Таня
– Вот вкратце и вся моя жизнь. – улыбаясь, заканчивает Роберт. Его улыбка почти по-детски искренняя, добрая и очень привлекательная. – Интересно… — Тянусь к бутылке на столе и поднимаю ее, чтобы наполнить свой бокал. Ничего не получается. – Не ври-ка. – дразнит он, и у меня вырывается пьяный смешок. История его жизни короткая и симпатичная. Не то чтобы очень интересная, обычная. Обычная семья: мама – школьная учительница, отец – шериф. После заштатного колледжа за два города отсюда решил пойти в медицину. А работает, потому что находится в списке на зачисление на медицинский факультет Вашингтонского университета. И здесь, в самом дорогом местном ресторане, неплохо зарабатывает. – Тебе нужно учиться в CWU. – говорю я, и он качает головой. Роберт встает из-за стола и поднимает вверх палец, прерывая разговор. Сажусь в кресло и жду его возвращения. Я кладу голову на деревянную спинку и разглядываю потолок, расписанный облаками, замками и херувимами. Прямо надо мной спит девочка-ангел: щеки ее розовеют, светлые вьющиеся локоны лежат на плечах, а белые крылья раскинулись во сне в стороны. Рядом мальчик – по крайней мере, мне кажется, что это мальчик – наблюдает за ней, расправив за спиной черные крылья. Катя. – Ни за что. – произносит вдруг Роберт, прерывая мои мысли. – Даже если бы я хотел, они все равно не предлагают нужную мне программу. Кроме того, медицинский факультет находится на территории главного университета в Сиэтле, в CWU он намного меньше. — Я поднимаю голову и замечаю у него в руках новую бутылку. – Ты там был? В кампусе? – спрашиваю я, желая узнать побольше о новом месте своей учебы. Или, скорее, стараясь отвлечься от жутких ангелочков на потолке. – Да, всего один раз. Кампус маленький, но это хорошо. – Мне нужно быть там в понедельник, а жить негде. – смеюсь я. Я понимаю, что мой никудышный план не смешон, но сейчас мне он таким кажется. – В понедельник? Сегодня четверг, понедельник ведь уже не за горами? – Ага – киваю я. – А как насчет общежития? – спрашивает он, открывая бутылку. Мысль об общежитии никогда не приходила мне в голову. Ведь я считала… то есть надеялась… что Катя поедет со мной, поэтому вообще не рассматривала такой вариант. – Не хочу жить в кампусе, особенно сейчас, когда знаю, каково это, на примере собственного университета. — Он кивает и наполняет бокал. – Точно, когда ты почувствуешь вкус свободы, уже не вернешься назад. – Точно. Если Катя приедет в Сиэтл… – Я прерываю себя. – Впрочем, ерунда. – А вы не хотите попробовать поддерживать отношения на расстоянии? – Нет, это никогда не получается. – заявляю я, чувствуя, как в груди снова поднимается боль. – Нам без расстояния-то непросто. — Нужно сменить тему, прежде чем я начну хлюпать носом. Что за странное слово – хлюпать. – Хлюпать. – произношу я, зажав губы большим и указательным пальцами. – Развлекаешься? – Роберт улыбается и ставит передо мной полный стакан вина. Я, хихикая, киваю. – Должен сказать, что это самая забавная рабочая смена. – И у меня тоже. – соглашаюсь я. – В смысле, если бы я здесь работала. Мысли путаются. – Я редко пью, последнее время чаще, чем раньше, но все же недостаточно часто, чтобы привыкнуть, поэтому я напиваюсь чертовски быстро. – говорю я заплетающимся языком, поднимая стакан на уровень глаз. – Я тоже. Я пью не часто, но когда у красивой девушки выдался плохой вечер, я делаю исключение. – говорит он смело, но потом ужасно смущается. – Я просто имел в виду… гм… – Он закрывает лицо руками. – Кажется, ты слишком сильно на меня влияешь. — Я перегибаюсь через стол и отвожу его руки от лица; он чуть вздрагивает и смотрит на меня. Его голубые глаза так прекрасны! – Кажется, ты говоришь искренне. – говорю я вслух, как бы сама