***
Даст с искренним ужасом распахнул глазницы. Потолок. Серый, немного облупившийся, в свое время изученный до каждой мельчайшей трещинки, но сейчас он ощущался самым чуждым и неестественным зрелищем, что он только мог представить. Что… Что произошло?.. Нет, это же не могло быть… Инстинкты заставили вскочить. Внимание цеплялось за комнату, и вспышки памяти обжигали сознание, но пыльный будто не узнавал ее. Тело пыталось действовать по некогда отточенным до автоматизма рефлексам, но те не использовались так давно, что сознание насквозь проржавело и осознавало эти самые действия с трудом. Мир двигался вперед с паузами, как будто рывками. Щелчок телепортации отдался эхом в пустой комнате и тут же ударил в голову роем оживленных голосов. Хлопья магического снега кружили вокруг, и маньяк напряженно ссутулился, спрятав лицо в ткани. Он не любил снегопад. Слишком напоминало прах, когда его уже так много, что он повисает в воздухе подобно пыльной завесе или туману, что не мог ни выветриться, ни рассеяться. Застилает глаза, перекрывает дыхание, и все, что тебя окружает и впитывается самим твоим существом, это чужие оборванные жизни… Которые оборвал ты сам, считая, что это будет правильно. Что это принесет им спасение, освобождение. Свободу от участи умереть от рук того, кто лишь играется с чужими душами. Он… Он дома. Вновь у истоков вечного пути, в шаге от зовущей его пропасти. Он должен пройти через это снова?.. Магия инстинктивно собралась для отточенного удара и мгновенного убийства первого встречного, когда что-то заставило его остановиться. Она не была синей. Дрожащими руками Даст будто в забытье призвал свою душу и едва не задохнулся. Его уровень. Он не был обнулен. А сгусток магии в руках, представляющий его сущность, все еще переливался в смеси врожденной и накопленной энергий, пульсируя ярким малиново-фиолетовым светом. Пыльный отдернул от души руки, будто обжегся, и та быстро скользнула обратно в грудную клетку. Это… Это невозможно! Такого просто не должно быть! Его мир был сброшен, верно?! Он должен был вернуться к началу, должен был начать с нуля! А может, это не его мир? Маньяк нахмурился и изо всех сил своего свихнувшегося разума попытался мыслить логично. В произошедшем был виноват Эррор. Так может, в тот момент его вселенная уничтожилась, а его просто выкинуло в соседнюю Альтернативу ударной волной? Такое уже бывало. И тогда понятно, почему его состояние не стерлось. Но что-то все равно не сходилось. Даст глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, и едва не поперхнулся, наткнувшись на непривычно чистый и свежий воздух. В своей АУ он старался так не делать. Забитая прахом грудная клетка была тем еще удовольствием, но это несоответствие лишь усилило его подозрения, заставляя почти что нервно прислушаться к себе. Был один маленький и обычно незаметный навык, которым обладало любое живое существо, но только те, кто хоть раз путешествовал по Мультивселенной, могли осознать его в полной мере. Это чувство принадлежности к своей вселенной. Его нельзя как-то нормально описать, но попадая в чужой мир, ты на грани сознания просто знал, что он не твой. А придя домой, наоборот, так же невидимо осознавал, что вещи вернулись на свое место, и это именно то, где ты должен быть. И прямо сейчас никакого чувства отторжения не было. Он правда тут. Это реальность. Невероятная, сумасшедшая, но это было правдой! Но это значит… Еще одна болезненная мысль пронеслась в его разуме подобно молнии. Человек! Как, черт возьми, он мог забыть об этом?! Его мир сбросился! Она снова придет! И снова все пойдет по бесконечному кругу убийств, где вопрос не в том, спасется ли кто-нибудь, а в том, обратит их в прах она или же он. Это было безумной игрой на скорость, где больше очков получит тот, кто унесет больше жизней. Хотя были монстры, лишенные даже такой иллюзии выбора, и которых ждала лишь одна судьба. Даст никогда не сражался в Руинах. Он мог подождать человека до Зала Правосудия или прикончить у первых же дверей, но поймать ее в самом начале, пока она не успеет убить вообще никого, ему ни разу не удавалось. Точно так же, как Ториэль всегда падала не от его руки. Но сейчас все могло быть иначе! Его уровень уже здесь, с ним, и причем в десятки раз больший, чем он мог бы получить за монстров его мира! Будучи на службе у Найтмера, он накопил достаточно сил! И раз так, то чего он ждет?! Еще один щелчок телепортации и мгновенная материализация. Ярко-желтые цветы прогнулись и смялись под его весом. Дыхание замерло. Магия вновь заиграла на пальцах, когда разум в очередной раз споткнулся об увиденное. Это… Это же была она?.. Даст видел много людей самых разных миров, но он так и не смог выкинуть из памяти своего человека. Маленькую лживую тварь, волка в овечьей шкуре, чью ядовитую ухмылку и пылающие углями глаза он не забудет никогда. Они будто горели пламенем самого ада, на дно которого она его и утащила. Но то, что он видел перед собой, никак не вписывалось в этот выжженный в его сознании образ. Девочка, сидящая там, была изящной и хрупкой. Светлые каштановые волосы, подстриженные ровным каре и лишь слегка растрепанные из-за падения. Салатовая кофта с широкой желтой полосой посередине и коричневые шорты до половины бедра. Она была как нежный цветок. Сливалась с озаренной отголосками солнечного света полянкой, словно еще один лютик, которыми тут было усыпано все вокруг. Только глаза светились уже знакомыми огоньками алого пламени, но даже они выглядели другими. В них не было той жажды убийства, к которой он привык. Или жестокости. Или даже страха. Нет, стоило ей обернуться на звук и понять, кто стоит перед ней, как в этих глазах отразилась чистая и искренняя радость, не оскверненная ни единой чертой мрачных чувств. Они сверкали как ограненные рубины, когда она поспешила подняться с цветочного полотна, и всего несколько слов звонкого голоса заставили ноги маньяка подкоситься. — Даст! Это правда ты? Ты здесь? Только один человек знал его по этому имени. Тот, которого он даже никогда не видел, и общался лишь сквозь мутную оболочку чужого тела. Это как знать кого-то по переписке. Говорить, знать, что он существует, но никогда не встречаться лицом к лицу. И все же она была здесь. Единственный человек в его жизни, которому он почему-то сохранил эту самую жизнь… Уже после того, как та была отнята кем-то другим. Память попыталась нащупать имя, но в итоге наткнулась лишь на прозвище, прозвучавшее в едва слышном неверящем вопросе: — Чертовка?.. Пыльный не сразу понял, что происходит. Пропустил момент, когда она оказалась пугающе близко. И с сильной задержкой ощутил тепло чужих рук, робко коснувшихся его