С твоей точки зрения

После абсолютно белой Антипустоты полумрак комнаты показался еще темнее, но очертания были слишком знакомыми, чтобы не понять, где конкретно они оказались. Похоже, тут была ночь, и это было кстати. Даст не хотел лишнего внимания со стороны своей вселенной, а потому плотно задернул все шторы и лишний раз проверил замок, прежде чем наконец щелкнуть выключателем и позволить свету подтвердить очевидную догадку. В доме было слегка прохладно, но уютно. Хотя обжито — не очень. Скорее, как будто это место очень долго пустовало, но кто-то стабильно поддерживал его в хорошем состоянии, не давая ему стать по-настоящему заброшенным. Маньяк шагнул в центр гостиной, и оскал чуть дрогнул, когда рука сама собой скользнула по спинке дивана, всколыхнув легкий налет пыли. Вместе с ней всколыхнулись и воспоминания. Но не пустые и холодные, что въелись в само его существо вплоть до имени и названия мира, а куда более новые. Пылающие искренним и всепоглощающим чувством, на которое он уже и не надеялся стать способным. — Похоже, это вечное проклятие моей вселенной. — Полубезумная усмешка прорезала воздух, но мрачных тонов в ней не было. Скорее ностальгия. — Мы дома, ягодка, — слабо улыбнулся пыльный, и на этот раз это была именно улыбка. — Надеялся никогда здесь больше не оказаться, — поморщился Рипер, передернув крыльями и слегка закутавшись в них, как будто пытался спрятаться и иметь с этим миром как можно меньше общего. — А я надеялся никогда тебя здесь больше не увидеть, — в унисон ему отозвался Даст, и до этого почти нежная интонация мгновенно похолодела. Его со Смертью связывала давняя история, и это было не самое приятное знакомство, так что приглашать жнеца на чай было далеко за пределами его желаний. Особенно когда тот приходил чуть ли не за самым дорогим монстром в его жизни. — Ненавижу абсолютно геноцидные миры. Это же сплошная бесполезная работа. И лишь единицы из них могут вырваться из этого замкнутого круга, — в той же манере продолжил жаловаться бог, витая где-то на своей волне и полностью проигнорировав хозяина дома. Вместо этого его вниманием завладел кое-кто другой. — Впрочем, Мультивселенной повезло, что на этот случай у нее есть разрушитель. Не представляю, что бы я делал без тебя, — томно протянул он, слегка прищурив глазницы и подлетев к глюку ровно на то расстояние, где «слишком близко» граничило с «непозволительно близко». Инк удивленно обернулся на такие слова, не в силах понять, шутит ли Рипер или же серьезен. С ним редко когда можно было быть уверенным в этом, ибо жнец часто маскировал одно под другое. Но даже так, он только что действительно поблагодарил Эррора за его разрушения?.. Из всего того, что художник успел услышать, и из слов Эррора в частности, у него сложилось впечатление, что эти двое на дух не переносят друг друга. Но видимо эта неприязнь была сугубо односторонней. Еще и эта почти игривая интонация… Хранитель внезапно испытал острое желание, чтобы бог замолчал, а лучше вообще оказался отсюда как можно дальше, например на том свете. К счастью, в этом глючный его более чем поддерживал. — Я разрешил тебе вешать эту лапшу на уши Гено, но ко мне не лезь или лишишься косы снова! — рыкнул он, хотя угроза оказалась приглушена тканью шарфа, в который разрушитель зарылся так глубоко, что на виду остались лишь мелькающие красным глаза. — Даже если это правда? Уж поверь, я знаю, что значит застрять на неблагодарной работе, — ничуть не смутился жнец, продолжая строить самую милую и настолько же ядовитую ухмылку, на которую только был способен. Но прежде, чем он успел нарушить личное пространство глючного достаточно, чтобы заработать ярость сразу двух ведущих сил Мультивселенной, на них обрушилась еще одна волна условий: — Так, еще раз для идиотов. Я не собираюсь вмешивать мой мир ни во что, что происходит снаружи, так что надолго мы здесь не задержимся. И напомню, тронете тут кого-нибудь хоть пальцем… — маньяк очень красноречиво посмотрел на Рипера, на что тот притворно отшатнулся, вскинув ладони в примирительном жесте и невольно оставив Эррора в покое, — сотру в порошок и не посмотрю, что ягодка тут, — резко отрезал пыльный, завершая краткие указания на еще одной агрессивной ноте. И несмотря на то, что обычно Даст был одним из последних, кого они стали бы слушаться, сейчас одна половина присутствующих была слишком выбита из колеи, а вторая слишком погружена в свои мысли, чтобы возражать. А потому все покорно разошлись по комнате, рассевшись кто где. Кроме разрушителя, который резким и уверенным шагом дошел до холодильника и разом выгреб из нижнего ящика целую кипу шоколада. Паниковать он не мог, и главное, не хотел, но даже в таком состоянии он понимал, что ситуация как никогда дерьмовая. А потому позволил любимой сладости хоть немного успокоить его нервы. Конечно, синяя краска в этом плане сработала бы лучше, и соблазн приложиться к ней был велик, однако покладистость и умиротворение не особо подходили для грядущего разговора. А он определенно напрашивался. Навис над комнатой готовой обрушиться волной, но вот обрушиваться пока не спешил, лишь нагнетая обстановку тянущей тишиной. Вопросы были у всех. Но их было так много, что никто не знал, с чего начать и на кого с этими вопросами кидаться первым. Стретч сидел абсолютно потерянный, не в силах переварить ничего из произошедшего и уже даже не пытаясь это сделать. Недавние вспышки раздражения угасли под шквалом потрясений и оставили его на растерзание усталости и истощению, как будто он выстоял не меньше нескольких сотен сражений в Зале Правосудия и теперь почти что спал на ходу, выжатый до последней капли и ожидающий финального удара. Хотя нет, одним бы он тут не обошелся. И легкая и быстрая смерть с возвращением всего на круги своя ему тоже не светила, несмотря на присутствие ее прямого воплощения совсем рядом. А вот мечтатель, напротив, почувствовал прилив сил. Несмотря на всю растерянность, что окружала их компанию, у самого мира фон был вполне светлым, и это потихоньку насыщало его сущность. А заодно ставило под сомнение правдивость слов Даста насчет его принадлежности этой вселенной, но он точно знал, что маньяк не врал. Этот факт тянул за собой еще пару десятков вопросов в стопку к уже имеющимся, но Дрим умел расставлять приоритеты. И он же первым смог собраться с мыслями, на время отбросив личную травму и вспомнив о своей основной обязанности. Он был хранителем позитива. И в их ситуации сохранить хотя бы крохи этого позитива было крайне важно. Что было довольно проблематично сделать, учитывая ту бездонную пропасть паники, что маячила на