С твоей точки зрения

Это был хороший момент. Светлый, искренний и теплый, в который ни одно из их предрассудков и сломанных ожиданий не имело значения. И все же это была лишь крохотная искра. Явно недостаточная, чтобы растопить накопившийся в их отношениях лед, но дарящая шаткую и хрупкую надежду, что еще не все потеряно, и их первый шаг на долгом и тернистом пути. Пути, с которого Папирус сходить не собирался. Не после того, как наконец понял, чего же он хотел на самом деле и так долго. Весьма простое, но вместе с тем внезапно сложное желание, в котором Дрим понял бы его как никто другой. Быть с его братом. И для этого ему многое предстояло наверстать. — Есть ли еще что-то, о чем я должен знать? — осторожно спросил Стретч, боясь сгубить только-только посаженные ростки прежней связи, а потому с усилием подавив любой намек на требовательность или давление, присущие ему, когда он был серьезен и действительно хотел получить ответ. Если Блу было нужно пространство, Папирус был готов дать его, хотя по общему признанию, в этот раз он хотел этих ответов сильнее, чем когда-либо. Но еще больше он хотел восстановить то доверие, которое он даже не знал, что утратил, что было однозначно дороже любого любопытства. — О чем мы все должны знать, — дополнил хранитель снов, поняв, что пик напряжения позади, но все еще улавливая в воздухе его мрачный осадок, а потому тоже стараясь не наседать. И он не был уверен, должен ли влезать в столь личный момент, но оставаться в стороне после недавнего откровения казалось не менее неправильным. Его семья уже разрушилась однажды, и солнечный хранитель не собирался позволить этому повториться, только-только получив шанс обрести ее снова. Пусть и не совсем в той форме, в какой ожидал. — Если ты не хочешь говорить об этом, то все в порядке. Но у нас непростая ситуация, и если ты знаешь что-то важное, лучше сказать сейчас, — в таком же ненавязчивом тоне пояснил мечтатель, хотя и не срываясь в излишнюю слащавость. Между обычной деликатностью и хождением вокруг темы на цыпочках была большая разница, и Блуберри уже довольно явно прояснил, что не потерпит с собой такого обращения. Он был не из стекла, и Дрим знал об этом и раньше, что, все же, не помешало упрекнуть себя за пару моментов прошлого отношения. Да, они не вели себя с Голубикой как с ребенком, но хранителю эмоций стыдливо пришлось признать, что и полностью на один уровень с собой не ставили, порой тоже частично недооценивая и ограждая от некоторых вещей. Но теперь стало как никогда очевидно, насколько бессмысленно это было, взывая хоть раз быть действительно откровенным друг с другом. И Блу был внутренне согласен с этой мыслью, тряхнув головой на манер кивка. Сознание все еще тихо гудело, медленно приходя в себя после столь тяжело давшихся откровений и меж тем пытаясь набраться сил для новых, ведь он тоже понимал, что это еще не конец. Это лишь начало. И даже если пропасть между ними стала чуточку меньше, она не могла просто исчезнуть за каких-то жалких несколько минут. Нет, им придется еще долго выстраивать их новые узы, и для начала стоило избавиться от самых явных преград на пути. А именно — оставшихся недоговорок. Единственная проблема… Маленький защитник прищурился и изучающе глянул в сторону извечной и непримиримой парочки, прежде чем вспомнить свою политику в отношении чужих секретов. Свои он мог доверять кому хотел, если чувствовал, что это нужно сделать, но то, что его не касалось, все еще его не касалось. — Пусть эти двое говорят за себя, — наконец отозвался Блуберри, не заостряя на этом и крохи внимания и вновь сосредоточившись на самых дорогих для него монстрах, но в основном обращаясь к Дриму. — А у меня осталось не так много тайн. Хотя не уверен, что одна из них до сих пор тайна. Особенно для тебя. — Он в кои-то веки отпустил бледную и посеревшую ткань, но отстраняться от этих полуобъятий не спешил, все еще позволяя легким поглаживаниям Даста скользить по спине, отчего на лице уже какое-то время красовался довольно заметный налет магии. Цвет был чуть темнее и глубже, чем при его обычной внешности, и склонялся больше к синему, чем к голубому, однако посыл был ясен. — Вы встречаетесь, — слегка смущенно кивнул мечтатель, выловив среди общих настроений нужный поток, который он не сразу смог разобрать среди прочих, но в этом не было ничего удивительного. Любовь была сложным и одним из немногих истинно нейтральных чувств, что не были подвластны ни ему, ни его брату. От нежной и трепетной, до жестокой и ревностной, эта эмоция не принадлежала ни свету, ни тьме, но зато смешивала в себе частички и того и другого. И от случая к случаю, любовь могла быть совершенно разной, гранича с целым ворохом иных чувств, что зачастую не давало распознать ее с первого взгляда. Да и со второго или третьего тоже, хотя у некоторых на это было особое чутье. Но Дрим себя к таковым не причислял, ибо зачастую это лишь путало его восприимчивость, а не делало это очевидным. А с Блу ситуация усложнялась еще и посторонней энергией, отделить от которой его собственные эмоции было не так просто, и хранитель позитива только сейчас, специально задавшись такой целью, начал преуспевать в этом. Но если он принял это относительно мирно, ограничившись ответным золотистым румянцем, то Стретч чуть не навернулся с дивана, куда его не так давно впечатали, будучи едва ли готовым к подобному заявлению. Он знал, что его брат мог увидеть друга в любом, и он не был настолько невнимателен, чтобы не заметить, что они с маньяком куда ближе, чем он бы когда-либо позволил, но это?! В голове эхом отозвался голос разрушителя, повторяя недавнюю тираду и вылавливая оттуда что-то похожее, а заодно щедро приправляя намеками Рипера и Киллера. Вот только из-за шока, тогда он не смог выделить эти упоминания из общего потока и придать им значение. Теперь же картина вновь немного прояснилась. Промелькнула в мыслях в кратком осознании, и в голове сам собой зародился осуждающий монолог возмущений, но Папирус поспешно задавил этот порыв. Он уже пообещал не осуждать, по крайней