Таня
Каблуки громко стучат по паркету. Сквозь алкогольный туман я концентрируюсь на задней двери ресторана. Будь мы ближе к дому, я бы уехала прямо сейчас, запаковала вещи для переезда в Сиэтл и жила бы в отеле, пока не нашла квартиру. Я так устала от всего, что исходит от Кати, мне больно и обидно, и это меня разрушает. Она ломает меня и знает это. Поэтому так и поступает. Она же уже говорила: она так делает, потому что это на меня действует. Когда я толкаю дверь – надеюсь, что там не установлена какая-нибудь сигнализация, – меня окутывает холодный ночной воздух. Он успокаивает, освежает и гораздо приятнее, чем спертый воздух и тягостная неловкость между соседями по столу в этой скучной компании. Я кладу руки на каменный парапет и смотрю на лес, черный как смоль. Ресторан расположен прямо посреди леса, что создает атмосферу уединения. Это эффектно и вообще здорово, но мне сейчас совершенно не подходит. Именно сейчас, когда я и так чувствую себя в западне. – С вами все в порядке? – слышу я за спиной. Поворачиваюсь; Роберт стоит в дверях с горой тарелок в руке. – Гм, да, вот решила подышать свежим воздухом. – отвечаю я. – О, здесь холодновато! – Он вежливо улыбается очень приятной улыбкой. Отвечаю тем же. – Да, немного. — Стоим и молчим. Это, наверное, неловко, но я не чувствую дискомфорта. Особенно после того, как сидела за столом. Через несколько секунд Роберт говорит. – Я тебя здесь раньше не видел. — Он осторожно ставит тарелки на пустой стол и подходит ближе и опирается локтями на ограду в нескольких метрах от меня. – Я в гостях. Никогда не была тут раньше. – Тебе надо приехать сюда летом. Февраль – худшее время для посещения. Ну, может, еще ноябрь, декабрь и… может, еще январь. – Его щеки вспыхивают, и он заикается. – Т-ты поняла, что я имею в виду. – Он нервно покряхтывает. Стараясь не рассмеяться, глядя на его румянец, говорю – Уверена, летом тут очень красиво. – Да, ты красивая! – оживляется он. – То есть тут. Тут красиво. – поправляется официант, проводя рукой по лицу. Пытаюсь удержаться от смеха, но не могу. Я тихонько прыскаю, отчего он смущается еще сильнее, чем раньше. – Ты здесь живешь? – спрашиваю я, пытаясь ему помочь. Мне нравится его общество; хорошо находиться рядом с человеком, который тебя не напрягает. Катя заполняет собой любую комнату, в которой она находится, и почти всегда подавляет своим присутствием. Мой вопрос его чуть успокаивает. – Да, я тут родился и вырос. А ты? – Я учусь в Центральном вашингтонском университете. Но перевожусь в университет в Сиэтле на следующей неделе. – Я чувствую, что давно хотела это сказать. – Ничего себе, Сиэтл. Впечатляет! — Он улыбается, и я снова хихикаю. – Извини, от вина на меня нападает веселье. – брякаю я, и он смотрит на меня с усмешкой. – Ну, я рад, что ты смеешься не надо мной. – Он шарит глазами по моему лицу, и я отворачиваюсь. Он смотрит на ресторан. – Тебе нужно вернуться обратно прежде, чем твой парень отправится на поиски. — Оборачиваюсь и смотрю через окно в зал. Голова Кати по-прежнему повернута к Лилиан. – Поверь мне, никто не придет меня искать. – со вздохом говорю я. Дрожит нижняя губа, и сердце предательски падает все ниже и ниже. – Без тебя он выглядит довольно потерянным. – пытается успокоить меня Роберт. Я вижу Рому, который оглядывает зал в поисках меня. – А! Так это не мой парень. Моя та, что с татуировками. И да, у меня девушка. — Вижу, как Роберт смотрит на Катю и Лилиан, и на лице его появляется смятение. Из воротника рубашки Кати тянется ряд черных полос. Мне нравится, как она выглядит в белом; мне нравится видеть силуэт ее атуировок через ткань. – Хм, а она в курсе, что она твоя девушка? – спрашивает Роберт, поднимая бровь. Отрываю взгляд от Кати, она ухмыляется той своей ухмылкой, от которой на ее щеках появляются ямочки, той, которая обычно предназначена только мне. – Я сама начинаю задаваться тем же вопросом. — Прячу лицо в ладонях и мотаю головой. – Все так сложно. – со стоном произношу я. Держи себя в руках, не попадайся на эти игры. Не сейчас. Роберт пожимает плечами. – Ну, с кем еще говорить о своих проблемах, как не с незнакомцем? — Мы оба смотрим на стол, из-за которого я исчезла. Никто, кроме Ромы, кажется, этого даже не