Катя
– Он не пялился на меня. – убеждает она, когда мы наконец добираемся до машины, которую пришлось оставить подальше от ресторана. – Он так сопел над своей лазаньей. А с подбородка у него свисали слюни. — Мужик не сводил глаз с Тани все время, за которое я пыталась съесть свою слишком дорогую и не слишком удачную пасту. Собираюсь было настоять на своем, но решаю не делать этого. Она даже не заметила того мужчину. Она улыбалась мне, разговаривала со мной и была слишком занята, чтобы хотя бы бросить на него взгляд. Она ослепительно улыбалась и терпеливо сносила все мои раздраженные замечания, что столик пришлось ждать долго; она всегда как-то по-особенному прикасается ко мне. Ее рука мягко касается моих пальцев, нежно отбрасывает прядь волос с моего лба. Она постоянно прикасается ко мне, и я, черт возьми, чувствую себя, как ребенок в Рождество. Если бы только я на самом деле знала, что дети чувствуют в Рождество. Включаю печку на максимум, чтобы она побыстрее согрелась. Ее нос и щеки очаровательно покраснели, и я не могу сдержаться – тянусь к ней и провожу холодными пальцами по дрожащим губам. – Ну, тогда ему придется заплатить кучу денег за лазанью со слюнями. – хихикает она, но я наклоняюсь и заглушаю ее замечания поцелуем. – Иди сюда. – бормочу я и притягиваю ее к себе за рукава фиолетового пальто. Она не возражает и, преодолев небольшое препятствие в виде подлокотника, забирается ко мне на колени. Ее рот прижимается к моему, и я властно прижимаю ее к себе так близко, насколько позволяет салон небольшого автомобиля. Тяну за рычаг, и спинка кресла опускается, и она, вздохнув, накрывает меня сверху. – Все еще болит. – говорит она, и я мягко отстраняюсь. – Я просто хотела тебя поцеловать. – отвечаю я. Это правда. Само собой, я бы не отказалась заняться с ней любовью на переднем сиденье машины, но в тот момент я действительно думала не об этом. – Хотя мне бы хотелось… – застенчиво отвечает она, отвернувшись, чтобы избежать моего взгляда. – Мы можем поехать домой… ну, к тебе. – Почему не здесь? – Эй? Таня? – Я машу ладонью перед ее лицом. – Вы не видели здесь Таню? Потому что эта развратная женщина, помешанная на сексе, точно не она. – смеюсь я, и до нее наконец доходит. – Я не помешанная на сексе. – Она обиженно надувает нижнюю губу, и я наклоняюсь, чтобы зажать ее между зубами. Таня прижимается ко мне бедрами, и я оглядываю парковку. Солнце уже садится, а из-за облачного неба кажется, что уже поздно. Но на парковке все еще полно машин, и последнее, чего я сейчас хочу, это чтобы нас поймали занимающимися сексом в общественном месте. Она отрывает свои губы от моих и скользит ртом по моей шее. – Я подавлена. Тебя не было рядом, а я тебя люблю. — Несмотря на жар, исходящий от печки, когда она гладит меня через джинсы, по спине пробегает дрожь. – Ну, может, все дело в гормонах, потому что скоро… ну, знаешь, эти дни. — Последние два слово она шепчет мне на ухо, как будто это какой-то неприличный секрет. – А, теперь понятно. — Я ухмыляюсь, придумывая про себя всякие пошлые шуточки, которыми буду изводить ее всю неделю, я всегда так делаю. Она читает мои мысли. – Не говори ни слова. – предупреждает она, а ее губы двигаются по моей шее. – Тогда прекрати это, пока я не кончила в штаны. Со мной слишком часто такое случается с тех пор, как я с тобой познакомилась. – Да, конечно. – Она прижимается сильнее, и мои бедра предательски поднимаются навстречу этим мучительным движениям. – Давай вернемся… Если кто-то увидит тебя здесь, верхом на мне посреди парковки, мне придется их убить. Таня задумчиво оглядывается по сторонам, и я вижу, как до нее доходит, где мы