мере, не услышав полной истории, а потому на пару минут закрыл глаза и задержал дыхание, пока этот первый запал не поугас. Может, не полностью, но хотя бы настолько, чтобы сгоряча не уйти в крики и обвинения. Вот только любые другие связные мысли упорно ускользали. — Ты… Вы… В каком смысле…?! — отрывисто выдал Стретч, когда вернул себе дар речи, хотя на нормальный вопрос это все еще не тянуло. Но даже не произнесенное четко и вслух, его мнение на этот счет было довольно очевидным, и пусть тщательно сдерживаемая — его реакция говорила сама себя. Небольшие вспышки магии отозвались покалыванием на кончиках пальцев, на что Папирус тут же упрятал руки в карманы худи, крепко сжав их, от греха подальше. Своим инстинктам и рефлексам он в этот момент крайне не доверял. Но у него была вполне понятная причина для неодобрения. Речь о невинности его младшего брата! И учитывая, кем был избранник, Стретч крайне сомневался, что от нее там еще что-то осталось. Будто услышав эти подозрения, Даст неловко улыбнулся и отступил на шаг с тем самым видом, словно его застали на месте одного из его многочисленных прошлых преступлений, и отрицать свою причастность уже поздно. Хотя оправдываться он и не собирался. И уж тем более не ждал разрешения на свои чувства. И Блу полностью разделял эту точку зрения. — Мы оба уже взрослые, Папи, — закатил глаза он, более чем ожидая чего-то подобного и даже слегка удивившись проявленной выдержке. Но это свое право Блуберри собирался отстоять до конца и в особенности. — Никто не запрещает беспокоиться за меня, но не тебе решать, кого мне любить. И едва ли я должен отчитываться об этом. Особенно зная, как ты это воспримешь, — самую малость резко упрекнул он, скрестив руки на груди, но к счастью, прежней зажатости и страха в этой позе не было. — Просто… Почему он? — в смятении сдался Папирус, до этого беспомощно попытавшись помочь себе жестами, на момент дав рукам свободу, но более осмысленной или понятной его речь не стала. Так что он бросил эти попытки и вновь впился костяшками в ткань, а сверлящим взглядом в маньяка, который только что услужливо добавил еще одну причину заставить его больше соответствовать своему имени. Однако сам Даст, как назло, не выказывал никаких признаков агрессии, не считая инстинктивной защитной позы, в чем его едва ли можно было обвинить. — Я… тоже этого не ожидал, — неловко пробормотал хранитель эмоций, не собираясь делать на этом такого же сильно акцента, но все равно не в силах скрыть удивление и легкую опаску. — Вот уж не думал, что ты будешь осуждать его выбор, — фыркнул пыльный, не без улыбки кивнув в сторону бывшего сокомандника, на что тот тут же укрылся в спасительном меху своего капюшона. Ухмылка Даста стала шире, и он не удержался от еще одной колкости: — В конце концов, в этом плане вся ваша троица одинаковая, — как само собой разумеющееся выдал он. Инк был готов поклясться, что его щеки вспыхнули. А мечтатель поспешно отшатнулся, быстро помотав головой в знак протеста. — Я не сказал, что я против! — защитно взвился он, и чуть тише добавил: — Я не стал бы осуждать за то, что сделал сам. И о чем не жалею. — Желтая краска сильнее затопила лицо, делая мечтателя похожим на маленькое солнышко, но на этот раз это был другой вид смущения. Меньше шока и недоумения, но куда больше теплых чувств, нашедших выход в этом всплеске магии. Хотя так прямо признавать свою симпатию все еще было непросто. — Ага, уже вторая звездочка, заарканившая себе кого-то из вражеской команды, — с той же беспечностью отозвался маньяк, немного сбавив скрытую за этим предосторожность и мысленно отметив понимание Дриму в плюс. — Разница лишь в том, что я не сменил сторону. — Почему нет? — едва слышно спросил Кросс, на мгновение показав нос из своей пушистой крепости. Он знал, что в этом разговоре ему не место, но кое-что всколыхнуло его личную заинтересованность. — Если ты любишь его… — Да, люблю, — внезапно резко отрезал Даст, и тон разом потяжелел, как будто эти слова прошлись лезвием по крайне чувствительной ране. — Но он далеко не единственный, кто мне дорог, — сквозь стиснутые зубы процедил он, но это выражение внезапно оттаяло и приобрело хитрые нотки, когда Даст вновь обратился к хранителю позитива. — Встречный вопрос, мечтатель. Если бы Кросс не захотел идти с тобой, а Найтмер не имел бы причин тебя убивать. Ты бы смог бросить Инка и Блу и стать падшей звездой ради любви? Кросс крупно вздрогнул, резко обернувшись в сторону своей Мечты и не уверенный, хочет ли знать ответ. Нет смысла думать об этом, он… он выбрал его! Но ведь была причина, почему он вообще пошел за Кошмаром в первую очередь. Было время, когда Крест действительно уважал властителя негатива, а его близнеца, напротив, всеми силами отталкивал, не желая вспоминать прошлое счастье, не желая вспоминать, что потерял его. И единственное, почему он тогда решился на предательство, это приказ убить мечтателя, после того, как тот стал еще одним лучиком света в его жизни. А если бы такого приказа не было… Мечник сглотнул, понимая, что Дрим сейчас думает о том же самом. Инк от этого вопроса тоже замер, но не потому, что тот поставил его в тупик, а как раз наоборот, потому что он мог дать на него совершенно четкий и ясный ответ. Это было даже слишком просто, без малейшей капли раздумий или сомнений. Да, он смог бы! Он, фактически, почти это и сделал! И от полноценного осознания этого факта его внезапно пошатнуло сразу по двум причинам. Художник был отчасти разочарован в себе и в то же время как никогда взволнован. Ему определенно нужно было ценить друзей больше, он не должен был так просто предавать их, и эта мысль была важной, но она утонула в другой. Хранитель знал, что Эррор для него много значит. Всегда знал, это было прописной истиной, уже давно нашедшей свое место на его шарфе, но он никогда не смотрел на это с такой точки зрения. С другой стороны, он так осторожничал с розовым, что такая мысль и не могла прийти ему в голову, не считая обычных и едва ли воспринимаемых всерьез даже им самим подколов. А даже если