С твоей точки зрения

Звездные Сансы определенно были хорошей командой. Сплоченной, складной, гармоничной, для других они были светом надежды, а друг для друга надежной поддержкой и опорой. Порой складывалось ощущение, что сама судьба свела эту троицу вместе и позволила каждому из них найти в этой дружбе именно то, что им было крайне необходимо. Будь то понимание, компания, возможность раскрыть весь свой потенциал или уверенность, что любую твою странность и заскок примут и не осудят. И это действительно работало, это были те самые узы, что выдержали проверку на прочность годами совместных битв и лишь закалились в них подобно стали, став крепче самых неразрывных цепей. И мало что смогло бы пошатнуть нечто подобное. Конечно, это не значило, что у них совсем не было разногласий или проблем. Большинство привыкли видеть в Звездных идеальных и непоколебимых защитников, настолько добрых и светлых, что негативу в их жизни просто не должно быть места. Но увы, реальность была несколько мрачнее подобных сладких фантазий, и как хранитель снов и эмоций, Дрим знал об этом лучше всего. И в частности, он уже давно заметил, что у их команды, помимо желания защищать Мультиверс или звезд в глазах, было еще одно общее сходство. Они все не ладили со Стретчем. К счастью, ни о какой ненависти речи не шло, но у каждого из них нет-нет, да нашелся свой повод его избегать. У Кросса в этом плане дела обстояли хуже всего, и лишь тонкая грань отделяла этих двоих от явной вражды. Папирус был одним из немногих, кто не простил мечника, и как ни странно, это было чуть ли не единственное, в чем они были согласны. Крест тоже не мог простить себя, а потому считал агрессию со стороны Стретча абсолютно заслуженной и нормальной, стараясь не попадаться тому на глаза, да и вообще не посещать миры, которым он некогда навредил. Андерсвап в этом списке стоял на первом месте. У Блу ситуация была гораздо лучше, все же они были братьями, и как и полагается Сансам и Папирусам почти любой вселенной — неизменно заботились друг о друге, готовые сделать что угодно, чтобы защитить любой ценой. Вот только во всем есть подвох, и подобные отношения были идиллией лишь до момента, пока все ограничивалось только одной вселенной. Их собственной. Однако стоило разговору хоть вскользь коснуться Мультиверса, и одна из бесчисленных принудительных лекций на тему опасностей других миров была обеспечена. В такие моменты маленький защитник чувствовал себя Эррором, которому в очередной раз предложили дружбу, и как никогда понимал и поддерживал глюка в его попытках сбежать от всего этого бреда. Так что когда брат не опять, а снова заводил эту шарманку, у Блуберри тут же обнаруживалось не меньше пяти неотложных дел, которые срочно требуют его немедленного вмешательства. Что же касалось Инка, никаких обид между ними не было, но судьба сложилась так, что стоило старшему Свапу хоть чем-то не угодить, и прилетало за это в первую очередь именно ему. Причем порой доходило до абсурда, как, например, тот случай, когда художник впервые пришел на зов Блу через краску, а Стретч не сориентировался и без разговоров впечатал его в стенку. Но не считая подобных казусов, отчасти это было логично, ведь будучи хранителем Альтернатив, Инк также занял пост негласного лидера их Звездного трио. И нес за это определенную ответственность, в то время как Дрим выступал больше в роли советника и голоса разума. Хотя в основном мечтателю приходилось подрабатывать моралью, которой бездушному художнику явно недоставало. И к слову, только Дрим смог заслужить у Папируса хоть какое-то расположение. Что, впрочем, было заслугой его ауры, которой он почти на постоянной основе старался его успокоить. Каждый раз, когда психика Стретча была на грани от срыва, хранитель позитива оказывался рядом и выполнял свою основную обязанность — дарил надежду и веру в лучшее монстру, который в этом отчаянно нуждался. И именно он во многом следил, чтобы весь этот конфликт не заходил слишком далеко и не мешал их дружбе и работе. Но даже так, самый максимум, чего мечтатель смог добиться — ему не доставалось прямых обвинений, но зато регулярно сыпались полупросьбы-полуупреки следить за всеми остальными, держать Кросса и Инка в узде, а Блу хранить как зеницу ока и в идеале вообще уговорить его покинуть команду. Которую, между прочим, именно он и создал, и никто из них уже не представлял их жизни без маленького жизнерадостного скелета в ней. Никто, кроме Папируса, который не только представлял, а только об этом и мечтал, порой вызывая в Дриме желание предать один из его самых главных принципов и просто похитить эту мечту от греха подальше. Так стоит ли говорить, что за годы подобного давления, которое для его восприимчивости к чувствам было еще и буквальным, хранителю снов это тоже откровенно надоело. Но Андерсвап продолжал оставаться просто идеальным местом для их базы — одна из самых крупных светлых АУ почти в самом центре Мультивселенной, до Дримтейла два шага, время синхронизировано с ним же, да еще и с блокировкой они постарались на славу. Эта вселенная по праву могла считаться одним из самых безопасных мест в Мультивселенной в принципе, и это при том, что в отличие от Омегатаймлайна или Области Набросков, скрытой она не была. Но как бы хорошо это ни звучало, был в этой АУ и один крошечный недостаток, рискующий перекрыть все эти достоинства на корню. Это был родной мир Стретча. И не провоцировать его, собираясь в его же доме и обсуждая там Мультивселенские планы, было просто невозможно. А уж тащить эти склоки еще и на поле битвы точно никто не собирался. Вот только Папирус их не спрашивал, и с его вмешательством в команде наметился явный разлад. В отличие от старшего из Свапов, младшего Кросс не избегал настолько явно, но все равно старался не встречаться с тем без необходимости. Однако когда вы регулярно сражаетесь бок о бок, сделать это довольно проблематично. Так что спустя какое-то время бои стали некой «нейтральной зоной» для этих двоих, в которой они забывали о прошлом и становились одной командой — не больше и не меньше. Готовыми в любой момент прикрыть, защитить, прийти на выручку и совместно атаковать, оставляя всю вину, раскаяние и осторожность до лучших времен. Но это работало только с Блуберри, а уж никак не с его братом. С ним не были готовы встретиться ни Кросс, ни Блу, и теперь они оба совершенно не представляли, как им действовать. А без слаженной командной работы и в такой дезориентированности они были легкой мишенью. И Голубика осознал это первым, поспешно призвав «ключ» родного мира. — Папи! Ты зачем пошел за нами? Это опасно! — Как раз потому, что это опасно, — незамедлительно парировал Стретч в как всегда заботливом, но явно недовольном тоне, который даже при таких откровенно противоположных эмоциях умудрялся оставаться как-то по-странному спокойным. Хотя в этот раз привычная расслабленность все же уступила настороженности, и Дрим