заметил. – Тебе не нужно работать? – спрашиваю я, надеясь, что он скажет «нет». Роберт молод, старше меня, но не старше двадцати трех. Улыбаясь, он уверенно отвечает. – Нужно, но у меня хорошие отношения с хозяином ресторана. – Он, кажется, шутит, но я не понимаю юмора. – А. – Так если это твоя девушка, то что за девушка рядом с ним? – Ее зовут Лилиан. – Я слышу в своем голосе желчь. – Я ее не знаю, как и она… то есть она ее не знала, но теперь, кажется, знает. — Глаза Роберта поворачиваются ко мне. – То есть она привела ее сюда, чтобы ты поревновала? – Не знаю, это не сработало. То есть я ревную, когда смотрю на нее. Она в том же платье, что и я, и она выглядит в нем лучше. – Нет. Нет, не лучше. – тихо говорит он, и я благодарно улыбаюсь. – До вчерашнего дня все шло хорошо. Ну, то есть нормально для нас. А потом мы утром поссорились, но мы всегда ссоримся. В смысле, мы ссоримся регулярно, так что я не знаю, что особенного случилось на этот раз. Все по-другому, он вел себя не так, как обычно, когда мы скандалим, а теперь она меня игнорирует, как тогда, когда мы встретились первый раз. – Я понимаю, что больше говорю о себе, чем об этой незнакомке с голубыми глазами. – Это глупо, знаю. Это все вино. — Его губы растягиваются в улыбке, и он качает головой. – Нет, совсем не глупо. – Он кивает на наш столик и говорит: – Она тебя ищет. Я поворачиваю голову. Взгляд Кати пронзает меня и моего собеседника, и в ней горит такой огонь, что я вздрагиваю. – Тебе, наверное, стоит пойти внутрь. – предупреждаю я его. Кажется, Катя сейчас вскочит из-за стола, бросится сюда и вышвырнет Роберта через ограду в лес. Но она этого не делает. Она остается на месте, ее пальцы хватают ножку бокала, потом Катя бросает на меня еще один взгляд и, подняв свободную руку, кладет ее на спинку стула Лилиан. О боже! Грудь сжимает от такого жестокого удара. – Мне очень жаль. – говорит Роберт. Я почти забыла, что он стоит рядом со мной. – Все нормально, правда. Я должна была быть к этому готова. Я играла в эту игру полгода. – Меня передергивает, и я проклинаю себя за то, что, не усвоив урок в течение месяца, двух и даже трех, я стою на улице с незнакомцем и наблюдаю, как Катя бесстыдно флиртует с другой девушкой. – Не знаю, зачем я все это рассказываю. Извини. – Потому что я спросил. – любезно напоминает мне Роберт. – И у нас еще много вина, если ты вдруг хочешь выпить. – Он хитро улыбается мне. – Да, мне, конечно, потребуется еще. – Я киваю, отворачиваясь от окна. – Ты уже сыт по горло? Нытьем полупьяных девушек о своих бойфрендах? — Он смеется. – Нет, обычно на их месте – богатые старики, недовольные тем, что их стейк недостаточно прожарен. – Как тот мужик за нашим столом, в красном галстуке. – Я указываю на Макса. – Боже, какой болван! — Роберт кивает в знак согласия. – Да, это точно. Не в обиду будет сказано, но тот, кто требует поменять салат, потому что «в этом слишком много оливок», по-моему, кретин по определению. — Мы оба хохочем, и я прикрываю рот тыльной ладонью, боясь, что расплачусь от смеха. – Точно! Он такой зануда, что прочитал целую лекцию, излагая свои глубокомысленные рассуждения об оливках. – Я понижаю голос, пытаясь повторить голос неприятного отца неприятной девушки: – «Избыток оливок перебивает тонкий земляной вкус брокколи». — Роберт хохочет, сгибаясь пополам. Упершись руками в колени, он говорит, гораздо лучше воспроизводя голос Макса, чем я сама. – Можете положить мне четыре оливки? Три я не почувствую, а пять слишком много – это разрушит весь вкус! — Я так смеюсь, что у меня болит живот. Не знаю, сколько это продолжается, но когда я слышу, как дверь рывком распахивается, мы с Робертом инстинктивно замолкаем, оборачиваемся… и видим в дверях Катю. Я выпрямляюсь, поправляя платье. Не могу избавиться от ощущения, что сделала что-то плохое, хотя и понимаю, что ничего не было. – Я не помешала? – рявкает Катя, привлекая к себе внимание. – Нет. – отвечаю я, надеясь, что мой голос звучит твердо. Дыхание мое все еще сбивается от смеха, в голове шумит от выпитого, а в сердце – боль из-за Кати. Катя смотрит на Роберта. – Надеюсь. — Роберт все еще улыбается, в его глазах искры веселья, пока Катя изо всех сил старается его запугать. Но он не