бы пришла — он не строил иллюзий, прекрасно понимая, что неспособен на подобное, не по-настоящему. И еще меньше он верил, что Эррор мог ответить на такие чувства, и уж тем более не ему. А потому любое восхищение и интерес в адрес глюка оставались чисто эстетическими и даже со всей непредсказуемостью хранителя не переходили определенных границ. Но это было верно для него раньше, для его пустой и бездушной оболочки. Но сейчас… Инк в каком-то замешательстве притянул руку к груди, прислушиваясь к потоку чужой магии, что сейчас пульсировала совсем не чужими чувствами. Вот только он никак не мог разобрать, какими, и разложить их на привычную палитру. И что… Что, если?.. Художник потерялся в сбивчивых мыслях, настолько же запутанных, как мысли его друга, хотя у Дрима они ушли в несколько иную сторону. Хранитель эмоций несколько раз раскрыл рот, чтобы ответить, но не смог выдавить из себя ни звука, каждый раз стыдливо захлопывая его. Он… Он хотел бы сказать, что готов ради Кросса на все, он был готов! И он бы пожертвовал чем угодно, чтобы быть с братом снова, чтобы они смогли быть вместе, пусть даже так! Но отринуть ради этого единственную дружбу, которую Дрим считал хоть немного искренней, бросить тех, кто действительно ценил его, и причем далеко не за его силы? К горлу подкатила тошнота, а глазницы предательски защипало. Он не мог… — Я не смог бы выбрать, — прошептал мечтатель, опустив взгляд в пол и поспешно стряхивая любой намек на слезы. Да, его негативные эмоции не могли быть сильными, но он знал, что такое боль расставания. Слишком хорошо знал. — Так же, как и я, — кивнул Даст, как будто заранее предсказав чужие слова. После чего вернулся к Кроссу и ответил на его ранее заданный вопрос, на этот раз нормально: — Ты был с нами всего несколько месяцев, так что тебе было не так сложно уйти. Но мы разделяли одну съехавшую крышу с Хорьком и Киллом годами. Они могут быть последними придурками, которые скорее зарежут тебя ночью, чем признают другом, но я не оставлю их. Ни их, ни босса. Я рад, что Блу понял это, даже когда решил присоединиться к вам, — даже слишком честно и открыто улыбнулся пыльный, не чувствуя ни грамма скованности в этих словах и под конец позволив себе еще несколько теплых ноток. Но Папируса это едва ли успокоило. — Ты же понимаешь, что для меня это звучит как еще один повод не одобрять это? — как можно нейтральнее уточнил он, приложив все силы, чтобы это не звучало как угроза. Он просто не имел права на них, не после того, чем обернулись его прошлые запреты. А даже если бы имел, это лишь снова все испортит. Так что вместо того, чтобы пресечь и отрицать, Стретч пытался понять. Пытался, но пока безуспешно. И как бы он ни хотел верить брату, этого было недостаточно против заявления, что маньяк не спешит сворачивать с темного пути. Даже если сейчас он действовал мирно, Папирус не позволял этому себя обмануть, прекрасно чувствуя чужой уровень. Он был судьей, и эта способность была вшита у него в подкорку. И пусть он больше не сталкивался с Чарой в Зале Суда, жизнь под одной крышей с Рэдом не дала этому инстинкту заржаветь. И вот почему ему было нужно что-то весомое, гарантия, что это не обернется для него еще одной потерей. — Это может быть предвзято, но назови мне причину, по которой я должен принять убийцу вроде тебя? — с легким нажимом спросил Стретч, все еще стараясь контролировать себя, но уже не так хорошо справляясь с этим. Однако собеседник его настороженного настроя категорически не разделял. — И это твое обвинение? — откровенно рассмеялся Даст, как будто услышал самую смешную шутку в своей жизни. Смех быстро перешел в еще один мини-приступ безумия, прежде чем вновь перескочить через череду настроений и со всей серьезностью парировать: — Да как будто в этой комнате есть хоть один, у кого нет праха или крови на руках! Хочешь знать, сколько убийств на моем счету? Спроси Рипера, он провожал каждого из них. — Забавно, что вы спросили, — выглянул из крыльев жнец, уже успев прийти в себя после недавнего и вернувшись к своей любимой роли — любопытного и крайне наглого стороннего наблюдателя. — Ну, если вы действительно хотите знать… — специально медленно и почти дразняще протянул он, но его довольно грубо перебили. — Ни одного, — просто сказал Блуберри, позволив этим словам упасть и в очередной раз навлечь на комнату недоверчивую тишину. — Ни одного с последнего сброса Дасттейла. Это не секрет. — Поправь, если я опять не понял, но разве они не нападают на вселенные, пытаясь убить там всех? — с завидным терпением вскинул бровь Папирус, первым нарушив повисшую в воздухе неловкую паузу и уже предчувствуя, что придется разжевывать каждый отдельный факт с нуля. И ответы обещали снова обрушить ему картину мира. Что не заставило себя ждать. — Ты ошибаешься… — ответил вместо маньяка Кросс, но тут же запнулся и замолк, и сам не зная, что потянуло его сказать это. И хотя он все еще держал голос на уровне чуть ли не шепота, его услышали, отчего мечник разом пожелал провалиться сквозь землю, лишь бы сбежать от внезапного внимания всей комнаты. И тот факт, что они и так находились в подземелье, пока что никак не спасал. — Ты их защищаешь? — нахмурился Стретч, звуча чуть более обвинительно, чем собирался, но некоторые закрепившиеся реакции все еще ускользали от него. — Я просто знаю, как они работают. Найтмеру не нужны смерти… почти, — так же тихо пробормотал Крест, смотря куда угодно, кроме мечтателя, и стараясь не вспоминать, откуда он знает это. — Ему нужны негативные эмоции. А от мертвых их не получить, — подхватил Даст, решив сжалиться над бывшим сокомандником и взять весь огонь на себя. В конце концов, это он сейчас был тут главной мишенью. — Так что к вашему сведению, при нападении нам прямым приказом запрещено убивать в АУ слишком многих, если это не нужно для ее захвата. Понятие растяжимое, но обычно это лишь несколько самых главных персонажей, чтобы создать панику и лишить надежды. И это не значит, что нам вообще не дают повеселиться, но все равно, Найт куда больше держит нас в узде, чем