спины. Чара обнимала его. Забыла о любой опасности для себя и прижалась как к ближайшему другу, спрятав лицо в складках поблекшей толстовки. Сквозь пропитанную пылью ткань проклюнулись капли влаги. Она плакала. Тихо всхлипывала ему в плечо, но почему-то Даст был уверен, что с ее лица не сходила улыбка. Девочка шептала какие-то глупости, но он не слушал. Даже ни о чем не думал. Нет, он наслаждался повисшей в сознании дымкой тишины и почти неуловимого облегчения, свалившегося на него и сбившего с ног подобно несущемуся поезду. В мыслях больше не звучал голос брата, призывающий к убийству. А человек, стоящий перед ним, не был чудовищем, которого он боялся и ненавидел всю свою жизнь. Его мир не ступил на круг той жестокости вновь. Это было похоже на сладкий сон… Но все сны имеют свойство заканчиваться. И стоило маньяку осознать реальность, как он грубо оторвал Чару от себя, и, схватив за шкирку, отстранил на добрый метр. Та возмущенно вскрикнула, но попытку прилипнуть снова не повторила. Лишь стояла рядом и вытирала остатки слез, продолжая счастливо улыбаться. Розоватый румянец заливал щеки и от скатывающихся слез лишь разгорался ярче, лишний раз подчеркивая, что она не та, кого он опасался здесь встретить. — П-прости, я просто… так испугалась. Я даже не была уверена, что вернусь, и… — Девочка вдруг осеклась, когда ее разум споткнулся о чужое присутствие, застав врасплох точно так же, как она сама сбила пыльного с толку минуту назад. Она с подозрением отшатнулась и оглядела собеседника по-новому. — Погоди. Что ты тут делаешь? — Что я тут делаю? Это что ты тут делаешь?! — огрызнулся Даст, вернув ей вопрос с большим напором, хотя злости в этом тоне не было. Лишь огромная пропасть непонимания. — Как ты попала в мой мир? — Что?.. — Чара казалась абсолютно потерянной на мгновение. — Но я проснулась здесь, я думала… Я умерла, и… Был сброс, верно? Я думала, что вернулась домой. — Она склонила голову и уставилась на маньяка в растерянности, когда в ее голосе прорезалось смущение. — Это не Андерсвап? — Вот уж нет. Я тоже проснулся дома, и по тому, что я успел увидеть, мы все еще у меня. Разве ты не чувствуешь этого? Ты должна ощущать себя чужой здесь, — уверенно заявил тот, на девчонку, однако, уставившись с заметным сомнением. Пыльный слишком долго пробыл в Мультивселенной, чтобы знать, что нельзя оказаться в чужой вселенной и не понять, что что-то не так. Даже в почти полной копии твоей АУ, рано или поздно это ощущение чужеродности настигнет тебя, и от него никак не сбежать. Даст когда-то наткнулся на идею поступить так же, и тогда Кошмар показал ему результаты таких попыток. Жалкое зрелище. Но в этом был смысл. Будь это так просто, жители Омегатаймлайна давно нашли бы новый дом. Было множество миров, потерявших кого-то, и столько же выживших, потерявших родные миры. Но лишь очень и очень немногие из них, буквально единицы приживались под чужим крылом. Остальные в лучшем случае становились путешественниками или оставались в измерении Корицы и пытались жить дальше. В худшем… Они уходили и не возвращались. И таких никто не мог спасти. Вот только Чару об этом предупредить видимо забыли, потому что ее замешательство было даже слишком искренним. Она слегка нахмурилась и удивленно осмотрелась. Ловила взглядом сколы стен и резные колонны. Вгляделась в кусочек неба над головой и в маленькие солнышки цветов. Затем обратила внимание на себя. Скользнула по родной одежде, что слилась с ее образом, закрутила прядь волос, прошлась руками по коже и ткани. Попыталась вслушаться в окружение и в себя, но единственное, что зацепило ее внимание, это странная покалывающая тяжесть в груди. Но девочка списала это на то, что слишком отвыкла от собственного тела, и в остальном все казалось правильным. Она должна… Она хотела быть здесь. Чара вновь растерянно обратилась к собеседнику и скованно пожала плечами. — Я так не думаю. Я знаю, что ты имеешь в виду, так было, пока я была с Блу, но сейчас… Это место принимает меня. — Она потупила взгляд, когда это обернулось еще одним резким осознанием, и она буквально подскочила на месте. — Подожди, но если этот мир твой, то… Что с Блу? Он с тобой? Что случилось, когда мир сбросился? Даст стиснул зубы. Он не знал. Он был слишком поглощен страхом повторения прошлого и совсем не думал об этом. Но теперь душа бешено забилась, ощущая то, что он не ожидал когда-либо почувствовать вновь. Утрату. И тогда же он понял, что готов ради возвращения своей ягодки на все. Даже если ему придется умолять Найтмера помочь или обыскать хоть всю Мультивселенную, он сделает что угодно! Однако прежде, чем он ринулся совершить очередное безумство, его остановил еще один вопрос. Девочка сжала края кофты и слегка напряглась, но она вдруг поняла, что ее присутствие означает еще кое-что. И другого шанса могло и не быть. — Даст. Твоя вселенная. В ней ведь время идет иначе? Эррор сказал, что бросил нас всего на несколько недель. Снаружи прошло меньше, чем здесь? Пыльный вскинул бровь, не понимая, какое это имеет значение. Но поняв, что та серьезно ожидает ответа, смерил ее ледяным взглядом и неохотно попытался вспомнить. — Моя АУ одна из самых быстрых. Соотношение где-то десять к одному. Чара задумчиво кивнула, заполняя прорехи в своей пока смутной идее, однако в этой головоломке не хватало последнего и самого важного кусочка. И хотя это был неудачный момент, чтобы провоцировать маньяка, поднимая такие темы, но ей нужно было знать: — А еще здесь никогда не было нейтрала или пацифиста, так? Это было ударом в самую душу. Даст весь сжался, мелко дрожа в попытке сдержать собственную бушующую магию и полностью зарывшись в пыльную толстовку. Доказательство его прошлого, что даже сброс оказался неспособен стереть. Все воспоминания о бесконечной бойне будто по сигналу всплыли в голове, и пыльному стоило всех сил, чтобы не испепелить девчонку прямо там. Видеть ее сейчас, живую и стоящую так близко, было невыносимо для его инстинктов. И все же крупица его сознания смогла признать тяжелую правду: — Нет. Никогда. С самого начала… У нее был только один путь, — почти безжизненно отозвался маньяк, но мгновением позже очнулся и вспылил: — Какая, к черту, разница?! Это сейчас не важно! — Важно то, что сейчас я здесь. А еще, что у нас есть время, — довольно спокойно осадила его Чара, но на всякий случай отступила, успев выучить пределы безопасной дистанции в таких случаях. Но внутри нее уже разгорелась решимость. — И ты ведь знаешь, — она неловко улыбнулась, — я Свап!