боится, даже не моргает. Даже если он натренирован и часто сталкивался с подобным дерьмом, чтобы всегда оставаться любезным, то тут, вне пределов слышимости других посетителей, ему, кажется, нет оснований демонстрировать Кате показную вежливость. – Чего ты хочешь? – спрашиваю я Катю. Когда она поворачивается ко мне, ее губы плотно сжаты. – Иди внутрь. – приказывает она, но я отрицательно мотаю головой. – Таня, кончай свои игры. Заходи. — Она тянется к моей руке, но я отдергиваю ее и остаюсь на месте. – Я сказала нет. Возвращайся сама – думаю, твоя подружка скучает. – с ненавистью шиплю я. – Ты… – Катя оглядывается на Роберта. – Тебе действительно надо зайти. Нам нужно принести еще напитки. – Она щелкает пальцами как можно оскорбительнее. – Я и правда пойду внутрь. Но думаю, придется вам поискать кого-то другого, кто позаботится о ваших напитках. – говорит Роберт, пожимая плечами. Катя на мгновение теряется; она не привыкла, чтобы ей так отвечали, особенно незнакомцы. – Хорошо, выражусь доступнее. – Она подходит к Роберту вплотную. – Отвали от нее. Убирайся внутрь и займись чем-нибудь полезным, прежде чем я возьму тебя за твой дурацкий воротник и грохну башкой о перила. – Катя! – восклицаю я, становясь между ними. Но Роберт остается совершенно спокоен. – Давай. – сообщает он уверенно и спокойно. – Но учти, городок у нас маленький. Мой отец – шериф, дедушка – судья, а моего дядю они посадили за нападение и избиение. Так что если хочешь навлечь на себя проблемы… – Он снова пожимает плечами. – Пожалуйста. Я в шоке широко открываю рот. Катя бросает испепеляющие взгляды, но, кажется, взвешивает все варианты, глядя попеременно то на меня, то на Роберта, то в зал ресторана. – Пойдем. – снова говорит она мне. – Я не пойду. – отвечаю я, отступая. Но затем поворачиваюсь к Роберту: – Пожалуйста, оставь нас на минутку. — Он еще раз кивает, бросив на Катю еще один взгляд, перед тем как скрыться в дверях. – Ну так что, ты собиралась потрахаться с официантом? – Лицо Кати искажается, и я отступаю шаг назад, желая выдержать ее взгляд. – Может, ты все-таки остановишься? Мы оба знаем, что будет дальше. Ты будешь меня оскорблять. Я уйду. Ты придешь и скажешь, что никогда больше не будешь так говорить. Мы вернемся в дом и уснем вместе. — Я закатываю глаза. Она кажется абсолютно растерянным. Но, как всегда, Катя быстро ориентируется. Она запрокидывает голову от смеха и говорит только. – Неверно. – И быстро идет к двери. – Я не буду этого делать. Кажется, ты забыла, как это на самом деле происходит: ты начинаешь психовать из-за каких-то моих слов, потом уходишь, а потом я прихожу и трахаю тебя. А ты… – добавляет она со злорадной ухмылкой. – Ты всегда мне это позволяешь. — Я в ужасе смотрю на нее, и мои руки тянутся к животу, чтобы удержаться после таких уничтожающих слов. – Почему? – Я задыхаюсь, не чувствую холодного воздуха. – Не знаю. Потому что ты без меня не можешь. Видимо, поэтому. Я трахаюсь лучше, чем другие. – говорит она резким тоном. – Почему… сейчас? – уточняю я вопрос. – Я хотела сказать, почему ты так поступаешь сейчас? Из-за того, что я не поеду с тобой в Англию? – И да, и нет. – Я не отказываюсь от Сиэтла ради тебя, а ты решила отвернуться от меня? – Глаза горят, но я не буду плакать. – Ты приходишь с ней. – я указываю на Лилиан за столом. – и говоришь мне все эти ужасные вещи? Я думала, что мы это уже прошли. Что случилось с твоими заверениями, что ты без меня не можешь жить? Что случилось с твоими усилиями удержать меня рядом с собой? — Она смотрит в сторону, и на мгновение, еле заметную секунду, я вижу под маской ненависти волнение. – Есть большая разница между невозможностью жить без кого-то и любовью. – отвечает она. И она уходит, и то немногое, что оставалось от моего уважения к ней, уходит вместе с ним.Катя
