидел все своими глазами. — Он протянул бутыль и насмешливо улыбнулся. — Хочешь попробовать? Эррор округлил глаза и тут же отскочил, смотря на него как на ненормального. Хотя все недавние события доказывали, что как раз-таки нормальным Инк не был никогда. — Ч-чего? Ты в своем уме?! — Нет, в чужом. В твоем, если точнее. — Художник не сдержал еще более широкой улыбки и звонко рассмеялся над собственными словами. — А вообще, я перепробовал достаточно краски, чтобы знать, что вкус у эмоций разных Создателей отличается, даже если сама эмоция одинаковая. Когда это твой основной рацион, а также твое основное занятие, научишься разбираться в оттенках. Ты просто не ценитель. Но я не настаиваю. — Он снова тихо засмеялся, а Эррор лишь пробормотал: «Псих, совсем на этой химии помешался». Но через несколько минут опять уставился на бутыль в его руках. — Ну и что ты будешь с ней делать, чернильница? — без особого энтузиазма спросил он, скорее, для «галочки», так как уже знал ответ. Тот поднес емкость к глазницам и слегка наклонил ее, наблюдая за переливающейся внутри краской. Самым любимым его оттенком был золотистый, почти переходящий в оранжевый, создающий то самое ощущение не просто радости, но воодушевления и веры в лучшее. Этот же цвет был ярким и почти лимонным, ближе к салатовому. Подобная смесь отвечала больше за интерес и интригу и была типичной для историй с нестандартными идеями, когда Создатели экспериментировали. Тоже совсем неплохое сочетание. Инк пожал плечами. — Отнесу в подвал, а после буду разливать по флакончикам. Наброски наподобие того, что ты видел, создаются чуть ли не каждый день. Но вот до законченной вселенной, которая становится достаточно проработанной, чтобы образовать свой остров здесь, доживают немногие. Это относительно редкое событие, и я не могу каждый раз ждать его, если у меня закончатся краски. Так что я отлавливаю такие моменты и запасаю ее впрок. Желтой всегда дефицит. — Он сделал небольшую паузу, а затем вздрогнул, вспомнив кое о чем. — О, кстати, Эррор! Я не уверен, смогу ли это сделать, так что давай ты. — Хранитель протянул лист бумаги, что до этого создал вместе с бутылью. — Запиши название этой вселенной. Эррор пару секунд смотрел на листок, не совсем понимая, к чему это. Погодите, листок? Только не говорите, что… Он достал маленькую кисточку и грубым почерком вывел адрес. Чернила впитались в бумагу, и сразу после этого Инк подошел и вылил на нее немного собранной желтой краски. Лист тут же отразился золотистым свечением, внезапно вырвавшись из рук глюка и с неяркой вспышкой улетев в сторону, оставив после себя лишь небольшой след магии в пространстве. Разрушитель прищурился, и на мгновение ему показалось, что этот след напоминает… нить? Еле заметное ощущение тянулось от острова куда-то вдаль, туда, откуда они изначально зашли в эту часть измерения. А ведь и верно, все листки там на нитях… — Он теперь в Области Набросков? — озвучил очевидную догадку Эррор. — Да, вместе с остальными. Мои телепорты работают через мои чернила, а ты писал именно ими. Все эти листки — на деле набор координат. Хотя эта связь куда глубже, в каждом из них в прямом смысле заключена частичка мира, за который они отвечают. Так что через листок можно не только переместиться, но и, как ты уже знаешь, уничтожить АУ. — Пока хранитель говорил об этом, он параллельно создал несколько нитей и сплел из них некое подобие пояса, повесив бутыль на нее, чтобы не занимала руки. — Ладно, давай я отнесу это домой, а потом сразу объясню, как пользоваться растворителем. Если хочешь, можно проверить на этом же мире. Но знаешь, это будет довольно жестоко, особенно учитывая, что ты и сам принял