***
…Сидеть на лавочке было, на удивление, нескучно. И пусть они не встречали гостей, как папа Сичэнь, тут тоже было весело. По этой дорожке прибывшие на Совет шли до главной резиденции, где их ждал распорядитель, и мало кто проходил мимо просто так, не остановившись. Мэн Яо нравилось все. С самого утра их расчесали, умыли, красиво одели и пообещали вечером фейерверк, если они будут вести себя хорошо. Фейерверки нравились всем, даже А-Ян улыбался. А когда узнал, что противный Вэнь Чао не приедет — кажется, даже засиял. Вэнь Чао не нравился никому. А Вэнь Нин нравился. Особенно, когда его старшая сестра Вэнь Цин задирала нос и говорила, что ей с мальчишками неинтересно и уходила на женскую половину. Но больше всего Вэнь Нин нравился А-Яну. Вэнь Нин был тихим, но любопытным, и очень радовался, если его звали играть. Хотя сначала А-Ян даже отвернулся, когда Вэнь Нин только приехал к ним. Зато потом он вступился за него и все-таки разбил нос Вэнь Чао за то, что тот толкнул Вэнь Нина. А уж когда узнал, что дома такое происходит каждый день, и вовсе взялся учить его драться. А дрался А-Ян больно, даже папа Усянь хвалил. Но Вэнь Нин должен был приехать ближе к вечеру, вместе с дядей Вэнь Жоханем, и А-Ян его очень ждал. Вообще, взрослые были странными. Вот, Вэнь Жоханя, Верховного заклинателя, боялись почти все. Ну, за исключением пап и дедушки Цижэня. А остальные даже голову в плечи вжимали. А Вэнь Жохань на самом деле был добрым. И улыбался хорошо. Они видели его недавно, когда играли с кроликами. Он с папой Сичэнем стоял у самой границы полянки и наблюдал за ними. И улыбался. Тепло-тепло. Разве может такой человек быть злым? Или, например, Не Минцзюэ. Папа Усянь говорил, что он слишком серьезный и прямой. И что если бы не Хуайсан, то, наверное, не знал бы и как улыбаться. Но мелкий Хуайсан мог заставить улыбаться, кажется, любого. Папа Сичэнь говорил, что он о-ча-ро-ва-тель-ный. Что это значит, Мэн Яо еще не очень понимал, но взрослые часто так называли их троих, так что это точно не было что-то плохое. А вообще, Хуайсан Мэн Яо нравился. Ему нравился и Минцзюэ, но тот всегда смотрел на них свысока и называл «малышней». А Хуайсан был хитрым. И всегда знал, как выклянчить сладости. А еще ему нравились веера, и Мэн Яо собирался вечером подарить ему один. Он расписывал его сам и надеялся, что Хуайсану понравится. Зато Минцзюэ очень нравился А-Юю. Наверное, потому, что тот был очень высоким и сильным. И иногда угощал его яблоками, которые привозил с собой. И теперь А-Юй ждал Минцзюэ так же, как Мэн Яо ждал Хуайсана, а А-Ян — Вэнь Нина. Папа Сичэнь обещал, что они приедут. А папам они верили. — А кто это у нас? — человек, остановившийся перед ними, улыбался и слепил вышивкой на одежде. Мэн Яо поднял глаза и нахмурился. Лицо незнакомца было красивым, но смотреть на него почему-то не хотелось. А еще в нем было что-то знакомое. Но улыбался он неприятно. И смотрел почему-то больше всего на А-Юя. Под его взглядом тот сжался, и Мэн Яо невольно сдвинулся к нему поближе, уверенный, что точно так же с другой стороны сделал А-Ян. — Здравствуйте, — Мэн Яо перестал болтать ногами, но и слезть со скамейки не попытался. Ему, конечно, потом попадет от дедушки Цижэня, если этот взрослый ему нажалуется, но А-Юй был важнее. — Здравствуй, — незнакомец посмотрел на него, сузил глаза, повернулся к А-Яну. — А разговаривать умеешь только ты? — Здравствуйте, — выдохнул А-Юй, краснея и опуская голову. — Здравствуйте, — вежливо, но напряженно повторил