дает разгуляться, — со знанием дела перечислил он, после чего со смешком дополнил: — Да уж, Найтмер буквально помешан на контроле, но без него… Что ж, без него мы были бы теми самыми свихнувшимися отморозками, кромсающими все направо и налево, как ты, вероятно, о нас думаешь. — Под конец пыльный ядовито ухмыльнулся, но никакого упрека или пристыжения в этом жесте не было. Он слишком привык к поверхностному суждению, чтобы обижаться на вполне закономерные выводы и соответствующее отношение. А после всех подколов Киллера мог сказать, что защита к столь банальным провокациям у него прокачана на максимум. Да и что-то Даст не помнил, когда это он стремился доказать, что он хороший парень. Это было не так, и это было фактом, что он тоже вполне спокойно признал: — Что, впрочем, не настолько неправда. Если бы Блу не вправил мне мозги на место, не знаю, кем бы я был сейчас. — Вы уже второй раз это упоминаете, — поймал его на слове мечтатель, скосив взгляд на разрушителя и уверенный, что тот тоже упоминал что-то такое. К тому же Дрим старался следить за перепадами настроения, и конкретно это предложение вновь звучало так, будто речь шла о чем-то, что знали и понимали только они. — Почему вы говорите об этом как о каком-то влиянии на сознание? — слегка неловко спросил он, уже подумав, что у него разыгрались воображение и паранойя из-за слишком непривычных ощущений, но чего он не ожидал получить, это синхронной и красноречивой и без его особых сил реакции. Пусть и разной — Блу тут же смутился, Даст вновь сорвался на усмешку, а до этого потерявший интерес к разговору Эррор весь ощетинился и мрачно рыкнул: — Ты недалек от истины. Морочить голову это ваша семейная особенность. — Это… еще одна моя тайна, — со вздохом пояснил Блуберри, понимая, что это тоже было лишь вопросом времени. И если кто и должен был догадаться об этом, то конечно же это был Дрим. — Совместимость с вашей магией это не все, что мне дала связь. Это не аура, но, — он задумался, не уверенный, как именно это описать, — что-то вроде неконтролируемой пассивной способности. Хотя я могу использовать ее и специально… Тогда все замерло. Инстинкты завопили от опасности, и Блу резко оборвал предложение, в один миг замолкнув и уставившись на другой конец кухни, чтобы вместо позаимствованных разномастных зрачков встретиться с абсолютно пустыми черными глазницами. Чернила стекали вдоль скул и отрывистыми каплями падали на пол, создавая едва заметный ритмичный стук, когда те встречались с полом, а в воздухе натянутой струной повисло напряжение. — Хоть одно. Неосторожное. Слово, — прошипел глюк в кратком предупреждении, и в этом выражении не было ничего от его недавней отзывчивости. — Я обещал не использовать это на тебе, — заученно и почти монотонно ответил Блуберри, как только почувствовал, что ему позволено говорить, при этом оставаясь даже слишком спокойным, как будто это не ему тут только что угрожали. — Хорошо, что ты помнишь об этом, — с тем же презрением скривился разрушитель, но на этот раз не срываясь на крики. Синяя краска едва ли перекрыла его агрессию, но снова закатывать истерику Эррор пока не спешил. Даже если они подобрались так близко. Незадолго до этого выбравшийся из пучины внезапных размышлений Инк несколько раз мотнул головой между ними, как будто надеясь вытянуть из столь скудного обмена словами все ответы, но когда этого не произошло, быстро не выдержал. — Ну все, теперь мне интересно! — громко заявил хранитель, заинтригованный новыми подробностями и снедаемый любопытством. Хотя неохота, с которой об этом зашла речь, все же на секунду смутила его. — Это же не что-то опасное? — на всякий случай уточнил он, хотя больше для приличия, ибо подозревал, что это не отвадит его, а скорее лишь больше подстегнет. — Чт… Конечно нет! — Это смотря кого спросить, — не согласился Рипер, ни к кому конкретно не обращаясь и снова рассуждая в пространство, больше занятый игрой в гляделки с собственной косой. Полированный металл поймал отражение, и именно на нем было сосредоточено все внимание бога. — Блу нейтральный хранитель, и его сила такая же. Ни плохая, ни хорошая, одинаковая для всех и в то же время для каждого своя. Почти как смерть… Разве что без смертельной части. — Он весело усмехнулся, не упуская возможности позабавиться с еще одним кусочком информации, раз до этого его лишили такого шанса. — Его магия просто приводит тебя к балансу, позволяя поступить правильно. Вот только «правильно» у каждого свое. И от него это не зависит. — Ну конечно, давай говорить загадками, чтобы еще больше всех заинтриговать… — обреченно пробормотал Блуберри, уже понимая, что погасить вспыхнувшее в комнате любопытство не сможет. Иногда он поражался мастерству Смерти извернуть любую фразу так, чтобы добиться своего, да еще и ни разу не соврать. Вот недоговаривать или приукрашивать — это сколько угодно. И самое неприятное, что это работало. — Вы не отстанете, не так ли? — вздохнул Блу, больше в утверждении, чем в вопросе, меж тем пытаясь сообразить, как разобраться с этим наиболее мирно. Он мог выпытать что-то невинное и закрыть тему, но проблема в том, что чем слабее чувства, тем сложнее вытащить их на поверхность. Нет, чтобы покончить с этим быстро, нужно было что-то сильное, но до банальности простое и очевидное. Что-то, что даже не нужно искать — оно и так вечно маячит перед глазами, но упорно отодвигается на второй план, как будто от этого проблема исчезнет или решится сама собой. И если подумать… У Голубики был идеальный кандидат прямо в этой комнате. — Хорошо, — наконец сдался он, не упустив из виду, как разрушитель снова дернулся, но приложив все силы, чтобы не смотреть и вообще никак не обращаться к нему, надеясь, что этого хватит, чтобы тот не воспринял это как угрозу для себя. — Но раз уж вы устроили мне тут допрос, то я тоже могу позволить себе спросить кое-что. — В глазах замерцали озорные огоньки, тогда как Блу улыбнулся самой милой улыбкой, на которую только был способен. Вот только Дрим ощутил в этом наигранном веселье что-то хищное. И он был