Таня
Рома объясняет, что их квартира очень близко к кампусу и до университета нетрудно дойти пешком. Не нужно ездить, и ему даже не придется каждый день спускаться в метро. – Я очень рада, что вы не будете садиться за руль в этом огромном городе. Слава богу. – говорит Карен, положив руку на плечо сыну. Он качает головой. – Я прекрасно вожу, лучше Тани. – дразнится он. – Я не так уж плохо вожу, лучше, чем Катя. – отвечаю я. – Нашла чем хвастаться! – смеется Рома. – Я беспокоюсь не о ваших водительских навыках, а об этих сумасшедших таксистах! – кудахчет Карен, как наседка. Хватаю с подноса печенье и снова оглядываюсь на входную дверь. Я постоянно смотрю на нее в ожидании Кати. Моя злость медленно улетучивается, с каждой убегающей минутой. – Хорошо, спасибо, что дала знать. Завтра увидимся. – говорит Кен кому-то по телефону, заходя к нам на кухню. – Кто это был? – Макс. Кати у него дома с Лилиан. – говорит он, и мой желудок сжимается. – Лилиан? – Я не могу удержаться от вопроса. – Дочь Макса. Примерно твоего возраста. — Зачем Катя пошла к соседям и их дочери? Она ее знает? Неужели она с ней встречалась? – Уверен, она скоро вернется. — Кен хмурится. Ловлю его взгляд и понимаю, что он заранее не подумал о моей реакции. И то, что ему становится неловко, заставляет меня чувствовать себя еще более неловко. – Да. – Я вздыхаю, вставая с табурета. – Я просто… Я собираюсь ложиться. – говорю я, пытаясь держать себя в руках.Чувствую, что меня захлестывает злость и нужно уйти раньше, чем она вырвется наружу. – Я пойду с тобой. – предлагает Рома. – Нет, все нормально, правда. Мы очень рано встали, был насыщенный день, и уже поздно. – уверяю я, и Рома кивает, хотя уверена, что он на это не купился. У лестницы слышу, как он произносит. – Она полная идиотка. — Да, Рома. Так и есть. Перед тем как подойти к шкафу и переодеться в пижаму, закрываю балконную дверь. Мысли так бурлят, что трудно сосредоточиться на одежде. Кроме одежды Кати, ничего не попадается, но не хочу надевать ее белую футболку. Мне нужно найти, в чем спать, среди своей дурацкой одежды. Порывшись в ящике, сдаюсь, решаю спать в тех шортах и футболке, которые на мне, и ложусь. Кто эта таинственная девушка, с которой сейчас Катя? Как ни странно, я больше расстраиваюсь из-за квартиры в Сиэтле, чем из-за нее. Если она хочет поставить наши отношения под угрозу, обманывая меня, это ее выбор. Да, это то, что разрывает оставшуюся меня на куски, и не думаю, что когда-нибудь смогу восстановиться, но я не собираюсь зацикливаться на этом. Не могу себе представить. Не верю, что она действительно мне изменяет. Несмотря на все то, что она совершила в прошлом, я просто не могу себе этого представить. Не после ее татуировки и не после того, как она вымаливал прощение, стоя на коленях. Да, она изводит меня контролем и слишком деспотична, кроме того, она не понимает, когда следует прекратить вмешиваться в мою жизнь, но она скорее хочет удержать меня рядом с собой, а не попытаться обманом сбежать. Даже спустя час после того, как я, уставившись в потолок, считаю трещины в досках крыши, во мне пульсирует обида на Катю. Не знаю, в состоянии ли я говорить с ней, но я знаю, что не в состоянии заснуть, пока не услышу, что она вернулась. Чем дольше ее нет, тем больше я себя накручиваю. Не могу не видеть в наших отношениях двойные стандарты: если бы я была где-то с парнем, а Катя не знала, где я, она, наверное, попыталась бы поджечь лес вокруг. Это нелепо, смешно, но мне не до смеха. Я снова закрываю глаза, мысленно призывая сон.Катя
