Катя
Смотрю, как Логан опрокидывает в себя пинту пива с горкой пены. Поставив стакан на стол, он вытирает рот. – Маша сумасшедшая. Никто не знал, что она собирается делать с Таней. – сообщает он и рыгает. – Дэн знал. И если я узнаю, что кто-то еще… – предупреждаю я его. Он кивает, убедительно глядя на меня. – Никто не знал. То есть… я не то чтобы уверен. Но мне, по крайней мере, никто про эту хрень не говорил. – Рядом с ним появляется высокая брюнетка, и он скользит рукой по ее ногам. – Нэт и Челси скоро будут здесь. – говорит он ей. – У вас тут вечер пар. – со стоном констатирую я. – Мне пора. — Собираюсь подняться, но Логан меня останавливает. – Никаких парных вечеров. Тристан теперь один, а Нэт не встречается с Челси, они просто трахаются. — Не знаю, зачем я сюда пришла, но Рома со мной почти не разговаривал, а Карен за ужином была такая грустная, что я просто не могла усидеть за столом. – Дай угадаю: Зак тоже будет? — Логан качает головой. – Это вряд ли. Кажется, он злится на нас еще сильнее, чем ты, потому что после всего, что произошло, он с нами больше не разговаривает. – Никто не может после этого злиться сильнее меня. – цежу я сквозь зубы. Посиделки с моими старыми друзьями не помогают мне «стать лучше». Я только раздражаюсь. Как кто-то смеет говорить, что Зак заботится о Тане больше, чем я? Логан машет на меня рукой. – Я не то имел в виду… оговорился. Выпей пива, расслабься. — Он оглядывается на бармена. Кручу головой и вижу Нэта с девушкой, по всей видимости, Челси. Они вместе с Тристаном подходят к бару. – Не хочу это чертово пиво. – спокойно говорю я, пытаясь держать себя в руках. Логан всего лишь пытается мне помочь, но это меня раздражает. Все это меня раздражает. Просто достало. Тристан хлопает меня по плечу. – Давно не виделись. – Он пытается говорить бодро, но выходит у него плохо, никто даже не улыбнулся. – Прости за пакость, которую учудила Маша. Честно, я понятия не имел, что она задумала. – добавляет он, и от этого становится еще хуже. – Я не хочу об этом говорить. – с нажимом говорю я, закрывая тему. Пока друзья бухают и болтают о том, на что мне глубоко плевать, ловлю себя на мыслях о Тане. Что она сейчас делает? Как ей там, в Сиэтле? Действительно ли ей так некомфортно в доме Вэнсов, как я думаю? Гостеприимны ли Кристиан с Кимберли? Конечно, гостеприимны – Кимберли и Кристиан всегда такие. На самом деле мне хочется узнать главное: скучает ли Таня по мне так, как я по ней? – Не желаешь? – Нэт прерывает мои мысли – машет рюмкой у меня перед глазами. – Нет, спасибо. — Показываю на свою газировку, он пожимает плечами, затем запрокидывает голову и делает глоток. Меньше всего хочу сейчас этим заниматься. Это незрелое, глупое желание – бухать-от-заката-до-рассвета – для них, может быть, и приемлемо, но уже не для меня. Они не одарены внутренним голосом, который постоянно фоном зудит, что они могли бы добиться большего, если бы изменили свою жизнь. У них нет тех, кто любит их настолько, что хочет сделать их совершеннее. Я хочу стать лучше ради тебя, Таня. Так я ей когда-то сказала. С тех пор я не шибко продвинулась. – Я пойду. – объявляю я, но никто даже не замечает, когда я встаю со своего места и уезжаю. Решено: больше не трачу время на тусовки в баре с людьми, которым на самом деле на меня насрать. Против большинства из них я ничего не имею, но никому до меня дела нет, и никто меня толком не знает. Мной интересуются только пьяные, шумные девчонки, с которыми можно без проблем перепихнуться. И то, я для них по большей части реквизит. Они ни черта обо мне не знают, даже не в курсе, что мой отец – ректор нашего университета. Не уверена, что они знают, что он вообще есть. Никто из них не знает меня так, как она, и никто никогда не беспокоился обо мне так, как это делала Таня. Она часто, иногда назойливо расспрашивает меня: «О чем ты думаешь?», «Чем тебе нравится эта передача?», «Как ты думаешь, о чем сейчас думает вон тот человек?», «Что ты самое первое помнишь в своей жизни?». Я всегда делала вид, что ее расспросы меня раздражают, но