Чара. В моей вселенной все наоборот. — Что ты задумала? — приглушенно, но явно угрожающе процедил Даст. Эти намеки плохо сказывались на его недоверии, и он пока не понимал, куда та клонит. — Тебе лучше не играться со мной! Девочка лишь вздохнула и отступила еще на шаг, вернувшись к центру цветочной поляны и устремив взгляд вверх. Синева неба манила своей недоступностью и дразнила несколькими лучами солнца, что с трудом смогли пробиться сюда. Непозволительная роскошь для мертвой вселенной. Но именно поэтому она так сильно хотела попробовать. — Ты прав насчет нас. Людей. Мы не знаем цены своим поступкам и не осознаем последствий, и у тебя есть полное право ненавидеть таких, как мы. Но несмотря на это… Даже со всей ненавистью, что ты накопил, и которую мы заслуживаем… ты дал мне шанс. — Ее выражение расслабилось, наполнившись теплотой и уже привычным для нее чувством, от которого маньяк до сих пор подозрительно шарахался. Искренней и почти что подавляющей благодарностью. — Это заслуга Блу, — попытался отмахнуться пыльный, разом почувствовав себя максимально неуютно под весом этих слов, особенно когда она говорила это вот так. Лицом к лицу и на этот раз собственным голосом. — Да, но сохранить мою душу целой в той самой первой схватке было твоим выбором, — настойчиво возразила Чара. — Ты уже тогда пощадил меня. И этот шанс бесценен! Это не просто еще одна попытка, которую я смогла бы стереть и переиграть. И вот почему… — Она запнулась лишь на мгновение, прежде чем набрать побольше воздуха и продолжить так твердо и уверенно, как только могла: — Я знаю, что не в праве просить об этом. Я не та, от кого ты ждешь раскаяния, и я не та, кому решать судьбу твоего мира. Но всего один чертов раз я хочу поступить правильно! Пожалуйста, позволь мне отплатить тебе, Даст. Единственным, что я могу тебе предложить. Она вскинула руку, и ее грудь озарилась ярким алым светом. Восставшая, как феникс из пепла, ее душа переливалась подобно самоцвету. Пульсировала оттенками красного в поистине завораживающем зрелище, а ее решимость, казалось, возросла минимум вдвое. Но это было не ее желание, что она так страстно хотела исполнить. Осознание обрушилось на маньяка слишком резко, придавив к земле и разом остудив весь его пыл. Во рту пересохло, когда он тщетно пытался нащупать слова. У него не было никаких причин доверять этому. Но почему-то впервые в жизни Дасту хотелось верить. Наивно верить в несбыточное чудо и так опрометчиво довериться чужой душе. — У тебя только одна попытка, чертовка. Чара спешно кивнула. И вновь ступила на извечный путь. А пыльный шел по пятам и не мог понять, какого черта он делает. Это было… неестественно. Слишком нереально. Как сон, который слишком хорош, чтобы быть правдой, а потому ты отсчитываешь секунды, когда же наконец проснешься и вернешься в жестокую реальность. Но в то же время казалось, что все наоборот, и именно вся его жизнь до этого была лишь жестоким сном. Кошмаром, от которого он и не надеялся очнуться. А потому теперь с трудом воспринимал мир вокруг себя, отказываясь признать, что является его частью. Его уровень не стерся и теперь тяжелым весом грехов лежал на плечах. Маньяк скользил взглядом по знакомым лицам и помнил, как убивал каждого из них. Помнил даже способы, как именно он это сделал и в каком таймлайне. Каждую попытку, каждый шаг на пути к тому, кем он стал. Но он никогда не думал, что сильнее всего его подкосит именно отсутствие необходимости это делать. Его сущность буквально разрывало. Рвало, метало и снова собирало по кусочкам. Встреча с братом — настоящим, живым и тем самым любящим родным существом, и вовсе выбила почву из-под ног, заставив впервые за долгие годы откровенно расплакаться. И уже дважды осознать всю глубину ямы, в которую он себя загнал, и из которой Блу его вытащил. Это было слишком много, чтобы принять. И подсознание до последнего продолжало ждать подвоха. Но часы переросли в дни, а девчонка упорно держала слово. Она никого не убила, а Даст не позволил убить ее. От необходимости защищать ее пыльного в очередной раз переклинило, но проверять, что будет, если она снова погибнет, не хотелось обоим. И пусть по сравнению со временем, что они жили вместе до этого, прогулка из одного конца Подземелья в другой показалась ужасно краткой, она ощущалась как маленькая вечность. Как минимум для маньяка точно, потому что сам факт, что жизнь течет своим чередом и не превращается в неостановимую бойню, был чем-то из ряда вон выходящим, и он никак не мог к этому привыкнуть. Как и к тому, что на этот раз его историю не ждал столь плачевный конец. Даст знал свой мир лучше кого бы то ни было, и все же он никогда не был здесь. У Барьера. Огромная стена магического света, перед которой они с Чарой казались крошечными. Обычно он избегал этого места, ведь оно напоминало об утраченной надежде. Но теперь сам факт, что они стояли тут, был синонимом этой надежды. Всего один последний шаг навстречу некогда недостижимой цели, до которой он никогда и не добрался бы в одиночку. Пыльный хмыкнул от столь противоречивой мысли и подошел чуть ближе, хотя все равно предпочитал, чтобы с Чарой его разделял как минимум шаг. — Что будешь делать, когда покончим с этим? — полюбопытствовал он, пусть и не был так сильно заинтересован в ответе. — Не знаю, — призналась девочка, слабо улыбнувшись. Такой почти непринужденный вопрос после всего ощущался для нее гораздо значимее скорой свободы. Она видела этот закат больше раз, чем могла сосчитать, и уже давно не чувствовала трепета по этому поводу. Но это с самого начала было не для нее. — Я еще найду свой путь. Но не раньше, чем вернусь домой. Я не часть этой истории. Никогда ей не была, и ты не хочешь, чтобы я ей стала. — В этом ты права, — согласился маньяк, и на лице всплыла одобрительная ухмылка. Если было что-то, что он смог искренне оценить в этой Чаре, это как трезво она смотрела на вещи и не обманывалась глупыми иллюзиями. — Вот почему я не собираюсь оставаться. Я не хочу, чтобы этот мир и дальше зависел от человека. Когда-либо. — Последнее слово она произнесла с особой твердостью, ни на секунду не колеблясь в этом уже принятом решении. Чара уверенно шагнула к Барьеру и уже протянула руку, но в последний момент замерла. Девочка закусила губу, но ей вдруг показалось, что если она не сделает этого сейчас, то потеряет свой единственный шанс. И она уже научилась не разбрасываться шансами, а потому резко обернулась, надеясь донести все обуревающие ее чувства до того, кто стал ей неожиданно дорог. — Папирус моего мира как-то сказал, что если мы правда друзья, я не вернусь. И хотя я никогда этого не говорила, я хочу быть друзьями с тобой, Даст. Так что если я покину этот мир, мы больше не встретимся. Я обещаю. Пыльный растерянно моргнул, не ожидая подобных слов. Но к собственному