себе. – Кажется. – шепчет он в ответ, облизывая языком губы. Я знаю, он хочет поцеловать меня; я читаю это на его лице, вижу в его честных глазах. Глаза Кати всегда так непроницаемы, что я вынуждена прилагать усилия, чтобы прочитать его мысли, но даже тогда я ни разу не смогла прочитать все полностью. Наклоняюсь ближе к Роберту, маленький столик разделяет нас, и он тоже наклоняется вперед. – Если бы я не любила ее так сильно, я бы тебя поцеловала. – спокойно говорю я, не отстраняясь, но он не приближается. Как бы я ни была пьяна и как бы ни была зла на Катю, я не могу это сделать. Я не могу поцеловать другого парня. Хочу, но не могу. Левый уголок рта поднимается в кривой усмешке. – Если бы я не знал, как сильно ты ее любишь, я бы тоже поцеловал тебя. – Окей. — Не знаю, что еще сказать, я пьяна и смущена и не знаю, как вести себя с другим, не похожим на Катю и Зака. Роберт не похож ни на кого из тех, с кем я когда-либо встречалась, разве что на Рому. Рома милый и добрый, но у меня в голове не укладывается, как я могу поцеловать кого-то, кроме Кати. – Прости. — Сажусь на стул, он делает то же самое. – Не беспокойся. Я предпочитаю, чтобы ты вовсе меня не целовала, чем поцеловала и жалела бы об этом. – Ты странный. – сообщаю я ему. Я хотела бы подобрать другое слово, но уже поздно. – В хорошем смысле. – поправляюсь я. – Как и ты! – смеется он. – Когда я впервые увидел тебя в этом платье, я подумал, что ты одна из заносчивых богатых девчонок с полным отсутствием индивидуальности. – Ну, извини. Я конечно, не богата… – смеюсь я. – И не заносчива. – добавляет он. – Но с индивидуальностью у меня все нормально. – пожимаю я плечами. – Увидим. – дразнит он. – Ты ужасно милый. – Почему бы и нет? – Не знаю. – Я поигрываю стаканом. – Извини, я говорю глупости. — Мгновение он озадаченно смотрит на меня, а потом говорит. – Ты не говоришь глупости. И тебе не следует извиняться. – Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я. Я внезапно осознаю, что нервно обдираю край пластикового стаканчика; передо мной на столе валяются маленькие белые кусочки. – Ты извиняешь после каждой фразы. За последний час ты сказала «извини» по крайней мере раз десять. Ты ничего плохого не сделала, поэтому тебе не стоит извиняться. — От его слов я смущаюсь, но он смотрит так по-доброму, а в голосе не слышно даже намека на раздражение или осуждение. – Извини… – рефлекторно начинаю я. – Видишь! Я не знаю, почему я так делаю. – Я заправляю свободную прядь за ухо. – Догадываюсь почему, но не буду говорить. Просто знай, что тебе не нужно извиняться. – отвечает он. Я делаю глубокий вдох и откидываюсь на спинку стула. Приятно поговорить с кем-то вот так, расслабленно, не боясь поссориться. – Кстати, расскажи мне еще о своей новой работе в Сиэтле. – произносит Роберт, и я радуюсь, что он меняет тему.Катя
– И что мне, по-твоему, делать? – ору я Карен, размахивая в отчаянии руками. Она останавливается на крыльце и говорит. – Я не хочу вмешиваться, Катя, но не думаешь ли ты, что нужно оставить ее… на этот раз? Я правда не хочу тебя расстраивать, но не думаю, что выйдет что-нибудь хорошее, если ты пойдешь туда и устроишь сцену. Я знаю, что ты хочешь ее увидеть, но… – Ничего ты не знаешь. – отрезаю я, и жена моего отца немного выпрямляется. – Извини, Катя, но думаю, что сегодня ты должна оставить ее в покое. — говорит она, словно моя мать. – Да? Почему? Чтобы она смогла изменить мне? — Нервно провожу рукой по волосам. Таня уже выпила один бокал за ужином, даже полтора, если быть точным, и бог свидетель, она не умеет пить. – Если ты так о ней думаешь… – начинает Карен, но сдерживается. – Неважно. Иди, действуй, как всегда. — Она смотрит на жену Макса, а затем поправляет ей