чувствовал, что на самом деле тот далек от своего обычного лениво-беззаботного состояния. — Во что они тебя опять втянули? — нахмурился Папирус, тем временем подозрительно оглядываясь, как будто на них в любой момент могли наброситься из засады. Не то что бы он был не прав в своих опасениях, но Блуберри это едва ли взволновало, в отличие от выходки брата. — Никто меня ни во что не втягивал! Это моя работа, и я знаю, что делаю. А вот тебе тут не место! — с отработанной самоуверенностью и даже немного дерзостью отчеканил он, стараясь вложить в эти слова как можно больше твердости. Правда, привычка притворяться слегка подпортила интонацию, добавив в выражение что-то вроде детской обиды, за что он тут же мысленно упрекнул себя, но сверлить брата настойчивым взглядом не перестал. Нет, Блу не злился на него, но у него была тысяча и одна причина не хотеть, чтобы Стретч вмешивался в это. Во всяком случае, точно не здесь, точно не сейчас и уж точно не в таких обстоятельствах. У него и без того забот хватало, и отвлекаться на личные семейные проблемы определенно не входило в его список дел. Хотя тот факт, что ему уже в который раз приходится оправдываться, откровенно раздражал. — Ну нет, я не оставлю тебя. — Папирус помрачнел еще больше, когда его извечно-спокойный тон на мгновение дрогнул. — Не в этот раз. — Он слегка приглушил голос, и что-то в этих последних словах едва заметно отличалось от его обычных заявлений подобного рода, что не осталось незамеченным. Блуберри уже хотел как всегда возразить, но вдруг запнулся и растерялся, ощутив крошечный отголосок сомнений, что ярко полыхнул в чужой обычно непроницаемой сущности. И это удивило его даже сильнее, чем сам приход Стретча в эту вселенную. Его брат никогда не сомневался. Вернее, это происходило так редко, что он мог пересчитать такие случаи по пальцам. Собирался ли Папирус провести день в безделии или защищать его жизнь до последней капли крови — он всегда безапелляционно стоял на своем, даже если внешне производил прямо противоположное впечатление. Могло показаться, что он почти никогда и ни с кем не спорит и не вступает в конфликты, но на самом деле он просто грамотно избегал любых тем, с которыми был не согласен, и ограждал от них же брата. А если до собеседника не доходило — кратко, но крайне убедительно намекал на плохое время. И это работало со всеми… Кроме самого Блу. И кроме его друзей, которые по вселенным и не таких плохих времен уже давно насмотрелись, а потому продолжали без какой-либо опаски вторгаться в его тщательно выстроенную зону комфорта. Вот только сам Блуберри уже давно воспринимал ее как еще одно заточение, так что подобным вторжениям был только рад. Но именно в тот момент, когда Блу попытался покинуть привычные рамки, которые вдруг стали слишком тесными, он как никогда четко понял, что упертость у них семейная черта. И чтобы переубедить Стретча или уговорить его на что-то, нужно было чуть ли не брать его за шкирку и насильно тащить в сторону своего мнения. Причем подозрительно часто — буквально. Это проявлялось во всем. Начиная с мелочей, вроде вечного сна где попало, продолжая ворохом вредных привычек и заканчивая самым нелюбимым для Блу. Бесконечной опекой, с которой он почти отчаялся хоть что-то сделать. Маленький защитник приложил все силы, которыми его только одарила эта Мультивселенная, но даже их оказалось недостаточно. То есть, условное разрешение он все же кое-как выбил. Но вот о прекращении всей этой паранойи из-за каждой царапины, казалось, не мог и мечтать, и тут даже Дрим не мог ему ничем помочь. Что до хранителя эмоций, он тем временем на пару минут отвлекся, стабилизируя свое состояние после перехода, но тут он чувствовал себя нормально. Вновь нейтральный мир, но не пустой. Такой можно склонить и к позитиву, и к негативу, и именно вселенные, находящиеся на перепутье, обычно и становились целью Кошмара. Конечно, от захвата изначально светлой АУ куда больше выгоды, но и сделать это, как правило, куда сложнее, хотя бы потому, что переместиться в такую без вреда для себя он просто не мог. И наоборот — в миры, где не было места радости, не мог пробиться уже Дрим. А даже попав, задерживаться в них хоть немного дольше необходимого минимума означало почти смертный приговор. Но к счастью, перемещения Инка никогда ни от чего такого не зависели, а с появлением в команде Блу мечтатель в какой-то момент заметил, что его присутствия рядом достаточно, чтобы если не свести влияние окружающего негатива на нет, то значительно приглушить его. Это даже вошло в некое подобие привычки — первым делом всегда сосредотачиваться на его энергии, и насколько бы темной ни была АУ, дышать как будто сразу становилось легче, а то самое давящее и болезненно-разъедающее ощущение от тьмы, что была противоположна его сущности, отступало на периферию сознания и больше не мешало битве. И хотя Дрим так и не смог понять природу этого феномена, это лишь стало еще одной причиной, почему он поддержал желание Блуберри присоединиться к ним. Но прямо сейчас к этому приятному теплу, что дарило незримую поддержку и даже некую защищенность, прибавилась ядерная смесь противоречивых эмоций, бушующих не только в Голубике, но во всей остальной части команды. Это было плохо. И с этим срочно надо было что-то делать. Так что едва прояснив сознание, он первым делом шагнул к братьям, надеясь разобраться с этим раньше, чем это будет стоить кому-нибудь из них жизни. — Эй, послушайте… — Мечтатель попытался вежливо окликнуть их, когда Блу вернул себе самообладание после секундного замешательства и резко перебил его. — Не в этот раз? И что же вдруг изменилось? Я думал, мы это уже давно обсудили. Тысячу раз обсудили! Блуберри не знал, с чего вдруг его брат дал слабину и ударился в переосмысления, но чувствовал, что прямо сейчас они склоняются в невыгодную для него сторону и рискуют лишь все усугубить. Но если уж дело дошло до сомнений, то здесь игра шла по его правилам! И это уже не было тем, на что он никак не мог повлиять. Глаза загорелись еще большей уверенностью, в то время как маленький защитник скрестил руки на груди и продолжил гнуть свою линию. — Серьезно, сколько схваток мне нужно пережить и сколько миров мне нужно спасти, чтобы ты просто смог признать, что я могу постоять за себя? — Не говори об этом так, будто ты должен мне что-то доказывать. — Папирус самую малость напрягся, на мгновение ощутив, как внутри что-то дрогнуло, а предчувствие странного подвоха усилилось. Впрочем, он буквально только что вернулся от Маффет, так что не удивился, что его разум слегка шатает после далеко не одной бутылки меда. А учитывая, что где-то здесь очевидно были враги, подозрительность к этому месту тоже была в порядке вещей. — Ну уж прости, что ты ведешь себя так, что я действительно должен! — повысил голос Блу, сильнее вжимая голову в плечи и смотря на брата исподлобья. Стретч же в свою очередь спрятал руки в карманы