удивлению обнаружил, что странно польщен ими. Это не было дружеским жестом в обычном понимании. Но это было, пожалуй, единственным, что он мог принять от нее. И как и любой Санс, Даст знал цену обещаниям. А потому собирался ответить ей тем же. — Тот телефон еще у тебя? Дай сюда, — потребовал он, и в его зрачках запылали безумные искры. Девочка удивилась просьбе, но послушно достала аппарат из кармана. Однако стоило мобильнику оказаться у маньяка, как он с силой сжал ладонь, и тот с треском рассыпался на кусочки, раскрошенный одним резким движением. Чара из-за этого вздрогнула и инстинктивно отшатнулась, хотя больше от внезапности, чем страха. — Чтобы не возникло соблазна. Раз уж решила убраться отсюда, то выметайся навсегда. Звонить тебе я не собираюсь, — объяснил Даст, стряхнув с костяшек осколки пластика и металла. На лице, однако, красовалась самая веселая и открытая улыбка, что он только мог предложить, даже если на непосвященного она могла нагнать жути. Но только не на Чару. Она фыркнула, а затем столь же искренне рассмеялась. Теперь у нее точно не осталось сожалений. С этой мыслью девочка вновь обернулась и на этот раз без колебаний коснулась мощнейшего потока магии, с целью прервать его. Чара знала, как это происходит. В ней говорил опыт многих перезапусков, но в то же время ей показалось, что она делает это впервые. По крайней мере она определенно впервые делала это так. В чужом мире, но с решимостью большей, чем она когда-либо испытывала в своем. Стена магии отразилась ярким светом, слепя и заставляя зажмуриться, но в тот самый момент, как заклинание рухнуло, с диким глючным треском обрушилось само пространство. Появившиеся из ниоткуда струны безжалостно впились в душу, окутывая со всех сторон и вгрызаясь змеями, только чтобы резко потянуть на себя и буквально разорвать пополам, выдергивая что-то из самой сущности кода. Чара взвизгнула в агонии, когда ее душа ярко полыхнула, едва не разбиваясь на кусочки дважды от столь грубого вмешательства, но те же струны внезапно не позволили ей этого. Вспышка обжигающей боли пронзила каждый участок тела, заставив дернуться и изогнуться дугой в удушающей хватке, но это длилось лишь пару секунд, после чего тело обмякло и повисло на нитях безвольной марионеткой. Чара удивлялась, почему она не потеряла сознание, но куда большее ее удивило чувство… внезапного облегчения. Как будто до этого в нее вгрызался какой-то паразит, медленно сжирающий ее изнутри и отравляющий существование, но теперь эту гниющую сущность вырвали, и она смогла вздохнуть спокойно. Помутненный взгляд прищурился сквозь слезы, уловив странное свечение, и, едва проморгавшись, девочка потрясенно уставилась на красную душу. Нет, не свою. Но до боли на нее похожую, так же трепыхающуюся в струнах. Вот только почему-то от одного вида этого сгустка магии ее начинало тошнить. Эррор скривился и крепче перехватил обе души, позволяя струнам забраться глубже и пробраться к самому ядру кода. Перед глазами заплясали цифры, перепрыгивая между десятком видимых лишь ему экранов, но с каждой секундой, что он вникал в них, его глазницы все больше наливались ужасом. А затем сменились столь же кровавой яростью, когда он сжал две беспомощные жизни в своих нитях, едва удерживаясь, чтобы не оборвать их. — Вы, чертовы аномалии! Какого хрена вы тут успели натворить?! Магические связки опасно натянулись, и Даст уже призвал магию, чтобы скорее избавиться от них, но тут их обоих прервал до боли знакомый и как всегда громкий голос: — Хватит! Мы вернулись не за этим! — Пальцы дрогнули, и хватка ослабла, когда глюк недовольно обернулся на собственный портал, заставив пыльного сделать то же самое. На фоне белого пятна явно выделялся темный силуэт, и на секунду маньяк подумал, что у него двоится в глазах. С каких пор разрушителей стало двое? Но когда маленький скелет взглянул прямо на него и рывком подорвался с места, бросившись в объятия, никаких сомнений не осталось. А почти что агрессивный поцелуй развеял их окончательно. Душа тоже счастливо пела, воссоединившись со своей второй половинкой, из-за чего он только крепче прижал Блуберри к себе и поклялся больше никогда не отпускать. Хотя отпустить пришлось, и только после этого Даст смог нормально разглядеть того, на чьи поиски ему уже не терпелось отправиться. Блу… изменился. Пыльный чувствовал это и без связи. Но для него это не имело ни малейшего значения. Это был он. Его ягодка. Живой, здоровый, и вернувшийся к нему. И это было единственным, что когда-либо было важно. Впрочем, как бы приятно ни было снова быть вместе, Блуберри пришел не только за ним. Маленький глюк обернулся, и его радость чуть померкла, уступив осторожному беспокойству. — Пожалуйста, Эррор. Ты ведь уже отдал мне ее. — Точно. Она твоя, — шикнул разрушитель. Нити окончательно обвисли и с еще одним рывком внезапно исчезли, роняя девочку в воздухе, но Блу был уже там, готовый поймать подругу. Чара кратко вскрикнула и вцепилась в него, едва ощутив хоть какую-то опору, но в остальном не пострадала. Хотя неприятное ощущение от вторжения в ее сущность все еще отдавалось в груди, навевая не самые лучшие воспоминания. — Блу, что все это значит? — нахмурился Даст, стараясь держаться к ним как можно ближе, но вот от глюка, напротив, оттеснив, помня, чем обернулась их прошлая встреча. — Это я и сам хотел бы знать, — огрызнулся Эррор, хотя на их воссоединение не обращал ни малейшего внимания, уткнувшись в консоль. — Что за трюк вы провернули с этой вселенной?! — А что с ней? — присоединился к помрачневшему настрою Голубика. Он осторожно поставил Чару на ноги и растерянно обернулся на любимого. — Даст, что случилось, пока меня не было? — Они все извратили, вот, что случилось! — не помедлил с возмущением глючный, вновь перехватив вопрос и не давая никому из них слова. — Этот мир должен быть не больше, чем пылью, а теперь… Угрх! Все кодировки сбиты к чертям, и ты! — он указал на девочку, которая тут же спряталась Блуберри за спину, — Тебя вообще не должно тут быть! Как ты можешь принадлежать этому месту?! Впрочем, ответа Эррор ждать не стал, зная, что от них его и не получит, и вместо этого в порыве открыл логи, но тут же замер и резко замолчал. Заполненные глюками глаза скользили по строчкам, но с каждым отрывком текста зрение лишь больше сбивалось в лагах. Этого не могло быть. Он не мог… Дрожащими руками он вскинул струны и попробовал пробраться к ядру мира, вот только не смог даже коснуться его. Обрывки кодов, что на первый взгляд казались лишь хаотичным беспорядком, сплетались в тугой клубок блокировок, через который ему никак не удавалось пробиться. Но что еще страшнее, коды были будто