горизонте, и от которой их отделял какой-то жалкий метафорический шаг. И чем дольше тянулась тишина, тем больше было шансов, что любое начало разговора и будет этим шагом. Но все же это было неизбежно. Пауза начинала становиться просто неприличной, когда мечтатель неловко поежился и все-таки рискнул нарушить ее, метаясь взглядом между другом и врагом с явным сомнением, что правильно распределил эти роли. Конечно, другие странности, в частности касающиеся его брата и Блу, все еще волновали его, но хранитель эмоций решил, что это тот момент, который лучше прояснить как можно раньше. — Я полагаю, у нас всех есть вопросы. Но для начала… Инк и, — зрачки скользнули в сторону кухни, — Эррор? Правильно? — на секунду дрогнувшим голосом уточнил он, и художник узнал этот взгляд. Тот самый, что не раз всплывал на лице мечтателя, когда ему приходилось сражаться с братом, и в котором ясно читалось, что он очень хотел бы ошибаться, но больше не мог игнорировать факты. Например такой факт, как острый перцовый шоколад, что прямо сейчас уминал разрушитель. Инк никогда не любил острое и никогда не увлекался шоколадом. На такое пристальное внимание к своей персоне глючный лишний раз оскалился, стрельнув в ответ прицелами глаз и демонстративно вгрызшись в одну из плиток. Но тут же поперхнулся и недовольно выплюнул обрывок обертки, с ворчанием на недостаток языков принявшись неаккуратно разворачивать ее, что было явно непривычным для него делом. Хранитель от этой сцены не удержался от смешка, но затем вздохнул и скинул толстовку, повязав ее, как привык, и смущенно кивнув. Дрим сглотнул, почти что видя со стороны, как бледнеет его выражение, но он должен был знать: — Как давно? — Ваши душевные терзания застал во всех подробностях, — не стал особо церемониться с ответом Эррор, злобно ухмыльнувшись, когда едва заметный румянец, вспыхнувший на чужих щеках, смешался с куда более ярким ужасом. — Причем от вас обоих. Клянусь, даже Инк не компостировал мне мозги таким количеством чуши за раз. — Что бы сейчас ни творилось с Мультивселенной, оно поменяло нас, — как можно осторожнее пояснил художник, приложив все силы, чтобы не выглядеть заинтересованным в последней фразе глюка. Эй, это был вопрос чести! Он был уверен, что установил абсолютный рекорд по выводу разрушителя из себя. Причем официально записанный и утвержденный. Однако этот краткий всплеск воспоминаний быстро потонул в более тревожных мыслях, ведь осознание, что ты подпустил врага так близко, едва ли могло улучшить ситуацию для его друзей. И вновь потяжелевшая атмосфера была тому весьма красноречивым подтверждением. Художник отвернулся, пряча взгляд, но все же посчитал нужным закончить: — И прости, что ничего не сказали, но Эррор был против. Ты можешь понять, почему. — Но вы двое были в курсе? — нахмурился Крест, и он, в свою очередь, был сосредоточен не на них, а все еще на Блуберри и бывшем сокоманднике. И на этот раз удивленно-серьезных взглядов было больше, так как для Инка это тоже стало сюрпризом. — Мне была нужна гарантия, что никто ничего не узнает, — отозвался с кухни глючный, громко смяв обертку в руках и решив, что прикончил достаточно шоколада, чтобы если не выдержать этот разговор, то как минимум не прикончить кого-нибудь еще. — Вот только подстраховка из них, как оказалось, паршивая, раз теперь мы здесь. — Эй! Никто из нас этого не ожидал! — протестующе воскликнул Блу, до этого не осмеливаясь возвращаться в диалог, борясь с противоречивыми чувствами. Этот дом, как и Антипустота, дарили ему ощущение защищенности и комфорта, однако это явно не работало, пока рядом был его брат. И это осознание ранило не меньше, чем вся эта ситуация сама по себе. — Не оправдание, — не зная жалости, припечатал разрушитель. — Так ты и правда попросил их о помощи? Ты? Не доверяющий вообще никому? — неверяще переспросил художник, и хотя их положение к этому ни разу не располагало, не смог скрыть отголосок восхищения, что как-то подозрительно граничил с завистью. Эррор резко отвернулся. — Ты спрашивал, сколько у меня исключений. Два из них — перед тобой, — нехотя процедил он, вновь глуша голос шарфом. Впрочем, сдержанность была на стороне глючного не слишком долго, и спустя секунду он вновь вспылил, раздраженно оправдываясь: — Да и что такого в том, чтобы иметь по шпиону в каждой из команд? За вами, придурками, глаз да глаз нужен! — Громкие слова для того, кто сам поставил условие никого не вмешивать, — скептично фыркнул Даст, ничуть не впечатленный записыванием его в предатели. Хотя прекрасно понимал, что его положение в этом плане еще более неоднозначное, чем у Кросса. — Мы все дали одно обещание, — с легким нажимом в голосе напомнил маньяк и, что в очередной раз поразило хранителя, получил в ответ не возражение, а лишь тихое рычание. Обычно Эррор за словом в карман не лез, и пыльный едва ли входил в список тех, кто мог бы так просто его заткнуть. Не говоря уже о том, что витающая между ними атмосфера явно выделялась из общего настроения, это было понятно даже без способностей Дрима. — Так значит, вы?.. — Будь у Инка родные зрачки, они бы заискрили звездами, в то время как он метался между заговорщиками, но этот нарастающий шквал эмоций поспешно приглушили: — Не друзья, — вновь встрял Блуберри, боясь, как бы разрушитель не разозлился еще сильнее на более вероятный для его друга вывод. — Но общаемся, — все же признал он, через мгновение вздрогнув и с новой волной беспокойства оглянувшись на брата. Это уже должно было быть очевидно, и все же… Просто понимать, что твой секрет раскрыт, и самому сказать это вслух было совершенно разными вещами. Стретч слабо дернулся на это упоминание, до этого пребывая в глубоком шоке, и с каждым словом его выражение становилось все мрачнее. Он уже даже не знал, чего хочет больше — вскочить и с криками потребовать объяснений или, наоборот, сбежать и не слышать ничего из того, что сейчас неизбежно раскроется. Ему с головой хватило и того, что уже раскрылось, и все, на что Папирус нашел силы, это туманно посмотреть в ответ, отчего маленький защитник сглотнул, а затем подошел и чуть нервно, но с присущей ему настойчивостью запустил руки под худи, выудив из потайного кармана пачку сигарет и быстро вручив ему же. Тот отрешенно скосил глаза на сигареты и спустя паузу, которая показалась вечностью, дрожащими руками достал одну. До этой секунды Стретч был уверен, что Блуберри не знал об этой заначке, но теперь он вообще ни в чем не мог быть уверен. Едкий дым заполнил помещение, и Голубика невольно скривился, натянув платок чуть выше в попытке скрыться от неприятного запаха, но