платье. – Осторожнее, дорогая. – советует она с натянутой улыбкой и поднимается с подругой по лестнице. После всего этого геморроя я, по-прежнему придерживаясь первоначального плана, бегу к ресторану. Я вытащу Таню оттуда, конечно, не в буквальном смысле, но она будет со мной. Я могла бы позвонить Сандре раньше и исправить ту ерунду с квартирой или снять для Тане другое жилье… но этого не произошло. Мы не должны ехать в Сиэтл. Чтобы убедить Таню, нужно больше времени, чем я думала, к тому же теперь все очень осложнилось. Я все еще в шоке от того, что она не вылезла из машины вместе с Карен и вместо нее оказалась мать Лилиан. Я был уверена, что она будет расстроена и захочет поговорить со мной. Как этому официанту удалось так на нее повлиять, что она осталась в ресторане, вместо того чтобы пойти ко мне? Что она в нем нашла? Чтобы собраться с мыслями, я на минуту останавливаюсь и сажусь на один из больших камней, огораживающих двор. Может быть, врываться внутрь – не самая лучшая мысль. Может быть, мне нужно попросить Рому зайти и позвать ее? Она слушает его гораздо больше, чем меня… Тут же ругаю себя за глупость: знаю, что он на это не пойдет, встанет на сторону своей матери, попытается выставить меня слабаком и велит оставить ее в покое. Но я не могу. От того, что я сижу на этом долбаном холодном камне уже двадцать минут, будет только хуже, а не лучше. Могу думать только о том, как она отстранилась от меня и как беззаботно хохотала с этим парнем. Что я ей скажу? Он, кажется, такой идиот, что даже не попытается меня остановить. Я не буду с ним драться; если я начну орать, она пойдет со мной, чтобы предотвратить драку. Надеюсь, она еще не сделала то, чего я так боюсь. Все это так по-детски: мое поведение, мои попытки манипулировать ее чувствами. Я понимаю, но не знаю, что делать! Я, твою мать, люблю ее. Но почему-то избегаю способов сохранить нашу близость. «На самом деле кажется, что она в западне и поэтому не оставит тебя не потому, что любит, а потому, что ты заставила ее думать, что она без тебя не может». Слова Лилиан прокручиваются в моей голове, как испорченная пластинка. Встаю и иду дальше. Адски холодно, а эта дурацкая рубашка слишком тонкая. Таня не взяла с собой куртку, а платье – потрясающее платье – слишком тонкое, и она точно замерзнет. Мне, наверное, следует захватить ее куртку… А что, если он предложит ей свою? Ревность пронизывает меня, и я сжимаю кулаки от этой мысли. «…она в западне и поэтому не оставит тебя не потому, что любит…» Эта чертова Таня номер два со своей гребаной психотерапией! Она даже не понимает, что говорит. Таня любит меня, я вижу это в ее голубых глазах каждый раз, когда она на меня смотрит. Я чувствую это в кончиках ее пальцев, когда она проводит ими по татуировкам на моей коже. Я чувствую это, когда ее губы касаются моих. Я знаю разницу между любовью и западней, между любовью и зависимостью. Я отгоняю от себя легкую тревогу, которая угрожает снова накрыть меня. Она меня любит. Любит. Таня любит меня. Если бы она меня не любила, я бы не знала, как с ней обращаться. Я бы просто не смогла. Мне нужно, чтобы она любила меня и была со мной. Я никому не позволю быть ближе; она – единственный человек, о котором я могу сказать, что она будет любить меня беззаветно. Даже мама иногда не может меня выносить, а Таняя всегда прощает меня, что бы я ни делала, она всегда со мной, если мне это нужно. Эта упрямая, невыносимая, бескомпромиссная девушка – мой мир. – Что ты там делаешь, придурок? – слышу я голос из темноты. – Да ты, блин, издеваешься! – устало вою я. Повернувшись, вижу Райли, идущую по дорожке от дома Макса. Надо быть внимательнее. Я даже не заметилла, как он ко мне подошел. – Ты единственная, кто шарится на этой дороге. – парирует