С твоей точки зрения

У Инка никогда не ладилось со снами. И разрушитель прочувствовал это на себе в полной мере, проснувшись в ненамного лучшем состоянии, чем заснул. На самом деле это и на сон-то похоже не было, и вместо этого эта отключка явно напомнила Эррору далекое прошлое, когда кроме сна ему в буквальном смысле было нечем заняться. И он проводил в этом состоянии почти все безвременье своего же измерения между краткими и быстро забрасываемыми попытками сбежать. Вот только пребывание в царстве яблочных братьев никак не облегчало его участи. И ему ничего не снилось, просто потому что ничего, кроме пустоты и самого себя он не знал. Красивым образам было неоткуда взяться. А кошмары и так преследовали его наяву. Нет, даже не так, все его существование было одним сплошным кошмаром. И даже непонятно, закончился ли он с обретением свободы или только начался. Глючный слабо передернулся от мутных воспоминаний и кое-как приподнялся. Тело затекло и слушалось плохо, а в разуме отдавалась звенящая тишина. В целом, изначальная причина, почему он вообще хотел отключиться — то есть неостановимый поток мыслей, вроде как утих. Но теперь ему на замену пришла другая крайность — та же опустошенность и почти полное безразличие к происходящему, как когда он только пришел в себя в Области Набросков. Лишь небольшой отголосок радости давал о себе знать, благодаря которому Эррор с трудом оценил свое состояние как «во всяком случае лучше, чем было». И да, ему было лучше. Голова перестала раскалываться, и он смог трезво мыслить, а это главное. Пожалуй, даже… слишком трезво. Он мотнул головой и опустил взгляд на склянки, почти машинально достав флакон и быстрым движением открыв крышку одной рукой. И лишь спустя секунду, уже поднеся пузырек ко рту, понял, насколько просто и естественно у него это вышло. Разрушитель слегка нахмурился и попытался сосчитать, сколько раз он уже так прикладывался к краскам. Ответ оказался неутешительным — очевидно больше, чем ему бы этого хотелось. И это только за один день. Что ничуть не удивительно, ведь нельзя же сутками напролет довольствоваться лишь одной эмоцией. А художник, как выяснилось, так и вообще хлестал их все время. И почему-то здесь и сейчас глюк понял странную истину — имея полную власть над своими эмоциями, Инк настолько же был подвластен им. Ведь чего стоит перепутать флаконы, смешать что-нибудь странное или банально наглотаться цветом под завязку? И ладно, если после такого он останется достаточно адекватен, чтобы дотянуться до белого. А если нет? Сколько же безрассудных поступков он мог совершить и даже совершил в столь нестабильном состоянии? Пожалуй, Эррор мог припомнить пару случаев, когда хранитель вел себя ну очень странно, даже по его меркам. И даже сделав поправку на то, что на мотивы Инка ему, как правило, было плевать, иногда он действительно не мог найти этому объяснения. Чего стоит тот раз, когда глючный застал его в одной из жесточайших геноцидных АУ… смеющегося. Хотя нет, это был не смех, это был откровенный хохот в комплекте с настолько широким и безумным оскалом, что компашке Найтмера было чему поучиться. Эррор тогда не рискнул спрашивать, что такого могло его развеселить, и уж тем более поостерегся лезть в драку. Впрочем, радость со стороны художника не была редкостью, как и улыбка. Наоборот — мало что могло оную с его лица стереть. А вот плачущего хранителя он никогда не видел. Пусть и часто хотел на такое посмотреть — заставить упиваться слезами, молить о пощаде, сотрясаться в ужасе… Но в ответ на любые издевки разрушитель получал максимум злость из красного флакончика. Другие же негативные эмоции Инк ему никогда не демонстрировал. Раньше Эррор поражался такой выдержке. Теперь же понял, что той у него не было вовсе — художник просто не пил для этого нужных цветов. И глюк не мог винить его за это решение, ведь кто в здравом уме будет раскрывать врагу свои самые слабые стороны? Понятие «здравого ума» в их случае было крайне растяжимым, но совсем уж идиотом Инк не был, несмотря на извечные заявления разрушителя, уверяющие в обратном. Хотя он и сам уже давно не особо верил в половину своих же оскорблений. Те просто были сказаны однажды в порыве, а затем прижились. Верно, прижились… Он привык к ним, как и к хранителю в целом. И со временем ругательства стали больше походить на насмешки. Ему нравилось доставать художника. Заставлять его отложить извечный монолог о прелестях АУ и сказать что-нибудь новенькое. Хоть на время избавиться от этой насквозь фальшивой улыбки и с упоением наблюдать, как хранитель расщедривается на другие эмоции. Может быть, настолько же притворные, но хотя бы не настолько приевшиеся. И он видел их сейчас. На своем же лице, но эти чувства принадлежали не ему. И это… на самом деле было очень странно. Потому что многие из них были ему как никогда знакомы. Он наконец видел и боль, и отчаяние… Все то, чего он обычно добивался, вот только теперь он совершенно не мог этому обрадоваться. И даже сам не понимал, из-за чего. Из-за недостатка краски? Потому что видел самого себя и раз за разом возвращался к темным воспоминаниям? Или… Из-за чего-то еще? Вот только он никак не мог сказать, что же это. Просто внезапно понял, что видеть художника разбитым ему не нравится. Уж лучше пусть бесит улыбкой, чем тот отрешенный и пустой взгляд, когда он вспоминал самые худшие моменты своего прошлого. Разрушитель нахмурился сильнее. Такие мысли ему понравились не больше. Он скосил взгляд на все еще сжимаемый в руке флакончик и наконец сделал медленный и осторожный глоток желтой краски. Даже попытался