Я хотела сделать ей больно, чтобы она почувствовала то же, что и я, когда смотрела на нее за столом и видела, как она смеется. Черт возьми, она смеялась, а ведь должна была сидеть напротив меня и бороться за мое внимание. А она ведет себя так, как будто ей и дела нет, что я с Лилиан. Она слишком сосредоточилась на том, чтобы потрахаться с официантом, и на том, что он ей болтал. Мозг начинает отсеивать идеи, пытаясь выбрать ту, которая точно на нее подействует. То, что Лилиан сказала мне утром, еще больше подогрело мою ненависть, и я произнесла это раньше, чем подумала. Существует большая разница между невозможностью жить без кого-то и любовью. Я почти хочу взять свои слова обратно… почти. На самом деле она их заслуживает. Не надо было говорить, что она не хочет, чтобы я ехала с ней в Сиэтл. Она сказала, что я отвернулась от нее; я не отворачивалась. Я здесь с ней, на ее стороне. Это она пытается уйти от меня при любой возможности. – Я ухожу. – объявляю, добравшись до стола. Шесть пар глаз поднимается на меня, а Рома оглядывается на дверь. – Она снаружи. – саркастически замечаю я. Он может побежать, подставить свою жилетку – я больше не собираюсь. – Что ты сделала? – Он имеет наглость спрашивать меня об этом перед всеми! Я зло смотрю на него. – Занимайся лучше своими делами, мать твою. – Катя! – возмущается отец. Не только он – все, похоже, против меня. Если отец хочет со мной поругаться, то я на хрен порву с ним. – Я тоже пойду. – говорит Лилиан, вставая. – Нет! – огрызаюсь я, но она не обращает на меня внимания и идет за мной, через ресторан, к выходу. – Что ты там натворила? – спрашивает она, когда мы выходим на улицу. Не останавливаясь, кричу через плечо. – Она была там с этим парнем, вот что! – И что? Что она сказала, когда ты объяснила ей, что я ей не соперница? — Она спотыкается на высоких каблуках, но я не останавливаюсь, чтобы помочь ей, потому что пытаюсь понять, где, черт возьми, нахожусь. Я знала, надо было взять свою машину, но нет, Таня настояла на своем. И вот на тебе! – Я не сказала. – Почему? Думаешь, она правильно все поняла? – Мне насрать, что она думает. Надеюсь, она решила, что я пошла трахаться. — Она останавливается. – Зачем? Если ты ее любишь, то почему хочешь, чтобы она так думала? — Ну зашибись, теперь и Лилиан настроена против меня! Поворачиваюсь к ней. – Потому что хочу ее проучить… — Она поднимает руку. – Стоп. Остановись уже. Она не должна ничему «учиться». Кажется, это ты должна кое-что усвоить. Так что ты сказала бедной девушке? – Я сказала то, что ты мне сказала сегодня утром: что есть разница между невозможностью жить без кого-либо и любовью. — Она в замешательстве качает головой. – Ты сказала ей, что ты не можешь жить без нее, но не любишь ее? – Да. Мне не стоило тебе об этом рассказывать? — Тане номер два лучше бы уйти прямо сейчас, потому что она начинает трепать мои нервы точно так же, как настоящая. – Ну надо же! – веселится она. Она тоже смеется надо мной? – Что? Что в этом смешного? – Я почти кричу. – Ты остолоп. – с издевкой сообщает она. – Когда я тебе это сказала, я имела в виду не тебя, а ее. Я имела в виду, что только из того, что ты думаешь, что она не может жить без тебя, не следует, что она тебя любит. – Что? – Ты полагаешь, что держишь ее на коротком поводке и что она не оставит тебя, потому что жить без тебя не может, а в действительности, кажется, она у тебя в клетке, и поэтому она не бросает тебя: не потому, что она любит тебя, а потому, что ты убедила ее, что она не сможет без тебя жить. – Нет… она любит меня. – Я знаю, что она меня любит и поэтому и может в любой момент выбежать за мной. Лилиан разводит руками. – Да ладно? Почему она должна тебя любить, когда ты делаешь то, что намеренно причиняет ей боль? — С меня достаточно! – Ты не в том положении, чтобы читать мне свои гребаные лекции. – Я развожу руками, злобно копируя ее жест, и ору. – Твой друг небось сейчас с кем-то трахается, а ты тут пытаешься играть роль психотерапевта для меня и Тани! — Глаза Лилиан расширяются, и она отступает на шаг… точно так же, как это сделала Таня несколько минут назад. Ее голубые глаза наполняются слезами, сверкающими в сумерках. Она качает головой и уходит к ресторанной парковке. – Ты куда? – кричу я вслед. – Назад в ресторан. Может, Таня и такая дура, что мирится с твоим дерьмом, но мне это не нужно. — Мгновение порываюсь броситься за девушкой, которая, как я думала, была моим… другом? Не знаю почему, но чувствую, что могу ей доверять, несмотря на то что знаю ее всего два дня. Да ну на хрен, не пойду ни за кем. Ни за Таней, ни за Таней номер два. Пусть обе идут к чертям – ни одна из них мне не нужна.