она. – Где Лилиан? – Не твое дело. Где Таня? – отвечает он с усмешкой. Видимо, Лилиан рассказала ей о нашей ссоре. Замечательно! – Не твое дело. Почему ты здесь? – А ты почему? – У Райли явно проблемы с общением. – Тебе обязательно быть таким гадом? — Он несколько раз кивает. – Да. Правда-правда. — Я полагала, что он мне голову снесет за то, что я назвала его гадом, но он и не думает; кажется, он в курсе этого. – Я вышел, потому что Лилиан заснула. А от ее отца, твоего папаши и твоего тупоголового братца меня тошнит. – И ты решил поболтаться в темноте вокруг дома в середине февраля? – Я в пальто. – Он приподнимает полы, чтобы я убедилась. – Я собираюсь найти бар, мимо которого проехал, когда сюда заезжал. – Почему бы тебе туда не поехать? – Потому что я хочу выпить. Или ты думала, я хочу провести выходные в тюрьме? – усмехается он, проходя мимо меня. Затем оглядывается, не останавливаясь. – А ты куда собралась? – Забрать Таню, она тусуется сейчас с… неважно. – Мне надоело рассказывать всем подряд про свои дурацкие дела. На этот раз Райли останавливается. – Ты дура, что не сказала ей, что Лил – натуралка. – Она тебе рассказала, разумеется. – Она мне все рассказывает. Это основное в наших отношениях. – Это долгая история. – Теперь ты не поедешь с Таней в Сиэтл. – Он отбрасывает волосы назад. – Наверное, в данный момент она в ванной, делает минет тому блондину. — Делаю к ней шаг, кровь в жилах кипит от гнева. – Заткнись немедленно. Немедленно, слышишь? Не тебе, блин, говорить мне такое. – Я помню, что хоть у него, как и у меня, есть рот, он все-таки парень и не должен так говорить. Не обращая внимания на мою вспышку, он спокойно отвечает. – Не нравится? Может быть, в следующий раз ты хорошенько подумаешь, прежде чем делать охрененно элегантный комментарий о том, как ты трахнула мою подругу. — Я часто и глубоко дышу. Не могу прогнать из головы картину, как полные губы Тани касаются его члена. Провожу рукой по волосам, потом еще раз. – Тебя это сводит с ума, верно? Что она была с ним? – Тебе реально пора прекратить меня доводить. – предупреждаю я, и он пожимает плечами. – Знаю. Слушай, я, может, и не должен это говорить, но ты первая начала, помнишь? – Я молчу, а она продолжает. – Давай заключим перемирие. Я куплю тебе выпить, а ты можешь поплакаться мне о Тане, пока я буду хвастаться тебе, как здорово Лилиан работает язычком. — Подойдя вплотную, он хватает меня за рукав и пытается перетащить на другую сторону дороги. На жестяной крыше небольшого местного бара горят разноцветные огни. Рывком освобождаюсь. – Мне нужно идти за Таней. – По стаканчику, а потом я пойду с тобой как помощник. – Райли словно повторят мои недавние мысли. – Зачем? Зачем тебе идти со мной? – Я заглядываю ему в глаза, и он снова пожимает плечами. – На самом деле не пойду. Но мне скучно, а ты здесь. Кроме того, Лил о тебе заботится, правда, я не понимаю почему. – Он осматривает меня с ног до головы. – Не понимаю за что, но она любит тебя как друга. – Райли делает на слове «друг» самый сильный из возможных акцентов. – Так что да, я хочу произвести на нее впечатление, сделав вид, что переживаю за ваши обреченные отношения. – Обреченные? – Я иду вслед за ней по дороге. – Из всего, что я наговорил, ты решилась возразить только на это? – Он качает головой. – Ты хуже меня. — Он смеется, а я молчу. Неприятный парень снова хватает меня за рубашку и ведет по дороге. Я слишком занята своими мыслями, чтобы вырываться. Как он может думать, что наши отношения обречены, если он не знает меня, не знает нас? Мы не обречены. Я знаю, что это правда. И меня бесит, что он думает иначе. Таня меня спасет. Она всегда так делает.Таня
