Таня
Я не могу заснуть. Пытаюсь закрыть глаза, отрезать себя от мира, оставить хаос и напряжение из-за путаницы в любовных отношениях, но не могу. Это невозможно. Невозможно противостоять силе притяжения, которая тянет меня в комнату Кати, умоляет быть с ней рядом. Она отдаляется, и я должна знать почему. Я должна знать, связано ли ее поведение с чем-то, что я сделала, или наоборот, не сделала. Я должна знать, имеет ли это отношение к Саше и ее короткому золотому платью или Катя теряет ко мне интерес. Я должна знать. Я неуверенно поднимаюсь с постели и, потянув за короткий шнур, включаю лампу. Стягиваю с запястья тонкую резинку, собираю волосы руками и закалываю их в хвост. Как можно тише я на цыпочках крадусь по коридору и медленно поворачиваю ручку двери в комнату для гостей. Она открывается с негромким скрипом, и я с удивлением вижу, что лампа включена, а кровать пуста. Черные простыни и скомканное одеяло сбились на край кровати, но Кати в комнате нет. У меня сердце обрывается от мысли, что она уехала из Сиэтла и вернулась домой, к себе домой. Я знаю, между нами сейчас возникли сложности, но нам следует поговорить обо всем; что бы ни произошло, это тяготит Катю. Осмотрев комнату, я с облегчением вижу, что ее сумка все еще на полу. Стопка чистой, сложенной одежды опрокинута, но она, по крайней мере, все еще здесь. Мне понравились изменения, которые произошли с Катей спустя всего несколько часов с момента приезда. Она стала ласковой, спокойной, она даже извинилась передо мной сама, мне не пришлось вытягивать из нее слова. Несмотря на то что сейчас она холодна и далека, я не могу не замечать перемен, которые, похоже, произошли с ней из-за недельной разлуки. Расстояние между нами положительно повлияло на нее. Я тихо ступаю по коридору в поисках Кати. В доме темно, только маленькие ночные светильники вдоль пола освещают коридор. Ванная комната, гостиная, кухня пусты. Ни единого звука не доносится с лестницы. Должно быть, она наверху. Хотя, может быть, она в библиотеке? Я держу пальцы скрещенными, чтобы не разбудить никого своими поисками. Как только закрываю дверь в темную и пустую библиотеку, я вижу тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери в конце длинного коридора. За все время моего недолгого пребывания здесь я ни разу не была в этой части дома. Хотя, мне кажется, Кимберли смутно упоминала, что там расположены домашний кинотеатр и тренажерный зал. Кристиан, несомненно, часами занимается на тренажерах. Дверь не заперта, и я открываю ее легким толчком. На секунду меня охватывает беспокойство, так как в голову приходит мысль, что в зале не Катя, а Кристиан. Будет ужасно неловко, и я молюсь, чтобы так не оказалось. Все четыре стены от пола до потолка закрыты зеркалами. Вдоль них стоят огромные пугающие механизмы. Узнаваема только беговая дорожка. Гири и штанги закрывают дальнюю стену, почти весь пол застелен матами. Мой взгляд скользит по зеркальным стенам, внутренности расслабляются, когда я вижу ее. Катя, точнее, четыре Кати в отражениях. Она без футболки, ее движения агрессивно быстрые. На руках у нее те же черные повязки, которые я видела у Кристиана каждый день на этой неделе. Катя стоит ко мне спиной. Ее жесткие мышцы вздымаются под бледной кожей, когда она поднимает ногу, чтобы ударить большую черную грушу, свисающую с потолка. Следующий удар она наносит кулаком, раздается глухой стук; затем следующий удар другой рукой. Я наблюдаю за тем, как она бьет по груше руками и ногами. Она выглядит такой злой, разгоряченной, потной. Мне едва удается собраться с мыслями, пока я