на самом деле они заставляли чувствовать себя особенной… или будто ей очень важно узнать ответ на эти смешные вопросы. Не знаю, почему не могу прийти к единому решению; одна половина меня считает, что мне нужно оторвать задницу и мчаться в Сиэтл, а там выбить дверь в дом Вэнса и обещать ей больше никогда не позволять ей уйти, хотя это не так просто. Другая, более сильная часть напоминает, как я облажалась. Эта часть всегда побеждает. Я так все испортила, разрушила все, абсолютно все, что было в жизни, что мне лучше всего оказать Тане услугу, оставив ее одну. И я верю, что это правильно, особенно когда ее нет рядом и никто не уверяет меня, что я ошибаюсь. Тем более прошлый опыт подтверждает правильность такого выбора. На бумаге план Ромы по превращению меня в нормального человека неплох, но что с того? Я должна поверить, что всегда смогу оставаться хорошей, не срываясь? Я должна поверить, что устрою Таню, только потому, что решила не опустошать бутылку водки, когда прихожу в ярость? Было бы намного проще, если бы я не знала, сколько всего в жизни испортила. Не знаю, что я буду делать, но не хочу принимать немедленное решение. Ограничусь пока тем, что пойду домой и буду смотреть любимые передачи Тани – ужасные шоу с дурацкими сюжетами и нелепейшими репликами. Буду воображать, что она сидит рядом и объясняет каждый эпизод, хотя я и так прекрасно понимаю, что там происходит. Я люблю, когда она так делает. Это раздражает, но все же мне нравится, как она переживает из-за каждой детали. Типа кто надел красный плащ и преследует этих стремных «милых маленьких лгуний». На выходе из лифта еще продумываю планы на вечер. Скорее всего, смотреть эту дрянь, то есть сначала приму душ, представляя при этом, как Таня меня целует, и сделаю все возможное, чтобы не натворить какой-нибудь ерунды. Может, даже уберу вчерашний бардак. Останавливаюсь возле своей двери и оглядываю коридор. Какого черта дверь приоткрыта? Вернулась Таня или кто-то снова вломился в нашу квартиру? Не знаю, что разозлит меня больше. – Таня? — Открываю дверь толчком ноги, и внутри у меня все обрывается: на полу, весь в крови, лежит ее отец. – Что за херня? – ору я, захлопывая дверь. – Осторожно. – стонет Павел. Слежу за его взглядом по прихожей, краем глаза замечая какое-то движение. Там какой-то человек, он склоняется над ним. Плечи напрягаются, если потребуется, я готова драться. Но потом я понимаю, что это друг Павла… Кажется, его зовут Чад. – Что, черт возьми, с ним случилось и какого хрена ты тут делаешь? – спрашиваю я. – Я надеялся увидеть девочку, а это ты. – ухмыляется он. От того, что этот мерзавец заговаривает о Тане, у меня вскипает кровь. – Убирайся и его захвати с собой! – показываю рукой на падаль, которую он приволок в мою квартиру. Наверняка перепачкает кровью вестибюль. Чад поводит плечами и медленно мотает головой. Уверена, что он хочет казаться спокойным, но внутренне дрожит. – Видишь ли, какая штука: он должен мне много денег, но не может заплатить. – сообщает он, почесывая грязными ногтями маленькую красную точку на руке. Чертов наркоман! Развожу руками. – Мне плевать на твои проблемы. Я не собираюсь сто раз повторять и уж точно не дам тебе денег. — Но Чад только усмехается. – Ты не знаешь, с кем разговариваешь, малыш! — Он бьет Павла пониже груди, тот с жалким стоном падает на пол и лежит. Я не в настроении болтать с наркоманами, ворвавшимися в мою квартиру. – Мне насрать и на тебя и на него. И ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я тебя боюсь. – угрожаю я. Что еще случится на этой неделе? Нет, стоп. Я не хочу знать ответ на этот вопрос. Я делаю шаг к Чаду, и тот отступает. Так я и думала. – Может быть, будет яснее, если я повторю: вали отсюда, или я вызову полицию. И пока мы дожидаемся, пока они приедут и спасут тебя, я выбью из тебя все дерьмо бейсбольной битой, которую держу на всякий случай. Например, когда какой-нибудь дебил пытается устроить черт-те что в моей квартире. — Подхожу к шкафу в коридоре, вытаскиваю биту, прислоненную к дальней стенке, и медленно