– Хочешь выпить? – спрашивает Лилиан. – Конечно. – Я пожимаю плечами и поглядываю на часы. Она встает и открывает бар. Перебирает бутылки, наконец выбирает одну и быстро показывает ее мне, словно Ванна Уайт. Отвинтив крышку с бутылки коньяка, который, я уверена, дороже, чем огромный телевизор на стене, она смотрит на меня с притворным сочувствием. – Ты не можешь постоянно трусить. – Заткнись. – Ты так похож на нее. – хихикает она. – На Таню? Нет, абсолютно. С чего ты взяла? – Нет, не на Таню. На Райли. – Чем именно? — Лилиан наливает темный коньяк в бокал и передает его мне, а потом опять усаживается на диван. – А себе не нальешь? — Она царственно качает головой. – Я не пью. — Конечно, не пьет. Мне тоже не следует пить, но слегка сладковатый, насыщенный аромат коньяка уносит воспоминание прочь. – Так ты скажешь мне, чем я на него похожа? – Я в ожидании гляжу на нее. – Вы оба такие. Он тоже всегда ведет себя так, словно сердита на весь мир. – Она изображает на лице преувеличенное страдание и подгибает под себя ноги. – Ну, может, он на что-то злится. – защищаю я ее друга, хотя совсем ее не знаю. И одним глотком наполовину опустошаю бокал. Коньяк крепкий, выдержан до совершенства, чувствую, как меня обжигает до пальцев ног. Лилиан не отвечает. Вместо этого она поджимает губы и смотрит на стену позади меня в глубокой задумчивости. – Я не какой-нибудь доктор Фил, без всяких «Хочешь поговорить об этом?», или там чертова «Кумбайя». – говорю я, и она кивает. – Я и не жду «Кумбайю», но считаю, что ты должна, по крайней мере, придумать план, как извиниться перед Тамарой. – Ее зовут Таня. – поправляю я, внезапно раздражаясь из-за этой мелкой ошибки. Она улыбается и перекидывает свои каштановые волосы на одно плечо. – Таня, извини. У меня двоюродную сестру зовут Тамарой, наверное, я сейчас думала о ней. – С чего ты решила, что я стану извиняться? – Я прижимаю язык к нёбу в ожидании ее ответа. – Шутишь, что ли? Ты должна извиниться! – почти кричит она. – По крайней мере, ты должна сказать, что поедешь с ней в Сиэтл. — Я устало морщусь. – Я не собираюсь в Сиэтл, черт возьми. — В конце концов, почему Таня и эта гребаная Таня номер два заставляют меня ехать в Сиэтл? – Тогда, я думаю, она уедет без тебя. – отвечает она отрывисто. Смотрю на нее, на эту девушку, которая, как я думала, сможет меня понять. – Что ты сказала? – Я резко ставлю бокал с коньяком, так, что коричневая жидкость выплескивается и растекается по белой поверхности стола. Лилиан удивленно поднимает брови. – Я сказала, что думаю, что она уедет без тебя, потому что ты пыталась помешать ей снять квартиру, а значит, не готова двигаться по жизни вместе. – Да мне совершенно насрать на то, что ты думаешь. — Хочу уехать. Я знаю, что она права, но не могу этого признать. – Да, ты переедешь с ней, ты просто не можешь это признать. Ты пришла, чтобы разобраться в себе. Ты притворяешься, что тебя все это не касается, но на самом деле тебя эта ситуация сильно беспокоит. — Снова беру бокал и допиваю остатки, потом встаю и иду на выход. – Ты обо мне всего не знаешь. – цежу я сквозь зубы. Лилиан встает и случайно касается меня. – Да. Как я и говорила, ты очень похожа на Райли. – Тогда мне его жалко, потому что ему приходится терпеть. – начинаю я раздраженно, но останавливаю себя: ведь Лилиан не сделала ничего плохого, она на самом деле пытается помочь мне и не заслуживает моего гнева.