смотрю на нее. Стремительным движением она бьет с левой ноги, затем с правой, потом врезается в грушу кулаками с такой силой, что невозможно смотреть. Ее кожа блестит, покрытая потом, грудь и живот выглядят не так, как раньше, а более рельефными. Она выглядит просто… внушительнее. Кажется, что металлическая цепь, крепящаяся к потолку, вот-вот оборвется под ожесточенным натиском Кати. Пока я смотрю на нее и слушаю яростные стоны, которые вырываются из ее горла, когда она начинает бить по груше только кулаками, у меня пересыхает горло и начинают путаться мысли. Не знаю, виной ли тому тихий стон, который сорвался с моих губ от ее.вида, или Катя как-то почувствовал мое присутствие, но она внезапно останавливается. Груша раскачивается на цепи, и, не сводя с меня глаз, она протягивает руку, чтобы придержать ее. Я не хочу начинать разговор первой, но она не оставляет мне выбора, продолжая смотреть на меня широко открытыми злыми глазами. – Привет. – говорю я. Голос хриплый и едва слышен. Ее грудь часто вздымается. – Привет. – отвечает она, тяжело дыша. – Что э-э-э… – Я пытаюсь собраться. – Что делаешь? – Не могла уснуть. – тяжело вздыхает она. – А что ты делаешь? Она поднимает с пола свою черную футболку и вытирает лицо. У меня перехватывает дыхание. Я не могу найти сил отвести взгляд от ее тела, покрытого потом. – Ну, то же, что и ты. Не могла уснуть. – Я слабо улыбаюсь. Мои глаза блестят при виде ее пресса. Она кивает, не глядя мне в глаза, и я не могу не спросить. – Я сделала что-то не так? Если да, то мы могли бы просто поговорить об этом и со всем разобраться. – Нет, ты ничего не сделала. – Тогда скажи мне, что случилось, прошу, Кать. Мне нужно знать, что происходит. – Я собираю всю свою решительность. – Ты не… неважно. – Капля решимости, которая у меня была, испаряется под его взглядом. – Что «я не»? – Она садится на длинную черную скамейку, которая, как мне кажется, нужна для занятий со штангой. Снова протерев лицо футболкой, она оборачивает ее вокруг головы, убирая влажные взъерошенные волосы. Импровизированная повязка на голову смотрится неожиданно мило и так привлекательно, что мне с трудом удается подобрать слова. – Я просто начала сомневаться, что, возможно, ты… Что, наверное, тебя… Что тебя уже не так влечет ко мне, как раньше. В голове эта фраза звучала куда лучше, а произнесенная вслух – жалобно и убого. – Что? – Она роняет руки на колени. – Ты о чем говоришь? – Ты еще хочешь меня… физически? – спрашиваю я. Если бы она не отвергла меня ночью чуть раньше, я бы не чувствовала себя такой униженной или неуверенной. И если бы эта мисс Длинные-Ноги-Короткое-Платье не вертелась перед ним прямо на моих глазах. Не говоря уже о том, как он смотрел на нее, медленно ощупывая взглядом ее тело. – Что? С чего ты взяла, что нет? – Ее грудь поднимается и опускается, прямо под ключицами пропечатываются тени, колеблющиеся с каждым вдохом. – Ну… – Я делаю несколько шагов вперед, не забывая оставить небольшое расстояние между собой и Катей. – Сначала… когда мы целовались… ты остановилась, и с тех пор не прикасаешься ко мне, а затем ты просто встал и пошла спать. – Ты в самом деле думаешь, что больше не привлекаешь меня? – Она открывает рот, чтобы продолжить, но закрывает его и сидит молча. – Мне приходило это в голову, – признаюсь я. Маты на полу вдруг стали такими интересными, что я не могу от них глаз оторвать. – Что за глупость. – начинает Катя. – Посмотри на меня. – Наши взгляды встречаются, она глубоко вздыхает, прежде чем продолжить. – Я никак не могу понять, почему тебе вообще пришла в голову