А-Ян. Встретившись с ним взглядом, мужчина вскинул бровь и усмехнулся. — Сюэ Ян, верно? Ты очень похож на свою мать. — Она была такой же. — Вы знали мою маму? — И не только ее, — мужчина аккуратным жестом поправил одежду и присел перед ними на корточки так, чтобы быть с ними наравне. — Ты ведь Мэн Яо, верно? А ты — Сюань Юй? Я рад наконец-то встретиться с вами. Вам не скучно здесь? Я бы взял вас с собой. У меня нет таких правил, можно и бегать, и смеяться. — Здесь тоже можно, — А-Ян чуть отодвинулся, чтобы не касаться его. — Мы бегаем и смеемся. — В самом деле? — незнакомец вскинул бровь. — Знаменитые правила Гусу внезапно перестали работать? Мэн Яо нахмурился. Он не совсем понял, о чем речь и на всякий случай решил не отвечать. И обязательно потом спросить папу Сичэня. — Но, уверен, здесь нет таких чудесных рыбок, как у меня. И целое поле пионов. — У нас есть кролики, — А-Ян упрямо сдвинул брови. — И Яблочко, — очень тихо выдохнул А-Юй и тут же смутился. — Яблочко? — Это ослик, — Мэн Яо никак не мог понять, что же чувствует. — Мы можем забрать ослика с собой. — Зачем мы вам? — А-Ян сжал кулаки, и Мэн Яо забеспокоился. А-Ян злился. — Мой сын вырос. И я больше не могу с ним играть, — незнакомец печально вздохнул, и Мэн Яо стало тоже грустно. Когда не с кем играть — это плохо. — Цзинь Гуаншань! — довольно резкий голос был знакомым. Мэн Яо развернулся и радостно улыбнулся, а А-Юй и вовсе слетел со скамейки и побежал навстречу появившемуся на дорожке с восторженным криком. — Дедушка! Цзян Фэнмянь, отец папы Ваньиня, подхватил его на руки, обнимая, и незнакомец, которого, оказывается, звали Цзинь Гуаншань, поднялся. Мэн Яо тоже хотел к дедушке Фэнмяню, как и А-Ян, но упорно сидел на месте. А-Юй маленький, а вот они уже большие. И должны вести себя прилично. Но дедушка Фэнмянь обязательно обнимет каждого. Он всегда обнимал. — Цзян Фэнмянь, — Цзинь Гуаншань сложил руки в приветственном жесте. Но его взгляд был нехорошим. А когда он посмотрел на А-Юя в руках подходящего к ним дедушки Фэнмяня, его лицо стало мрачным. — Дедушка? — Он сын моего сына, кем же мне еще быть? — дедушка Фэнмянь странно усмехнулся, обнимая А-Юя еще сильнее. Подойдя к Цзинь Гуаншаню почти вплотную, он опустил взгляд на Мэн Яо и А-Яна и нежно улыбнулся. Словно забыв о Цзинь Гуаншане, он опустился перед скамейкой и раскрыл руки. — Ну, кто-нибудь хочет поздороваться с дедушкой? Мэн Яо скользнул в его объятия первым, но А-Ян опоздал всего лишь на секунду. Оказавшись все вместе в его руках, они вдруг все разом заговорили, здороваясь и торопясь рассказать новости. И даже не заметили, когда Цзинь Гуаншань ушел. Но это заметил дедушка Фэнмянь и когда воздух у них закончился, он снова усадил их всех обратно на скамейку. — Чего он хотел от вас? — поправляя съехавшие ленты, волосы и одежки, он то и дело смотрел на другой конец дорожки. — Чтобы мы поехали с ним, — тут же отозвался А-Ян. — Он даже обещал А-Юю, что заберет и Яблочко. — Он сказал, что ему не с кем играть, — дополнил Мэн Яо. — И что его сын стал взрослым. Дедушка Фэнмянь поджал губы. — Его сын и правда стал взрослым. Но вы же не собираетесь уезжать с ним? — Еще чего! — Он мне не понравился, — тихо произнес А-Юй. — Он странный. Потому что взрослый? — Нет, малыш, — дедушка Фэнмянь рассмеялся. — Кстати, у меня есть для вас подарки…***