распробовать. Помимо типичного химического привкуса, она отдавала чем-то сладким. Не столько по самому вкусу, сколько по ощущениям. Словно через краску он не просто позволял себе какую-то абстрактную радость, но впитывал вполне конкретные эмоции. Точно, Инк вроде говорил что-то такое. Интересно, какому миру принадлежит этот оттенок? Светлому, как Хевентейл? Или это та небольшая частичка позитива, что уцелела в какой-нибудь мрачной вселенной? Нет смысла думать об этом, ведь этого он никогда не узнает. Глючный потянулся за оранжевой и от смешения двух самых светлых цветов позволил себе минутку чего-то приближенного к счастью, пусть в нынешней ситуации это и было не особо уместно. Но заметив, что смесь слишком уж активная — поспешно отпил синего. А вот с красной и зеленой был особо осторожен — после испытанных последствий от обеих боялся переборщить. Достал следующий бутылек и недолго покрутил его в руках, колеблясь добавлять голубую, но наконец глотнул и ее, задумавшись. А забавно получается. Инк ведь не просто подпитывался от эмоций Создателей. Он в прямом смысле забирал частички этих миров. И на связи с листками и себе в расход. Почти что крал… Ну или скорее взимал как плату в обмен на защиту. Вот только Эррор сомневался, что это равноценный обмен. Он невольно вспомнил их первое перемирие. Хотя предпочел бы об этом ужасе никогда не вспоминать. Тогда Создатели условились не творить новых миров… Но подумали ли они о том, что краска у Инка не бесконечная? И ему они разрушать не запрещали. А раз так, то мог ли художник однажды сам сорваться и начать разбирать Мультиверс по винтикам? Иссушать и опустошать вселенные ради хотя бы краткой возможности вернуть чувства? А когда миров не останется… Умереть? От такой мысли разрушитель резко передернулся, чуть не выронив из рук фиолетовый флакон. Этот цвет едва заметно горчил и лишь усиливал мрачный настрой от предположения такого варианта. Но Эррор был более чем уверен, что Инк способен на него. Конечно, сразу хранитель на подобное не решился бы и еще долго держался бы за принципы, но… Его принципы такое же самовнушение, как и все остальное. А стоит остаться без эмоций и положиться на чистую логику, и любые, даже самые аморальные решения и выборы дело времени. Но больше всего глючного перекосило даже не от самой возможности подобного исхода, но потому что такой путь саморазрушения явно напомнил ему его собственный. Эррор приложился к малиновой, последней в его списке. И вместе с еще одним небольшим глотком понял, что уже очень давно не задумывался о своем же решении свести счеты с жизнью. С тех пор, как вселенные стал защищать, да еще и восстанавливать Инк, глюк забросил эту идею в настолько долгий ящик, что почти забыл об этом. Всегда было что-то, что отвлекало его на проблемы и события «здесь и сейчас» и полностью выбивало мысли о будущем из черепушки. И это желание осталось лишь некой призрачной тенью на периферии сознания, о которой без напоминания и не вспомнишь. Пустыми словами. А ведь однажды он подобрался к этому как никогда близко. Когда судьба всей Мультивселенной висела на волоске, а точнее — на его синей нити. И он оборвал ее. Вот только собственная смерть была последним, что волновало его в тот момент. Вместо этого единственное, на чем было сосредоточено его внимание — это Инк. Разрушитель не хотел простой победы, он хотел эту победу увековечить. В глазах единственного противника, которого он действительно признал. И тогда же он добился совершенно невероятного — в первый и единственный раз увидел на лице хранителя абсолютное отчаяние. Наверное, он должен был быть рад? Сколько раз он мечтал сломать вечно жизнерадостного художника? И вот, казалось бы, сломал. Но вместо заветного триумфа, это самое отчаяние пришлось с ним разделить. И Эррор искренне ненавидел ту ситуацию всеми фибрами своей глючащей души. Он абсолютно точно не хотел, чтобы все обернулось так, но… а чего он вообще хотел? Сейчас глючный ясно понял, что не знал этого. Не продумал никаких последствий, как, впрочем, и всегда. Просто увидел возможность и, не задумываясь, воспользовался ей, следуя за своим предназначением… Ну или тем, что он считал своим предназначением. А в итоге вернулся туда, откуда начал, как будто ничего и не было. В ту же самую петлю бесконечных сражений. Так был ли в этом хоть какой-нибудь смысл?.. Разрушитель старался об этом не думать, но пожалуй, тот ивент был одним из немногих моментов, что самую малость пошатнул его веру в свои действия. Но с другой стороны, веру в возможность мира, если таковая у него вообще когда-то водилась, он растоптал на корню. Так что в итоге Эррор остался стоять на своем, засунув все сомнения туда, где они до него не доберутся. Вот только как оказалось, эти сомнения никуда не делись. И сейчас, наконец найдя лазейку в стене извечных отрицаний, они как никогда яростно накинулись на него, четко ставя перед фактом, что вечно от них бегать не получится. Но даже сдавшись под их натиском, разобраться в этом у него все еще не получалось. А если у сознания все же хватало сил проложить логическую цепочку, то буквально каждый вывод, к которому глюк с таким трудом пробирался, хотелось тут же задвинуть куда подальше и забыть. Эррор действительно не мог их принять… Но точно так же не мог избавиться от чувства, что движется в верном направлении, и это дезориентировало его больше всего. Такое ощущение, что он что-то упускал. Какую-то деталь, которая была в самом центре всего этого и дергала за ниточки, но проследить, куда же эти ниточки ведут, у него никак не выходило. И в то же время казалось, что