мысль, что меня больше не влечет к тебе, Таня. – Кажется, она размышляет над ответом и добавляет. – Хорошо, думаю, я могу догадаться, что ты подумала так из-за того, как я вела себя раньше, но это не так. Грубо говоря, это очень далеко от правды. Боль в груди начинает понемногу отпускать. – Тогда в чем дело? – Ты подумаешь, что я чертова психопатка. О нет! – Почему? Скажи мне, прошу! – умоляю я, наблюдая, как она рассеянно трет пальцами переносицу. – Ты только выслушай меня перед тем, как разозлиться, хорошо? — Я медленно киваю. Жест полностью противоположен параноидальным мыслям, которые начинают появляться в моей голове. – Мне приснился сон. Ну, вообще-то кошмар… У меня сжимается в груди, и я молюсь, чтобы все было не так плохо, как она представляет. С одной стороны, я чувствую облегчение оттого, что она расстроена ночным кошмаром, а не серьезным происшествием, с другой стороны, я переживаю за нее. Всю неделю она была одна, и больно знать, что ее кошмары вернулись. – Продолжай. – Я мягко подбадриваю его. – О тебе… и Заке. — О господи. – Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я. – Он был в нашей – моей – квартире. Я пришла домой и увидела, как ты обхватила его ногами. Ты стонала его имя и… – Хорошо, хорошо, я поняла. – тараторю я и поднимаю руку, чтобы остановить его. Боль в ее лице вынуждает меня держать руку поднятой несколько секунд, чтобы Катя прекратила. Но она произносит. – Нет, позволь мне рассказать. Мне ужасно неуютно слушать рассказ Кати, как мы с Заком переспали. Но если она чувствует, что ей надо выговориться, если разговор со мной поможет ей разобраться с этим, я прикушу язык и буду слушать. – Он был сверху, трахал тебя в нашей постели. Ты сказала, что любишь его. – морщится она. Все напряжение, странность и неестественность в поведении Кати с того момента, как она приехала в Сиэтл, вызваны сном, который она видела обо мне и Заке? По крайней мере, этим можно объяснить ее полуночное требование, чтобы я позвонила Заку и забрала назад приглашение навестить меня в Сиэтле. Смотрю на зеленоглазую девушку с печальным лицом – и разочарование и паранойя последних часов растворяются, словно сахар на языке.Катя
Когда мое имя на выдохе срывается с ее губ, оно звучит так мягко, словно она ласкает его языком. Как будто одним словом она выразила все, что чувствует ко мне, к моим прикосновениям. Сколько раз она доказывала, что любит, хотя часть меня все еще не может в это поверить. Таня подходит ближе, и я вижу в ее глазах сочувствие. – Почему ты не рассказала мне раньше? – спрашивает она. Смотрю в пол, теребя широкую полоску, обмотанную вокруг костяшек пальцев. – Это же был просто сон. Ты же знаешь, ничего подобного никогда не произойдет. – говорит она. Когда я поднимаю на нее взгляд, жжение в груди и глазах становится невыносимым. – Это застряло у меня в голове, я не могу остановиться, постоянно прокручиваю. Этот козел все время дразнил меня, ухмылялся, пока тебя трахал. Таня вскидывает маленькие ладошки, чтобы закрыть уши, и недовольно морщит нос. Затем она смотрит на меня и медленно опускает руки. – Как ты думаешь, почему тебе это приснилось? – Не знаю. Может быть, из-за того, что ты разрешила ему навестить тебя здесь. – Я не знала, что еще ему сказать, и мы были… ну и сейчас мы в странном положении. – бормочет она. – Я не хочу, чтобы он к тебе приближался. Я знаю, что облажался, но мне не насрать. Честно говоря, Зак мой соперник и всегда им будет. Никакой кикбоксинг этого не изменит. Странное положение или нет, ты только моя. Не только в сексе, а полностью. Меня бесят любые