жертвой. Поглощенная энергия внезапно забурлила, резонируя с его аурой и как будто пробираясь под нее, вглубь, где еще жили отголоски неподвластных его собственному яблоку чувств. Но они не были мечтателю чуждыми, напротив, составляя то, что он мог назвать своей личностью и сутью в ее самой истинной форме. То, что остальные монстры зовут своей душой. И сейчас к ней вновь обратились, вот только на куда более глубоком уровне, настолько, что он бы даже не заметил этого, если бы не был хранителем эмоций. — Мне все же интересно, Дрим, — медленно протянул Блуберри, осторожно подбирая слова и невольно подражая интонации жнеца, хотя у самого Рипера это выходило на порядок лучше. — Если бы Кросс остался в банде, и будь это возможно, ты бы присоединился к брату? — Я уже ответил на этот вопрос, — нахмурился мечтатель, пока не понимая, в чем подвох. — Да, но теперь его задаю я, — вновь улыбнулся маленький защитник, как будто это все объясняло. Искры в глазах запылали ярче, когда он продолжил: — Эй, просто подумай. Мы оба знаем, что с нами ты дружишь, но их двоих ты любишь. Беготня по мирам, защита, борьба, все это всегда было, чтобы вернуть брата, так ведь? Ты всегда хотел быть с ним. И ты хочешь быть с Кроссом больше, чем с кем-либо еще. Ты рискнул своей репутацией и защитил его от гнева всей Мультивселенной! Так почему бы не быть честным с собой? Солнечный хранитель сглотнул. Что-то было не так, но он не мог сказать, что. Но он был уверен, что уже ощущал это, причем совсем недавно и не раз, потому что снова не смог возразить. Это звучало так… правильно. Все то, чем он мучился в своих самых сокровенных мыслях и что никак не давало ему покоя, все эти сомнения враз разбушевались внутри, как будто невинные слова Блу были очень точно подобранным ключом к его личному ящику пандоры. Он любил брата. И никогда не скрывал этого, однако не был готов признать, насколько же сильна эта любовь. Да что там, иногда мечтатель думал, что на самом деле не прочь заявиться в замок или даже угодить в плен, если это означало вариант, в котором он остался бы жив. В котором они снова смогли бы быть вместе. Но пока что складывалось ощущение, что для него хорошей концовки просто не существует. И если он остановится в этой вечной погоне хотя бы на мгновение, то просто погибнет в любом из путей. Так что хотя бы представить подобный шанс, возможность, где он мог быть принят обоими монстрами, которых он любил, пусть даже в ущерб Мультивселенной, оказалось куда заманчивее, чем он ожидал. Да, будучи хранителем позитива, Дрим старался нести добро и радость в миры, но это не значило, что он всегда ставил их выше своих личных чувств. Большинство людей ничего не сделали, чтобы заслужить это право, и он никогда и ничем не был им обязан. Напротив, их мама защищала Древо в первую очередь от людей, от их корыстных и эгоистичных целей, и то, что его брат сбился с пути, вовсе не означало исчезновения подобных личностей. Зачем далеко ходить? Однажды его даже обвинили в дарении его счастья, и причем едва ли не на днях! С подачи Кошмара, конечно же, но этого было достаточно, чтобы показать, насколько прогнили такие души. И будь это выбор между братом и ими, он бы без раздумий выбрал Найта. Так что если бы… Просто если бы мирный вариант для них был действительно возможен… Блу слегка прищурился, окончательно уверившись, что выбрал правильную точку давления. Дрим был на грани. На самом пике его сомнений. Причем подвести его к этой грани оказалось удивительно просто, гораздо проще, чем он мог ожидать. И единственное, что оставалось, это лишь маленький толчок, чтобы его друг потерял равновесие. Другой вопрос, в какую же сторону он от этого упадет, и тут Блуберри мог лишь строить догадки. Хотя почему-то ему казалось, что это был не настолько непредсказуемый ответ. — Ну так что? Если бы все было, как сказал Даст, — снова повторил Блу, уже зная, что на этом все закончится, — ты бы пошел за ними? — Да. — Тихое слово сорвалось с языка и растворилось в пространстве, но хранитель позитива слишком поздно признал собственный голос. Тот ему словно не подчинялся, и мечтатель запоздало моргнул и рывком прижал руки ко рту. Он просто… Почему он?! На лице застыл немой вопрос, а чувства резко обострились, пытаясь ухватиться за странное ощущение, но то быстро угасло, оставляя Дрима в растерянности переваривать только что произошедшее. Это были точно такие же мысли, что и чуть раньше, но в этот раз… сильнее? Из транса его вывело легкое прикосновение и извиняющееся выражение. — Ты в порядке? — первым делом поинтересовался Блуберри, понимая, как это может сбить с толку. — Прости, что влез в это… Просто с любовью проще всего. Она и сомнения вечно идут бок о бок, — неловко пояснил он, и было видно, что никакого злого умысла во всем этом не было. Солнечного хранителя это отчасти успокоило, но объяснений пока не дало. — Как… Как ты это сделал? — с запинкой спросил он, невольно анализируя все недавние чувства и предпочитая сосредоточиться на этом, лишь бы не думать о своих собственных словах. — Вряд ли это сильно отличается от твоих сил, — замялся маленький защитник, слегка отступив и как будто в любой момент ожидая осуждений. Хотя он не думал, что получит их от хранителя снов, ведь тот точно должен был понять. — Но у меня очень узкая направленность для них. Я не различаю эмоций и не могу нарочно склонить к свету или тьме. Но могу сказать, если они сталкиваются. Когда ты сам не знаешь, что будет лучше и как тебе поступить. И мои слова могут подтолкнуть к этому выбору. — Хочешь сказать… ты заставляешь? — Зрачки мечтателя сузились в две яркие желтые точки, но к счастью, не в страхе. Ему было сложно поверить в нечто подобное, но он уже был готов ожидать чего угодно. — Нет, это не заставление, — возразил Даст, от всей этой сцены погрузившись в новую порцию ностальгии. — Не совсем. Он не может вынудить тебя делать то, чего ты не хочешь. Но если в тебе есть хоть крошечная неуверенность в своих действиях, он может раскопать ее и усилить. А дальше ты сам находишь свой ответ, — разложил все