ответ был где-то совсем рядом, просто протяни руку, и… Разрушитель по инерции достал следующий флакон и уже собрался снять крышку, когда опустил взгляд и в тот же миг резко отдернул руку. Розовый. Глючный чертыхнулся и хотел убрать бутылек обратно, но внезапно задумался и чуть тщательней осмотрел его. Флакон был почти полным, и не похоже, что его открывали часто. Да и сам художник сказал, что почти не пользуется этим цветом. Но зачем тогда носит с собой в основном наборе? Наличие черной ненависти Эррор еще мог как-то объяснить — этакая страховка на самый крайний случай наравне с растворителем. Но розовый? Инк назвал эту эмоцию любовью. Хотя разрушитель подозревал, что тут не все так просто. У остальных красок были градации в зависимости от концентрации, и он сомневался, что эта исключение. Ведь любовь тоже бывает разной. От едва заметной привязанности до настоящей похоти. И скорее всего, именно из-за второй крайности хранитель ее так опасался. Эррор потратил момент, попробовав представить себе это, и незамедлительно ужаснулся. Вспомнил, что среди его планов как-то мелькало отловить художника, зафиксировать и напоить красками до отвала, проверив их действие самым наглядным образом, и ужаснулся вдвойне. Порадовавшись, что так и не воплотил эти планы в реальность. А затем в каком-то странном порыве взялся за шарф и снова нашел пометку. Он помнил, что в каких-то комбинациях видел эту краску. Да, верно. Сочувствие, забота, симпатия… Все, что так или иначе требовало того самого душевного тепла, которого хранитель подарить не мог. Но даже в этих смесях требовалась лишь капля, не больше. Иначе предупреждение гласило быстро запить белым. Глючный в очередной раз нахмурился, но любопытствовать не стал, вернув склянку на место и наконец встав с кровати, потянувшись. Да уж, ощущения явно отличались от его гамаков. А спать на нормальной кровати, в нормальном доме, в нормальной вселенной… дикость! Но не так плохо, как он мог себе представить. Скорее… крайне непривычно. Сам он никогда не тащил к себе в измерение хоть что-то из других миров, кроме разве что душ и праха. Остальное же — гамаки, пуфик, игрушки — все было воплощением его магии. Хотя и тут было одно исключение. Шоколад из Андерфелла Эррор был готов таскать в любое время дня и ночи — фиг разберешь, что у них там сейчас. Однажды настолько увлекся, что забрал весь холодильник разом. Да так и оставил болтаться в нитях, как свои многочисленные трофеи. И наоборот, если какая-то вещь начинала явно бесить его своим присутствием, то он не глядя отправлял ее в гостиную озлобленных братьев. Раньше Рэду за это постоянно влетало, но перебравшись в Андерсвап, он забыл об этой проблеме, и срывать злость стало не на ком. Точно, Андерсвап… Эррор огляделся, на самом деле только сейчас в полной мере осознав, где находится. Взгляд скользнул по пространству, быстро выцепив из окружающих вещей то, что было здесь неуместнее всего — огромную кисть, которую он так и бросил на полу, как только оказался в этой комнате. И честно говоря, глюк предпочел бы, чтобы она тут и осталась, но делать нечего — пришлось поднять и закрепить сзади, как полагается. Извиняться перед Бруми за то, что ей пришлось валяться у кровати все это время, счел лишним. Он, конечно, сошел с ума, и возможно, именно настолько, но его безумие было совсем иного рода. Хотя с куклами он иногда разговаривал… Иногда. Каждый раз отмечая, что собеседники из них лучше, чем из голосов — они всегда выслушают, не осудят, не ляпнут ничего лишнего и не полезут в то, что их не касается. Да уж, о таком слове как «тактичность» Создатели, наверное, и не слышали. Как и тот, кто являлся их основным союзником. Разрушитель хмыкнул и вслед за кистью поднял слегка помятую куртку. Опять же, зачем таскает с собой, если как надо не использует? Она же только мешает движениям. Впрочем, на ловкость и прыть Инка во время битв это вроде бы не влияло. Не поскупившись на еще одно ворчание по поводу предпочтений художника в одежде, глючный завязал явно лишний атрибут на поясе, когда внезапно задел что-то и, поморщившись, достал из-под одежды блокнот. Точно, эта вещица… Эррор на автомате пролистал его и наткнулся на выпадающие страницы. Не скетчбука — дневника. Инк, конечно, аккуратностью не отличался, но вот его писанина была в относительно неплохом состоянии — изящные буквы, ровные строчки, сразу видна уверенная и поставленная рука художника. Вот только в отличие от остальных обнаруженных в его доме записей, эти несколько листов были сильно запачканы. Чернила перекрывали текст почти полностью, а то, что еще можно было разобрать, написано как будто в пьяном бреду — настолько криво были начерканы слова. Да и сама бумага довольно заметно помята, а обнаружил он их вообще в каком-то особо пыльном углу. Наверное, такое стоит сразу выбросить и забыть, но это был слишком выбивающийся из общей картины кусочек. Насколько бы небрежно Инк ни обращался с бумагой и на какие бы глупости ни растрачивал, вот так он ее никогда не портил. Во всяком случае из того, что Эррор успел увидеть. Может, потому и решил придержать у себя — в конце концов, избавиться всегда успеет. А потом еще и любопытство проснулось, лишь утвердив это желание. Разрушитель задумчиво вернулся на кровать и снова прошелся по находке взглядом. Бесполезно, почти ничего не видно, а по отдельным словам едва ли можно что-то понять. Он недовольно потер край листа, где пятно было чернее всего, и внезапно вздрогнул, взглянув на кончики костяшек. Магия. Еле заметный отголосок. Глючный вновь оглядел перекрывающие бумагу чернильные пятна, и