его собственными. Осознание едва не выбило из разрушителя душу. Дикий рев прорвался сквозь оболочку ярости и обратился глючными воплем. Глупый код! Его дурацкие решения! Эта чертова аномалия! Ну и зачем он вообще связал свою жизнь с кем-то вроде него?! Руки чесались, а щеки обжигало жидкой магией. Эррор никогда не чувствовал более сильного желания разрушать в своей жизни, но здесь и сейчас понял, что ничего не сможет сделать. Кроме разве что… Глюк дернулся в бессилии и вновь натянул струны, окутывая мир плотной вязью. Нити пронизывали код Альтернативы и обращались в бесконечные цепи и замки. Магия разрушителя буквально потопила вселенную в себе, отрезая от внешнего мира, но не трогая ни единого байта информации. — Эй! — подорвался Блу, едва поняв, что происходит. — Ты не можешь просто взять и закрыть этот мир! — Могу. И я только что это сделал. — Но это наш дом! Мой дом! Если ты хочешь, чтобы я ушел, то хоть не лишай места, куда я могу уйти! — Это было возмущение, но в то же время почти мольба. Эррор на секунду колебался. А затем рыкнул и еще одним рывком натянул нити, обвив двух монстров и человека и без возражений подтянув к себе, в то время как над рукой всплыла только что сформированная комбинация. Единственная лазейка в идеальной защите, к которой Блуберри без сомнений потянулся, а вот Чара так же уверенно отпрянула. — Доволен? Ну тогда проваливай! И надеюсь, я больше никогда тебя не увижу! — Разрушитель щелкнул пальцами, и глючный портал открылся прямо под Блу, одновременно рассеяв удерживающие их струны и буквально вышвырнув в родную АУ. — А что касается тебя… — Он мрачной тенью навис над Дастом, чьи путы, напротив, сжались только крепче, — Найтмеру не нужно знать об этом. Для всех твой мир мертв, понял? Стерся! Конец истории. Пыльный никогда не соглашался на что-то так же быстро в своей жизни. Хоть и понимал, что подписал сделку с дьяволом. Но Эррора это уже не заботило. Его раздирало от жажды разрушения и злости, которые лишь чудом не обрушились на маньяка, а потому нашли выход в первой же случайной вселенной, что показал его портал. Но перед этим глючный лишь на краткий миг задержался, перехватив душу, что еще была связана в его струнах, и брезгливо оглядел недоделанный трофей, на чистом автомате отправив его прямиком в Антипустоту. Он разберется с этой ошибкой позже. Он со всем этим разберется позже. А пока у него была вся Мультивселенная, чтобы выплеснуть свое разочарование и наверстать упущенное. Оставшись один, Даст осел на землю, не до конца понимая, что только что произошло. А когда смог вновь подняться, на ватных ногах и будто в забытье прошел по пустому туннелю, откуда пробивался свет. Но не сдерживающей магии, а солнца. И не заходящего, как он ожидал, а наоборот, поднимающего первые рассветные лучи над горизонтом. Пока холодные и далекие, но с каждой минутой набирающие силу. Он не так это представлял. Но представлял ли он это хоть как-нибудь?.. Маньяк покачал головой и закрыл глаза, прислушиваясь к своей душе, пока не уловил едва ощутимый отклик, только после этого выдохнув с облегчением. Он уже чуть спокойнее раскрыл ладонь и удивленно рассмотрел практически насильно впихнутый ему «ключ». Всего лишь крупица магии с заложенными координатами, но что важнее, у его ягодки был такой же. Это больше не была тюрьма для него, это был дом, куда Блу мог вернуться, он сам так сказал! И Даст откуда-то знал, что он вернется, точно так же, как знал, что Чару он видел в последний раз. И так было правильно. Более чем подходящий конец для них всех. Он еще раз прищурился на восходящее солнце и внезапно рассмеялся. Верно. Это вовсе не было концом. Это было только начало.***
Изображение вновь моргнуло и пропало, но на этот раз не само по себе, а из-за чужого вмешательства. Инк ощутил внезапный рывок и поспешно обернулся, обнаружив пыльного со связкой оборванных струн, до которых он добрался, пока все были увлечены просмотром. — Хватит. Вы увидели достаточно. Остальное — наша личная жизнь, и вас не касается, — довольно грубо пояснил он, бросив пучок нитей на пол и давая понять, что вечер кино окончен, причем теперь уже совсем. — Что? Но это же точно не все! — возмутился художник, хотя смутно понимал, что тут Даст был прав. В оправдание, он никогда не умел ценить чужую частную жизнь в полной мере, но хотя обычно его за это ругали, сейчас у него неожиданно нашлись сторонники. — Это объясняет, что случилось с Дасттейлом, но… — Дрим неуверенно обернулся на Блуберри, не уверенный, как задать этот вопрос и не обострить ситуацию, но его опередили. И в отличие от него, Стретч был более прямолинеен. — Разве Эррор не собирался убить тебя? — без уверток спросил он единственное, что его действительно волновало во всем увиденном. — Еще как собирался. И даже почти смог, — с сухой усмешкой отозвался Рипер вместо них, стараясь звучать непринужденно, но его голос так и отдавал замогильным холодом, напоминая, каким именно богом он являлся. Его коса опасно звякнула, но прежде, чем смысл этих слов полностью осел в комнате, жнец внезапно повеселел и широко улыбнулся. — Но мне так и не удалось его забрать. Знаете, обреченным душам нечасто удается сбежать от меня. А точнее, такое случилось ровно три раза. — Он вскинул руку и стал демонстративно загибать пальцы, пока перечислял: — Чара моего мира. Мой любимый Геноцид. А также… Один маленький хранитель, свидетелем рождения которого я стал. Или скорее перерождения. И должен сказать, это было весьма волнующее зрелище. Даже жаль, что Инк не сможет этого показать. — Почему нет? — Это случилось в Антипустоте, дурень. А у нее нет архива, — пожал плечами Эррор, и сквозь общую неприязнь проскользнула пара ядовито-довольных ноток. Хоть что-то останется там, где и должно быть — в прошлом. Или вернее, он так думал, не зная, что его радость была преждевременной. Как и досада хранителя. — То есть, мы этого не увидим? — расстроился он, почти что обиженно рассеяв более бесполезные струны. — Этого я не говорил, — ухмыльнулся Рипер, заставив разрушителя вновь напрячься, а остальных навострить метафорические уши. — Я сказал, что ты не сможешь этого показать. А вот Дрим сможет. Мечтатель моргнул, внезапно став центром всеобщего внимания, чего он никак не ожидал. Он непонимающе посмотрел на жнеца, но стоило тому пояснить, и солнечный хранитель пожалел об этом не меньше глючного. — Ты хранитель позитивных эмоций, но это же не все, не так ли? Светлые воспоминания тоже в твоей власти. Как и иллюзии. — Бог Смерти хитро прищурился, на что Дрим весь покрылся испариной и отступил, паникующе метаясь взглядом по комнате. — Если ты знаешь это, то должен знать, что мне не нравится это