поднимаю ее в доказательство. – Если я уйду без денег, которые он мне должен, то что я с ним потом сделаю, будет по твоей вине. И его кровь будет на твоих руках. – Мне плевать, что ты с ним сделаешь. – говорю я ему. Но вдруг начинаю сомневаться, так ли это. – Конечно. – соглашается он и оглядывает гостиную. – Сколько? – Пятьсот. – Я не дам тебе пятисот баксов. Я думаю о том, что почувствует Таня, если узнает, что подозрения насчет отца-наркомана оказались верными. От таких мыслей хочется швырнуть бумажник Чаду в лицо, отдать ему все, лишь бы от него избавиться. Меня бесит, что я оказалась права; до этого верила мне она только наполовину, теперь же придется взглянуть правде в глаза. Я хочу одного: чтобы все исчезло, включая этого козла. – У меня нет при себе таких денег. – Двести? – спрашивает он. Я почти вижу, как его глазами на меня смотрит его ломка. – Хорошо. Невероятно, я собираюсь дать денег наркоману, который ворвался ко мне в квартиру и избил отца Тани за пару зеленых бумажек. У меня даже нет двухсот долларов наличными. Мне что, переться с этим торчком к банкомату? Это полный бред. Кто тот счастливчик, что застает у себя дома такое дерьмо? Я. Больше некому. Это ради нее. Только ради нее. Достаю из кармана бумажник, швыряю ему восемьдесят долларов, которые только что сняла в банкомате, и иду в спальню. Беру часы, которые отец и Карен купили мне на Рождество, и тоже бросаю ему. Чад ловит их в воздухе довольно ловко, удивительно для такого верзилы. Видно, его они и вправду заинтересовали… или его интересует то, что он купит на вырученные деньги. – Эти часы стоят больше пятисот баксов. А теперь вали отсюда на хрен. – говорю я. Но на самом деле мне не хочется, чтобы он уходил; я мечтаю, чтобы он напал на меня, чтобы я мог раскроить ему башку. Чад смеется, кашляет, потом снова смеется. – До встречи, Паша. – угрожающе произносит он, выходя за дверь. Иду за ним и, простирая биту, заявляю. – Слышишь, Чад? Если я увижу тебя снова, я тебя убью. — И громко хлопаю дверью перед его рожей. Я пинаю Павла ботинком в зад. Я в ярости, потому что именно он во всем виноват. – Извини. – стонет он, пытаясь подняться; через несколько секунд он вздрагивает и снова растягивается на полу. Последнее, что я хочу делать, это поднимать его жалкую задницу, но в данный момент я еще не понимаю, что с ним делать. – Я посажу тебя на стул, но на диван не садись, пока не сходишь в душ. – Хорошо. – бормочет он, закрывая глаза, когда я наклоняюсь и его поднимаю. Павел не такой тяжелый, как я думала, особенно учитывая его рост. Я подвожу его к стулу, и как только он с моей помощью садится, то тут же горбится и обхватывает себя руками. – И что теперь? Что мне с тобой делать? – спокойно спрашиваю я. Что бы сделала Таня, будь она здесь? Судя по всему, набрала бы горячую ванну и заставила бы что-нибудь поесть. Но я ничего подобного не сделаю. – Подбрось меня обратно. – просит он, оттягивая дрожащими пальцами воротник футболки. Одной из тех футболок, что ему отдала Таня. Неужели он ее носит с нашей прошлой встречи? Он вытирает со рта кровь, размазав ее по подбородку, и запускает пальцы в волосы. – Обратно – это куда? – спрашиваю я. Может, стоило вызвать полицию сразу, как только я вошел в квартиру, не пришлось бы отдавать Чаду часы… Я соображала как следует, потому что думалв о том, что могло бы мне помочь вернуть Таню. Но, конечно же, ее уже не вернуть… она так далеко. – Зачем ты его сюда привел? Если бы тут была Таня… – Я замолкаю. – Она съехала. Я знал, что ее тут не будет. – с трудом выдавливает из себя ее отец. Понимаю, что ему сложно говорить, но мне нужны ответы, а терпение у меня уже на исходе. – Ты приходил сюда несколько дней назад? – Да. Я зашел, только чтобы поесть и по-по-мыться. – кряхтит Павел. – И ты тащился в такую даль только затем, чтобы поесть и сходить в душ? – Да, тогда я ехал на автобусе. Но Чад… – Он сбивается и, неловко повернувшись, стонет от боли. – Он предложил меня подвезти, а потом, когда мы вошли, напал. – Как, мать твою, ты попал внутрь? – Я взял у Тани запасной