в голове всплыл один очевидный и довольно противный вариант, но он быстро отмел его, ибо ничего подобного в те разы не ощущал. Но откуда еще они могли… взяться? Эррор резко передернулся от пронзившей сознание догадки. Он знал ответ. Знал, потому что уже видел, нет, чувствовал такое. Взгляд сам метнулся к краю шарфа, и на мгновение ему показалось, что текст на нем так же перекрыт большим черным пятном. Но далеко не краски. Инк состоял из чернил, они были самой его сущностью… и у художника не было крови. Только эта же черная жидкость, окрашивающая место любого ранения и пропитанная магией насквозь. Точно такой же магией. Несколько обычных листов враз показались куда более жуткой вещью, чем до этого, и Эррору стоило определенных усилий не выпустить их из рук и вместо этого поспешно выкинуть неприятный образ из головы. С другой стороны, если чернила имели магическую природу, мог ли он… Разрушитель неуверенно протянул руку и попытался сосредоточиться, хоть и сомневался, что из этого что-то выйдет. Пятно не поддалось, но отклик стал чуть сильнее. Что навевало мысли, что это не невозможно, да и смог же Инк в тот раз как-то очистить свой шарф, не задев текста на нем же. Но кажется, ему не хватало практики, чтобы так просто повторить этот трюк. Хах, а ведь в наброске все получалось, считай, само собой. Эррор слегка помрачнел и отбросил и эту мысль тоже. Он не хотел вспоминать об этом и был даже рад, что почти ничего не осознавал в тот момент. Впрочем… раз уж способности все равно есть, и избавиться от них в любом случае не выйдет, разве не может он выудить из этого хоть немного личной выгоды в плату за все страдания? Да уж, всего день назад он бы скорее сразу сиганул с какого-нибудь обрыва или добровольно сдался Звездным, чем допустил в себе подобную идею. Но почему-то теперь это не беспокоило его так сильно. Собственно, то, чего он боялся — принципы начинали медленно стачиваться, а их границы — стираться. И это Инк уже давно привык жить с отсутствием морали, а вот Эррор с таким столкнулся впервые. Раньше все было просто — одни мысли радовали, другие вызывали явное отторжение, а некоторые… некоторые он всеми силами отталкивал сам. Но теперь ему пришлось самому делать выбор насчет чуть ли не каждой мелочи, а порой, напротив, бороться с ситуациями, когда краски вызывали совсем не ту реакцию, которую он мог бы ожидать от себя. Конечно, привычки и опыт прошлого помогали в этом, и ему не пришлось учиться всему совсем с нуля, как некогда Инку, но это все равно было довольно слабой и шаткой опорой. И сейчас он почувствовал, как оступился. Нет, не так. Позволил себе оступиться и шагнуть куда-то в неизвестность. Разрушитель достал маленькую кисть и сосредоточился вновь. В самый первый раз он был слишком раздражен и дезориентирован, чтобы собраться с мыслями и нормально представить что-то, но сейчас он был относительно спокоен, а значит, это могло сработать. Ну, или он на это надеялся, наверное? Наконец в памяти всплыл нужный образ. Один из самых дорогих, на самом деле, хоть он этого никогда и не признавал. Как было и с большинством дорогих ему вещей. Но главное, представить это было достаточно просто. Чернила оторвались от кисти, образуя круг. Второй. Магия была нестабильна и поддавалась плохо, ведь на этот раз чужого поддерживающего его потока мыслей с ним не было. Но чем четче становился образ в голове, тем ровнее формировалась краска. Так что после нескольких попыток и потока вполголоса процеженных сквозь зубы ругательств глючный неуверенно отложил инструмент и приподнял материализовавшийся предмет. Так бережно, так осторожно, как будто тот мог в любой момент растечься обратно и запачкать тут все. Но не растекся. Магия угасла и застыла, окончательно перейдя из энергетической формы в материальную и став частью окружающей реальности. По позвоночнику от осознания столь простого факта прошли мурашки, но он всеми силами подавил в себе порыв начать размышлять об этом. Знал, к чему это приведет, а потому как мог отвлекся, рассмотрев неказистое творение со всех сторон. Мда, и все же получилось так себе. Эррор на все сто процентов был уверен, что у Инка вышло бы лучше. Хотя чего он вообще хотел? Создание это не его, никогда не было его и никогда не стало бы его, и отсутствие опыта тут меньшая из проблем. Наконец убедившись, что вещица исчезать не собирается, разрушитель чуть осмелел и нацепил очки на переносицу. Красные, в широкой оправе, почти такие же, как прошлые. Вот только увидеть через них ничего не получилось — все искажалось и размывалось. Точно, у Инка же со зрением все в порядке. Так он их не проверит. Да и вообще не был уверен, что смог бы вот так просто сделать линзы правильными — в конце концов, свои глаза он никогда не изучал. Хотя по-хорошему, мог бы наведаться с этим вопросом к тому же Саенсу, все равно ведь не разболтает никому. Ну вот, опять он признает, что кто-то был прав, бррр… Но по крайней мере, это хоть как-то сработало, и глючный почувствовал себя увереннее в своих силах. Или в чужих, тут сложно сказать. Отложив очки в сторону, он перевел дыхание и снова сконцентрировался, прокручивая в памяти все ощущения, что он успел испытать от применения этой магии, и пытаясь нащупать в ней новую грань. Инк точно мог не только воплощать предметы, но и заставлять их растекаться обратно, чтобы затем придать другую форму. Во всяком случае, это работало с тем, что он создавал сам — в битвах глюк видел такое неоднократно. Так, к примеру, хранитель легко мог отозвать оковы из краски, которыми он постоянно пытался обездвижить его. Причем зачастую целился