худи, тоже приняв оборонительную позу, и уже хотел возразить, но ему не дали такого шанса. — Хватит! Успокойтесь оба! — необычно резким тоном оборвал едва начавшийся спор Дрим, быстро вставая между братьями и оттолкнув их друг от друга, а его светлая аура кратко вспыхнула и окатила волной тепла, подавляя любые негативные мысли. — Он прав. Сейчас не время и не место, — в противовес ему довольно холодно отозвался Кросс, кивнув Мечте и окончательно предоставляя ему слово, но вот сам предпочел отвернуться, настраиваясь на предстоящую схватку и держа нож наготове. Хотя отчасти это было лишь поводом спрятать взгляд. Хранитель позитива вздохнул, все еще чувствуя повисшее в воздухе напряжение, и утихать оно, похоже, не спешило. Но кроме этого… Мечтатель еле заметно вздрогнул и быстро огляделся, всматриваясь не столько в лес, сколько в энергетический фон вселенной. — Что-то не так, — вполголоса пробормотал он, вновь слегка нахмурившись, но теперь уже по совсем другому и куда более привычному поводу. — Что именно? — почти сразу переключил внимание Блуберри, зная, что в плане чувствительности Дрима лучше слушать. — Слишком тихо, — встрял Эррор, который тоже был не против остановить эти явно бесполезные склоки. Просто с их компанией он еще мог как-то смириться, но вот нытье и семейные разборки выслушивать был не намерен. — Если сюда напал Найтмер, здесь уже должна была быть бойня, — пояснил разрушитель, из личного опыта прекрасно зная, как тот действует, ибо не раз помогал ему. Дрим уверенно кивнул, подтверждая эти слова, а затем сосредоточил серьезный и явно требовательный взгляд на Папирусе. В Андерсвапе мнение Стретча имело вес, и с ним приходилось считаться, что добавляло им немало хлопот. Но вот битва за Альтернативы была территорией Звездных, и тут действовали совсем другие правила. И мечтатель собирался прояснить этот момент максимально четко и однозначно. — Стретч, если ты хочешь помочь — поддержка нам никогда не мешала, — относительно мирно начал он, но уже в следующую секунду голос стал гораздо тверже. — Но если вы хотите выяснить отношения, сделайте это потом. Кросс прав, сейчас не время и не место, и я уверен, что вы оба это прекрасно понимаете, — безапелляционно заявил хранитель снов, и что-то в этой интонации резко отбило любое желание продолжать пререкаться. Братья переглянулись, но от дальнейших споров и правда воздержались. Блу тяжело вздохнул и отвел взгляд, спустя мгновение наткнувшись им на Эррора. И тут же крупно вздрогнул, когда понял, что для разрушителя эта ситуация ничуть не лучше, если не хуже. Если кого-то сюда и втянули, то это его, и притворство притворством, но сражение на чужой стороне это едва ли то, с чем глюк мог бы смириться. Однако к его удивлению, тот выглядел не особо агрессивно. Нет, какое-то пассивное раздражение проскальзывало, но в остальном разрушитель оставался необычно мирным, учитывая обстоятельства. Даже больше — он почти не обращал на них внимания и вместо этого сосредоточенно оглядывал заросли, как будто ждал чего-то. Или кого-то. И, кажется, дождался. Прошла еще едва ли минута, как вдруг Эррор резко дернулся и быстрым движением ушел в сторону, и вовремя — в воздухе просвистели рывком натянутые струны, окончательно ставя точку в их краткой перепалке. Блуберри тоже заметил атаку и хотел отскочить, но его внезапно схватили за платок и оттащили, вот только в противоположном направлении, отчего он возмущенно воскликнул. У Дрима с Кроссом взаимопонимания было куда больше, и уклонение вышло гораздо более слаженным — позволяя быстро перегруппироваться и встать в стойку, заняв удобные позиции. Хотя основным оружием Дрима был посох, он никогда не мог соперничать с Инком или Блу в ближнем бою, да и в целом больше отдавал предпочтение луку, так что он почти всегда прикрывал друзей с расстояния, в то время как кто-нибудь прикрывал его. И с недавних пор эту роль на почти постоянной основе занял Крест, в первую очередь фокусируясь на его защите и беря противников на себя. Так что вместе они составляли совсем неплохой дуэт. Куда лучший, чем когда они были в паре с Инком. Тот слишком привык сражаться в одиночку и часто увлекался, и в итоге не мог обеспечить должное прикрытие союзникам. Со временем они, конечно, сработались, но подобная роль художнику все равно не особо подходила. Им как будто чего-то не хватало. Кого-то, кто мог бы и сражаться на передовой, и в любой момент прикрыть тылы, поддерживая остальных и позволяя им полностью сосредоточиться на своем. И именно таким связующим звеном, объединившим их команду, стал Голубика. Маленький защитник всегда думал больше о других, чем о себе, и был на редкость юрким, а потому мог почти мгновенно переключаться между помощью в атаке и защитой друзей. Кросс же присоединился последним и пока что не полностью влился в этот уже устоявшийся стиль битвы. Но зато с его появлением необходимость в беспокойстве за Дрима почти полностью отпала, дав им еще больше свободы для маневров. И пусть мечник пробыл в противоположной команде, и в частности рядом с Найтмером, не так долго, этого оказалось достаточно, чтобы изучить их повадки и теперь вполне неплохо предсказывать их действия. А потому даже сейчас, когда их разделили, это уже не было настолько критичной проблемой, и исход боя еще не раз можно было склонить в свою сторону. К тому же как минимум численного преимущества, которое было их почти постоянной проблемой, на этот раз не было. И хотя появление Стретча слегка подкосило их командную игру, он был достаточно сильным монстром, чтобы компенсировать это магической поддержкой. Так что не дав себе поддаться панике, мечтатель как обычно отступил, создав удобную для себя дистанцию и рефлекторно сконцентрировав светлую энергию на кончиках пальцев. Взгляд быстро скользнул по окружению, оценивая ситуацию, но начало было относительно стандартным. Хранитель и разрушитель снова вышли один на один, так что Дрим сразу вычеркнул их из списка тех, о ком стоит беспокоиться. У них были свои противники. И его куда больше волновал Блу, ибо пусть тот оказался в паре с братом, хорошими сокомандниками они не были, потому что вообще никогда не сражались вместе. По крайней мере по-настоящему и всерьез. А в те пару раз, когда им все же довелось разделить одно поле боя, их заставляли выйти друг против друга. Это было проблемой. Но хранителю эмоций не дали задуматься об этом, когда пришлось отбивать атаку уже собственного брата. И в их случае это было самым обычным положением дел. Вот только в отличие от ситуации Инка и Эррора, извечная битва которых была тем самым типом вражды, что медленно, но верно перетекала во взаимную тягу и привязанность, мечтатель подобным похвастаться не мог. Наоборот, с каждой новой схваткой он чувствовал, как они с Найтом все больше отдаляются друг от друга. И по крошечным крупицам терял надежду, что все это когда-нибудь закончится, и причем не его смертью. Правда, когда надежда