ключ. — Он взял или она ему дала? Это важно. Он кивает в сторону раковины. – Из ящика. – Значит, если говорить откровенно, ты украл ключ от моей квартиры, думая, что можешь запросто приезжать сюда всякий раз, когда тебе захочется помыться. Потом ты привел этого милого торчка Чада, и он поколотил тебя в моей гостиной, потому что ты должен ему денег? – Такое чувство, что я оказался в эпизоде фильма «Вмешательство». – Никого не было дома, я не думал, что это имеет большое значение. – Ты не думал – вот в чем проблема! А что, если бы сюда пришла Таня? Ты хоть представляешь, что бы она почувствовала, если бы увидела тебя в таком виде? Я распаляюсь все больше и больше. Первое, что мне хочется сейчас сделать, – это вышвырнуть старого дурака и оставить его истекать кровью в подъезде. Но я не могу этого сделать, хотя бы потому, что безумно люблю его дочь, а это заставит ее страдать еще больше. Разве любовь – не прекрасное чувство? – Отвезти тебя в больницу? – Не надо в больницу, тут требуется максимум пара повязок. Можешь ли ты позвонить Тане и сказать, что мне очень жаль? — Я отметаю его просьбу категорическим жестом. – Я не буду звонить. Ей не нужно об этом знать. Не хочу, чтобы она еще волновалась из-за этого. – Ладно. – соглашается он и ерзает на стуле. – Как давно ты на игле? – спрашиваю я. Он нервно сглатывает. – Я не ширяюсь. – тихо отвечает он. – Не ври, я не идиот. Просто скажи. — Он задумывается. – Около года, но я старался бросить с того момента, как познакомился с Таней. – Для нее это будет ударом, ты понимаешь? — Надеюсь, понимает. И мне не составит труда напомнить ему об этом, если он когда-нибудь забудет. – Я знаю, ради нее я стараюсь стать лучше. – отвечает он. Как и я… – Тогда тебе стоит постараться соскочить, потому что, если бы сейчас она тебя видела… Я обрываю фразу, раздумывая, стоит ли позвонить Тане и спросить, что, блин, мне делать с ее отцом, но знаю, что лучше этого не делать. Ей не нужно париться, не сейчас. Не в тот момент, когда она пытается реализовать свою мечту. – Я пойду в комнату. Не стесняйся, прими душ, поешь или что ты там планировал делать, пока я не пришла домой. — Ухожу в спальню. Закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней с другой стороны. Это были самые длинные двадцать четыре часа в моей жизни.Таня
Кристиан с Кимберли показывают мне мой новый офис. Не могу сдержать улыбки: стены выкрашены в белый, косяки и двери темно-серые, столы и книжные шкафы черные, полированные – и все очень современное. Кабинет примерно такой же, как и в старом издательстве, но вид из окна невероятный, прямо дух захватывает. Издательство Вэнса теперь расположено в самом центре Сиэтла; внизу кипит жизнь, город движется, меняется, а я стою прямо посреди всего этого. – Это потрясающе, спасибо вам огромное! – восклицаю я, наверное, слишком эмоционально для того, кого можно назвать настоящим профессионалом. – Все, что потребуется, находится всего в нескольких минутах ходьбы – кофе, кухня на любой вкус. Здесь есть все. – Кристиан гордо осматривает город сверху вниз и обнимает невесту за талию. – Может, перестанешь хвастаться? – подтрунивает Кимберли, и он нежно целует ее в лоб. – Ну, на этом мы тебя оставим. А теперь – за работу. – притворно хмурится Кристиан. Кимберли хватает его за галстук и почти тащит за собой из кабинета. Я раскладываю на столе вещи так, как мне нравится, немного читаю, но к обеду успеваю уже послать как минимум десять фотографий нового рабочего места Роме… и Кате. Я знаю, что Катя не ответит, но ничего не могу с собой поделать. Мне хочется, чтобы она посмотрела на вид из окна – возможно, это изменит ее мнение о Сиэтле? Я делаю исключение только для некоторых не понравившихся мне фотографий, которые не отправляю. Я скучаю по ней, ужасно скучаю. Надеюсь, она ответит, хотя бы просто напишет мне хоть что-нибудь. Но ответа нет. Рома присылает восторженные ответы на каждую фотографию, даже на ту дурацкую, где я держу в руке кружку с надписью «Издательство Вэнс». Чем больше я думаю об импульсивном решении послать Кате