Я вздыхаю. – Прости, ладно? – Я иду обратно в гостиную и шлепаюсь на диван. – Видишь, извиняться не так сложно, не правда ли? – Лилиан улыбается, подходит к бару и приносит коньяк. – Думаю, тебе нужно еще выпить. – Она улыбается и берет мой пустой бокал. После третьей порции я бормочу. – Таня терпеть не может, когда я пьяна. – Ты много пьешь? – Нет. – машинально отвечаю я, но вижу, что ей действительно интересно, на пару секунд задумываюсь и решаю немного подкорректировать ответ. – Иногда. – Хм. – Почему ты не пьешь? – Не знаю, просто так. – А твоя дев… – Я вовремя поправляюсь. – Твой парень пьет? – Да, иногда, но не так много, как раньше. – кивает она. – У нас с Райли, возможно, найдется больше общего, чем я думала. – Лилиан? – зовет ее отец, а потом я слышу шаги на лестнице. Я инстинктивно немного отодвигаюсь от Лилиан, когда она поворачивается к нему. – Да, папа? – Уже почти час ночи. Я думаю, пора сворачивать посиделки. — Час ночи? Вот блин. – Хорошо. – Лилиан кивает и смотрит на меня. – Он, кажется, забыл, что я уже взрослая. – шепчет она мне, и я ясно слышу в ее голосе раздражение. – Мне все равно пора идти. Таня меня убьет. — Я потягиваюсь и встаю: ноги плохо слушаются. – Ты можешь зайти к нам завтра, Катя. – говорит друг моего отца, когда я поворачиваюсь, чтобы уйти. – Давай извинись и переезжай в Сиэтл. – напоминает мне Лилиан. Решаю не обращать на сказанное внимания и выхожу на улицу. Мне реально нравится, как живет ее отец, он явно чертовски богат. Вокруг темно, хоть глаз выколи, буквально не могу разглядеть собственную руку. Как идиотка, я машу перед собой. Дохожу до поворота и вижу вдалеке свет окон отцовского дома. Иду в ту сторону и поднимаюсь на крыльцо. Прозрачная дверь скрипит, когда я открываю ее, и я тихонько чертыхаюсь. Меньше всего мне хочется, чтобы отец проснулся и учуял, как от меня разит коньяком. Может, он сам хочет выпить. Моя внутренняя Таня укоряет за подобные циничные мысли, но, ущипнув себя за переносицу и помотав головой, прогоняю ее. Чуть не опрокидываю лампу, пытаясь стащить с ног ботинки. Опираясь за стену, чтобы не упасть, я наконец справляюсь с обувью и ставлю ее рядом с парой Тани. Стараюсь как можно тише подняться по лестнице, отчего взмокают ладони. Я не пьяна, но совершенно невменяем от усталости и волнения, и понимаю, что Таня от этого еще больше расстроится. Она и так не особо веселилась, а теперь, когда я притащилась так поздно, да еще и пьяной, это ее вряд ли обрадует. Я по-настоящему… побаиваюсь. Она была просто в ярости, когда выгнала меня. Дверь в комнату, в которой мы ночуем, открывается с тоненьким скрипом, и я передвигаюсь по комнате как можно тише, стараясь не разбудить ее. Не удалось. Лампа на тумбочке вспыхивает, и Таня бесстрастно пронзает меня взглядом. – Извини… Не хотела тебя будить. – оправдываюсь я. Ее полные губы сжимаются. – Я не спала. – произносит она, и в груди у меня появляется нехорошее чувство. – Я понимаю, что уже поздно, прости. – Слова вылетают сами собой. Она вглядывается в меня. – Ты пьяна? — Несмотря на резкий тон, взгляд ее теплеет. Мне хочется присесть на кровать и прикоснуться к ней. – Да. – отвечаю я, ожидая новой вспышки