как обычно возмущаться не стал. А еще через несколько минут не выдержал и виновато отвернулся. — Прости, — неожиданно тихо для самого себя выдавил он, и табак тут был меньшей из причин. В его обычно звонком голосе не было ни грамма жизнерадостности, и на самом деле это был чуть ли не первый раз, когда Блу выглядел настолько не уверенным ни в одном из своих слов или действий. И все же он заставил себя говорить. — Не так ты должен был узнать об этом. Вот почему я говорил тебе вернуться домой. Стретч невольно согласился. Дом и отсутствие проблем звучали как прекрасный вариант. Но для него не было ничего, страшнее неизвестности, и раз уж он уже был здесь, по своей воле или нет, уходить в неведении он не собирался. Радовало лишь одно — после такого удара по психике все похмелье как рукой сняло, возвращая разуму способность хоть немного думать. — Вы продолжаете общаться, — повторил он, как будто пробуя фразу на языке. Не вопрос, утверждение. Маленький защитник слабо кивнул, не собираясь отрицать то, что было буквально написано у него на лице. И дополнено всей остальной внешностью. — Если помнишь, я предложил стать его собеседником. И я никогда не отзывал этого своего предложения, — как можно спокойнее подтвердил он, хотя тот факт, что ему пришлось напомнить об одном из самых болезненных для них моментов, слегка подпортил интонацию. — Правда, нам потребовалось время, чтобы… обговорить все условия. Но теперь ничто не мешает нам проводить время вместе. По обоюдному желанию. — Блуберри настолько сильно выделил это слово, что оно буквально врезалось в пространство, будто материализованное кистью Инка и с глухим грохотом обрушившееся на них. — Как ты вообще мог это скрывать? — непонимающе пробормотал Дрим, слегка отойдя от мысли, насколько близко к ним все это время были их противники, и насколько близко одного из них подпустил он сам. Не то что бы от такого он спешил клеймить друга предателем — это было прерогативой его брата, однако не испугаться и за себя и за него мечтатель не смог. — Т-то есть… Я стараюсь не лезть в чужие эмоции без причин, но уверен, что не смог бы не заметить вообще ничего. — Ха! Вы столько лет знакомы, и ты до сих пор не понял? — Даст не сдержал смешка, а затем и вовсе рассмеялся в голос, поставив и так недоумевающую часть их компании в окончательный тупик. — Я понимаю босс, они не пересекаются так часто, но вы же видитесь чуть ли не каждый день! И ты хочешь сказать, что ни разу не почувствовал этого?! — Этот приступ продолжался, пока не дошел до уровня беззвучного смеха, но в итоге пыльный все же взял себя в руки, сосредоточив взгляд на солнечном хранителе и со всем возможным самодовольством заявив: — На него твоя магия не действует! Тот растерянно моргнул, не с первого раза осознав сказанное. Он не мог чувствовать Инка, это был факт. Но Блу… Мечтатель невольно вернулся к маленькому скелету, тщательнее вслушиваясь в его энергию и подмечая, что она значительно отличалась от прежней, но после столь радикальных внешних изменений Дрима это не удивляло. Удивляла она сама. И чем глубже он погружался в чужую сущность, тем четче осознавал, что не может отвести взгляда. Нет, присутствие в одном монстре и света и тьмы одновременно не было чем-то необычным. Скорее, наоборот — это как раз было абсолютной нормой, и лишь такие аномалии как он выбивались из общей схемы. Но как правило, потоки позитива и негатива смешивались, сплетаясь между собой, где-то прячась одно за другим, а зачастую и вовсе перетекая друг в друга, рождая всю разношерстную гамму настоящих эмоций со всеми их оттенками, и в них почти никогда не было настолько однозначных цветов, как, например, у Инка. Но здесь… Они были отдельно. В одной душе, но в чистом виде, как будто воду и масло налили поровну в один стакан, и теперь они лишь слегка колебались на границах, но каждый раз выравнивали чаши весов и возвращались каждый к своей половине. И хранитель снов понял, что абсолютно заворожен этим. Буквально поглощен, если не сказать больше. Но там было и что-то еще. Какая-то незаметная деталь, что уже давно цепляла его восприятие и инстинкты, но пока что упорно ускользала от его сознания. И почему-то это казалось важным, если не в глобальном смысле, то как минимум в личном. Даст оценил его недоумевающий вид, почти что наслаждаясь этим выражением, прежде чем хитро обернуться на Блуберри. — Эй, как насчет смахнуть пыль и с остальной части этой тайны? — с легкой ухмылкой предложил он, однако заметив на чужом лице еще большую нервность и неуверенность, тут же сбавил энтузиазм и на полном серьезе заверил: — Я не буду делать это за тебя, ягодка. Но ты же уже давно хотел рассказать все своему брату, разве нет? — На этом моменте его тон не то что бы стал теплее, но странно поменялся, как будто тут был какой-то скрытый смысл. Однако какой — сказать все еще не получалось. — Это не самый подходящий момент для этого. Если для такого вообще может быть подходящий момент, — протяжно вздохнул Блу, ощущая на себе пристальный взгляд Стретча и легкое прикосновение огонька светлой магии, что подобно солнечному зайчику скользил по его энергии и лишний раз напоминал, насколько сильно он уже выдал себя. Отказать им в правде сейчас, когда они видели все это… Будет ли тогда идти речь хоть о каком-то доверии? Эта мысль больно ударила по его душе, но это же придало Голубике решимости, и он твердо кивнул. — Но да, я хотел. Не представляешь, как сильно. К тому же, — он в смешанных чувствах поднял глаза на Дрима, — думаю, ты имеешь право знать. Маленький защитник выдержал еще одну паузу, но не потому, что хотел вызвать какой-то эффект, а потому что внезапно понял, что не знает, откуда начать. Он много раз прокручивал именно этот разговор в голове, однако сейчас, когда он и правда случился, Блуберри понял, что совершенно не готов к нему. И уж тем более не готов отвечать в таких обстоятельствах. Слушателей было куда больше, чем он думал, и все это сразу после того, как его чуть не убили, а Мультивселенная на грани разрушения, если не хуже. И это не считая перемешки и прочих обстоятельств, каждое из которых лишь подливало масла в эту ситуацию. Это был действительно худший момент из любых, что он вообще мог представить. И все же это было реальностью. И чем скорее он расставит все точки над «i», тем лучше будет для всех. Голубика в последний раз вздохнул, собираясь с мыслями, прежде чем вновь обратиться к другу. — Ты помнишь, как мы познакомились? Нашу первую встречу? — спросил он, вылавливая обрывки далеких, но к счастью, приятных воспоминаний. Хранитель позитива удивленно склонил голову, получив