делать, — едва слышно прошептал он, даже слишком хорошо понимая, что тот имеет в виду. Ни для кого не было секретом, что они с братом могли считывать эмоции и ходить по снам, вот только мало кто понимал, что сны никогда не были просто снами. Это отражение подсознания, мыслей и желаний, и в том числе воспоминаний. Все то, что составляло сознание и душу, и к этому вполне можно было обратиться напрямую, пусть подобное и требовало значительных усилий и глубокого погружения в чужой разум. Сны просто были самой простой лазейкой. Момент, когда жертва наиболее уязвима и не сопротивляется, даже не замечая вмешательства. Кошмар часто злоупотреблял этим в личных целях, разведывая чужие страхи и используя эту информацию для своих планов. А вот Дрим, напротив, избегал как только мог, считая эту силу крайне нечестной по отношению к другим. Их обычная чувствительность и так постоянно вторгалась в чужие чувства, и почти что буквально читать мысли было бы перебором. Но Рипера это очевидно не беспокоило. — О, не волнуйся, я разрешаю. Я обещал ничего не говорить, но про извлечение воспоминаний речи не было, не так ли? — Он хитро обернулся на Эррора и его лицо стало буквальным воплощением самодовольства. — И моя совесть чиста, — практически пропел жнец, подавшись ближе. — К тому же для вас это единственный способ восполнить эту часть истории. Если, конечно, ты не хочешь узнать это у них напрямую. Мечтатель растерянно посмотрел на Блу, а затем лишь мельком глянул на разрушителя, чтобы тут же отказаться от подобной идеи. Слишком хорошо знал, что Эррор его к своим воспоминаниям и на километр не подпустит. Но выжидающие взгляды продолжали давить, практически вынуждая подчиниться и сдаться общему любопытству, и Дрим к собственному неудовольствию понял, что здесь проще уступить, чем идти против всех. А потому вздохнул, принимая поражение, и через силу шагнул к податливо наклонившемуся богу. Он до последнего колебался, но в конце концов неуверенно протянул руку, в тот же момент застыв на месте. Смертельного касания он не боялся, ибо будучи духом, не имел обычной души, а яблоки эмоций были вне подобной власти. Что включало его в список тех, кому Рипер иногда надоедал, пусть и гораздо реже, чем другим, не желая создать впечатление, будто тоже гоняется за его аурой. И хранитель эмоций на самом деле ценил это, что сделало вещи чуточку проще. Чужое сознание, смягченное добровольным согласием, податливо приняло его и впустило с распростертыми объятиями, хотя чувствовал себя мечтатель не слишком уютно. Узнать, что творится в голове у Смерти, не было его самым заветным желанием, но даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, что работа это не радостная. К счастью, эта часть была будто бы скрыта дымкой, ибо это было не то, что жнец хотел показать. А вот другой кусочек, напротив, манил и выделялся, хотя даже так это едва ли можно было назвать четким изображением. Воспоминания никогда не были чем-то структурированным, это скорее был набор цепляющихся друг за друга образов, и его задача состояла как раз в том, чтобы придать этому спутанному комку чувств и мыслей понятную для остальных форму. Это затянулось на какое-то время, но затем Дрим с резким вздохом вернулся в реальность и потянул руку назад, сжав в ней только что материализованную золотистую сферу. Концентрированный шарик позитива, что отражал кусочек чужой жизни. В последний раз он применял это с Кроссом. Но тогда он хотел доказать, как много у него мечтаний и стремлений, и что ему есть, ради чего жить. Сейчас же на кону стояли ответы. Хранитель позитива слегка нахмурился, в последний раз оглядев комнату и убеждаясь, что они действительно хотели этого, и лишь после этого неохотно сжал руку, позволяя сосредоточию магии рассыпаться на золотистую пыль и обратиться светлыми образами памяти. Хотя не на всех это оказало такой эффект, и Эррор тут же скривился. Он даже слишком хорошо помнил тот момент и позитивным его не считал. Тогда он подумал, что это уже превращается в какую-то закономерность — убивать монстров в Антипустоте, наблюдать за их смертью, а потом обнаруживать, что те воскресли. Первым таким был Фреш. Едва завидев цветастого паразита после наводки одного из голосов, глюк не раздумывая обрушил на того град гастербластеров. Это было даже не его обычным желанием к уничтожению, это было мгновенной и считай инстинктивной реакцией. Как увидев большого и мерзкого таракана, рука сразу тянется к тапку. Между Фрешем и тараканом было много общего, но первым пунктом определенно шла живучесть. Эррор был уверен, что обратил того в прах вместе со скейтом, а потом тот заявился к нему снова, настолько живой, что разрушителю сразу стало дурно. И сколько бы после этого он ни пытался его стереть — паразит всегда возвращался, полностью оправдывая свое звание. Уже позже глючный узнал, что тот меняет тела как перчатки. И долгое время это был единичный случай… Пока он не смог избавиться от своего извечного врага. Вот только если попытка убить Фреша никак его не задела, то смерть Инка ударила по той его части, о которой он никогда и не подозревал. И хотя изначально он похитил Блу как раз затем, чтобы отвлечься от художника, тот по одному из буквально преследующих его невероятных совпадений почти что повторил его судьбу. Хотя различия были. Если хранитель растекался чернилами, то Блуберри распадался на код. Распылялся, но не в прах, а на пиксели. Медленно, мучительно, но неизбежно. И в отличие от Инка, он не исчез. Не успел — Антипустота вмешалась раньше. Пустила в свои объятия, окутала со всех сторон, буквально растворила в себе… А затем потянула с того света обратно на этот. Душа уже трещала по швам и распадалась, как и все остальное, но стоило Смерти протянуть к ней свои костлявые пальцы, как Риперу пришлось спешно их отдернуть. Пиксели взбушевались и снова собрались вместе, формируя образ заново, буквально собирая по кусочкам и душу и тело, пока рядом с двумя ошарашенными и вконец выбитыми из колеи скелетами вновь не возник третий. Не менее испуганный и ошарашенный, дрожащий из-за жгучей, но постепенно утихающей боли, но целиком и полностью живой. Без единой царапинки. Однако он больше не был прежним. Эррор не знал, что он перед собой видел. Смотрел напрямую в код и все больше ужасался, балансируя на грани перезагрузки. Это был Блу, но больше нет. Темные контрастные кости, на которых отпечатались звезды, россыпь глюков и залитые ярким голубым глазницы. Не красная решимость, как у него, но смесь какой-то иной мощнейшей силы, что вступила во владение и смешалась с его кодом, породив новое существо. Ошибку. Ошибку, причиной которой стал он сам. Эта мысль стала