так, чтобы задеть ладони — полностью зафиксированные и утопшие в чужой магии руки не могли сформировать нитей, что порядком бесило самого Эррора, ибо оставляло его без основного и самого эффективного оружия. Хорошо хоть на призыв костей и гастербластеров не влияло. И может, растекание это не совсем уничтожение, но представить такое разрушителю оказалось чуточку проще. Да и визуальных образов для этого хватало. Засохшие чернила все еще отзывались слабо и упирались как только могли, но в упертости Эррор всегда мог дать нехилую фору всем, кроме, пожалуй, надоедливого художника, а потому не сдался. Навязчивая идея билась о стенки черепной коробки и подгоняла продолжать. И чужая магия уступила. Глючный самодовольно ухмыльнулся и расправил все еще помятые, но теперь относительно чистые листы. Текст на них был таким же неказистым, но хотя бы читаемым. Он с неким отчасти победным чувством вгляделся в строчки, однако почти сразу помрачнел. Если этот бред был пьяным, то напился хранитель явно не алкоголя. А вот если красок… На середине Эррор отдернул взгляд, неосознанно сжав бумагу в руках. Слова Дрима внезапно обрели смысл. Неудивительно, что он так не хотел говорить об этом. Разрушитель выдержал небольшую паузу, но затем вернулся к записям, вскользь просмотрев листы до конца и с тем же хмурым выражением поспешно спрятав их обратно. Сознание гудело в попытке переварить внезапное открытие, а недавние мысли забурлили с новой силой, все больше формируясь в вывод, который настиг его еще тогда, в Области Набросков, но сейчас он утвердил себя окончательно. И ему даже показалось, что в груди от этого что-то защемило. Или… не показалось? Странно, зуд и жжение уже сошли на нет, однако сейчас Эррор явно почувствовал на ребрах одно из тех странных ощущений, что отзывались на любую попытку повлиять на вселенные. Он в замешательстве провел по костям пальцем, пытаясь понять его природу, пока не замер в одном месте. Неужели… Координаты? Но какие-то странные. Он их не искал, они сами нашли его. Пульсировали и звали за собой, а значит… еще один набросок? Глючный тут же резко отдернул руку, будто обжегся. Вот уж нет! Такой дурью он маяться точно не собирается! Но… с чего бы этому чувству вообще появляться? Он не на границе островов, а то недоразумение они еле-еле отыскали. Хотя больше разрушителя смущало даже не это, а то, что почему-то ощущение было как будто знакомым. Конкретно эта точка, он словно… уже перемещался по этому адресу? Но он ведь посещал не так много миров с помощью краски. Область Набросков, Андерсвап, тот несозданный и почти разрушенный миры, а еще… Эррор осекся. Моргнул и был уверен, что зрачки стали восклицательными знаками. Он вновь недоверчиво проследовал за ощущением и опять остановился. Никаких сомнений. То самое место. Но… как это возможно? Оно уничтожено, оно было уничтожено, считай, первым! В потоке дезориентированных мыслей глючный неосознанно попытался сильнее вникнуть в этот импульс, словно тот мог нести в себе ответ. Пульсация, похожая на помаргивание звезды. Зов, тянущий его куда-то. Просьба о помощи. Осознание было подобно вспышке сверхновой. Инк ведь не просто так притащил его в тот мир! Точно, он тогда сказал, что создание и восстановление почти не отличаются, а значит!.. Значит… Что-то внутри екнуло, враз перевернулось и с грохотом рухнуло вниз, и разрушитель прикусил себе язык за неозвученную мысль. Нет. Просто нет. Ни за что. Он не повторит эту ошибку дважды. Эррор как мог абстрагировался от навязчивого чувства, и то, кажется, слегка поутихло, позволив себя проигнорировать. Вот ведь Инк, зараза! Он знал, что так будет?! После всего глюк не удивился бы, если тот в своем плане продумал все еще шагов на сто вперед. Чертов манипулятор. Почему он вообще играет под его дудку? Зачем вообще слушается? Черт, дурацкие, дурацкие мысли… А ведь казалось, он только выбил всю дурь из черепушки. Но стоило снова подумать о радужном, и вот — пожалуйста. Опять лезут как мотыльки на свет, сжигая его изнутри и наталкивая на безумные даже по его меркам идеи. Оставаться наедине с этим безумием Эррор не пожелал. А потому, даже особо не задумываясь, покинул комнату, надеясь оставить все проснувшиеся вместе с ним сомнения в ней. Вот только слишком поздно сообразил, что без понятия, какую чушь наплести Звездным на этот раз, да чтоб еще и выглядело правдоподобно. К счастью, Мультивселенная хоть раз решила сжалиться, и объясняться ему почти ни перед кем не пришлось. Внизу была настолько слащавая картинка, что Кошмар от нее сразу же бы откинулся. И еще непонятно, от чего — от положительных эмоций или от ревности. Мечтатель сладко посапывал на диване, свернувшись в калачик и укрывшись курткой Кросса, который сидел вплотную. Дрим почти что вжимался в мечника, а тот, в свою очередь, осторожно приобнял его, но заметив новое лицо, отдернул руку и поспешно вернул привычную невозмутимость, хотя сохранять оную в такой ситуации Кресту было сложно. И Эррору на самом деле тоже, потому что он не был готов к этой встрече. Нет, они с Дримом, конечно, обсуждали это, так что появление Кросса было ожидаемо, однако разрушитель не думал, что окажется с ним вот так, считай, один на один. Мечник был молчаливым и не шел на контакт. Глючный на него идти хотел еще меньше. Но молчать казалось почти неправильным, и к тому же, кажется, раньше Инк и Кросс ладили… кажется. Если ему не изменяла память, Инк был первым существом, не принадлежащим Икстейлу, какое Кросс вообще встретил. И вроде бы они общались довольно продолжительное время, прежде чем он сам навестил монохромного и решил, что