это одна из составляющих твоей сущности, потерять ее окончательно если и возможно, то крайне, крайне сложно. И пока она у него есть, сдаваться Дрим не собирался. Чувствительность привычно обострилась, уловив столь знакомое присутствие, а мысли сосредоточились на отточенном за годы настрое. Мечте потребовалось лишь краткое мгновение, чтобы вскинуть лук и выпустить первый залп стрел, яркой вспышкой осветивших поле битвы. Те не попали, но все же задели противника, опалив слизистый покров. Смолистая жижа слегка зашипела и запузырилась на месте царапины, однако быстро перекрыла ту новой порцией жидкого негатива. Найт ухмыльнулся и растекся, примерно так же, как это делал Инк, в следующий момент подобравшись достаточно близко, чтобы вновь атаковать. Кросс хотел пойти на перехват, когда его магический нож столкнулся с куда более материальным лезвием. Мечник нахмурился сильнее, но не позволил этой маленькой преграде помешать ему. Они с Киллером оба слились с человеческой душой, но произошло это у них совершенно по-разному. Убийца более не являлся ни монстром, ни человеком, и в обмен на дикую решимость лишился как чувств, так и привычной магии. А Кросс, напротив, являлся и тем и другим одновременно, и его магия изменилась, но лишь возросла. Решимость обожгла ребра изнутри, струясь сквозь скомбинированную душу и воплощаясь в мире новым зарядом энергии, что приняла уже привычную для него форму. Град красных лезвий вонзился между братьями, отрезая Найтмеру путь и вновь разрывая дистанцию, позволяя Дриму сосредоточиться на атаке. Но полностью переключиться на поддержку мечнику не дали, и пришлось вновь сконцентрироваться на собственном противнике. Заметив это, мечтатель отступил еще чуть дальше, заработав с одной стороны приглушенное рычание, когда еще одна атака Кошмара не достигла цели, а с другой едкую усмешку от него же. — Снова убегаешь? Верно, как и всегда. — Уж прости, что мне выгодней держаться от тебя на расстоянии, — ничуть не смутился Дрим, создавая очередную стрелу и прицеливаясь, но на этот раз залп прошел мимо Найтмера, вместо этого направленный в сторону союзника, возвращая эту маленькую услугу и заставляя Киллера быстро метнуться в сторону. — Далеко же ты зашел ради своей жалкой жизни, что готов так просто прикрываться другими. Все так же дуришь головы. Хотя должен признать, обращать против меня то, что по праву принадлежит мне, это определенно шаг вперед, — продолжил издеваться Кошмар, зная, что даже если его светленького братца это не заденет, кое-кто тут был более восприимчив к подобному. — Я тебе не вещь! Я следую за тем, за кем хочу! Смирись, что это больше не ты! — ощетинился Кросс, усилив хватку на оружии и куда более резким и яростным ударом оставляя противнику глубокую царапину. Киллер, впрочем, не обратил на ранение никакого внимания, и вместо того, чтобы растеряться или вскрикнуть от боли, он незамедлительно контратаковал, пользуясь секундной паузой после удара и вынуждая Креста так же быстро отшатнуться. Мечник мысленно чертыхнулся и отчитал себя за этот необдуманный порыв. Обычно холодная голова и расчетливость были сильными сторонами у них обоих, но если убийце было просто на все плевать, то Кросс легко мог вспылить, когда дело касалось определенных тем. И увы, Найтмер не просто знал их как собственные щупальца, но и сам являлся одной такой. И это было взаимно. Найт вновь еле слышно зарычал, метнув на Креста уничтожающий взгляд. Он до сих пор удивлялся, как всего один монстр умудрился настолько его выбесить. Пусть он не питал к подчиненным особых чувств, а уж тем более светлых, он не стеснялся признавать, что ценил мечника. Как бойца, что был намного разумнее, тише и сильнее любого из его банды. Вместивший не только человеческую решимость, но и власть напрямую изменять код, это была мощь, неподвластная никому из альтернатив, кроме их разрушителя. Вот только Эррор не собирался никому подчиняться, тогда как Кросс, напротив, был только рад иметь руководство. Кошмару это льстило. И он хотел его на своей стороне, почти что восхищался мыслью, что владеет подобной силой, что владеет им… Пока не пришел его брат и снова не забрал у него все, оставив хранителя негатива ни с чем. А вспыхнувшая следом любовь, да еще и взаимная и искренняя, добавила этой ситуации еще больше яда, окончательно отравив Найту существование. Это не просто злило, это взывало к самым потаенным страхам, обидам и даже ревности, что были накоплены им столетия назад, еще до того, как он стал таким. А ведь как правило, Найтмер держал свои эмоции в узде и не позволял себе поддаваться столь глупым чувственным порывам. Он много раз повторял, что не должен так убиваться из-за какой-то пешки, но вновь и вновь ловил себя на вспышках ярости, стоило лишний раз вспомнить об этом. И даже захват Хевентейла, который он считал одним из самых значимых своих триумфов и более чем достаточной местью за предательство, так и не смог приглушить это дурацкое чувство уязвленности и оскорбленности полностью. — И это твоя плата за все, что я для тебя сделал, — притворно-упрекающе шикнул Кошмар, с неким садистским удовольствием ощущая, как мысли монохромного скелета путаются. Может, от него Кросс и сбежал, но от ненависти к себе избавиться куда сложнее, и Найт с легкостью мог обратить это в свою пользу, как и любое другое негативное чувство. Вместо ответа мечник вновь напрягся. Он не мог сказать, что вообще ничем не обязан хранителю негатива. Правда, цена за это его не устраивала. Больше нет. Но он сам согласился на это, сам позволил этому случиться и даже больше, он сам это и предложил. А Найтмер? Он просто почувствовал это темное желание и явился на его зов, сделав то, что он умел лучше всего. Направил эту тьму в нужное ему русло и воспользовался его злобой во имя собственной выгоды. И Кросс не мог корить за последствия никого, кроме себя. Даже своего Чару. Конечно, свалить вину на навязчивый голос в голове звучало привлекательно, вот только после их разделения это оправдание уже не работало. И даже во время их сосуществования, большую часть времени контроль над телом и поступками был у Креста, а значит, он и должен был нести ответственность. — Но кого можно обвинить в желании прицепиться к ходячему счастью? Мне даже интересно, кто кого в вашей парочке на самом деле использует. — Кошмар оскалился, когда почувствовал ожидаемое напряжение, и с ухмылкой продолжил: — О, только не говорите, что ни разу об этом не думали. Мне бесполезно врать. Дрим вздрогнул, ощутив новую волну вины, что затопила сознание мечника, рассеивая его внимание, и следующий залп вновь пришелся в их сторону, но на этот раз это была не атака. Стрелы мечтателя состояли из чистых положительных эмоций, и пусть и могли вредить, если он сам этого захочет, в основном они служили проводником для его энергии. И в том числе — ауры, которую он быстрым импульсом направил через стрелу, создавая вокруг напарника небольшое