по полочкам пыльный, и что-то подсказывало, что он говорит по собственному опыту. — То есть, когда ты тогда спросил, доверяю ли я тебе?.. — неуверенно начал Дрим, мысленно вернувшись на поле боя и наконец поняв, где впервые ощутил это насколько сильно, но ему не дали довести предложение до конца. — Я никак не влиял на твое согласие, клянусь! — почти паникующе выпалил Блу, перебив и пресекая эту мысль на корню. Он и так неслабо пошатнул их доверие, и тот факт, что тот ответ Дрима был искренним, значило для Блуберри слишком много. Как невидимая, но нерушимая поддержка, за которую он хватался даже сейчас. И последнее, чего он хотел, это чтобы мечтатель сам усомнился в этом. — Ни тогда, ни сейчас. Но оно было мне нужно. Я собирался коснуться твоей души, это не шутки! Хранитель позитива смутился. То ощущение близости и защищенности было свежо в его памяти, и он не мог от него так просто отмахнуться. Его яблоко приняло Блу, позволило себе откликнуться и довериться, поделилось своей силой и сутью. И как бы сильна ни была их связь, он знал, что подобного никогда бы не произошло, если бы он сам в первую очередь не доверял. Дрим осторожно прислушался к их смешанным чувствам, что все еще слабо перекликались друг с другом, и вскоре нашел силы на улыбку. Он точно не мог соврать тогда. И раз он принимал эту правду, то ему стоило принять и другую. Однако он был не единственным, кому было, что сказать по этому поводу. — Стой-стой-стой! — вновь встрял Инк, пристально вслушиваясь в этот разговор и жадно поглощая каждую крупицу информации. Но его волновала несколько иная сторона вопроса. — И при всем при этом вы продолжаете общаться? — поразился художник, все еще не сводя взгляда с зажавшегося в углу разрушителя, который был уж точно не в восторге от всей этой ситуации. Но на удивление, с новыми возмущениями пока не лез, вместо этого пытаясь слиться со стенкой и словно надеясь, что так это обойдет его стороной. Но на его беду, даже в такой неразберихе, Инка он интересовал больше всего и в первую очередь. Хранитель много раз предлагал глючному дружбу и говорил об изменениях его пути — и каждый раз получал твердый отказ, приправленный изрядным количеством костей и нитей. И чтобы он согласился подпустить к себе кого-то, кто мог точно такими же разговорами переубедить на настоящем магическом уровне? Ведь именно поэтому Эррор так упорно избегал яблочных братьев — он никому и ничему не давал повлиять на свое мировоззрение. Так что этот момент явно выпадал. — Не считай меня за идиота, — огрызнулся глючный, когда понял, что прикинуться мебелью не выйдет, а потому нервированный этим вдвойне. И темные цвета не помогали. — Ты правда думаешь, что я позволил бы ему быть рядом, не узнав, как избежать этого влияния? Из того, что я понял, ему нужно задать наводящий вопрос, чтобы это сработало. Грубо говоря, он начинает какую-то тему и подталкивает тебя начать переосмыслять ее. Так что пока такие темы под запретом, а он знает, о чем ему спрашивать нельзя, его сила не действует, — с едва приглушенным раздражением процедил разрушитель, явно не прочь и сам этот разговор записать в запрещенные и уйти уже от этой темы как можно дальше. — Боюсь спросить, как ты это выяснил, — под нос пробормотал Стретч, как и художник, не упуская ни одного слова из этого диалога, но пока не зная, как ко всему этому относиться. И на самом деле он не спрашивал, считая вопрос риторическим. Оказывается, он не был. — Да как-как, на подопытной крысе. Зубастой и кусачей, к слову, — безразлично хмыкнул Эррор, но поняв, что такого описания недостаточно, поморщился и уточнил: — Я просто закинул в Андерсвап Санса из самой жестокой и отбитой Фелл-вселенной, которую только смог найти. И запер. И гляньте-ка, ошибка номер тринадцать у вас прижилась! — Ты говоришь о… Рэд?! — почти что задохнулся Папирус, хотя в этот раз едва ли удивленный. Подобное в его шаблон поведения для глюка вполне вписывалось, хотя сам факт все еще был внезапным. Он уже и не помнил, когда они бросили попытки выяснить, что и как привело Фелла к ним, уже привыкнув и приняв его как часть их мира, и он не ожидал получить этот ответ сейчас. — Это ты его к нам отправил?! — Блу, ты знал? — поддержал это удивление Дрим, хотя и чуть спокойнее. — Не сразу, но да, это раскрылось в какой-то момент, — пожал плечами тот, не видя причин и дальше делать из этого тайну. — И я же в итоге попросил выпустить его, хотя Рэд решил остаться. Теперь он уверенно считает Андерсвап домом, и не в моих силах уговорить его уйти. — И часто ты делал это? Уговаривал? — прищурился Стретч, зная, что это был довольно грубый вопрос, но слова были быстрее голоса разума. — И… меня тоже? — Сперва я даже не знал, что делаю это, пока Эррор не докопался до сути. — Маленький защитник рефлекторно потер грудь, невольно вспоминая, что копались там вполне себе буквально. — После чего я старался не использовать это, если не считал нужным. Но что касается тебя… — Блу осекся и стыдливо отвернулся, разом поникнув и боясь смотреть брату в глаза. — Если честно, я пытался, — с дрожащим вздохом признался он. — Надеялся, что если найду в тебе частичку, которая согласна дать мне свободу, то с небольшой помощью ты сможешь передумать. Вот только не сработало. — Смешок вышел неестественным, насквозь пропитанный столь ненавидимой им беспомощностью и ядовитой виной. Почти как издевка над самим собой, и Блуберри весь сжался, не зная, от какого из подразумеваемых смыслов ему больнее. — Как и сказал Даст, я не могу заставлять. Просто ты сам никогда не верил, что делаешь что-то неправильно. И никогда не давал мне шанса ничего изменить. Эти слова обратились в маленький, но точный укол, и Папирус тут же пожалел, что спросил об этом. Вероятно, он должен был разозлиться и как-то возразить, но почувствовал, что просто не может. Нет, если все зависело только от него. — Думаю, я сам виноват, раз ты решился на подобное, — наконец неохотно отозвался он, нервно перебирая в руках пачку сигарет, но решив, что на сегодня с него табака хватит. Блу и так пошел на огромную