его душе самое место среди его трофеев. Так что Эррор бы удивился, если бы у этих двоих не установилось совсем никаких отношений. Но с другой стороны, затем они какое-то время враждовали, так что о том, насколько они близки сейчас и близки ли вообще, разрушитель не имел ни малейшего понятия. А потому совершенно не представлял, как себя вести. Но в итоге вздохнул и решил начать с банального — обычной вежливости. Все равно нужно узнать положение дел. А там как-нибудь выкрутится. По крайней мере, он был уверен, что мечник не кинется на него с объятиями, да и излишним дружелюбием ко всему живому и неживому тот никогда не страдал, так что хоть на этот счет Эррор был относительно спокоен. Кросс же, кажется, был спокоен по умолчанию. Монохромный привык сдерживать свои эмоции, так что по нему редко когда можно было прочитать его настроение. Если ты не состоишь в родстве с яблочными братьями, конечно. Но в то же время вывести его из себя, на деле, было не так сложно, достаточно знать нужные точки. Основными такими были напоминания о прошлом или попытки полезть к его Мечте. И от того и от другого глючный временно воздержался, вместо этого нацепив улыбку, надеясь, что та вышла не слишком фальшивой, и подошел ближе, подняв руку в приветственном жесте. — Привет, Кросс. Рад тебя видеть. — Он огляделся, отметив, что Рэд тоже был тут и также успел задремать, но так как с любимого дивана его согнали, пришлось довольствоваться стулом на кухне, чему он был явно не рад. Ну, или его лицо просто всегда выглядит таким хмурым. Кажется, у жителей Фелл-миров это врожденное. — Взаимно. — Крест коротко кивнул, скосив глаза на мечтателя. — Дрим очень волновался за тебя. — Ты из-за него тут? — без какого-либо интереса спросил разрушитель, ибо ответ был даже слишком очевиден. Но для завязки разговора сойдет. — Ты же знаешь, я никогда ему не откажу, — слабо улыбнулся мечник, стараясь сказать это как само-собой разумеющееся, но щеки все еще слегка отдавали фиолетовым, выдавая его с головой. А спасительный мех куртки вместе с ней самой сейчас укрывал хранителя позитива и не мог послужить ему убежищем, отчего Крест чувствовал себя еще более неловко, чем обычно. Впрочем, разрушителя это мало волновало. — А где?.. — он еще раз обвел комнату взглядом и только сейчас осознал, что его единственной страховки в лице маленького защитника, который мог бы его прикрыть, тут нет. — Блу у Саенса. Обещал не задерживаться, — так же кратко отчитался Кросс. — Мы отслеживали ситуацию, но кажется, все успокоилось. Хотя мы так и не разобрались, что это такое было. И что странно, даже Корице не удалось заметить ничего, что могло бы послужить этому источником. — Вы говорили с Кор? — мгновенно напрягся Эррор, тут же сосредоточив все свое внимание на мечнике. Он не то что бы имел с Кор!Фриск какие-то личные счеты, но у него было достаточно оснований считать хранителя Омегатаймлайна врагом, что, в отличие от ситуации с Инком, было абсолютно взаимно. Они не сражались и даже почти никогда не пересекались, но чужие действия все равно умудрялись вечно вставлять палки в его планы, спасая персонажей из уничтоженных миров и прибавляя им шансов быть восстановленными. И к тому же сущность Кор была действительна сильна, настолько, чтобы превратить случайную заброшенную и пустующую АУ в пространство, вставшее почти наравне с их обителями и абсолютно непроницаемое для него. Так что нахождение и последующее уничтожение Омегатаймлайна всегда стояло отдельным пунктом в его списке дел. Но пожалуй, самой главной причиной неприязни всегда было всевидение. Вот уж ужасающая способность, причем крайне опасная в их нынешней ситуации, ведь стоит Фриск просто захотеть, и любой заговор тут же окажется раскрыт. Единственными «слепыми пятнами» Кор были лишь их измерения, а еще скрытые миры просматривались хуже, как будто за завесой тумана, но чтобы спрятать АУ от Кор!Фриск нужно было реально постараться и чуть ли не вырвать ее из Мультивселенной. Уж он-то знал об этом не понаслышке, ибо прекрасно помнил, сколько сил угробил на ту блокировку. Так что известие, что хранитель Омегатаймлайна тоже пытается разобраться в происходящем, его, мягко говоря, не обрадовало. Но глючный как мог сдержался и не подал виду. — Когда ты был в Области Набросков, да, — кивнул Крест, к счастью, не обратив на это внимания. В основном потому что он все еще прятал взгляд. — Дрим попросил о помощи, и совсем недавно мы снова связались, хотя визит был очень кратким. Что-то о сложности материализации и нежелании тратить энергию. — Ясно. Так… Есть какие-то новости? — все еще немного настороженно спросил разрушитель, надеясь, что его напряженность сойдет за простую серьезность, учитывая важность обсуждаемой темы. — Немного. Кор удалось отыскать нескольких путешествующих, и еще они хотели отловить Рипера, но с этим пока никаких успехов. Но зато получилось встретиться с Жизнью, и та сказала кое-что странное. — Насколько странное? — еще больше напрягся Эррор, внезапно вспомнив, что они уже пересекались с этой Ториэль. Только в тот раз они не додумались допросить ее. Но в оправдание, тогда ему стало плохо, и к тому же до того момента глюк вообще не знал, что она тоже может путешествовать. Или скорее просто не задумывался об этом. В разборках Мультивселенной Жизнь никогда не появлялась и уж тем более не участвовала, по очевидным причинам. Но сейчас, думая об этом… она же заведует душами. И наверняка может видеть и чувствовать их так же, как жнец. А раз так, то могла ли она что-то заметить во время той встречи через дверь? Если так, и если она рассказала об