защитное поле, что одновременно и успокаивало Кросса, и уберегло бы его от атак брата, если тот захочет переключиться на него не только в плане издевок. И пусть это было то самое влияние, которого он обычно старался избежать, хранитель позитива слишком хорошо знал, чего добивается Найт, а потому не позволил себе повестись на столь очевидную провокацию. Даже если его отношения с Кроссом его и правда беспокоили, он предпочел бы разобраться с этим в любой момент, кроме разгара боя, когда любое отвлечение может стоить жизни. И так глупо подвергать себя и свою любовь опасности из-за этой самой любви он не собирался. Так что стоило ярче ощутить столь знакомую темную энергию, и все лишние мысли вылетели из головы, полностью погрузившись в пыл битвы. Сколько бы странностей и непоняток ни происходило за последнее время, хоть что-то решило остаться более-менее стабильным. Кошмар не менялся. Вернее, он изменился один раз и навсегда. Они оба, на самом деле. В тот день, когда Дримтейл погиб, те хранители, какими они были, тоже перестали существовать. Или скорее оказались заперты где-то глубоко внутри, подавленные новой силой. Теперь они не просто охраняли эту энергию, они стали прямыми ее воплощениями, что неизбежно изменило сами их сущности. И вопреки всеобщему заблуждению, это касалось не только Найтмера. Они не всегда были такими. Созданные из энергии света и тьмы, они не были так прочно привязаны к ним. И вне зависимости от того, из какой магии они состояли, их эмоции были в полном порядке. Найт мог радоваться и наслаждаться жизнью, а Дрим мог иногда злиться или грустить. Даже не являясь монстрами и не имея душ в обычном понимании, они были… Нормальными. Обычными детьми, насколько можно быть обычным, когда ты рожден подобным образом и с самого начала своего существования несешь столь великую ответственность. И все же, в отличие от прочих существ пустоты, детство у Дрима было. Даже счастливое детство. Пусть единственное место, где сохранилось то ныне далекое и недосягаемое время, были его собственные воспоминания, которые он же мог облечь в сферу и материализовать. И мечтатель просто хотел вернуть это, хотел вернуть все назад. Он даже частично завидовал другим мирам, которые могут откатывать свое время. Даже если кто-то останется помнить, такая возможность… То, что для большинства миров оставалось извечным проклятием, для Дрима было несбыточной мечтой. Вернуться туда, в самое начало, и исправить одну из своих самых главных ошибок. Быть с его братом, когда тот нуждался в этом больше всего. Или хотя бы быть с ним сейчас. Вот только ничто и никогда не смогло бы стать как прежде. Все обрушилось в тот момент, когда в дело вмешались яблоки. Ведь те являлись сосредоточием всех эмоций Мультивселенной, любое переживание каждого живого существа во всех существующих мирах отзывалось в них. А это очень и очень много энергии, постоянный неостановимый поток, и когда все это непрерывно проходит через тебя… Когда ты состоишь из чувств и все время ощущаешь их во всех вокруг, ты теряешь в них свои собственные, теряешь себя, подобно капле в море. Дрим познал это на себе. И иногда он чувствовал желание напиться темными красками прямо как Инк. Хоть как-нибудь ощутить ту сторону, которой был лишен, точно так же, как его брат вычеркнул из своей жизни светлую часть спектра. Даже если бы он захотел поддаться ярости или утонуть в печали, он просто не мог. Нет, это была не пустота, как у его друга, отголоски тех чувств все еще жили в нем, но они просто постоянно глушились. Перекрывались бесконечным позитивом, который излучала его сущность. Аура, которая действовала на всех, больше всего и в первую очередь действовала на него самого. А потому хранитель снов как никто другой понимал важность баланса, знал, что одно просто не может без другого. И один раз он прочувствовал это в полной мере. Воспоминание, которое он по праву считал одним из худших. Мечтатель помнил это даже слишком четко. Как впервые пришел к новому другу в гости после того, как тот доверил ему координаты Дуддл-сферы. Раньше Инк никому не рассказывал о своей обители, но с Дримом все было по-другому — так просто, так легко, так правильно. Хранитель эмоций не испугался его бездушности, принял ее, и даже больше — доверился, как никому другому. И стал первым, кому решил раскрыться Инк. Но обо всем и сразу художник рассказать все же не мог. Например, умолчал многие подробности о красках или о том, что он бессмертен. И не учел, а скорее всего просто забыл, что дал мечтателю доступ к своему дому, в котором до этого он мог творить что угодно и не бояться, что кто-то это увидит. Дрим увидел. И даже став свидетелем подобного — все равно не смог отреагировать должным образом. Он думал, что кто-то умер, но просто не мог скорбеть так, как это сделало бы любое другое обычное существо, ведь скорбь это по большей части негатив. Горечь утраты, грусть, отчаяние, злость на самого себя за то, что ты не смог это предотвратить… Все то, что для его брата было бы прекрасным лакомством, но то, что Дрим при всем желании почти не мог испытать. Больше нет. Инцидент в Дримтейле стал первым и последним моментом, когда он ощутил эмоции подобные этим как никогда сильно. А после он стал един с золотым яблоком и… как будто потерял половину себя вместе с братом. И мечтатель, наверное, ненавидел бы себя за это, вот только ненависть тоже оказалась вне его недосягаемости. А та, что носил с собой во флакончике Инк, на него не действовала. Он проверил. А затем художник вернулся. Предстал перед хранителем позитива подобно светлому видению, которое тот чуть не причислил к созданной его же силами иллюзии. И надо сказать, что такого нагоняя Инк не получал ни от Эррора, ни от Артблоков, ни от компашки Найтмера вместе взятой. Пожалуй, один из немногих случаев, когда он видел Дрима в состоянии, максимально приближенном к ярости. И тогда же хранитель лишний раз уяснил то, что знал на собственном примере — что внешность бывает обманчива, и эта «звездная принцесса» вполне может чуть не отправить на тот свет повторно. Может, но ни за что не станет. Среди желаний Дрима никогда не было чьей-либо смерти, и смерти брата в первую очередь. И пусть мечтатель боролся за светлое будущее для миров, он никогда не хотел, чтобы негатив полностью исчез, нет, он стремился донести до остальных важность и того и другого. Ведь у него ушло слишком много времени, чтобы понять это самому. Увы, Найт с ним в этом желании был не согласен. И если раньше Дрим пытался уговаривать его прекратить примерно так же, как это делал Инк, то теперь у него накопилось немало веских поводов для сомнений, что это сработает. Перед Найтмером было бесполезно давить на совесть или жалость, ни того, ни другого у него уже не осталось. Но зато язык силы он понимал как ничто другое и был согласен общаться с братом только на нем. И Дриму пришлось уступить в этом. Если Кошмар хочет битвы, он ее получит. И