последней перед долгой и мучительной отключкой. Блуберри тоже пришлось долго приходить в себя. А когда глаза перестали пестрить цифрами, первым, что он увидел, стал лик Смерти. Рипер с отрешенным выражением протянул руку, заставив Блу сжаться, но единственное, что он ощутил — было легкое жжение на месте прикосновения. Это заставило его вздрогнуть и инстинктивно дернуться в сторону, но жнец не собирался отступать, и со следующим настойчивым касанием Голубике пришлось смириться. Это было немного неудобно, но на самом деле не вредило. И стоило Риперу осознать этот факт, как он в шоке расширил глазницы, несколько раз метнувшись взглядом между ним и разрушителем, а затем расплылся в маниакальной улыбке и без объяснений сгреб маленького скелета в объятия. Если до этого Блуберри был недостаточно растерян, то он точно был сейчас. Только что он сражался с Эррором в попытке защитить свою жизнь, а теперь сидел в дрожащей хватке незнакомого и непонятно откуда взявшегося монстра, который, впрочем, как он догадывался, тоже был его альтернативой. И обнимался тот явно нечасто, судя по тому, настолько неловкой, но в то же время требовательной была хватка. Что ж, кем бы он ни был, ему повезло, потому что в этом деле Великолепный Санс точно был экспертом! Он осторожно сдвинулся в чужих руках, но вместо того, чтобы снова отступить, уткнулся в черный балахон и сомкнул руки на спине, с еще одной волной удивления нащупав основания мягких крыльев, которых там минуту назад точно не было. Черные перья полностью закрыли ему обзор, и непривычная рябь глюков снова обожгла, но неестественная прохлада, так и веющая от жнеца, уравновешивала этот эффект, делая объятия почти приятными. Что ж, далеко не самое странное знакомство в его жизни. Хотя обычно тем, кто бросался с объятиями в качестве приветствия, был он. Но у Блу было слишком много вопросов, чтобы заострить внимание на странностях чужого поведения, и в первую очередь он с беспокойством осмотрел Эррора, убедившись, что шкала загрузки заполнялась пусть и медленно, но зато стабильно. После чего запоздало оглядел себя, пытаясь понять, что случилось. Недавняя боль была слишком сильной, чтобы просто почудиться ему, однако теперь все прошло. Вот только не без последствий. Одежда потемнела до полного черного, а яркий голубой сменился на такой же яркий красный. Для Блуберри это стало сюрпризом, но не настолько, как то, что его кости тоже изменили цвет. Отойдя от первого потрясения, он в спешке стянул перчатки и пораженно уставился на собственные руки. Затем в этом же взволнованном порыве задрал футболку, оглядел позвоночник, ребра. А под конец вскочил и немного резко огляделся, будто надеясь отыскать тут по волшебству появившееся зеркало. Такому в обители разрушителя взяться было неоткуда, но зато нашлась альтернатива в виде острой, но главное, до блеска начищенной косы. Рипер на интерес к его оружию скептично вскинул бровь, но Блу лишь с трудом сглотнул, уставившись на собственное искаженное отражение. Подавить приступ паники оказалось непросто. А подавить сошедшие с ума и как будто ставшие в десять раз громче голоса не получилось вовсе. Но советы Даста по самоуспокоению пришлись как нельзя кстати, как и вновь легшая на его плечо холодная рука, и спустя несколько глубоких и размеренных вздохов Блуберри набрался достаточно сил для разговора. И несмотря на то, чего он мог от этого ожидать, диалог с богом Смерти оказался довольно легким и непринужденным. Рипер поначалу косился на него с беспокойством, достав из воздуха уходящий в бесконечность список и что-то долго высматривая в нем, потом повторил ту же игру в гляделки с застывшими песочными часами, а под конец выудил откуда-то телефон и провисел на нем не меньше часа. Хотя Голубике едва ли удалось понять, о чем тот вел разговор, из-за буквального нагромождения флирта, которым это все приправлялось. Но едва этот звонок завершился, жнец вдруг полностью успокоился и обратился внезапно приятной компанией уже для него. Хотя он так и не смог дать Блу тех ответов, которые он хотел. Что означало, что им так или иначе придется ждать возвращения разрушителя из перезагрузки. Но в одном бог его успокоил, убедив, что Даст и Чара живы и в порядке. Это было облегчением, но от довольно щедрого предложения прямо сейчас вернуться к ним Блуберри вежливо отказался. Он с самого начала намеревался поговорить с Эррором и не хотел уходить, не попробовав объясниться еще раз. К тому же он подозревал, что если снова сбежит, на этот раз по-настоящему, это разозлит глюка еще больше, и тогда любая надежда на возобновление диалога будет потеряна. Ждать пришлось действительно долго, и за это время знания Блу о Мультивселенной увеличились минимум вдвое. Новый крылатый знакомый был только рад найти собеседника, и как быстро выяснилось, он оказался редкостным сплетником, даже если половина его слов звучала как загадки, которые могли быть истолкованы как угодно. Но несколько вещей он выразил довольно явно — как, например, радость, что он обнаружил еще кого-то, кто не умрет от его прикосновения, да еще и к тому же не боится его. Блуберри и правда не чувствовал от жнеца угрозы. Разве что угрозу быть затисканным до смерти, ибо Рипер продолжал настойчиво виться вокруг, из-за чего Блу невольно задумался, так ли чувствовали себя все, кому он в свое время докучал. Но к счастью, лично его это не сильно беспокоило. Хотя сама перспектива, что бог Смерти оказался здесь, потому что должен был его забрать, все же отозвалась в позвоночнике леденящей дрожью. Он вновь почти умер. По-настоящему. Но… что же его спасло?.. Что ж, ему было, кому задать этот вопрос, когда Эррор наконец подал признаки жизни. Но возвращение оказалось не из легких, и внутри разрушитель все еще чувствовал себя наполовину мертвым. Его продолжали бить жесткие глюки и судорога, и он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя настолько паршиво. Хотя один случай был. Тот самый, с которого все началось, и глючный благодарил судьбу, что в этот раз не застрял в роли статуи еще на несколько дней. Но теперь ему пришлось уже дважды столкнуться с жестокой реальностью. Той, что сейчас мирно сидела в объятиях Смерти и выжидающе смотрела на него. — Как ты? — с искренним беспокойством спросил Блуберри, но с места не двинулся, не пытаясь подойти и оставляя собеседнику достаточно личного пространства. — Ты издеваешься?! — скрипучим и залаганным голосом рыкнул разрушитель, едва делая слова различимыми. Маленький глюк немного поморщился от неприятного звука, но если у Эррора были силы на раздражение, значит, он скоро оправится. — Какого черта это было?! — Я думал, ты мне скажешь, — немного