Напряжение росло с каждым часом. Прием, торжественный обед, обсуждения — все шло своим чередом, но Лань Сичэнь чувствовал каждым нервом, как словно уплотняется воздух вокруг. Цзян Фэнмянь рассказал о разговоре Цзинь Гуаншаня с малышами и их реакцию на него, и это дарило надежду. Но ничего хорошего от «лиса в пионах» он не ждал. И очень надеялся, что оба его супруга сдержат обещание и не станут вмешиваться, доверившись ему. Как и дядя, который, несмотря на всю строгость, мальчишек просто обожал и даже немного ослабил дисциплину ради того, чтобы у тех было нормальное детство. А уж наблюдать за тем, как светлеет его лицо от нежного «дедушка Цижэнь», и вовсе наблюдать было забавно. Малыши из него веревки вили, чем неизменно повергали в шок не только Лань Сичэня. Видимо, правду говорят о том, что внуков любят сильнее. Лань Сичэнь поймал очень выразительный взгляд Вэнь Жоханя, сидевшего во главе Совета, и напрягся. Сейчас. — Я рад, что мы все смогли прийти к пониманию, — спокойный голос Вэнь Жоханя растекся расплавленным медом по залу. — Мы хорошо поработали и можем позволить себе отдых. Если ни у кого нет срочных вопросов… — У меня есть, — Цзинь Гуаншань поднялся с места, глядя только на Вэнь Жоханя. — Позвольте занять еще немного вашего времени. Вэнь Жохань сузил глаза и откинулся назад. — Совет слушает вас, глава Ордена Ланьлин Цзинь. — Я обвиняю Главу Ордена Гусу Лань и его супругов в похищении моих детей. И требую их вернуть. Зал взорвался гулом голосов, но Лань Сичэнь даже не шевельнулся, сохраняя на лице привычное доброжелательное выражение. — Это серьезное обвинение, — Вэнь Жохань не спускал с Цзинь Гуаншаня глаз, держа его взглядом. — У вас есть доказательства? — Думаю, каждый из тех, кто видел этих мальчишек, согласится со мной, что другие доказательства не нужны. Мэн Яо и Сюань Юй слишком сильно похожи на меня, чтобы сомневаться в моем отцовстве. — Насколько я знаю, у вас только один сын. Значит ли это, что эти дети — незаконнорожденные? Цзинь Гуаншань поджал губы. Публичное признание в «кобелизме» явно не прибавит ему уважения. С другой стороны, о его похождениях не знал только глухой и мертвый. — Как бы они ни были рождены, это не отменяет того, что они — мои дети. — Хм? — Вэнь Жохань развернулся к Лань Сичэню. — У вас есть объяснения, глава Ордена Гусу Лань? — Разумеется, — Лань Сичэнь кивнул. — Мы нашли этих малышей во время облавы на банду разбойников. Те собирались продать их и сделали бы это, если бы мы не успели. Разбойники забрали их из дома на краю деревеньки Мо, в котором они жили все вместе со своими матерями. Без отца. На последних словах он прямо посмотрел в глаза Цзинь Гуаншаню. Поймал его ответный взгляд и сладко улыбнулся, продолжая. — Мальчики не знали, как его зовут и никогда его не видели. Не значит ли это, что его либо нет в живых, либо судьба его собственных детей ему не интересна? — Все могут ошибаться, — Цзинь Гуаншань метнул короткий взгляд на Вэнь Жоханя, словно ожидая от него реплики, но тот явно вмешиваться не собирался. — Не слишком ли часто вы ошибались, Глава Ордена Ланьлин Цзинь? По моим данным, подобные… «корзинки с котятами», — Лань Сичэнь сделал очень короткую паузу, но ее хватило, чтобы на следующее за ней выражение обратили внимание все, и специально применил именно его, — у вас, как минимум, еще в четырех местах. Но ни к одной из них вы не проявили такой интерес. И об этой бы не вспомнили, если бы мальчики не оказались здесь. Не похоже на внезапный прилив отцовской любви. — Все это не отменяет того, что они — мои сыновья. И я имею право забрать их у вас. И заберу. Лань Сичэнь стиснул пальцы, чувствуя собирающуюся грозу и моля всех богов, чтобы Цзян Чэну хватило