раз уж светлые помыслы брата до него никак не доходят, то мечтатель был готов вбить их в него. А в идеале отловить и устроить тотальную промывку мозгов, заодно оттерев с костей всю эту жуткую жижу. Еще одно отработанное движение и еще одна атака. Стрела яркой вспышкой прожгла лес, ослепив противников и позволив быстро перекатиться и выпустить еще один залп, на этот раз не отвлекающий, а серьезный. Он точно знал, куда целиться, чтобы не навредить сильнее обычного, а лишь вымотать и обезоружить. Как и знал, что концентрированная светлая энергия существенно опасна лишь для Найта. Жидкий негатив будто вскипел, а Кошмар стиснул зубы — его гордость не позволила сорваться на позорный вскрик, но все же пропустила несколько приглушенных ругательств, когда одно из щупалец попало под удар и растеклось в ту же жижу, из которой состояло, отсеченное от тела. Их потеря не была чем-то новым или существенно опасным для него, и на самом деле это было больше унизительно, чем больно, но они все еще являлись основным оружием Найтмера, а восстанавливать их требовало хотя бы немного сил и времени. И ни того, ни другого в разгаре битвы не было. Мечтатель позволил себе еле заметную улыбку, но та быстро померкла в прежнем серьезном настрое. Вредить кому-то никогда не приносило ему удовольствия, но поддаваться только из-за этого в планы хранителя эмоций не входило. Особенно когда схватка склонилась в его сторону. Битва, вопреки планам, затягивалась, и с каждой минутой этот перевес становился все очевидней. Остальные АУ впервые за вечность не подпитывали братьев, так что глобальный баланс Мультивселенной никак не влиял на их силы. Другими словами, в плане магии они были почти на равных, а исход боя полностью зависел от ситуации. И тут Дриму повезло больше — он при поддержке Кросса сумел отвоевать себе неплохую позицию и теперь отстреливался с высоты, не позволяя Кошмару добраться до него, и в то же время подавляя непрекращающимся огнем. Хотя несколько ударов до этого хранитель снов все же пропустил, и теперь кости неприятно жгло тьмой. Но эти ощущения, наравне с прочим негативом, глушились незримой искрой поддержки, что он чувствовал от Блу даже сейчас, так что это не было поводом для беспокойства. А вот то, что они разделились и оказались куда дальше друг от друга, чем обычно — было, и мечтатель то и дело краем сознания отлавливал импульсы чужой энергии, стараясь отслеживать остальных и не упускать их из виду. Впрочем, страданий маленького скелета он не ощущал, так что этого волнения пока что было недостаточно, чтобы отвлечь Дрима от его собственной битвы. Да и не завидовал он тому, кто попытается навредить Блуберри на глазах у его брата. Впрочем, и не сочувствовал. Мог пожалеть — но не более того. Что за дурная шутка судьбы. Тот, кто по сути является прямым воплощением всех светлых чувств Мультивселенной, на деле не способен на полноценное и искреннее сочувствие, ведь то требует хотя бы банального понимания, что испытывают другие. А Дрим ощущал, воспринимал как волны ранящей его темной энергии, мог почти безошибочно определить, что это за чувства, но не понимал. Если бы мог понять — заметил бы и смог бы помочь брату гораздо, гораздо раньше. А вот Найтмер, как ни парадоксально — напротив, разбирался в этом просто потрясающе. И не только потому что был хранителем этих эмоций, дело совсем не в этом. Он был на месте жертвы долгие годы и познал все это на себе. Вот только обретя силу, он использовал эти знания не во благо, а во имя мести. Манипулировал, подчинял, вынуждал, и все ради власти и чужих страданий, что теперь были основой всей его сущности. И на самом деле он был не настолько неправ в этом своем желании. По крайней мере, изначально. И даже Дрим признавал это. Прекрасно помнил, зачем люди собрались у дерева в тот раз, и что они хотели сделать. Хотели лишить его брата, когда тот не собирался делать ничего плохого, желая лишь признания, немного спокойствия и безопасности. И у них получилось, пусть и явно не так, как они ожидали. А ведь на деле не Найт отравил яблоки, даже его природа не смогла бы сделать этого сама по себе, но вся та злость и ненависть, что люди направили на него. И каким бы светлым существом Дрим ни был, и как бы ни хотел вернуть свой мир, порой в нем проскальзывала мысль, что отчасти они заслужили это. Поплатились за собственную жестокость, жадность и эгоистичность, в то время как Кошмар был виноват лишь в том, что стал тем чудовищем, каким они хотели его видеть. Впрочем, он стал таковым далеко не для всех. И если бы Найт сказал, что единственной причиной, почему он собрал банду, была их сила, это было бы правдой лишь наполовину. Да, они были сильны, и это была та сила, которой хотелось владеть, а не уничтожить. И жестоки, готовые на любые зверства и безумства. А главное — не имели своих целей в жизни. Идеальный набор качеств, чтобы стать его преданными пешками, особенно из-за последнего пункта. Верно, они были потеряны, отвергнуты собственными мирами, презираемы из-за того, какими они вынуждены были стать… Прямо как он. Нет, это не была привязанность и уж тем более не сочувствие. Найтмер даже на секунду не допускал в себе и намека на подобные мысли. Но понимание? Определенно. Кошмар видел этих монстров насквозь, чувствовал каждое переживание, мог в любой момент просмотреть любое из ужасных воспоминаний, отпечатавшихся в реальности их миров, и в каждом из них находил крупицу себя. Он знал, что с ними случилось, и еще лучше знал, как это использовать. Из собственного опыта понимал, что им нужно, и мог это предложить. А ведь порой нам нужно так мало. Безопасное место, некая стабильность и смысл жизни. И может, никто из его подчиненных никогда не говорил этого вслух, но они просто знали, что жизнь под началом Найта была гораздо лучше той участи, что ожидала бы их без этого. Лучше бесконечного забвения и все большего схождения с ума в собственных мирах. И Найтмер был первым, кто понимал это, а потому смог извлечь из этого максимальную выгоду. Он хотел признания и власти над другими. Он получил и то и другое. Но разумеется, все это не свалилось на него сразу и в одно мгновение. Как и его брат, до обращения Кошмар никогда не покидал Дримтейла. Не знал, как работает Мультивселенная, как и о ее существовании в принципе. И даже со всей мощью негатива за спиной в виде щупалец, еще не мог распорядиться ей как полагается. Найту пришлось учиться, но к счастью, тут у него была немалая фора, пока Дрим отбывал свое заточение в каменной тюрьме. И это время не прошло даром, как и целая гора прочитанных до этого книг. Тогда он уяснил одну довольно важную вещь, без которой не стал бы тем, кем он был сейчас. Сила это способность признать свою слабость. И Найтмер по праву считал себя сильным. Он умел насылать ужасающие видения, но вот сам иллюзий не строил. А потому даже до последнего сражаясь за победу, Кошмар умел признать свое поражение, а также прекрасно