очередной не самый ожидаемый вопрос, но для него это тоже был светлый момент. Тогда он еще не знал, насколько важное место маленький скелет займет в их жизни, но с уверенностью мог сказать, что житель Свап-мира ему понравился. В нем не было той корысти, что Дрим привык замечать в других, кто был так приторно-дружелюбен с ним. И если уже тогда его силы на него не действовали… Мечтатель споткнулся об это утверждение Даста, все еще не в силах принять его за чистую монету, но все равно невольно улыбнулся. — Прошло уже несколько лет. Но конечно я помню. Это было… — Тепло, не так ли? — почти сразу перебил его Блу, и вместе с проскользнувшей в голос нежностью в него же затесалась внезапная твердость. — Как будто ты нашел что-то давно потерянное, что ты не хочешь отпускать. Вот почему ты захотел остаться приглядывать за мной. Это была твоя идея, не Инка. И это лишь стало сильнее, когда со мной в команде тебе стало легче сражаться. А еще ты почти всегда мог очень легко и быстро отследить мою энергию. Ну что, я прав? — Блуберри спрашивал, но каждое из этих предложений звучало как непоколебимое утверждение, и Дрим обнаружил, что не может их опровергнуть. Возможно, он не осознавал этого раньше, но когда его поставили перед фактом… Блу позволил себе слабую улыбку, уже и так зная ответ. — Я говорю это, потому что это то, что чувствовал я. Но я знал о твоей ауре, а потому не обращал внимания. Ты и Найт… Я долгое время считал, что это нормально, ощущать такое от вас, что это просто особенность ваших сущностей. Что ж, я был прав наполовину. Ты хранитель позитивных эмоций, а он негативных. А я… — Он колебался еще мгновение, зная, что после этого пути назад не будет, но затем кивнул самому себе и вновь взглянул прямо. Фиолетовый и желтый в глазах загорелись чуть ярче и сверкнули в краткой вспышке, придавая сил следующим словам. — А я совмещаю их обе. Мечтатель несколько секунд вглядывался в двухцветные зрачки, пытаясь переварить еще одно неожиданное признание, когда вздрогнул в осознании и внезапно четко ощутил, будто смотрит не на друга, а в зеркало, на свое отражение. Или на брата, с которым они были близнецами. Они с Блу действительно были довольно сильно похожи. Особенно раньше, когда Дрим только-только покинул свою каменную тюрьму, и несмотря на приобретенную силу, статус хранителя и на самом деле немалый возраст, насчитывающий по меньшей мере пятьсот лет, все еще был крайне наивным и совершенно не представлял, как действовать в разом перевернувшемся мире. Тогда он напоминал ребенка, которого просто взяли за шкирку и вышвырнули из родительского дома с наказом жить самостоятельно, но без единого совета или инструкции на этот счет. И ему пришлось спешно учиться, ведь теперь от этого зависела его жизнь. И не только его — ответственность за само существование в Мультивселенной позитивных чувств разом свалилась на его плечи. Конечно, он и раньше должен был защищать дерево и яблоки, но в тот момент ставки резко скакнули вверх. Но он справился. Выжил, освоился — стал серьезнее, осторожнее и расчетливее. И пусть внешность оставалась неизменной, он больше не выглядел так по-детски. Так что когда они встретились с Блу, такого явного сходства между ними не было заметно. Кто-то мог сказать, что они похожи, но учитывая, что все Альтернативы так или иначе смахивают друг на друга, едва ли кто-то обращал на это такое уж внимание. Но теперь это стало очевидно как никогда раньше, даже несмотря на совершенно иную цветовую гамму. — Я знал… — пораженно выдохнул мечтатель, приложив руку к груди, где накалялось и пульсировало все еще слегка непривычное, но как никогда родное чувство. Словно что-то, уже века, как стертое временем, внезапно вернулось с новой силой, и теперь его никак не получалось проигнорировать. — Эта связь, она ведь… Но… Но как?.. — Мамочку свою спроси, — съязвил Эррор, не упуская случая порушить ностальгичную атмосферу, но через мгновение резко посерьезнев. — И я сейчас, кстати, не шучу, это ее проделка. Ты и твой братец связаны с Блу с рождения, ведь он участвовал в нем. Стал прообразом для ваших тел, а взамен получил прочнейшую и нерушимую связь с вами двумя, а заодно и переписанный на добрую треть код. Он принадлежит Дримтейлу не меньше, чем своей родной вселенной или моему измерению. И магия промывки мозгов у него видимо от вас же, — недовольно скривился он, вполголоса пробормотав что-то еще, но уже неразборчиво и едва ли цензурного характера. Папирус перевел взгляды с Дрима на Блу. Осмыслил. И потянулся за еще одной сигаретой. Остальные тоже осмыслили. И выпали в осадок. А Рипер едва сдерживал тихий смех, так и грозящий перерасти в откровенный хохот, примерно такой же, как когда он смеялся над каламбурами своей Тори. И надо сказать, жизнь тут и правда пошутила. Причем эта шутка была явно одной из худших. Но как известно, ценителями именно плохих шуток Сансы и были. Первым нашел в себе силы задать смущающий вопрос Дрим, хотя ему едва удавалось выдавить из себя слова. — П-погодите… Нет, серьезно, стоп! Ха-ха… — он отшатнулся, обхватив себя руками, из-за чего тонкий обруч диадемы врезался в череп, давя не столько на голову, сколько на сознание. — Н-но это значит… Ты… Кем ты мне приходишься? — наконец выпалил хранитель снов, не сводя с Блуберри ошалелого взгляда. — Любой из приближенных к правде ответов будет слишком диким, — не менее смущенно ответил маленький защитник, чувствуя, как непрошеный румянец начинает застилать лицо. — Я был тем, кто неосознанно помог вам появиться на свет, но я же получил силу и считай новую жизнь от вас обоих. Но ни на одну из этих ролей я не гожусь и уж тем более не претендую. — Хотя на лицо Найта от такой новости я бы посмотрел, — вставил Даст, быстро переводя стрелки с «неловкой ситуации» на «неловкую, но смешную», отчего Блу все же не сдержал еще одной полуулыбки, осторожно продолжив. — Но мы так или иначе связаны, и технически, эту связь можно назвать родственной. По крайней мере, мне… нравилось думать о тебе как о семье, — с каким-то трепетом признался он, но стоило Блуберри понять, что он сказал это вслух, и он чуть ли не подскочил на месте, разом всполошившись и невольно повысив голос. — П-прости, если это странно! Я не хотел делать это неловким между нами, клянусь! Мы уже были знакомы, когда Эррор решил глубже залезть в мой код, и я просто… Я не хотел рушить те отношения, что у нас уже были! — Блу резко зажмурился и потер пылающие щеки, противоречивые чувства бурлили внутри, мешая говорить связно, и ему потребовалось сделать лишний глубокий вдох, прежде чем он смог вернуться к слегка сбивчивому