выдержки, а Вэй Ину — силы убеждения, чтобы не дать тому сделать глупость. — Не уверен, что Орден, глава которого публично признает наличие бастардов, подходящее место для воспитания детей. Зачем они вам, глава ордена Цзинь? Вы их не знаете для уверений в том, что успели полюбить их за те несколько минут, что разговаривали с ними. Оставьте их в покое, и я дам вам клятву, что ни я, ни мои супруги, ни мой Орден не будут пытаться каким-либо образом оказывать на вас давление через них. — Думаете, меня это заботит? — с видимым безразличием повел плечом Цзинь Гуаншань. — Я просто хочу, чтобы они росли в нормальной семье. Семье, в которой есть мать. Глаза Лань Сичэня потемнели. Удар был неожиданным и болезненным. Но если Цзинь Гуаншань хотел смутить этим, то добился только того, что Лань Сичэнь разозлился. — Которой ваши дети, прижитые от других женщин, вряд ли будут нужны. Не пытайтесь доказать нам, что им будет лучше с вами, чем здесь. — Вы состоите в мужском браке. В триаде. Чему вы можете научить их? Какое воспитание детям могут дать делящие ложе таким бесстыдным образом? — насмешливо, нащупав слабое место в выдержке Лань Сичэня, процедил Цзинь Гуаншань. — Впрочем, это пустые разговоры. Я хочу получить мальчишек обратно. — Неееет!!! — двери зала распахнулись, и через секунду вокруг Лань Сичэня образовалась кучка из трех ревущих малышей. Окружив его, вцепившись в одежды и руки, они прижались к нему, отчаянно рыдая. — Пааааа-паааа… не отдавай нас ему… Он злой. Злой-злой-злой!!! Разобрать, кто и где, было не так просто, но Лань Сичэнь и не пытался. Под аккомпанемент поднявшегося гула голосов и виноватый лепет адепта, который должен был присматривать за малышами, Лань Сичэнь подался вперед, обнимая всех троих разом, широкими рукавами закрывая от чужих глаз. За подслушивание он поругает их потом. Справа и слева от него тут же появились Вэй Ин и Цзян Чэн, склонились, целуя темные макушки и шепча что-то успокаивающее. Угомонить малышей удалось не сразу, но даже когда о произошедшем напоминали только заплаканные личики и красные глазки, мальчики все также прижимались к нему и волчатами смотрели на немного потерявшего краски на лице Цзинь Гуаншаня. — Это наши дети, глава Ордена Цзинь, — решительно и невероятно холодно и колюче произнес Лань Сичэнь, удивив, наверное, всех. Старавшийся быть всегда вежливым и доброжелательным, он почти никогда не демонстрировал подобную жесткость. — Наши и больше ничьи. Их матери погибли, их отец исчез. Цзинь Гуаншань открыл рот, готовый что-то сказать, но Мэн Яо опередил его. — Я вспомнил! — малыш затеребил рукав Лань Сичэня. — Папа, я вспомнил, где видел его. Там было очень красиво и сильно пахло. И было очень много женщин, почти раздетых. Они смеялись и все время щипали за щеки. Я сбежал от них, думал, что найду выход и вернусь за А-Юем и А-Яном. Но заблудился и попал в какую-то комнату. Там за шторами были разбойники и этот дядя. И они разговаривали. Под конец он сбился, подрастеряв запал. — Что за чушь? — Цзинь Гуаншань, начавший бледнеть с первого слова Мэн Яо, под конец почти сравнялся с цветом одежды Лань Сичэня. — Что именно они говорили? — Лань Сичэнь обжег его яростным взглядом и посмотрел на Мэн Яо. — Просто повтори все, что помнишь. Мэн Яо наморщил лоб и нос, вспоминая. И вдруг спросил: — А кто такие «ублюдки»? Разбойник говорил, что «твои ублюдки у нас». И требовал за них деньги. А этот мужчина отказался. Это же мы, да? Я слышал, как мамаша Мо тоже нас так называла. Это плохое? По залу прокатился