фотографии, тем больше жалею. Вдруг она не так их воспримет? Вполне возможно. Она может увидеть в этом свидетельство того, что я двигаюсь вперед; может даже подумать, что я специально хвастаюсь. Конечно, это не так, но мне остается только надеяться, что он отреагирует правильно. Возможно, лучше отправить еще одно сообщение, с пояснениями, думаю я. Или сказать, что послала фотографии случайно. Не знаю, что будет выглядеть правдоподобнее. Это надо обдумать; в конце концов, это всего лишь фотографии. Я не могу нести ответственности за то, как она их интерпретирует, за ее эмоции. Захожу в комнату отдыха на своем этаже; там за одним из квадратных столиков с табличкой сидит Тревор. – Добро пожаловать в Сиэтл. – здоровается он, и его голубые глаза приветливо сияют. – Привет. – радостно отвечаю я, проводя карточкой через слот огромного торгового автомата. Нажимаю кнопки с цифрами и получаю пачку крекеров с арахисовым маслом. Но я слишком нервничаю и не хочу есть, поэтому решаю завтра выйти обедать после того, как изучу окрестности. – Как тебе Сиэтл? – спрашивает Тревор. Подхожу к его столику и, когда он кивает, сажусь напротив него. – Еще мало что видела. Я же только вчера приехала, но новый офис мне понравился. В комнату входят две женщины и улыбаются Тревору; одна из них улыбается и мне, и отвечаю легким кивком. Они болтают друг с другом, а затем та, что поменьше, брюнетка, открывает холодильник и достает из микроволновки еду, и другая изучает свои ногти. – Тебе нужно тут погулять, здесь много чем можно заняться. Это красивый город. – заявляет Тревор, и я машинально откусываю кусочек крекера. – Спейс-Нидл, Тихоокеанский научный центр, художественные музеи – все что хочешь. – Я хотела бы посмотреть Спейс-Нидл и Пайк-Плейс маркет. – отвечаю я. От того, что каждый раз, оглядываясь на соседний столик, я замечаю, что женщины смотрят на меня и что-то тихо обсуждают, мне неуютно. Сегодня у меня паранойя. – Обязательно сходи. Ты уже нашла где жить? – спрашивает он и проводит пальцем по планшету, чтобы не отвлекаться на открытое окно. – Прямо сейчас я остановилась у Кимберли и Кристиана… на неделю-другую, пока не найду собственное жилье. Мне не очень приятно об этом рассказывать. Ужасно неловко, что пришлось остановиться у них из-за того, что Катя сорвала мне аренду квартиры. Я хочу жить самостоятельно и не быть никому обузой. – Я мог бы поспрашивать или поискать квартиру в своем доме. – предлагает Тревор. Он поправляет галстук и оглаживает серебристую ткань пиджака. – Спасибо, но я не уверена, что квартиры в твоем доме – моего ценового диапазона. – спокойно напоминаю я. Он заведует отделом финансов, а я стажер – мне прилично платят, но все равно не думаю, что смогла бы арендовать в его доме даже комнату. Он краснеет. – Ладно. – Тревор понимает, что я намекаю на огромную разницу между нашими доходами. – Но я все равно могу поспрашивать. – Спасибо. Уверена, что начну чувствовать себя в Сиэтле как дома, когда наконец обрету собственный угол. – Конечно, это займет какое-то время, но я уверен, что тебе здесь понравится. – приветливо улыбается он мне. – У тебя есть планы после работы? – спрашиваю я неожиданно для себя. – Да. – мягко отвечает он, и в его голосе слышно сомнение. – Но я могу их поменять. – Нет-нет. Все нормально, я просто подумала, что раз ты уже знаешь город, то мог бы что-то мне показать, но если у тебя уже есть планы, не беспокойся. — Надеюсь, мне удастся найти в Сиэтле друзей. – Я могу прогуляться с тобой по городу. Я как раз собирался на пробежку, вот и все. – Пробежку? – Я морщу нос. – Зачем? – Для удовольствия. – Не думаю, что в этом много удовольствия. — смеюсь я, и Тревор качает головой. – Обычно я каждый день бегаю после работы, мне хочется узнать город, а это отличный способ изучить окрестности. Тебе стоит разок пробежаться со мной. – Не знаю… – Эта идея не кажется мне привлекательной. – Мы могли бы просто пройтись. – смеется он. – Я живу в Балларде; это довольно живописный район. – Да, я слышала о Балларде. – Я знаю это название из сайтов с описанием