объяснению: — Хотя, конечно, я не такой, как вы. У меня нет своей энергии, чтобы отвечать за нее. Но зато я могу вместить немного вашей. И не важно, свет это или тьма. — Можете считать его вполне полноценным хранителем, — не скрывая некой гордости, хмыкнул Даст, что объясняло его самодовольное поведение ранее. Но вместе с тем он не мог не заметить, как уверенность Голубики вновь сдает позиции, а потому подошел ближе и положил руку на плечо, кратким импульсом души напоминая, что он тут не один. — Хранителем баланса, если угодно. — Не думаю, что достоин называться так, — тут же резко помотал головой Блуберри, благодарный за незримое ободрение, но невольно поежившись от этих слов. — Может, я и могу балансировать между ними, но в итоге единственное, что я ощущаю, это словно я вечно хожу по краю, — разом поникнув, невесело усмехнулся он. Пальцы в перчатках напряглись, нащупав ткань и буквально вцепившись в короткие рукава футболки, в то время как он обхватил себя руками и вжал голову в плечи. Все в нем выдавало напряженность в ожидании реакции. Или, может, приговора. Но вместо этого его ждала яркая взволнованность со стороны мечтателя, для которого все наконец встало на свои места. — То, что ты сделал, чтобы отбросить Артблоки… Нет, не только это! — зрачки Дрима расширились, когда его настиг ответ, что же пыльный имел в виду до этого. — Тот свет, что я всегда ощущал от тебя!.. — Был твоим собственным, — кивнул Блу, все еще потупив взгляд, как будто он страшно провинился и теперь сознавался во всех грехах. — У меня нет и никогда не будет прямого контроля над вашей магией. Но твоя аура все равно постоянно рассеивается в пространстве, так что создать для тебя резерв это самое меньшее, что я мог сделать. А заодно это прятало мои собственные чувства. Но в этот раз я не рассчитал, и… энергии оказалось слишком много. Физическая оболочка не выдержала. Если бы не связь с Антипустотой… — Он судорожно дернулся на месте, еще сильнее обняв себя за плечи и боязливо сглотнув. — Напомните мне никогда так больше не делать. — Ага, как будто ты послушаешь. Ты не в первый раз нарываешься, а потом заваливаешься ко мне, чтобы этот сверхзащитный идиот не психовал из-за каждой лишней царапины. Мое измерение тебе не личная аптечка, чтоб ты знал! — обвинительно шикнул Эррор, хотя за этой вполне настоящей злостью промелькнул очень тщательно замаскированный остаток беспокойства, которое Голубика уже давно научился различать по его формулировкам. — Прости. Спасибо, что позволяешь мне это… — «в отличие от кое-кого» предательски застряло в горле. Остаток фразы повис в воздухе, но после колкого комментария разрушителя все было понятно и без слов. И Блуберри был уверен, что уж теперь-то без криков точно не обойдется, но Папирус молчал. Слишком долго для того, кто, несмотря на всю свою ленивость, всегда находил время и силы лишний раз возмутиться по поводу его взглядов на жизнь, и при этом отшутиться на каждый из ответных упреков. Впервые за долгое время Стретч действительно слушал. И так же впервые он был без понятия, что ему сказать, цепляясь за бешеный наплыв фактов и не зная, на каком из них остановиться. Это было так… неожиданно знакомо. Папирус не сразу понял, откуда знает это ощущение, но ответ настиг его довольно быстро, стоило вспомнить, с чего все началось. Так было, когда он впервые попал в Омегатаймлайн. По сути, все Альтернативы проходят именно через такой момент, когда узнают о Мультивселенной. И это никогда не было просто. Признать собственную наивность, слабость, незначительность… Понять, как мало ты знаешь, и что мир, в котором ты жил так долго, никогда не был полной картиной происходящего. Вот только Стретч честно полагал, что для него это уже пройденный этап. Болезненный смешок сорвался с челюстей, когда хотя бы один вопрос нашел свой ответ. — Так значит, в этом все дело? Поэтому ты так не хотел покидать команду? — Для меня это больше, чем команда, — не задумываясь, отозвался Голубика, отпустив одну руку и крепко сжав край платка. Хоть это он мог сказать без дрожи в голосе. — Всегда было и всегда будет. — Хорошо, — с еще одним протяжным вздохом и каким-то смирением сдался Папирус, заставив Блу вздрогнуть в неверии. Это… Это не могло быть так просто, верно?.. — Это я могу принять. Его еще могу, — тем же немного отрешенным тоном добавил Стретч, быстро глянув в сторону светлого хранителя, и тот удивленно обернулся, ощутив направленную на себя смешанную, противоречивую, но слишком краткую эмоцию, чтобы понять, что же именно это было. Вообще, их отношения были… Неплохими. Не предел мечтаний, но к нему у Папируса действительно было не так много претензий. А о том, что с Дримом в комплекте шли некогда буйствующий мечник и буквальный злой брат-близнец, он предпочел не думать. Вместо этого его настроение вновь обострилось, когда внимание сосредоточилось на более темной части их компании. Инк тоже словил прожигающий взгляд, но это было нормально в их ситуации, и тот быстро переметнулся, достигнув своего настоящего адресата. — Но не их. Не после того, что этот глюк с тобой сделал. — Ты судья своего мира. Но не тебе судить меня и то, что я для него сделал, — прищурился разрушитель, балансируя между рычанием и шипением. — Да и если ты имеешь в виду текстуры, то это опять к мечтателю, — не собираясь делать даже попыток раскаяться, отмахнулся он. — Эй, а я тут причем?! — мгновенно всполошился Дрим, хотя в этом восклике было больше непонимания, чем возмущения. — Насчет части с мамой я понял, но… — Да все из-за нее же! — громкий удар по столу прогремел на всю комнату и в один миг заткнул обоих недовольных. Эррор не собирался этого говорить. Правда не собирался. Но что-то внутри щелкнуло, и глюк просто сорвался, впившись в солнечного хранителя уничтожающим взглядом и получив от его рыцаря такой же. — Твой дурацкий мир изначально не зависел от Мультивселенной! И став его частью, Блу вышел за ее рамки. Стал особо восприимчив к вещам, так же ей не принадлежащим. Например, к голосам. И если кто не в курсе, в Антипустоте связаться с Создателями проще простого. Так что когда я бросил его там, у них было более чем достаточно времени, чтобы докричаться до него. И ведь докричались! Вышли на связь, пожалели, захотели помочь… — Лежащая на столе рука инстинктивно сжалась и процарапала поверхность, оставив длинные и глубокие борозды, в то время как слова так и сочились ядом — с таким нескрываемым презрением он выплюнул их. — И как полнейшие идиоты навалились всем скопом, накачав энергией по самое не балуйся! Это усилило его связь, а заодно создало еще одну. Знал