– Ого, похолодало, наверное, градусов на десять. – говорит Роберт, когда мы выходим за дверь. Меня охватывает холодный воздух, и я закрываюсь руками, пытаясь согреться. Роберт смотрит на меня, чуть нахмурившись. – Жаль, что у меня нет куртки, я бы предложил тебе… Я бы предложил подвезти тебя обратно, но я пьян. – Шутливо ужасаясь, он добавляет. – Кошмар, что-то я сегодня не слишком по-джентльменски себя веду. – Все нормально, правда. – улыбаясь, возражаю я. – Я тоже очень пьяная, и от этого мне тепло… Так глупо. – хихикаю я и иду вслед за ним по дороге от ресторана. – Надо было взять хотя бы запасную обувь. – Хочешь, продам свои ботинки? – шутит он. Осторожно прижимаюсь к его плечу, и он улыбается уже в сотый раз за этот вечер. – У тебя обувь, похоже, удобней, чем у Кати. У нее такие тяжелые ботинки, и она всегда оставляет их у двери, потому что я… неважно. – Я смущаюсь от того, что начала говорить о ней, и мотаю головой, чтобы перестать думать о Кате. – Я больше кроссовочный парень. – говорит Роберт, давая мне понять, что все нормально. – Я тоже. Но не парень. – Я снова смеюсь. От вина у меня кружится голова, и я несу все, что приходит на ум, любую глупость. – Ты знаешь, в какую сторону дома? — Он подхватывает меня, когда я почти врезаюсь в бордюр. – Какие дома? Вообще-то в этом городе их полно. – Хм, ну там улица с маленьким указателем, там еще три или четыре таких же домика, а потом еще улица? — Безуспешно пытаюсь вспомнить, как мы ехали с Кеном и Карен в ресторан. – Информации, конечно, немного. – хмыкает Роберт. – Но мы можем искать его, пока не найдем. – Хорошо, но если мы не найдем его за двадцать минут, я пойду в отель. – со стоном отвечаю я. Мысль, что по возвращении меня ждут встреча и разговор с Катей, приводит меня в дрожь. Под «разговором» я имею в виду полноценную сокрушительную и уничтожительную словесную перепалку. Особенно когда она узнает, что я пила с Робертом. Внезапно поворачиваюсь к нему в полумраке улицы. – Тебя достают люди, которые постоянно говорят тебе, что делать?– Мне никто так не говорит, но если бы кто-нибудь говорил, то конечно. – Везет тебе! А мне постоянно кто-нибудь говорит, что мне делать, куда идти, с кем общаться, где жить. – Я вздыхаю и смотрю на пар от собственного дыхания, клубящийся в холодном воздухе. – Это меня бесит. – Понимаю. — Поднимаю взгляд на звезды. – Я хочу как-то это изменить, но не знаю, с чего начать. – Может быть, тебе поможет Сиэтл. – Может быть… Мне хочется сделать что-нибудь прямо сейчас, убежать куда-нибудь или наорать на кого-то. – Наорать? – смеется он и останавливается, чтобы зашнуровать кроссовку. Я торможу в нескольких метрах впереди и нетерпеливо оглядываюсь по сторонам. Теперь, когда мозг под воздействием алкоголя уцепился за возможность вести себя безрассудно, я не могу остановиться. – Да, покрыть кого-нибудь матом, например. – Тогда стоит начать прямо сейчас. Со стороны это, конечно, покажется диким, но всегда легче начинать с малого. – отвечает Роберт. Не сразу понимаю, что он шутит, но когда до меня доходит, становится смешно. – Нет, я серьезно. Я прямо чувствую, как хочу сделать сейчас что-нибудь… безумное. – Я закусываю зубами верхнюю губу, размышляя над этой идеей. – Это вино довольно крепкое, а ты выпила много и за короткое время. — Мы смеемся, и я не могу остановиться. Наконец при виде фонарей на доме, похожем на ресторан, я успокаиваюсь. – Это наш бар. – говорит Роберт и кивает на здание. – Такой маленький! – Ну, он и не должен быть огромным, хотя этот бар и единственный в нашем городе. Там круто. Танцы на барной стойке и все такое. – Как в «Гадком Койоте»? — Он усмехается. – Да, только тут всем женщинам больше сорока и на них немного больше одежды. — У него такая заразительная улыбка, что я уже знаю, куда мы направимся.