ярости. Она вздыхает и подносит руки ко лбу, чтобы отбросить пряди, выбившиеся из хвоста. Кажется, она не удивлена. Секунд тридцать я все еще жду скандала. Но его нет. Она просто сидит на кровати, откинувшись назад и глядя на меня печальным усталым взглядом, а я неуклюже переминаюсь посреди комнаты. – Ты собираешься что-то сказать? – спрашиваю я наконец, желая прервать тягостное молчание. – Нет. – Почему? – Я устала, а ты пьяна. Мне правда нечего сказать. – говорит она совершенно равнодушно. Я всегда с ужасом ожидаю последней капли, точки, когда она перестанет терпеть, и, честно говоря, я боюсь, что сейчас может быть финал. – Я не пьяна, выпила только три рюмки. Ты же знаешь, для меня это фигня. – сообщаю я и сажусь на край кровати. По позвоночнику бежит холодок: она отодвигается к спинке кровати, чтобы оказаться подальше от меня. – Где ты была? – спокойно спрашивает она. – Неподалеку. — Она продолжает смотреть на меня, ожидая, что я еще скажу. – Я был с девчонкой Лилиан, ее отец ходил в колледж вместе с моим, мы разговорились, слово за слово, и… – О боже! – Таня закрывает глаза, затыкает уши руками, подтягивая колени к груди. Я протягиваю руки и беру ее за запястья, осторожно опускаю на колени. – Нет-нет, ты не так поняла. Блин. Мы говорили о тебе. – шепчу я, ожидая увидеть в ее глазах недоверие. Она открывает глаза и смотрит на меня. – Что именно обо мне? – Да все про этот чертов Сиэтл. – С ней ты говорила о Сиэтле, а со мной не хочешь? — В ее голосе не злость, только любопытство, и я на самом деле сильно путаюсь. Я ведь не хотела говорить об этом с другой, она меня практически заставила, но, кажется, я довольна, что она это сделала. – Не совсем так: ты же меня прогнала. – напоминаю я девушке с лицом Тани, но сейчас такой непривычно чужой. – И ты была с ней все это время? – Ее губы вздрагивает, и она прикусывает нижнюю зубами. – Нет, я пошла прогуляться и случайно с ней столкнулся. — Я протягиваю руку, чтобы поправить волосы, и она не отстраняется. Ее кожа горячая, а щеки словно светятся. Она наклоняется к моей ладони и закрывает глаза, когда я провожу пальцем по ее щеке. – Она очень похожа на тебя. — Я не ожидал, что все пойдет так. Я ждала третьей мировой войны с Таней. – Значит, она тебе понравилась? – спрашивает она, приоткрывая глаза. – Да, она нормальная. — Я пожимаю плечами, и она снова закрывает глаза. Я сбита с толку ее поведением, это чересчур сложно для и так несколько расслабленного старым коньяком Кати. – Я устала. – говорит она, убирая мою руку от щеки. – Ты не злишься? – удивленно спрашиваю я. В глубине сознания шевелится беспокойство, не всплывая на поверхность. Проклятый коньяк! – Я просто устала. – отвечает она и опускается на подушку. Ладно. Тревожный звоночек… Нет, целая сирена перед торнадо воет во мне, когда я слышу ее абсолютно безэмоциональный голос. Она чего-то недоговаривает. А я хочу, чтобы она это сказала. Но как только она засыпает или, по крайней мере, делает вид, понимаю, что сегодня следует проигнорировать все тревожные сигналы. Уже поздно. Если я слишком надавлю на нее, она снова меня прогонит, а я этого не хочу. Я не могу заснуть без нее, и я благодарна, что она позволяет мне лежать рядом, после всей этой херни с Сандрой. А еще я благодарна тому, что коньяк нагоняет на меня такой сон, что я продрыхну всю ночь, не мучаясь тем, что происходит в голове у Тани.