этом Корице… Эррор нахмурился сильнее, когда этот поток не самых приятных предположений прервал все так же спокойный голос Кросса. — Это касается порталов. Оказалось, в последние дни она потеряла способность перемещаться по желанию и может прийти только туда, где в ней нуждаются. И предположила, что у Рипера похожая проблема. Видимо, способности всех богов угасают. — Нуждаются? В смысле, только туда, где зарождается или обрывается чья-то жизнь? — задумчиво уточнил разрушитель, в то же время чуточку расслабившись. Наверное, зря он накручивает себя. Но со всеми этими подвохами на каждом шагу, неудивительно, что у него резко обострилась подозрительность. — Да. Но она не уверена, из-за чего это, — подытожил мечник, а Эррор неуверенно кивнул, принимая новую информацию. Хоть он и был без понятия, что с ней пока делать. — А ты как? Тебе уже лучше? — спустя небольшую паузу поинтересовался Крест, похоже, наконец заметив его не самый позитивный настрой. — А, да, я в порядке! — поспешно отозвался глючный, нащупав желтый пузырек на случай, если выйдет неубедительно. — Просто не привык спать вне дома. И не уверен, что выспался, — добавил он, решив свалить все на сонливость. И технически он не врал. — Понимаю. Четыре часа это мало. — Кросс снова кивнул, видимо удовлетворенный таким ответом. Но тут же самую малость помрачнел, когда взгляд вернулся к мечтателю. — Но только не говори этого Дриму. Он правда старался, даже несмотря на то, что его магия на тебя почти не действует. — Он осторожно поправил на том куртку, когда выражение так же быстро сменилось слабой, но как никогда искренней улыбкой. Эррор же от такого заявления едва заметно вздрогнул, тоже сосредоточившись на солнечном хранителе. Мысль, что тот вмешивался в его состояние, неважно как, была неприятной. Мысль, что тот пытался помочь, пусть даже не совсем ему… противоречивой, хотя с прошлого раза она стала куда однозначнее. Но он все равно ощутил примерно ту же растерянность, как и от не столь давнего заявления Инка, что тот не хочет его смерти. И непонятно, от чего его передергивало сильнее. Он еще раз задумчиво осмотрел мечника и подумал, что собирается задать самый тупой и неуместный вопрос в своей жизни. И по сути он даже не знал, как его толком сформулировать. Что неудивительно, ведь он никогда не позволял себе столь странных идей. Но сейчас, смотря на то, как заботливо и бережно монстр, некогда решивший, что другие АУ не имеют права на существование, и без колебаний обрушивший тьму на столькие из них, оберегает сон хранителя этих самых снов, в разрушителе закопошилась одна из тех странных, но на удивление навязчивых мыслей. Пожалуй, они с Кроссом были в чем-то похожи. Условно, конечно. Но тот тоже мог воздействовать на код, тоже появился на свет с определенным предназначением, а под конец настолько отчаялся в белой пустоте, что с подачи своего Чары, считай персонального голоса в голове, пришел к довольно радикальному решению — лишь его мир имеет право существовать, один идеальный мир. А все остальные должны быть стерты. И пусть это немного разнилось с историей и целями глючного, но частичное сходство просматривалось. И если подумать, на памяти Эррора это был вообще чуть ли не единственный монстр, пришедший к похожим идеям, что и он. Даже Найтмер, Мультивселенское зло номер два после него, имел на эту самую Мультивселенную планы, подразумевающие ее существование, в том или ином виде. А вот уничтожение… В этом деле Эррор всегда был одиноким волком. Но кто знает, если бы мечник не был столь образцовым гвардейцем, нуждающимся в следовании за кем-нибудь, и не встал бы под началом Найта, а еще имел бы свободный доступ к координатам, возможно, волков стало бы двое. Конечно, два уничтожителя на одну Мультивселенную это слишком много, так что рано или поздно они бы все равно сцепились, и тут Эррор был более чем уверен в своем превосходстве. Но все же такой сценарий не исключался. И их с Кроссом истории явно расходились лишь в двух моментах — во-первых, у Креста была своя вселенная. Аномалия, каких мало, но все же. Ему было, что терять, и он потерял это. Эррору же терять было нечего. Его путь начался с пустоты и грозился ей же и закончиться, он решил это с самого начала. А во-вторых, и этот момент беспокоил разрушителя особенно сильно — Кросс отрекся от своей цели. Перешел на светлую сторону, принял руку, что ему так настойчиво протягивали, и самое главное… был доволен своим выбором? Разумеется, глюк мог бы накатать целый список, почему и насколько это глупо, но сейчас думать в этом ключе совершенно не получалось. Как и в новом направлении. Но за последнее время его размышления уже не раз выходили за привычные рамки, а потому перешагнуть через еще одну невидимую грань оказалось не так сложно, как он думал. Так что поколебавшись еще секунду, он кое-как выцепил с границы сознания нужные слова, по сути ничего конкретного от этого не ожидая. — Ты правда заботишься о нем, — не столько спросил, сколько констатировал факт Эррор, пытаясь нащупать тонкую нить своей мысли, что вот-вот грозилась оборваться, сделав неловкую ситуацию еще более неловкой. — Один монстр и правда может значить так много, чтобы ради него отринуться от всего? — Почему ты спрашиваешь? — слегка удивился Кросс, едва ли ожидавший столь необычный вопрос. Румянец на щеках вспыхнул ярче, хотя в остальном реакция оставалась такой же сдержанной. — Я просто… не понимаю этого? — честно ответил глючный, не нашедший другой отмазки, но как ни странно, прозвучало убедительно. Он правда не понимал. И безнадежно запутывался всякий раз, когда думал об