отношения между тобой и этим парнем. – Он не подходил ко мне с тех пор, как отвез к матери… той ночью. – напоминает она. Но страх, сжигающий меня изнутри, никуда не девается. Я опускаю глаза и глубоко дышу, пытаясь немного успокоиться. – Но. – она подходит ближе на шаг, хотя все еще остается недосягаемой. – если это поможет тебе не думать об этом, я скажу ему, чтобы не приезжал. — Я вскидываю глаза на ее прекрасное лицо. – Ты скажешь? – Я ожидала от нее большего сопротивления. – Да, я скажу. Я не хочу, чтобы тебя это тяготило. — Она робко смотрит на мою грудь, а потом – снова на лицо. – Иди ко мне. Я поднимаю перевязанную руку и маню ее. Она слишком медленно шевелит ногами, и я наклоняюсь, хватаю ее за локоть, чтобы быстрее привлечь ее к себе. Мое дыхание все еще восстанавливается. Адреналин наполняет кровь. Я спустила пар на этой проклятой груше, но руки и ноги болят. Я еще не выпустил всю злость. Что-то внутри меня, в глубинах подсознания, мучает меня, не позволяет избавиться от неприязни к Заку. Это длится, пока я не ощущаю прикосновение ее губ к своим. Она удивляет меня, проникнув языком в мой рот. Маленькие ладони с трудом стягивают скрученную футболку, бросают на пол и забираются во влажные от пота волосы. – Таня… — Я нежно толкаю ее в грудь и отстраняюсь. Сажусь на скамейку и вижу ее сузившиеся глаза. Она молча становится передо мной. – Я не стану мириться с тем, что ты отвергаешь меня из-за снов, Катя. Не хочешь меня – прекрасно. Но это все чушь собачья. – цедит она сквозь зубы. Как и ожидалось, ее злость что-то пробуждает во мне, заставляет кровь прилить к промежности. Я хотела эту девушку с тех пор, как последний раз была с ней, а теперь она здесь, вожделеющая и разочарованная тем, что я не дала ей того, чего она хочет. Телефонных разговоров никогда не будет достаточно, мне нужно больше. Внутри меня идет война. Огнем разливается дьявольская энергия. Наконец я произношу. – Я не могу с этим справиться, Таня. Я знаю, все это бессмысленно… – Тогда трахни меня. – говорит она, и я открываю рот. – Тебе просто нужно трахать меня до тех пор, пока не забудешь свой сон. Потому что ты здесь всего на одну ночь, а я скучала по тебе. Но ты так зациклилась, воображая меня с Заком, что не можешь уделить мне того внимания, которое мне нужно. – Так ты внимания захотела? Не могу сдержать резкости, когда слышу ее нелепые и лживые слова. Она понятия не имеет, сколько раз я дрочила, представляя ее, воображая ее голос, говорящий, как сильно она нуждается во мне, как сильно любит. – Да, Катя. Это. То. Что. Я. Хочу. – И что конкретно тебе нужно? – спрашиваю я. Ее тяжелый взгляд несколько нервирует. – Я хочу, чтобы ты был со мной без заморочек о Заке. Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, целовала меня и не отталкивала. Вот что мне нужно, Кать. – Она хмурится и упирает руки в бедра. – Я хочу, чтобы ко мне прикасалась ты, только ты. – добавляет она, слегка смягчаясь. Ее слова, вкрадчивые и убедительные, начинают вытеснять бредовые идеи из моего сознания. Я начинаю осознавать, насколько глупое это на самом деле испытание. Она моя, а не его. Он сидит где-то в одиночестве, а я здесь рядом с ней, и она хочет меня. Не свожу глаз с ее надутых губ, сердитого взгляда, мягких очертаний грудей под тонкой белой футболкой. Футболка, которая должна быть моей, но не моя. Еще одно последствие моего упрямства. Таня преодолевает разделяющее нас расстояние. Моя немного застенчивая, но все же весьма развратная девчонка смотрит на меня в ожидании ответной реакции на прикосновение. Она опрокидывает меня так, чтобы