бы, что такое случится, выбрал бы себе любого пленника, кроме него! И кого-то еще удивляет, что я молчал об этом?! Вы все идиоты! — Как насчет не задумывать похищение в первую очередь? Если бы не ты, ничего из этого не случилось бы! — незамедлительно парировал Стретч, выдохнув чуть цветное от раскаленной магии облако дыма, и вот это уже было похоже на него. Мало кто еще мог так искусно совмещать в своем поведении показательное спокойствие и настоящую ярость. Однако в этот раз второе все же перевешивало, судя по испарившемуся чувству самосохранения. Что, впрочем, отчасти было виной чужой почти безобидной внешности, на что Папирус и обратил внимание, хмуро прищурившись. — Хотя кому я это говорю? Это ведь то, что ты делаешь. Разрушаешь чужие жизни. Реакция глючного была подобна грому среди ясного неба — такая же внезапная, оглушающая и шокирующая. Не говоря ни слова, он резко схватился за шарф и рывком стянул его, чуть ли не разрывая ткань, и так же быстро пробежался по списку комбинаций. Нужной не было. Он стиснул ткань в руках и гневно уставился на Инка, в следующий момент схватившись за органайзер и отчеканив всего два слова: — Какая. Краска? Тот сглотнул, понимая, в чем дело. — Какую эмоцию ты хочешь почувствовать? — приглушенно спросил хранитель, почему-то заранее зная, что речь далеко не о светлых тонах. — Презрение, — не задумываясь, оскалился Эррор. И само это слово уже звучало как приговор. Оно рокотало в глухой ярости, однако ярости здесь было недостаточно. Помнится, он задавался вопросом, зачем Инку темные цвета? Что ж, вот и ответ. — Ты уверен? — на полном серьезе уточнил художник, разом напрягшись. — Я… не часто пользуюсь такими сочетаниями, — слегка замялся он, когда в памяти краткими вспышками мелькнуло несколько размытых образов. Ничего конкретного, но он точно знал, что у него была веская причина не включать такие чувства в свой основной рацион. — ИНК! — Разрушитель взревел. — Или мне скажешь ты, или я сделаю это сам! — с нескрываемой угрозой предупредил он, и ни о каком блефе тут не шло и речи. Хранителя пробила дрожь, таким напористым он Эррора не видел уже давно. Хотя тот факт, что даже в приступе злости он спросил его, а не стал хвататься за жидкие эмоции бездумно… Наконец он жестом попросил расправить шарф и указал на небольшую запись в одном из углов. Похожий список, но пунктов чуть меньше, а вот предупреждений, напротив, несколько. Первым стояло «Никогда не использовать больше минимума черной краски без присутствия Дрима». Затем шло «Черную краску в смеси добавлять последней», и еще одно, подчеркнутое несколько раз и даже обведенное, опять же, ярко-красным: «НИКОГДА не пить черную краску вне смесей!». Разрушитель изучающе глянул на сочетания, отметив, что они все использовали или черный, или фиолетовый, но эти цвета никогда не шли вместе. В мыслях предательски проскользнула идея рискнуть и смешать именно их, но ему было нужно несколько иное состояние. Резкое, почти что рваное движение, и два бутылька заблестели в свете лампы. Синий и черный в его руках. Эррор едва удостоил склянки взглядом, прежде чем быстро отпить, и не давая никому повлиять на его выбор. И тут же понял, почему с ненавистью столько предосторожностей. Стоило едва коснуться края флакона языком, как вся смесь будто вскипела внутри, обжигая кости и желая выплеснуться обратно. Даже от красного эффект был другим, куда более щадящим. И гораздо больше поддающимся контролю. Разрушитель резко выдохнул, чувствуя все нарастающее давление, как будто что-то разъедало грудную клетку изнутри. Сознание поплыло, теряясь в новой смеси, а в уголках глазниц собралась влага — не совсем то, чего глючный ожидал, но быстро понял, что это не слезы. Черная жидкость исполосовала щеки, оставив темные следы, до ужаса напоминающие подтеки ненависти еще одного бесчувственного скелета, но в тот момент его это едва ли волновало. Он зло уставился на Стретча и в пару шагов оказался вплотную, так быстро, что тот даже не успел среагировать. И не давая ему времени опомниться, молниеносным движением схватился за ворот худи, резко потянув на себя и давая волю всей силе, которой обладало это небольшое на вид тело, вынуждая долговязого скелета прогнуться и оказаться к нему лицом к лицу. Папирус запоздало дернулся в защитном движении, но он едва ли понимал, что только что произошло. В секрет бездушности его никогда не посвящали, и шанса спросить что-то по этому поводу ему не представилось, когда чужая хватка сомкнулась почти что на шее, почему-то делая до ужаса четким осознание, что переломить ее здесь и сейчас не составит для глюка никакого труда. — А вот теперь поговорим! Так хочешь знать, что я с ним сделал?! Отлично, я скажу! И лучше тебе это запомнить! Я. ДАЛ. БЛУ. ЖИЗНЬ! Ту жизнь, о которой он всегда мечтал! Друзей по всей Мультивселенной, которых он иначе никак бы не завел, силу, которой он всегда добивался, возможность стать защитником, как он всегда хотел, миры, которых он бы иначе никак не увидел, монстра, которого иначе никак бы не полюбил! Хах, как тебе?! Одна ошибка разрушителя миров дала ему больше, чем родной брат за всю чертову жизнь! Нет, за сотни, тысячи жизней! Неудивительно, что он жаждет моей компании больше, чем твоей! Эррор резким движением откинул его, впечатывая обратно в диван, из-за чего громоздкая мебель накренилась и пошатнулась, чуть не завалившись и не упав назад. Стретч инстинктивно вцепился в обивку в попытке удержать равновесие, вот только лекция на этом закончена не была. — Верно… Это было желание Блу. Это он разыскал меня, это он предложил снова общаться, и знаешь, что?! Я согласился! Хах, кому-то есть, чему поучиться! — почти что безумно усмехнулся разрушитель, и мерцающие в дикой чехарде цветов зрачки на мгновение встретились с Инком, прежде чем с прежним осуждением вернуться к другому выбесившему его скелету. — Он принял все мои условия, согласился с каждым бзиком и правилом, лишь бы быть рядом, и… — Эррор резко замолк, как будто споткнулся, а когда вновь нашел слова, голос был гораздо тише, но с каждой секундой вновь набирал обороты. — На самом деле я долго не мог понять, почему. Нет, я все еще не понимаю. Чертова аномалия. Он все, что я должен ненавидеть, что я ненавижу! Так почему… Какого хрена его желания заботят меня больше, чем всех вас вместе взятых?! Последний крик раздался эхом в стенах дома, оставив место шумной отдышке. Дорожки чернильных слез обжигали щеки, щекоча память образом его нитей, горло чуть саднило после всей этой тирады, а внутри продолжал бушевать ураган противоположных цветов. Разрушитель будто в тумане огляделся и