этом. Но вместо того, чтобы приложить чуть больше усилий и попытаться распутать этот клубок, он лишь крепче затягивал узлы и забрасывал его куда подальше, считая, что копаться в этом бесполезно. Что никак не решало проблемы. Крест еще пару минут пристально смотрел на него, как будто что-то обдумывая, но затем отвел взгляд и вновь успокоился. — Точно. Без души этого не понять, не так ли? — задумчиво протянул он, и разрушитель еле заметно выдохнул. Он уже и забыл, что монохромный в курсе об этой детали. И такое объяснение неслабо все упрощало. Правда, Эррор и с душой вряд ли бы разобрался. Она была у него всю жизнь, но никакого понимания ее наличие ему так и не прибавило. А вот стоило потерять… Пауза слегка затянулась, и глючный уже решил, что может не ждать ответа. Да и Крест не выглядел так, будто собирался его давать — как всегда вжал голову в плечи, сосредоточенно уставившись в одну точку и выглядя максимально отрешенным. Впрочем, разрушитель с самого начала не думал, что сможет вытянуть Кросса на полноценный диалог. Все же, у него не было абсолютно никакого опыта в этом, и обычно все разговоры начинались с чужой инициативы. И Инк и Блу в этом плане были достаточно активны. А вот пытаться разговорить такого же интроверта, как ты сам — такое было для него в новинку. Не говоря уже о том, что тема действительно была глупой. Но когда Эррор уже успел пожалеть о каждом из своих слов и мысленно отчитать себя за этот бред, мечник внезапно поднял взгляд и снова подал голос. И звучал он не как обычно — твердо и кратко, а неуверенно, как будто он пытался подбирать слова тому, чего объяснить не мог или просто смущался говорить. И он действительно смущался. Но Дрим, хоть и был рядом, но спал и не слышал этого, так что Кросс нашел в себе силы перебороть свою обычную застенчивость. Пусть и было видно, что дается ему это с трудом. — Ты знаешь, что у меня была цель. Цель, которую я считал превыше жизней. Чужих… и своей. В конце концов, телохранители изначально живут не ради себя. Это то, что было заложено в моем коде. Но… — он осторожно протянул руку и скользнул ей вдоль скулы мечтателя, залившись краской сильнее, но на этот раз почти не пряча этого, — я только после знакомства с Дримом понял, что все это совершенно не делало меня счастливым. Я хотел вернуть радость, которая у меня когда-то была, потому и держался за прошлое. В этом мы с ним похожи. Он тоже хочет вернуть себе свой мир и семью. Но даже держась за эту цель, Дрим не отбрасывает то, что важно здесь и сейчас. Он продолжает искать счастье для себя и дарить его остальным. Это то, что я долгое время отвергал… Пока не понял, что мне это нужно. — Мечник улыбнулся чуть шире, чувствуя, как внутри плещутся волны приятного тепла. Он уже давно научился различать тонкую грань между обычным действием ауры и теми моментами, когда она лишь усиливала его собственные чувства и резонировала с ними. И сейчас точно был один из таких. Крест вновь перевел взгляд на собеседника и все еще слегка сбивчиво продолжил: — Для меня он правда значит очень много. Но я отринулся не от всего и не только ради него. Я просто… нашел другой путь для самого себя. И в результате многое приобрел. То, чего от своей цели я бы даже не факт, что получил бы. — На этом моменте он на мгновение померк, но эта нотка так же быстро испарилась, и в следующих словах послышалась доля привычной для него твердости. — Так что если ты сомневаешься в том, на чьей я стороне, или что я помогаю вам только из-за Дрима… Это не так. Хотя для меня он всегда будет на первом месте, конечно. Он тот, кто научил меня смотреть в будущее. И вернул смысл моей жизни. Нет, скорее… дал мне новый повод жить. — Кросс запнулся и смутился, только сейчас осознав, что сказал явно больше, чем собирался. Обычно нечто подобное, да еще и настолько чувственное, он позволял себе только в мыслях. Да и там не всегда. Мечник неразборчиво пробормотал что-то вроде «извини, забудь, не знаю, что на меня нашло» и сильнее натянул ворот свитера на лицо, за неимением капюшона спрятавшись в нем и отведя взгляд. Эррору это почему-то напомнило, как художник порой точно так же прятал лицо в шарфе. В любви к нагромождению одежды эти двое точно два сапога-пара. Но он не сильно задумался об этом, вместо этого растерянно замерев на месте. Столь внезапный поток откровений выбил глючного из колеи, и он ощутил то, чего никак не ожидал в этой ситуации. Пустоту. Крошечное пятнышко пустоты где-то внутри, как будто на листе остался непрокрашенный кусочек. И эти слова попали точно в цель. Но он ведь, считай, только что восполнил запас всех красок, так почему… Нет, не всех. Пары цветов не хватало. И разрушитель внезапно четко понял, что же это было за чувство. И с Инком и чуть раньше с Голубикой, хоть и слабее… Пустота хотела найти что-то, чтобы заполнить себя, но не находила. Едва заметное чувство, что невидимо было с ним уже давно, но он никак не мог найти этому чему-то названия. Потому что никогда и не пытался этого сделать, вместо этого яростно отталкивая. Но сейчас, когда он осознал, что этого с ним нет, ответ стал как никогда ясным. До ужаса простой, но такой сложный для понимания ответ, который он никогда бы не признал, но просто не мог больше игнорировать. Эррор чертыхнулся и проклял сам себя за подобные мысли. Потом передернулся и проклял себя еще раз, для верности. Несколько раз прокрутил в мыслях, что совершает ошибку, и об этой ошибке он будет жалеть еще очень и очень долго, повезет, если не всю жизнь. И в третий раз послал проклятие в свой адрес, так, для ровного счета. И достал розовый флакон.