сесть мне на колени. К черту все. Насрать на тупые сны и на дебильные правила о расстоянии. Все, чего я хочу, – я и она, она и я: Таня и идиотка Катя. Ее губы движутся к моей шее. Я сжимаю ее бедра. Неважно, сколько раз за неделю я это представляла. Никакое воображение не способно сравниться с ее язычком, скользящим по моей влажной ключице к нужной точке под ухом. – Закрой дверь. – командую я, когда она покусывает мою кожу и трется об меня бедрами. Мне чертовски трудно справиться с ее нелепыми широкими штанами, а я хочу ее прямо сейчас. Не обращаю внимания на болезненную пульсацию между ног, когда она слезает с меня и спешит к двери, чтобы сделать то, что я сказала. Когда она возвращается, я не теряю ни секунды. Штаны летят вниз, черные трусики отправляются следом, ворохом оседая вокруг ее лодыжек. – Это была пытка – всю неделю думать, как ты выглядишь, когда на тебе нет одежды. – Издаю стон; упиваюсь каждым чертовым изгибом ее полуголого тела. – Как ты прекрасна. – с благоговением произношу я. Когда она через голову снимает футболку, не могу не наклониться и не поцеловать бедро. По ее телу бежит медленная дрожь, она тянется за спину, чтобы расстегнуть лифчик. Охренеть. Мы столько раз занимались любовью, но я не могу припомнить такой страсти. Даже когда она будила меня тем, что ласкала между ног, я не чувствовала такого дикого возбуждения. Тянусь к ней, лаская один сосок губами и массируя второй. Она обхватывает меня за плечи, чтобы меньше двигаться, пока я целую ее нежную кожу. – Боже. – стонет она. Ее ногти впиваются мне в плечи, я сильнее припадаю к ней губами. – Еще, пожалуйста. Она помогает, мягко прижимая мою голову к себе, поэтому я пускаю в ход зубы, чтобы подразнить ее. Кончиками пальцев пробегаю по обоим соскам, медленно и сладострастно. Она меня так манит! Ее бедра движутся вперед, и я соскальзываю вниз, так, чтобы прижаться губами к самой чувствительной зоне у нее между ног. Тихим стоном Таня подбадривает меня. Я обхватываю ее губами, посасываю и наслаждаюсь влажностью, скопившейся там, такой теплой и чертовски сладкой. – Твои пальцы тебя не очень-то удовлетворяли, ведь так? – отрываюсь я от нее, чтобы спросить. Она делает глубокий вдох. Ее серо-голубые глаза следят за тем, как я провожу языком по лобку. – Не дразни меня. – жалобно стонет она, снова притягивая меня за волосы. – Ты ласкала себя на этой неделе, после нашей болтовни по телефону? – поддразниваю я ее. Она извивается и кричит, когда мой язык касается того места, которое она хотела. – Нет. – Врешь. – уверенно говорю я. То, что она лжет, видно по румянцу, разливающемуся по ее шее и щекам, и по тому, как она отводит взгляд к зеркальной стене. Она имела себя после наших разговоров по телефону. Мысли о ней, лежащей там, широко раздвинув ноги, ласкающей себя пальцами так, как я ее научила, заставляют меня стонать при каждом прикосновении к ее разгоряченной коже. – Только один раз. – снова обманывает она. – Обманывать нехорошо. – Я полностью отстраняюсь от нее. – Ладно, трижды. – признается Таня, в ее голосе явно слышится смущение. – И о чем ты тогда думала? Что заставило тебя кончить? – спрашиваю я усмехаясь. – Ты, только ты. – Ее глаза полны надежды и мольбы. Ее признание меня волнует, и я хочу сделать ей так приятно, как никогда раньше. Я знаю, одним языком я могу заставить ее кончить меньше чем за минуту, но я так не хочу. Еще раз поцеловав ее между ног, я поднимаюсь выше. Таня полностью обнажена, а зеркала… Твою мать, зеркала вокруг меня отражают ее совершенное тело, в десятки раз умножая соблазнительные изгибы, окружают