только сейчас осознал, что сказал. Но как ни странно, ни одно из брошенных в пылу слов возвращать не хотелось. Да и вконец обескураженные и вышедшие на какой-то новый уровень шока выражения того определенно стоили, так и просясь, чтобы их запечатлели. Чем Рипер под шумок и занялся, в то время как сам глючный вновь скосил взгляд и чуть не подскочил на месте, наткнувшись на самое неестественное и странное выражение, которое он когда-либо мог представить на своем лице. — Что? — едко и явно риторически поинтересовался разрушитель, абсолютно ненавидя эту эмоцию, чем бы она ни была. Кончики пальцев рефлекторно вздрагивали, будто готовые сформировать атаку, но не находя для этого нужных импульсов, словно те были приглушены. Агрессии на словах это, впрочем, никак не мешало. — Ничего! — Инк широко улыбнулся, что резко контрастировало с его опаской до этого, да и с любой хоть немного логичной реакцией на эту ситуацию в принципе. — Я просто рад, что у Блу есть такой друг, как ты. — Мы не др… — глючный осекся на полуслове. Вздохнул и вновь потянулся за красками. Покрутил в руках бутылек с жидкой радостью и фыркнул. — Мы не друзья, — повторился он, на этот раз более чем уверенно. — Я не дружу с наглыми, неубиваемыми и возомнившими о себе непонятно что аномалиями. Но зато аж две такие умудрились записаться ко мне в семью. И если на то пошло… — он сжал склянку в руках и убрал ее обратно в пустующий слот, выстроив все три желтых флакончика в ряд, — То там найдется еще одно место. Дрим подавился воздухом. От подразумеваемого смысла этих слов или от вспышки чистого позитива, за какую-то жалкую долю миллисекунды поглотившего всю душу Блуберри без остатка — он не мог сказать точно. Полная противоположность всей его зажатости до этого, звезды, мечтатель даже не успевал это обработать, как будто весь свет его сущности сконцентрировали и враз отразили обратно, ненадолго ослепив его восприятие. Это… подпитывало, на самом деле. Хотя больше ошеломляло, как и крик, последовавший за этим. — Я беру свои слова обратно! — оглушительно воскликнул маленький защитник, почти что сорвавшись на визг и едва ли осознавая, что это было громко даже для него. — ЭТО самое приятное, что я от тебя слышал! — Плевать, — поморщился разрушитель, и это было чуть ближе к его прежней недовольной интонации. — Я просто ненавижу идиотов, которые кидаются пустыми обвинениями и лезут не в свое дело! Или решают, что я должен разрушать, а о чем заботиться, — пренебрежительно отозвался он, когда одна из многих вспышек красного вновь мимолетно опалила художника. — А вообще, твой брат — твоя проблема! Тебе с ним и разбираться! Восторг Блу слегка поутих, позволив остаточному следу негатива вернуться и занять свое место в его энергетическом фоне, невольно заставляя признать, что Эррор был прав. Голубика был искренне благодарен, что он и Даст были здесь, что они вступились за него, но он не мог прятаться за их спинами вечно! Это были его желания, его чувства, и он сам должен был выразить их! Должен был говорить сам за себя, а не искать оправданий, почему он не может этого сделать. Черт, это было настолько не в его характере, что Блуберри едва узнавал сам себя! Однако эта вспышка вернула его сознанию ясность. Им давно надо было во всем разобраться. И если это означало дать волю всем своим эмоциям и сказать нечто жестокое, то значит, так оно и будет. Он твердо посмотрел в глаза все еще напуганному Стретчу, и в его собственных скользнуло что-то обжигающе холодное. — Он сказал правду, — вздохнул Блу, понимая, насколько безжалостно это звучит для его собеседника. Но он не собирался ограничиваться лишь этим. Нет, на этот раз он выскажет все до конца. — Единственное, чего я хотел с давних пор, это чтобы ты понял, что я уже не ребенок, и что я могу стать сильнее. И я стал сильнее. Вот только твое отношение не изменилось. Нет, после похищения все стало только хуже! — краткая вспышка злости исказила его черты, однако она потухла так же быстро, как и возникла. Маленький защитник с каким-то смирением покачал головой, позволяя своему выражению упасть и поблекнуть. — Но я не мог винить тебя за это. Я узнал очень многое в том плену, узнал, с чем тебе приходилось жить… С памятью, со смертями… С моими смертями. — Двухцветные зрачки скользнули в сторону Рипера, наткнувшись на собственное отражение в блеске косы, прежде чем встретиться с самим богом. Но это был не осуждающий взгляд. Они разделяли молчаливое понимание на мгновение, прежде чем Голубика вновь вернул все внимание брату. — И я понял, что правда еще больше подкосит тебя. Так что я дал тебе время успокоиться и прийти в себя. Старался вести себя как обычно, и… все действительно стало как обычно. И тогда я попробовал пойти дальше, снова доказать, что теперь беспокоиться не о чем. Думал, что если смогу исполнить свою мечту и помогать стольким мирам, ты наконец поймешь, насколько я вырос. И уже тогда хотел все рассказать. Но ты опять пошел на попятную и воспринял это в штыки. Ты все воспринимал в штыки! Так как я должен был объяснить хоть что-то из этого? Как я должен был объяснить это тебе?! Голос сломался, смешиваясь с взбушевавшейся статикой, а душа яростно запульсировала, требуя выплеснуть сдерживаемую энергию. Но драться с братом было не тем, чего он хотел. Так что вместо этого Блу резко развернулся и без предупреждений вцепился в Даста, крепко схватившись за пыльную ткань и вжавшись в нее, стараясь хоть как-то заземлить себя. Тот на мгновение вздрогнул, но быстро сориентировался и вернул столь внезапное объятие, осторожно скользнув рукой вдоль спины в размеренных и успокаивающих движениях. Голубике стало чуть лучше, однако для Папируса эта сцена была хуже любого добивающего удара. Это должен был быть он, к кому его брат пришел бы за успокоением, он должен был быть там!.. Но Стретч остался на месте, не смея нарушить идиллию момента. Он не мог не признать, что здесь и сейчас, в этой хватке, его брат выглядел защищенней, чем когда-либо. И что еще важнее, он был как никогда живым. Он не знал, как это объяснить, но весь этот спектр эмоций, что мелькал на лице Блу всего за один разговор, это так не сочеталось со стабильной и извечно-приторной радостью. Той радостью, что устраивала Папируса долгие годы, и которую он хотел увековечить. Хотел видеть эту наивную детскую улыбку каждый день, но сейчас… Он впервые видел Блуберри таким открытым, таким настоящим. И тем больнее было слышать его следующие слова. — Все было настолько плохо, что я даже думал уйти, — едва слышно прошептал Блу, уткнувшись лбом в чужую грудь и все еще сжимая куртку мертвой хваткой. Не будь он в перчатках, и ткань точно оказалась бы проколота кончиками пальцев. — Остаться жить здесь, уговорить друзей ничего не говорить, и… — его интонация дрогнула, пропустив истерическую усмешку, почему-то куда больше напоминающую тихий всхлип, — Ты и сам знаешь, сколько в Омегатаймлайне Свап!