участие в его создании. Художник вытащил из кармана красный пузырек и наконец вернул его разрушителю, стараясь выглядеть непринужденно, желая показать, что уговор целиком и полностью в силе. Но Эррор все равно заметил в последних словах оттенок грусти и беспокойства. Пряча флакон на законное место, он снова наткнулся взглядом на прозрачную склянку в органайзере и задумался. Если честно, ему все еще было сложно поверить, что эта магия способна на то же, что и его нити. И если подумать… А откуда Инк мог знать об этом? Нет… Он же не мог… Глючный вскинул взгляд, и слова вырвались сами собой. — Эй, Инк… Ты уже использовал растворитель для подобного раньше? Уже готовый перепрыгнуть на следующий остров хранитель тут же замер и застыл на самом краю, услышав свое имя. Эррор никогда не звал его так. А если звал, значит, был настроен серьезнее некуда. То есть, он действительно хочет знать ответ. Вот только он совсем не хотел его давать. Весь радостный настрой как ветром сдуло, и художник опустил голову, смотря куда-то вниз, в темноту, как будто вот-вот собирался сброситься и закончить этим свою жизнь, сбежав от этого вопроса. И на секунду у него действительно мелькнула подобная мысль. Он ведь вовсе не обязан рассказывать ничего из этого. И он уже признался больше чем в половине того, чего больше никто не знал, и чего уж точно не стоило разбалтывать своему врагу номер один. Он мог отказаться отвечать, мог соврать, мог уйти… Но не сделал этого. Голос прозвучал очень холодно и почти механически, но чисто, без единой помехи. — Конечно. Откуда иначе я, по-твоему, знаю о его свойствах? Эррор сглотнул. Почему-то здесь и сейчас образ художника аля его собственный показался ему самым жутким, каким он его вообще видел. Нет, в плане чувств он не боялся. Но сознание все равно било тревогу, буквально вопя, что из всех вопросов, что он ему задал — этот был самым неудачным, и в других обстоятельствах, возможно, даже стоил бы ему жизни. А учитывая, каким ярым пацифистом был Инк, никогда никого не добивая, сам факт, что в голове у глюка промелькнуло подобное опасение, шокировал не меньше, чем его ответ. Инстинкты говорили отступить. Замять эту тему и никогда к ней не возвращаться. Но бездушная оболочка не нашла в себе достаточно сильных красок, которые могли бы отговорить его от следующего вопроса, вместо этого, напротив, фокусируясь на преобладающем над всеми зеленом цвете и только подталкивая его к краю этого же обрыва. — Значит, ты уничтожал вселенные? Инк не шелохнулся. Даже стайкой кружащие вокруг пиксели, размывающие образ и никогда не остающиеся на одном месте, подозрительно притихли, лишь иногда помаргивая, но не руша ощущения, что вместо него тут сейчас стоит ледяная статуя. Тон тоже не изменился, оставшись точно таким же. — Ровно восемь Альтернатив. Шесть из них стерты навсегда. Другие две я больше не посещаю. Стоило ему замолкнуть, и глючный почувствовал подбирающуюся к горлу тошноту. Чтобы Инк сделал что-то подобное? Он лишь на краткую секунду предположил именно такой ответ, но ни в своих мыслях, ни услышав его вслух — поверить в него не смог. Просто никак. И дело даже не в краске. Хранитель на то и хранитель, что защищает АУ. Это было чертовой константой, неким вселенским законом, аксиомой, и на фоне всего, что он узнал о своем извечном враге за последнее время, это откровение было самым невозможным и крышесносящим из всех, не просто ломая, но разбивая вдребезги все известные ему каноны. Эррор с ощутимым трудом сглотнул этот ком, буквально переступая через самого себя, чтобы найти силы на новый вопрос, хотя он уже не был так уверен, что хочет знать ответ. — Но почему? Ты их тоже ненавидел? — Я не