меня ее гладкой кожей. Одной рукой начинаю теребить повязки, обмотанные вокруг пальцев, но Таня вскидывает руку, чтобы остановить меня. – Нет, оставь их. – требует она, ее глаза блестят от всепоглощающего желания. Значит, ей нравятся повязки, или, может, ей нравится наблюдать за тем, как я тренируюсь, или зеркала… Делаю, что она говорит, затем прижимаюсь к ней. Мои губы ищут ее рот, а потом я увлекаю ее за собой на пол, застеленный матами. Она пробегает руками по моей голой груди. Ее глаза темнеют до дымчато-серого. – Твое тело стало другим. – Всю неделю я только тренировалась. Я переворачиваю ее, так что она оказывается подо мной. – Но могу сказать… Она так медленно проводит языком по полным губам, что я без колебания прижимаюсь к ней. Она такая скользкая и влажная. Одно небольшое движение – и я вхожу в нее двумя пальцами. Я хочу видеть ее, как я вхожу и выхожу из нее. Она отрывает голову от пола, и она смотрит туда, где соединяются наши разгоряченные тела. – Смотри в зеркало. – прошу я. Я остановлюсь через три… хорошо, четыре движения. Не могу не продолжить, когда она поворачивает голову, чтобы посмотреть на нас в зеркальную стену. Ее тело выглядит таким нежным, совершенным и чертовски чистым по сравнению с моим, покрытым черными пятнами татуировок. Мы олицетворяем абсолютную страсть, ангел и демон. Я еще никогда не была так дьявольски влюблена в нее. – Я знаю, что тебе нравится смотреть, даже когда ты сама себя ласкаешь. Твою мать, я знаю. – Сейчас я сделаю так, чтобы ты кончила, а потом отнесу тебя в постель, – обещаю я, и она потрясенно улыбается, а затем вновь поворачивается к зеркалу, чтобы смотреть на меня. – Скорее, детка, ты всех перебудишь. – шепчу я ей. Мне нравятся ее крики, нравится, как она со стоном выдыхает мое имя, но последнее, что мне нужно, чтобы эти недоумки Вэнсы ломились в дверь. Через секунду я чувствую, как она начинает обхватывать мои пальцы. Я потираю и посасываю эрогенную зону над влагалищем. Она оттягивает меня за волосы, чтобы видеть, как я вхожу в нее пальцами. Она кончает, хватая ртом воздух, и, тяжело дыша, повторяет мое имя.Таня
Губы Кати оставляют влажный след на моем животе, на груди – и, наконец, она мягко целует меня в висок. Лежу рядом с ней на полу, пытаюсь отдышаться и оживить в памяти события, приведшие к этому моменту. Я твердо собиралась серьезно поговорить с ней о ее – нет, о нашем – недостатке общения, но, глядя, как яростно она лупит по боксерской груше, не смогла выдавить из себя ни слова, лишь с минуту бормотала ее имя. – Черт, Тань, как хорошо. Одевайся. – командует она, бросая мне лифчик. Пока мы спешно одеваемся, я снова и снова ловлю на себе ее взгляд. Не то чтобы меня это удивляло… Я тоже не перестаю пялиться на нее. – Готова? – спрашивает она. Я киваю. Катя выключает свет, закрывает за нами дверь, как будто в комнате ничего не произошло, и ведет меня по коридору. Мы идем в приятном молчании, совсем не таком напряженном, которое висело между нами ранее. Доходим до моей спальни, и она мягко останавливает меня за локоть. – Я должна была рассказать тебе о кошмаре вместо того, чтобы отдаляться от тебя. – говорит она. Тусклые ночники вдоль пола дают ровно столько света, сколько нужно, чтобы я видела ее честное лицо и глаза, наполненные нежностью. – Просто нам обоим нужно научиться общаться. – Ты понимаешь гораздо больше, чем я. Я этого не заслуживаю. – шепчет она и поднимает мою руку к лицу. Она целует мне пальцы, и у меня едва не подкашиваются колени от этого трогательного жеста. Катя открывает дверь и, взяв меня за руку, ведет к кровати.