понимал разницу между бегством и тактическим отступлением. И прямо сейчас он кристально четко осознавал, что положение у него незавидное. Хранитель негатива просчитывался не часто, но от неожиданностей не застрахован никто, и темная сторона тут не исключение. Конечно, он не считал эту битву уже окончательно проигранной, но чувствовал, что если что-то срочно не перевесит ситуацию в его сторону, то придется оставить любые планы до лучших времен. Любой шанс, любая мелочь, хоть что-нибудь! И лучше бы Мультивселенная не откликнулась на это желание. Монохромный извернулся и наконец пригвоздил Киллера к дереву, обезоружив и держа нож у горла, в то время как Дрим вынудил лишенного поддержки Найта еще больше отступать, чувствуя не сильно приятный, но привкус победы. Этот раунд был за ним и Кроссом. Или был бы за ними… Когда само пространство пошатнулось. Разряд мощной энергии пронзил воздух и сбил всех участников драки с ног. Уже заготовленная энергия рассеялась, и Найт воспользовался замешательством, чтобы быстро уйти с линии огня и оглядеться в поисках того, что его спасло. Мечтатель отреагировал лишь на секунду позже, но шанс поставить точку в сражении был упущен. Однако это было не так важно, как то, что лишило их этого шанса. Негатив. Слишком много негатива, как будто весь этот мир разом взял и ударился в бесконечный геноцид. Но самое странное, что эта энергия не давила на мечтателя. Она… просто была, он ощущал ее, но будто бы был невосприимчив к ней. И на несколько минут это выбило хранителя позитива из колеи, что могло бы ему многого стоить, если бы Кошмар не пребывал в такой же растерянности. Для него это, напротив, воспринималось как сила, но та была словно за какой-то невидимой стеной. Здесь, но недосягаемая для него. Однако кроме чистой энергии, они оба ощутили и невероятную опасность. Это ударило по самому миру, и теперь тот медленно разрушался, что подкосило обоих братьев. Сперва Найтмер подумал, что разрушитель взялся за свое и в пылу битвы решил стереть вселенную, но ощущения все еще казались слишком непривычными, и он был уверен, что никогда не чувствовал такого раньше. А вот Дрим, с трудом переборов замешательство, понял, что уже встречал подобное. И тут же прошелся дрожью и значительно помрачнел, став куда больше похожим на брата. Он как мог сосредоточился и еще одним кратким импульсом поспешно отыскал всех участников схватки, внутренне проклиная себя за то, что не может ощутить ауру художника. А ведь именно Инк был нужен ему сейчас в первую очередь. Несмотря на то, что они были командой, Артблоки по большей части были личной заботой хранителя Альтернатив. Мечтатель лишь иногда помогал ему с этим, а Блу в подобные разборки вообще не пускали. С просто вставшими на темный путь монстрами они могли разобраться без особых проблем, но вот пытаться усмирить негативную энергию Создателей без припасенного за пазухой бессмертия не стоило. Нет, с парочкой теней они бы еще справились. Вот только если верить взбесившемуся внутреннему чутью, которое почти никогда его не подводило, их тут было гораздо, гораздо больше. И хранитель снов слишком хорошо знал, что это значит для них всех, мгновенно беря ситуацию в свои руки. — Кросс, отступаем! Немедленно! — выкрикнул он, вскочив с земли и продолжая тщательно вслушиваться в окружение. — Все-таки решили сбежать? — не сдержал усмешки Киллер, казалось, полностью игнорируя как происходящее, так и свое положение. Он единственный остался на месте, все еще припечатанный к стволу, и теперь надеялся дотянуться до своего ножа, но быстро пришедший в себя Кросс еще одним резким движением пресек эти попытки. — Вас двоих это тоже касается! — не терпящим возражений тоном отозвался Дрим, не обращая внимания на очередную провокацию. Крест, к счастью, последовал его примеру. Киллер был, наверное, единственным, чьи издевки он научился игнорировать. В основном потому что тот сыпал ими на регулярной основе и искренне наслаждался следующими за этим побоями, так что в какой-то момент мечник просто привык и перестал тратить на него свое время. Хранителя эмоций убийца волновал не больше, и он почти сразу сосредоточил взгляд на брате, надеясь, что тот со своей расчетливостью сможет понять, насколько все серьезно. — Ты же чувствуешь, что происходит! — с той же настойчивостью обратился к нему мечтатель, стараясь звучать как можно уверенней. — Да, чувствую, — спустя краткую паузу согласился Найт, прищурив единственный глаз. Восприятие у него было не хуже, так что он прекрасно понимал, почему его брата это так всполошило. Но почему это должно волновать и его? Негатив был его родной стихией. Хотя надо признать, что не подчиняющийся ему негатив был для Кошмара в новинку. И это было не самое приятное открытие. Взгляд инстинктивно заскользил по пространству в поисках источника столь странных ощущений, и те, будто почувствовав интерес к себе, решили показаться. Напоминающие кривые детские наброски, сотканные словно из нагромождения все время мелькающих черных линий, эти сущности выглядывали из каждой тени, заставляя нервно оглядываться. Тихий треск и шепот сливался в гул голосов, что раз за разом повторяли обрывки фраз подобно эхо-цветам, но разобрать их не выходило. Пространство вокруг них так же трещало, пока не разрывалось на кусочки, и они медленно подбирались все ближе. Мечтатель, как единственный, кто в полной мере понимал всю опасность этих сущностей, несмотря на их облик, судорожно сглотнул. — Нам нужно найти Инка, срочно. Откуда их вообще столько взялось?.. — все так же требовательно отчеканил он, хотя вторую фразу пробормотал вполголоса, скорее для себя. Но Кросс услышал. — Столько? — нахмурившись, уточнил он. — Я не часто сталкивался с Артблоками, но их не должно быть так много! Обычно их в десятки раз меньше! Да что же тут происходит? Найтмер на подобное заявление тоже помрачнел, все еще не зная, как ему реагировать. Он был зол от срыва его плана, так что впервые уловив от Дрима столь явную тревогу, в нем закопошилось навязчивое желание ухватиться за этот шанс и использовать его на полную. Что-то внутри настойчиво тянуло его к этой тьме, звало обрушить этот странный невидимый барьер, что не позволял ему дотянуться до этой силы, и насладиться ей сполна. Но еще он почувствовал среди своих же негативных чувств эмоцию, которую обычно отбрасывал и не позволял собой овладеть. Едва заметный, но четкий отголосок опаски, что твердил хоть раз в жизни послушать брата и поскорее убраться отсюда. Он, повелитель кошмаров, боялся? И даже сам не знал, чего? Сама мысль показалась нелепой и абсурдной. Но времени на разбирательства во всем этом ему не дали. До этого с тихим смехом наблюдающие со стороны, тени в один момент закопошились, поглощая лес в себе и надвигаясь на них подобно лавине. И Найт был готов поклясться, что больше всего они собрались как раз вокруг него, будто выбрав своей целью. Пристальные и практически прикованные