уступку, позволив ему это в своем присутствии. — Но мне потребуется куда больше времени, чтобы принять это, — покачал головой Стретч, устало откинув ее назад и чувствуя, как магия почти болезненно отдается в висках. Это было слишком много для него, и сознание почти отказывалось воспринимать что-либо дальше. Но он пока не мог сдаться, ведь был момент, объяснения которого Папирус так и не дождался. — И ты все еще не ответил. Почему он? Голубика проследил за вновь помрачневшим взглядом, не сразу поняв, о чем речь, но наткнулся на Даста и вспомнил, что они сбились с темы. Причем не один раз, заставляя задуматься, сколько же секретов у него на деле накопилось. И Блуберри не сразу нашел слова, но не потому, что не мог придумать причину, а потому что их было слишком много. Они прожили маленькую жизнь вместе, и если бы не Даст, он бы… Маленький защитник слегка вздрогнул и тепло улыбнулся, когда ответ возник сам собой. — Даст спас мою жизнь, — с глубокой нежностью поделился он, и сам удивляясь, как все, что он хотел сказать, уместилось всего в несколько столь простых слов. И он видел, как от этого переменилось лицо брата, хотя недоверия и скептицизма от этого меньше не стало, наоборот, постигая новые высоты. Но это уже было куда лучшей реакцией, чем он мог надеяться, побуждая Блу продолжать: — И не просто от опасности, а… в большем смысле. Заточение в Антипустоте изменило меня, и сейчас я этому рад. Но тогда я не мог сказать того же. Мы с Чарой были заперты там совсем одни, но ни она, ни я не знали, что со мной происходит. Мы оба хотели домой. И нам было страшно. В какой-то момент я даже думал… что сгину там навсегда. — На этих словах Блуберри поежился, понимая, что это снова выставляет Эррора не в лучшем свете, но он хотел вложить в рассказ совсем иной смысл. А потому быстро оставил этот момент позади и перешел сразу к сути: — И даже если бы вы спасли меня тогда, вы не смогли бы мне помочь, просто не поняли бы, как это сделать. Но Даст понял. Нам повезло, что мы тогда провалились сюда. — Сюда, в смысле… Подожди, ты попал в Дасттейл?! — не понял хранитель, и в голове заскрипели шестеренки, чувствуя, как еще один кусочек головоломки встал на место. Мысли беспорядочно зашумели, но грозящий прорвать плотину поток вопросов внезапно наткнулся на непреодолимую преграду в виде разрушителя. — Антипустота бывает нестабильнее, чем обычно, если я долго не нахожусь в ней. Выкинуть что-то в рандомное место или закинуть что-то в себя — меньшее, что она может сделать, — со вздохом пояснил глючный, предвидя это и словив вполне ожидаемую порцию молчаливых обвинений, но в ответ лишь закатил глаза, своими словами не столько подтверждая историю Блу, сколько снова снимая с себя ответственность: — В конце концов она вся — сплошная пространственно-временная аномалия, что вы еще хотите? Хотя так распоряжаться моими пленниками, это еще наглость иметь надо! — почти что искренне возмутился он, скрестив руки на груди и выглядя так, словно это он тут самый большой обиженный. Инк не мог не улыбнуться уровню драмы, но он хотел услышать историю до конца. Художник не помнил, проверяли ли они Дасттейл во время поисков, но вряд ли бы это была первая вселенная, в которой они бы додумались искать. Этот мир был мертв и пуст, и это было давно общеизвестным фактом. Из всей АУ сохранился лишь один монстр, как единственное напоминание, что подобное развитие событий вообще возможно, а сам мир остался жалкой пылью на закоулках истории, без возможности восстановления никаким из известных хранителям способов. Без человека сброс был невозможен, и такова была изначальная задумка, так что Инк не мог ничего изменить. А лишившись еще и своего последнего живого персонажа, нашедшего новый дом под щупальцем у Кошмара, эта вселенная и вовсе потеряла смысл существовать. Так что хранитель не был удивлен, если это место ускользнуло от их радаров. Но чего он пока не понимал, это как оно или его обитатель могли спасти хоть чью-то жизнь. А еще как оно само умудрилось ожить сейчас. И это непонимание Папирус с ним полностью разделял, в чистом шоке уточнив: — Ты угодил к этому психу?! — Взгляд инстинктивно впился в упомянутого маньяка сильнее, вновь ловя себя на не самых приятных мыслях в его адрес, но он едва ли мог с этим что-то сделать. Не когда Стретчем снова завладел страх. — Эй! — тут же повысил голос Блу. Глюки ярко замерцали, пройдясь по телу волной шумящей статики и отражая его негодование. Он мог принять претензии о его выборе работы, собеседников или даже своей новой сущности, но никто не смел так отзываться о его любви! Даже если это было правдой. — Единственный, кого он слышал, это его брат, — отмахнулся маленький защитник, едва уделяя этому факту внимание, и, забыв про любую осторожность, в порыве заявил: — Я слышу голоса! Их иногда могут быть тысячи! И я далеко не всегда могу их заблокировать. Причем про ментальный блок я узнал у Дрима, уже после возвращения домой. А теперь посмотри на меня и назови его психом еще раз! Это требование вместе с градом фактов свалилось на Папируса подобно снежной лавине, в один миг похоронив с головой и остудив его пыл. А Даст пару раз моргнул, прежде чем вновь поменять настрой, но вместо очередной усмешки это было нечто иное, куда более глубокое и искреннее. — Воу, ягодка, это было сильно! — пробормотал он, теряясь в румянце и чуть сильнее натянув капюшон на глаза, что вместе с фиолетовым цветом магии на момент почти напоминало Кросса. — Блу знает, о чем говорит, — пожал плечами Эррор, не заинтересованный в предмете обсуждения, но не упуская случая поругать эту надоедливую форму шизофрении, на деле никак не связанную с воплощениями его фантазии. Да и лично ему это ничем не грозило, так что он не видел проблем в еще одном пояснении и подтверждении. — Я тоже могу блокировать их иногда, но у меня это получается куда хуже. А в Антипустоте от них вообще спасения нет, если сами не решат заткнуться. По крайней мере они научились не отвлекать меня от Андерновеллы, и на том спасибо. — В начале было труднее всего, — с грустной