умею ненавидеть без краски, — почти мгновенно отозвался художник с тем же тоном, с каким заявляют, что дважды два — четыре. Простой и общеизвестный факт, сомневаться в котором не приходится. Но разрушитель сомневался. — Тогда… зачем? — Голос едва заметно дрогнул. — Зачем? — Инк впервые дернулся и снова замер на несколько секунд. — Ты спрашиваешь, зачем?.. — Он медленно обернулся на глюка, и тот увидел на своем же лице широкий безумный оскал. И он даже слишком хорошо знал это выражение. — Ты думаешь, у меня была причина? Инк горько усмехнулся, а затем и вовсе разошелся смехом, но совсем не таким, как до этого. Он был громким, раскатистым, но настолько неестественным и жутким, словно душа разрушителя перестала иметь на него свое влияние, и перед ним снова было пустое существо. Хранитель сосредоточился на Эрроре, а после резко померк. Будто белого наглотался, настолько безжизненным был этот взгляд. — Ее нет. Мне просто было любопытно. Я тогда многого не понимал. Был как дитя, которое хватается за каждую новую игрушку. Когда я узнал, что краски позволяют мне чувствовать, я стал вникать в каждую эмоцию, которой одаривали меня Создатели, искал новые сочетания и до сих пор их ищу. Когда обнаружил, что могу воплощать нарисованное, то создавал все, что приходило мне в голову, пытался сделать реальностью даже самую крохотную идею, и это долго не могло мне надоесть. Я стремился изучить свои возможности, понять, кто я. Прощупывал рамки собственных сил, пока не находил свой предел. Но когда моя магия стала способна еще и стирать… — Он выдержал паузу, судорожно сглотнув и как будто разом отвиснув, ибо до этого почти исчезнувшие лаги внезапно всполошились и зароились вокруг, а в голосе наконец проявились эмоции. Он надломился, так и сквозя болью. — Я слишком поздно понял, что натворил. Это случилось задолго до того, как я достаточно понял чувства, чтобы осознать концепции жизни, ценности, вреда или вины. И задолго до того, как я принял решение защищать АУ. Вот только это никогда не будет оправданием. Некоторые вещи не хочется вспоминать. Даже я это понимаю. Потому что даже у меня есть вещи, которые я не могу забыть. Он скосил взгляд на бутыль и почувствовал, как сильно хочет осушить ее одним махом и до дна, глоток за глотком. И плевать, что это приведет к смерти. Ха, смерть от эйфории, кто бы подумал. Он уже проходил через это. Ты не чувствуешь ничего, кроме бесконечной и безграничной радости, теряешься и медленно исчезаешь в ней, пока сознание полностью не отключится, и одновременно с этим явно ощущаешь, как цвет разъедает тебя изнутри, полностью осознаешь, что умираешь… Но при этом не можешь перестать улыбаться. Из всех смертей, что переживал Инк, это был, наверное, самый неоднозначный способ. Буквальное отравление счастьем. Но сейчас он почему-то решил, что он идеален, чтобы заглушить ту дыру, что образовалась в груди от этого воспоминания. Нет, не дыру, бездну. Непроглядную бездну вины, которую ему никогда не искупить. Вот только бесполезно. Здесь и сейчас это не более чем краска. Горькая, химическая и абсолютно не действующая на него. Хранитель тяжело вздохнул и снова посмотрел на Эррора, но теперь в этом взгляде не было ничего, кроме усталости. Больше вопросов глючный не задавал, и Инк был благодарен ему за это. Большего он бы просто не выдержал. И честно не знал, как у него получилось сказать все это и остаться в сознании. Он чувствовал, что находится на самой грани от срыва, как физически, так и эмоционально. А ведь ничего еще не кончено… Он еще раз вздохнул, чуть тише, и обернулся в сторону дома, махнув Эррору рукой. — Пойдем, я показал все, что хотел. Больше никаких подвохов, честно.