смутился Блу. — Не пойми неправильно, я не злюсь, но… Что со мной? — «Что ты со мной сделал?» осталось невысказанным. И ответа глючный не знал. Но мог догадаться и ненавидел собственный разум за то, что эти догадки могли оказаться близко к истине. Разрушителя пробила дрожь, когда приглушенная перезагрузкой память вернулась, и в сознании четко отразилась та секунда, когда его струны вторглись в чужую сущность. Обычно они просто считывали код или перехватывали управление над чужой волей, однако в этот раз произошло нечто большее. И даже хуже, что-то противоположное. Его данные были скопированы и перенесены в новую оболочку против его воли, как будто сама Антипустота решила так. Или скорее, как будто подобный код уже был там, и он случайно активировал его. А человеческая душа стала источником решимости для завершения процесса. Это было неправильно. Испорчено. Он до последнего не мог в это поверить. И он должен был это исправить! Струны вновь взметнулись, но только они потянулись к душе, что была источником всех этих проблем, как Блуберри вскрикнул в протесте, и нити вдруг опали, потеряв свою цель. Эррор моргнул в непонимании, попытавшись снова, но даже удержав бывшего пленника на месте, добраться до его кода не смог. Сгусток магии зарябил пикселями, больше недоступный для вмешательства, как будто разрушителю отказали в доступе. Этого глючный никак не ожидал, зарычав в разочаровании, и натянул струны сильнее, но не успели те сжаться на чужих костях, как резкий удар косы рассек их. — Может, хватит? — с ядовитой ухмылкой протянул жнец, крепче перехватывая свое оружие. Его поза оставалась расслабленной, словно он не воспринимал ситуацию всерьез, однако выражение все больше склонялось к ухмылке с тенью мрачного предупреждения. — Признай, Эррор. Ты больше не можешь его контролировать. — Я все еще могу убить его! — практически выплюнул глюк, но этот жест поддержки застал его врасплох. Он ненавидел это, но Рипер был крайне неудобным противником, входя в очень краткий список существ, которые могли потягаться с разрушителем в силе. И тот факт, что вместо того, чтобы выполнять свою работу, он вдруг встал на сторону этой ошибки, менял расклад в крайне неудачную для него сторону. — Зачем? — вмешался Блу, резко повысив голос и все же шагнув вперед, хотя больше дистанцию не сократил. — Что тебе даст моя смерть? Хочешь сказать, что это единственное, зачем ты меня искал? Чтобы избавиться? — Интонация сломалась, тогда как маленький глюк отчаянно искал в чужой сущности любой намек на обратное. Его зрачки дрожали, пылая как никогда ярко, когда он сорвался на еще один вопрос, прозвучавший даже громче и в который он вложил все свои чувства и силы до последней капли: — Ты правда так сильно меня ненавидишь?! Обманчиво простая фраза прорезала пространство и отразилась от Антипустоты в громогласном эхо, повторяясь тысячи раз. Даже Рипер подался назад и укрылся крыльями, ощутив на себе волну чужеродной энергии, но та лишь на момент окатила его, прежде чем врезаться в крепкую стену самомнения и уверенности и тут же покорно притихнуть. Но кое-чьи внутренние столбы оказались куда менее прочны. И именно Эррор принял на себя весь удар, преданный собственным измерением и буквально рухнув под этим натиском, пусть не физически, но точно психически. Лицо перекосило в буре противоречивых чувств и яростной борьбе с самим собой, а самого разрушителя будто заморозили на месте. Он задавался этими вопросами слишком долго. И еще дольше он пытался их игнорировать. Все самокопания последних месяцев разом взбурлили и потопили глючного в себе, все больше уводя его от однозначного ответа, который он так хотел выставить истинным. Он не хотел верить, что тут может быть что-то еще, там не должно было быть ничего еще! И все же было. Проявилось под самым тонким из возможных вмешательств, но которым совершенно не умели пользоваться, а потому для глюка это ощущалось будто ему грубо залезли в самую душу и выдернули на свет последний и единственный осколок его сущности. Это было больно. Но поразительно, просто до ужаса отрезвляюще. И впервые после стольких метаний и неразберихи Эррор ощутил, что его сознание хоть немного прояснилось. Глючный едва различал чужой образ сквозь застлившие зрение ошибки, но это не помешало ему помрачнеть и процедить всего одно слово: — Убирайся. — Ч-что? — Ты слышал! — буквально рявкнул разрушитель. — Ты прав, я не хочу тебя больше видеть! Я не хочу… Видеть это снова… — Его зрачки погасли, едва успев спрятать промелькнувшую в них затаенную боль. — Отправляйся куда хочешь, домой, к этому придурку, мне все равно! Блу боязливо сглотнул, не зная, этого ли он ожидал или тем более хотел. Дом… Это предложение звучало почти слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но что-то удерживало его от мгновенного и восторженно-радостного согласия. Он не собирался оставаться, это точно, но… Что-то странное цепляло границу его сознания, заставляя колебаться, пока истинный смысл чужих слов вдруг не дошел до него. По крайней мере он очень хотел надеяться, что понял все правильно, и наконец медленно кивнул. — Хорошо, я уйду. Если это то, чего ты хочешь. Но я не могу вернуться без Чары. Я должен забрать ее. И предупредить Даста, пока он не сделал что-нибудь необдуманное. Глючный затравленно уставился на него, и на мгновение показалось, что это было слишком дерзкой просьбой, но затем он лишь махнул рукой, и пространство разверзлось в портале в злосчастную вселенную. В тот момент Эррор едва ли здраво оценивал ситуацию, но даже так он понимал, что любопытные щупальца Кошмара во всем этом ужасе были явно лишними. — Отлично! Ты получишь свою девчонку назад и тогда исчезнешь из моей жизни! А ты, комок перьев… — он наградил Рипера самым презрительным взглядом из его арсенала, но того это лишь развеселило, — Только попробуй сказать кому-нибудь об этом, и… — Ты хочешь, чтобы я молчал? Забавно, я тоже кое-чего хочу, — задумчиво отозвался бог, уже сообразив, что грех упускать такой шанс, и намереваясь вытянуть из этого максимальную выгоду для себя. — И ты знаешь, что это. Эррора лишний раз перекосило. Но любовные похождения жнеца по душу его брата были последним, на что он хотел тратить сейчас остатки своих душевных сил. — Что угодно! Но знай, хоть одна жалоба, и ничто не помешает мне пустить твои крылья на гриль снова! — раздраженно отмахнулся он, желая лишь поскорее покончить с этим. Ему было все равно! Этот день не мог стать хуже! Он еще не знал, как сильно ошибается. Не знал, что всего через несколько минут поймет, что изменил гораздо больше жизней. Как и о том, что сразу после этого Мультивселенная содрогнется от его ярости.