улыбкой кивнул Блу, стряхнув пробежавшую по спине дрожь. — Я думал, что схожу с ума, и возможно, так и было. И не было никого, кто объяснил бы мне, что делать. Как жить дальше и не дать этому поглотить меня. Но Даст помог мне! — Улыбка стала шире, быстро потеряв печальный оттенок и вновь наполнившись нежностью и благодарностью. — А я ему. Если честно, тогда мы вытащили друг друга из пропасти. — У меня и правда с мозгами непорядок, но зато я знаю, как с этим справляться. Хоть где-то моя поехавшая крыша пригодилась, — все еще теряясь в смущении, заерзал Даст, не привыкший, чтобы об этом отзывались как о чем-то хорошем. — Но видимо у ягодки рассудок все же пошатнулся необратимо, раз он предложил мне встречаться. — Ты сам виноват, — хмыкнул Блу, игриво пихнув пыльного под бок. — Ты был рядом и позволил мне стать тем, кто я есть, кем я всегда хотел быть! Я не был бы сейчас хранителем, если бы не встретил тебя. — Душа отозвалась на эти слова новым всплеском светлой энергии, но вскоре ее вновь уравняла тьма, отразившись на его настрое. Блуберри ценил эти воспоминания и не променял бы их ни на что другое, но увы, у них была и обратная сторона. — Хотя я скучал по дому, конечно. И больше всего по тебе, Папи! Я ни на секунду не забывал о тебе! Но это было не так плохо, как ты все это время думал. Если бы ты только мог это увидеть… — чуть тише пробормотал он, не заметив, как в глазах промелькнул слабый отголосок света. — Может, мы все могли бы это увидеть? — задумчиво и отчасти заговорщицки протянул Инк, уже какое-то время вертя в мыслях одну навязчивую идею. Все эти откровения неслабо разворошили его интерес, но даже всех ответов оказалось недостаточно, чтобы утолить его. И предложение просто пойти и посмотреть самому пришлось внезапно кстати. Это была случайная фраза, но от нее внутри будто что-то щелкнуло. Или, скорее, перемкнуло, и ведомый порывом, художник поднял очки с переносицы на лоб, позволив зрению перестроиться. Рука скользнула вдоль щеки, зацепляя струны и легким взмахом пронзая ими ткань реальности этого мира. Пространство заполонили мельтешащие цифры, но только хранитель собирался полностью погрузиться в них, как судорожный вздох прервал его концентрацию. Инк невольно отвлекся и вскинул взгляд, только чтобы встретиться с насторожившимися при виде нитей друзьями, и ему потребовалось несколько лишних секунд, чтобы понять, что не так. — О, не волнуйтесь! Это просто один трюк, который я выучил! — приветливо улыбнулся он, или хотя бы надеясь, что это звучало приветливо. Взволнованность и предвкушение отдавали глюками в голосе, и обычно это не предвещало ничего хорошего. — Это не навредит миру. Эм… не должно. — Художник чуть неувереннее пожал плечами, прежде чем вновь углубиться в код, что ни капли не поспособствовало их успокоению. Но он был слишком увлечен, чтобы обратить на это внимание. В этот раз хранитель знал, что делал, во всяком случае думал, что знал. И хотя ему пришлось повозиться, вскоре основное нагромождение символов отступило, открывая вид на кое-что более интересное. Строчки вновь разветвились, отсчитывая время и вероятности, пока в какой-то момент не оборвались. А затем собрались вновь, сплетаясь во что-то новое. Глазницы Блу расширились, когда в них промелькнуло узнавание вперемешку с надписями ошибок. — Инк, не надо! Эти коды нельзя трогать! — резко подскочил он, невольно повысив градус вновь вспыхнувшего напряжения еще на пару пунктов. — Стой, ты можешь видеть, что я делаю? — удивленно оторвался от консоли тот, ненадолго вернувшись в реальность. — Видеть код — да, взаимодействовать с ним — нет. И только в этой форме, — на автомате ответил Блуберри, но тут же быстро помотал головой, не дав теме снова ускользнуть в сторону. — Неважно! Просто не делай этого! Лезть во временную линию мира оттуда опасно! — Что?! — присоединился к крикам разрушитель, тоже подорвавшись на месте и враз отбросив любую сдержанность, как будто синяя краска вдруг взяла и испарилась, оставив бурлить лишь черную ненависть.— Только не говори, что ты… Ты не мог! Как, черт возьми, ты получил доступ?! — в чистой ярости обрушился на художника он. — О чем вы? — слегка нахмурился Инк, склонив голову на бок и не совсем понимая причин поднявшегося переполоха. — Это просто информация о таймлайнах. В наброске было так же. — Это тебе не набросок! В обычных мирах эта информация зашифрована! И ты хоть знаешь, сколько я задолбался, взломав… — Эррор осекся, в следующую секунду громко хлопнув ладонью по лбу и почувствовав себя идиотом. — Я взломал этот мир. Своей магией. Конечно у тебя есть дурацкий доступ, — приглушенно процедил он, как будто признавая свое поражение. Улыбка хранителя невольно расползлась шире, почти светясь ядовитым восторгом. Так он был прав! Пальцы дрогнули, натягивая струны и выцепляя файлы из нужного временного отрезка. Художник не был до конца уверен, что справится с этим, но интуиция и чужие инстинкты не подвели, подсказав, что он уже делал это. И пусть манипуляция с данными телефона и вмешательство в таймлайн вселенной были совершенно разными уровнями влияния, принцип оказался на удивление схож. Не зря Эррор назвал это видеоархивом! Еще несколько быстрых движений, и консоль податливо моргнула, принимая команду и перевоплотившись в экран, подстраиваясь под поток поступающей информации. Но на этот раз он был виден не только ему. Последний взмах руки, и пространство задрожало и разошлось, открывая взору глючащее окно, похожее на портал, вот только не в другую АУ, а в прошлое этой. И Инк не знал, что увидит, но троим в этой комнате картинка была до боли знакома. Даст уставился на разрыв во времени с внезапным спокойствием и неким смирением. Это не первый раз, когда все его грехи проносились у него перед глазами. Блу, напротив, всполошился, быстро поняв, что его друг залез в самое начало, а значит, его брату это не понравится. Остальные же поглядывали на новоявленный экран в противоречивой смеси опаски и неизбежного интереса. И только Эррор смотрел на воплощение родной магии как на свой смертный приговор.