Сансов, потерявших дом. Кто-то из них да смог бы занять мое место. Уверен, они были бы только рады быть рядом с братом снова хоть каждую секунду своей жизни. И я думал, что это сделало бы тебя счастливее, правда… — Б-блу… Пожалуйста, ты же не… — Душу как будто пронзили ножом, посылая по костям всплеск магии, смешанной с паникой, и Стретч ощутил, как от всего нескольких предложений весь его мир рушится. Поступок разрушителя несколько минут назад напугал его, но это было ничем по сравнению со столь простыми словами, сказанными его братом. Это… это не могло быть… Но одного случайного взгляда на хранителя эмоций оказалось достаточно, чтобы осознать, что все как никогда реально. Дрим прижал руки ко рту в ужасе, ощущая душевную боль их обоих и понимая, что это чистейшая правда. — Скажи спасибо Кор. Я получил от Фриск совет, что разорвать все связи с родным миром это то, о чем ты потом очень сильно пожалеешь, — обессиленно вздохнул Блуберри, ощутив крошечный отголосок тепла на это воспоминание. Он не знал, почему сущность, известная своим невмешательством, вдруг изменила своим принципам и пришла к нему в тот раз, появившись буквально из ниоткуда и ни с того, ни с сего вывалив на него историю своей жизни, но если бы не это… Блу боялся думать, насколько большую ошибку он чуть не совершил тогда. — Так что я дал всему этому еще один шанс, в надежде, что однажды ты все же будешь готов. Примешь настоящего меня, а не обвинишь Эррора или маму Дрима за то, что они что-то там со мной сделали. Но как видишь... — Я… просто беспокоюсь за тебя, — тихо выдавил из себя Папирус, понимая, насколько жалким и устаревшим оправданием это сейчас выглядит. Но менее правдивым оно от этого не становилось. — Всегда беспокоился и всегда буду. — Ты боишься, что я могу умереть? Папи, меня поддерживают два из самых сильных измерений всей Мультивселенной! — Будто в подтверждение его энергия ярко вспыхнула, но этот импульс быстро померк, когда Блу вновь опустил взгляд в пол, крепче сжимая дрожащие ладони. На лице всплыл слабый намек на улыбку, вот только на очень грустную и почти обреченную. — Но… какой в этом смысл, если меня не поддерживает мой родной мир? Как я могу продолжать верить во всех и каждого, если даже родной брат не может поверить в меня? — Это был уже даже не вопрос — почти мольба. Но не попытка давить на жалость, даже близко нет. И Стретч почувствовал, как от этого осознания что-то внутри с треском ломается. Возможно, собственные убеждения. Чего стоили все его принципы, если они неспособны защитить единственное, чего он всегда хотел? Верно, самое важное для него… Будто услышав эти мысли, жнец оторвался от телефона и внезапно подал голос, звякнув лезвием косы по полу, зная, что подобное никто не проигнорирует. — Если любишь кого-то, отпусти. Хах, мне это знакомо, — задумчиво отозвался он, выглядя на редкость отстраненным, как будто его мысли блуждали где-то очень далеко. В прошлом. В воспоминаниях. — Держать тех, кто тебе дорог, как можно ближе… Знать, что они рядом, тут, и никуда не уйдут… Гено не может уйти. И это даже не моя воля. Но признаюсь, я долго этим пользовался. Это заманчивая мысль, не так ли? Иметь под рукой личную игрушку, которая может развлекать тебя сколько угодно, всегда на одном месте и никуда не денется. И не сломается, чтобы ты с ней ни делал… Окончательно. — От того, с какой болью и почти что презрением к себе это было сказано, по спине невольно пробежал холодок. — И знаешь, к моменту, когда ко мне в ярости заявился разрушитель, оборвав половину перьев и пригрозив, что оторвет их окончательно, если я еще хоть раз приближусь к его брату без согласия… — Бог улыбнулся Эррору, отчего тот чуть не бросился исполнять старую угрозу прямо сейчас, но наткнулся на еще одно восторженное выражение Инка и решил не давать придурку новых поводов для его идиотизма. Рипер тихо усмехнулся, но на следующей фразе любые крохи веселья враз исчезли, оставив голос как никогда пустым: — К тому моменту я чуть не потерял одно из всего трех существ во всей Мультивселенной, которых я смог по-настоящему полюбить. И дело не в том, что мне пришлось провожать его на тот свет, к счастью, нет. Но есть потери и похуже смерти. Я знаю об этом лучше кого бы то ни было. — Единственный зрачок погас, и он полностью скрылся в коконе из крыльев, снова выпав из разговора и, казалось, из реальности. Папирус от этой истории невольно сглотнул, более чем понимая, почему жнец вдруг вспомнил это. И точно так же он вдруг понял, что он должен сделать. Может, они никогда не сойдутся во мнениях. Может, они просто слишком разные. Но будь он проклят, если потеряет брата снова. У Стретча был только один вопрос. — Ты будешь счастлив? — обратился он к Блу и тут же поморщился — так хрипло и неуверенно это прозвучало. Он прочистил горло и попробовал еще раз: — Со всем этим… Ты счастлив? — Это часть меня, — пожал плечами Блуберри, всполошив пару глюков вокруг себя. — Я никогда не буду счастлив без этого. Как и без тебя. И может, я должен был сказать раньше, но я же видел, как тебя это ранит, и я... Наверное, я просто пытался защитить тебя. И вот почему решил… — Оградить меня от всего этого, — на одном выдохе закончил за него Папирус. Он слишком хорошо знал этот тип логики. Ведь им самим это движило непозволительно долго. Что до вмешательства Мультивселенной, что после… Это ведь он вечно отдалялся и не позволял узнать правду — ни о сбросах, ни о человеке, ни о своем прошлом ученого, ни о ЯДРЕ… Последняя мысль заставила Стретча издать еще один безрадостный смешок. Блу даже не знал, что у него когда-то был еще один член семьи, пока не наткнулся на Гастера другого Свап-мира и не подружился с ним. А теперь ситуация повторялась. Вот только их роли сменились, и теперь это Папирус был на приемном конце. Карма?.. Как судье, об этом ему тоже было известно не понаслышке. — Иронично, не правда ли? — не сдержал ответной грустной усмешки Блу. — Даже слишком, — согласился Стретч с еще одним тяжелым вздохом, но как ни странно, чувствуя себя легче, чем когда-либо. Никаких секретов... И никакого страха. — Как думаешь, мы можем попробовать еще раз? — спустя краткую паузу спросил он с тихой надеждой. Глаза Голубики посветлели. И впервые за целую вечность между братьями промелькнула призрачная тень понимания.