достопримечательностей Сиэтла. – Хорошо, тогда давай погуляем в Балларде. Хлопаю ладонью по столу и опускаю руки на колени. Не могу не думать о том, как к этому отнесся бы Катя. Она презирает Тревора, а ей и так уже трудно от нашего «поддержания дистанции». Она этого не говорила, но я догадываюсь, что так и есть. И неважно, какое расстояние между мной и Катей – я всегда, буквально и иносказательно, рассматриваю Тревора только как друга. У меня и мысли нет флиртовать с кем-нибудь, особенно если этот кто-то не Катя. – Ладно, договорились. – Тревор улыбается, явно удивляясь тому, что я согласилась. – Мой обеденный перерыв закончился, пора вернуться в кабинет, но я напишу тебе свой адрес. Или, если хочешь, можем пойти сразу с работы. – Давай пойдем прямо отсюда – у меня подходящая обувь. – Указываю на ноги, мысленно похвалив себя за то, что не надела сегодня туфли на каблуках. – Отлично. Буду ждать у тебя в пять. – Он встает. – Замечательно. – Я тоже встаю и бросаю обертку от крекеров в мусорную корзину. – Да всем ясно, как она получила эту работу. – слышу я голос одной из женщин у себя за спиной. Когда я из любопытства на них оглядываюсь, они начинают говорить тише и опускают глаза на стол. Не могу отделаться от чувства, что речь шла про меня. Отличный расклад для поиска новых друзей в Сиэтле! – Они постоянно сплетничают, не обращай внимания. – говорит мне Тревор, кладет руку мне между лопаток и уводит из комнаты отдыха. Вернувшись в кабинет, лезу в ящик стола и достаю мобильник. Два пропущенных звонка от Кати. Перезвонить ей прямо сейчас? Она звонила мне два раза, может быть, что-то случилось? Наверное, стоит перезвонить. Она отвечает сразу и поспешно спрашивает. – Почему ты не ответила, когда я звонила? – Что-то случилось? – От беспокойства даже привстаю. – Нет. Ничего не случилось. – дышит она. Представляю себе, как ее губы шевелятся, когда она произносит. – Почему ты отправила мне эти фото? Нервно обвожу глазами кабинет. – Просто была в восторге от офиса и захотела, чтобы ты его увидела. Надеюсь, ты не подумала, что это я нарочно, чтобы похвастаться. Извини, если я… – Нет, я просто не поняла. – холодно перебивает она, потом замолкает. Через несколько секунд я продолжаю. – Я не буду больше присылать фотографии, и эти не стоило присылать. — Прислоняюсь лбом к стеклу и смотрю вниз на улицы. – Не волнуйся, все хорошо… Как там? Тебе нравится? – Катя говорит мрачным голосом, и мне хочется, чтобы морщины, прорезающие сейчас ее лицо, разгладились. – Здесь прекрасно. — Как я и думала, она напоминает. – Ты не ответила на вопрос. – Мне здесь нравится. – тихо говорю я. – Ты говорила, что просто в восторге. – Мне действительно нравится, просто я… привыкаю. Вот и все. Что у вас нового? – спрашиваю я, просто чтобы поддержать разговор; не хочу отключаться сразу. – Ничего. – быстро отвечает он. – Тебе неудобно говорить? Я понимаю, ты сказала, что не хочешь общаться по телефону, но ты звонила, так что я просто… – Нет, мне удобно. – прерывает она. – Мне всегда удобно с тобой говорить; я всего лишь имела в виду, что не стоит говорить друг с другом часами, если мы не будем снова вместе, потому что в этом нет никакого смысла, это меня только мучает. – Значит, ты все-таки хочешь со мной общаться? – спрашиваю я, потому что слаба и мне нужно говорить с ней. – Да, конечно. — На заднем плане слышится гудок автомобиля, и я понимаю, что она, скорее всего, за рулем. – Так что? Мы будем общаться по телефону как друзья? – спрашивает она без тени гнева, с одним любопытством. – Не знаю, может, стоит попробовать? Я чувствую, что произошли разительные перемены; мы заканчиваем разговор мирно, и это не полный разрыв. Я не уверена, что полный разрыв с Катей – это как раз то, что мне нужно, и оттесняю эту мысль на задний план, обещая подумать об этом позже. – У нас не получится. – Мне не хочется, чтобы мы с тобой игнорировали друг друга и не общались, но я не изменила своего мнения о сохранении дистанции. – заявляю я. – Ладно, тогда расскажи мне о Сиэтле. – наконец доносится из динамика.