к нему взгляды лишь подтверждали это. Пустые и безжизненные, но в то же время переполненные детским любопытством, они следили за каждым движением, отчего даже хранителя негатива передернуло. Но не от самого взгляда, а потому что он слишком хорошо знал его. Так смотрят на новую игрушку, думая, как бы ее использовать и сломать ради развлечения. Но чтобы кто-то осмелился смотреть так на него?! Это стало последней каплей. Он не знал, чего ожидать, и это незнание привыкшему к продумыванию каждой мелочи Кошмару не нравилось. Однако одно было очевидно — происходящее явно было вне его контроля, и подобное Найтмер ненавидел отдельно и в особенности. А потому стиснул зубы и резко обернулся, подарив Дриму полный презрения взгляд, но вместо того, чтобы напасть, с глухим рычанием отдал подчиненному приказ. — Найди тех двух остолопов и уходим. Сейчас же. — А звездочки? — с той же извечной улыбкой кратко поинтересовался Киллер, быстро хватаясь за оружие, стоило Кроссу отпустить его. Мечник был не в восторге от этого, оставаясь настороже и предупреждающе вскинув лезвие, но оспаривать решение Дрима на этот счет не стал. — Пусть считают, что им повезло, — ядовито выплюнул Кошмар, хотя в разум закралась предательская мысль, что удача улыбнулась как раз ему. Ничья ввиду обстоятельств была куда лучше позорного проигрыша, но признавать это вслух он не собирался, держа на лице ту же маску гордости и отвращения. Однако Мечте хватило и этого. Он мимолетно улыбнулся и почти сразу ринулся прочь, следуя на зов энергии Блу, что был самым ярким откликом, который он мог сейчас ощутить. И пусть с Инком ситуация была противоположной — его Дрим не чувствовал вовсе, он надеялся, что хранитель уже заметил, что происходит, и вскоре сам найдет их. Правда, Найта из списка противников только из-за этого он не вычеркивал, прекрасно понимая, что тот воспользуется любой возможностью оставить их позади. А уж о помощи с его стороны можно было не мечтать в принципе, и тут даже все его силы не помогут. Но похоже, помощь требовалась не ему, а как раз наоборот. Мечтатель заметил неладное и резко сбавил ход, в следующий момент застыв, чувствуя, как сквозь пелену светлой ауры в нем просыпаются отголоски паники. Ослабленная связь со вселенными? Дежавю? Хранитель эмоций не знал, но явно ощутил, как его трясет. В страхе, вот только далеко не за собственную жизнь. Найтмер не ошибся, тени действительно были заинтересованы именно в нем. Тьма настигла и в один миг окружила, отрезая пути отступления. Те же бессознательные взгляды буквально пронзали насквозь, смотря куда-то вглубь, как будто пытались добраться до скрытого за покровом негатива оскверненного яблока. Изучали. Но вот какого рода был этот интерес разобрать не получалось. Они не были существами — лишь сгустками чистой энергии. Нельзя прочитать мотивы, нельзя понять целей, никак не предсказать действий. Атмосфера стала нагнетающей, мрачной, а все ощущения враз обострились. Все та же манящая энергия и вместе с тем страх этой же силы. Почему-то эта смесь показалась Найту смутно знакомой. Легкой дымкой витающей в сознании, прикрывая самые далекие и болезненные из его воспоминаний. По спине пробежала едва заметная дрожь, и Кошмар впервые за долгое время почувствовал себя действительно в ловушке. Близко. Еще ближе. Щупальца инстинктивно свернулись вокруг, готовые обороняться, но шанса сделать это не представилось. Вроде, ничего страшного до сих пор не произошло, они даже не атаковали, но его все равно все больше разрывало между двумя до ужаса знакомыми порывами. Опасность и жажда силы. Страх, паника, боязнь, и в то же время безграничная мощь, что была так близко, считай в его руках. И ему была нужна эта сила. Нужна, как ничто другое, чтобы защитить себя, чтобы спастись, чтобы добиться своего. Так почему он противится этому?.. Это была лишь секунда. Кратчайшее мгновение, в которое успела проскользнуть мимолетная мысль. Но это была точка невозврата. Невидимый барьер рухнул, когда энергия сама потянулась к нему, на ходу изменяясь и словно подстраиваясь под него. Найтмер чувствовал это каждой своей частичкой. Огромный прилив сил, гораздо больший, чем он мог представить. Инстинкты буквально взбесились. Внутренняя сущность хотела этого, тогда как разум тщетно цеплялся за остатки самосознания, но все больше утопал в этом потоке. Столько боли, столько отчаяния… И все это проникало в него без остатка. Вихрь теней завился вокруг и окутал, сливаясь с темной жижей и словно становясь ее частью. Хотелось больше силы, больше! Сознание держалось до последнего, не желая уступать, но в какой-то момент даже его закаленный разум сдался под напором превосходящей энергии, и Кошмар четко ощутил дежавю. Дымка рассеялась, и далекие воспоминания прояснились, вновь мелькая в памяти обрывочными кадрами. Он уже переживал такое… Сила, что полностью топит в себе, погребает, задвигая его прежнее сознание куда-то в самую глубину, уступая бесконечному негативу. Однажды это уже случилось с ним. Когда он исчез и когда он же появился. Дрим смотрел на это в ужасе, в последний момент заметив осмысленный взгляд, направленный не на кого-нибудь — на него. И он знал, нет, до ужаса четко помнил это самое выражение. Таким он видел брата в последний раз, когда тот еще был его братом, когда он еле слышно прошептал «запомни меня таким, каким я был». За жалкие мгновения до того, как бесконечная тьма отобрала и поглотила обоих существ, которых хранитель снов мог назвать родными… а его самого обратила в камень. — Найт! — Мечтатель не думал. Он рывком бросился вперед, продираясь сквозь тени как через разъяренную толпу. Они давили и ранили, не давая пройти и все время отбрасывая назад, не позволяя пробиться к брату, но он не обращал ни на что из этого внимания. В голове стучала лишь одна мысль. Он не мог позволить этому случиться, только не снова! Прикосновение обожгло. Саму его сущность разрывало от такого количества негативной энергии, перед глазами все плыло, мечтатель смутно слышал беспокойный крик Кросса, что едва воспринимался на краю сознания, будто заглушаемый толщей воды, но зато как никогда отчетливо чувствовал биение собственной души. Золотое яблоко позитивных эмоций дрожало под клеткой ребер, будто стремясь вот-вот вырваться из нее и избежать той участи, что ждала и его, если это продолжится. Но к счастью, там, где Дрим не мог защитить себя сам, у него был телохранитель. Время замерло в осознании, что слишком поздно, когда знакомые руки схватили, обняли в крепкой, но бережной хватке и выдернули в сторону. Но хранитель эмоций не среагировал на это. Он не мог перестать смотреть в одну единственную точку, пока в голове билось ужасающее осознание. И впервые за вечность он ощутил тень тех чувств, что давно были погребены в нем. Самый страшный кошмар прошлого, что преследовал Дрима всю жизнь, и которому он поклялся никогда не дать повториться, разворачивался прямо перед его глазами.