шокированный выдох, а за спиной Лань Сичэня явственно послышалось рычание, и он бы не поручился, что это Цзян Чэн, а не Вэй Ин. По крайней мере, ему самому сдержаться было очень трудно. Только тепло прижавшихся к нему мальчишек помогало держать контроль. — Никто не будет больше так вас называть, обещаю, — Лань Сичэнь нежно поцеловал Мэн Яо в лоб, погладил дрожащее плечо Сюань Юя. — Никто и никогда. — Что ж, все понятно, — холодный, полный скрытой ярости голос Вэнь Жоханя заставил втянуть голову в плечи даже Лань Сичэня. Казалось, в углах зала стало темнее, а в воздухе зазвенели кристаллики льда. — Думаю, мы решили этот вопрос, и глава Цзинь больше не имеет претензий? Цзинь Гуаншань пошел пятнами. Его взгляд судорожно заметался по залу, но Вэнь Жохань ждал ответа, и он выдавил из себя: — Да. Да, конечно, мы все решили. Лань Сичэнь прикрыл глаза, медленно переводя дух и чувствуя, как напряжение покидает тело, а под веками запекло. — Нас не заберут? Папа Сичэнь? — Сюань Юй, пригревшийся у груди, робко подергал его за ханьфу, и Лань Сичэнь улыбнулся. — Нет. Конечно, нет. Вы все останетесь здесь. С нами. — Здорово! — Сюань Юй в радостном порыве неуклюже ткнулся губами ему в подбородок и притих, явно не желая покидать объятия. Лань Сичэнь посмотрел на молчащего А-Яна и невольно вздрогнул, заметив, каким взглядом тот следит за Гуаншанем. Слишком взрослым. Жестким. Кажется, этот малыш ничего забывать не собирается. Но Лань Сичэнь был этому только рад. Прилюдно униженный Цзинь Гуаншань может попытаться отомстить, и здоровая паранойя никому из них не помешает. — В таком случае, предлагаю закончить этот долгий и трудный день, — Вэнь Жохань поднялся с места, и это послужило сигналом для всех остальных. — Благодарю Орден Гусу Лань и его главу за прием. Лань Сичэнь, деликатно выбравшись из детских объятий, поднялся, поклонился, принимая благодарность. Выпрямился и привалился к подставленному плечу Цзян Чэна. Они выиграли. Но ноги внезапно отказались его держать.***
Такие вечера они позволяли и себе, и малышам редко, боясь их разбаловать. Но нервы уже почти ушедшего дня требовали именно такого отдыха, и Лань Сичэнь откровенно радовался тому, что их кровать способна вместить троих взрослых и трех малышей, а длины его рук хватает на то, чтобы обнять всех. Ну, почти всех. Сюань Юй тихо сопел у него на груди, и обнять его было довольно сложно. Но малыш так удобно раскинулся на нем, уткнувшись носиком и обняв его самого, что менять положение не хотелось. Справа на плече у него спал Мэн Яо, позади которого вытянулся Вэй Ин, а слева, уткнувшись ему в бок, отдыхал Сюэ Ян, которого, в свою очередь, обнимал Цзян Чэн. Малыши, умытые, сытые, на всякий случай напоенные успокаивающим чаем, угомонились давно, а вот им это удалось не сразу. И если он, Лань Сичэнь, переживал все события в целом, то Цзян Чэн долго бухтел на тему отвратительных отцов, а Вэй Ин грозился свернуть ублюдку шею, если только увидит его или его прихвостней рядом с детьми. Но и это возмущение понемногу улеглось, когда начало отпускать и осознание того, что больше никто не посмеет отобрать у них мальчишек, заняло свое место в сознании. Мало-помалу засопел Вэй Ин, а потом и Цзян Чэн, в чей палец вцепился во сне Сюэ Ян, уснул. Лань Сичэнь медленно выдохнул, взъерошил волосы Вэй Ина, погладил по плечу Цзян Чэна, отозвавшегося на ласку невнятным мурчанием, и невольно улыбнулся, чувствуя себя донельзя счастливым. У него большая семья. И таковой останется. А уж когда малыши подрастут…