находимся. – Ладно. – Снова надувшись, она карабкается на пассажирское сиденье. – Смотрю, ситуация в корне изменилась. — Я вздрагиваю, когда ее рука возвращается на прежнее место и сильно сжимает. Она мило улыбается, как будто пару секунд назад не пыталась меня кастрировать. – Давай веди машину. – Я буду ехать на красный, чтобы поскорее попасть домой и отомстить тебе. – поддразниваю я. Она закатывает глаза и отворачивается к окну. К тому времени как мы доезжаем до первого красного светофора, Таня уже спит. Я прикасаюсь к ней, чтобы убедиться, что она не замерзла. Во сне на лбу у нее выступили маленькие капельки пота, и я немедленно убавляю обогрев. Всю долгую дорогу до дома Вэнсов я слушаю, как она дышит. Легонько трясу ее за плечо, чтобы разбудить. – Таня, приехали. — Ее глаза мгновенно открываются, и она, часто моргая, пытается понять, где мы. – Уже так поздно? – спрашивает она, бросив взгляд на часы на приборной панели. – Пробки. – объясняю я. На самом деле я бесцельно ездила, пытаясь понять, что ее так привлекает в этом городе. Безрезультатно. Я не разглядела в морозном воздухе ничего особенного. Только пробки. И разводной мост, который их создает. Единственное, что имело значение, это девушка, спавшая на соседнем сиденье. – Я все равно чувствую себя уставшей… Наверное, слишком много съела. Она устало улыбается и отталкивает меня, когда я предлагаю отнести ее в комнату. Она машинально, словно зомби, проходит по дому Вэнсов и снова засыпает, едва ее голова касается подушки. Осторожно раздеваю ее, накрываю одеялом и кладу рядом свою футболку в надежде, что она наденет ее, когда проснется. Любуюсь ею. Ее руки обвили мою, как будто это не твердая рука, а мягкая подушка. Ей, должно быть, неудобно, но она уснула, держась за меня так, будто боится, что я исчезну. И я думаю, что если не буду косячить на неделе, то, может, каждые выходные буду получать подобную награду. И это поможет мне продержаться до момента, когда она поймет, как самоотверженно я готова меняться ради нее. – Ты еще долго собираешься мне названивать? – рычу я в трубку. Телефон звонил всю ночь и все утро, а на дисплее высвечивалось имя моей матери. Таня каждый раз просыпалась и будила меня. В последний раз я поставила телефон в беззвучный режим. – Нужно было сразу ответить! Я должна поговорить с тобой о важных вещах. – спокойно объясняет она. А я не могу припомнить, когда я в последний раз с ней разговаривала. – Тогда к делу. – бурчу я и машинально тянусь к выключателю. Света от маленькой лампы слишком много для столь раннего часа, и я снова щелкаю выключателем. Комната погружается в темноту. – Ладно, давай… – Она делает глубокий вдох. – Мы с Майком собираемся пожениться. – визжит она в трубку, и я отвожу телефон от уха, чтобы не оглохнуть. – Ну и?.. – интересуюсь я, ожидая продолжения. – Ты разве не удивлена? – спрашивает она, явно обескураженная такой реакцией. – Он говорил, что собирается сделать предложение. И понятное дело, ты согласилась. Чему тут удивляться? – Он говорил тебе? – Дааа. – отвечаю я, разглядывая прямоугольные очертания картины, висящей на стене. – Ну и что ты об этом думаешь? – А это имеет значение? – спрашиваю я. – Конечно, имеет, Катя. – вздыхает мама, а я сажусь поудобнее на кровати. Таня ворочается во сне и прикасается ко мне. – Мне абсолютно все равно. Я была немного удивлена. Но, по большому счету, какое мне дело до твоего замужества? – шепчу я, обнимая ногами гладкие ноги Тани. – Я не прошу у тебя разрешения. Я просто хочу знать, что ты об этом думаешь, чтобы объяснить причину своего звонка. – Я не против. Теперь скажи мне, в чем дело. – Как ты знаешь, Майк считает, что было бы неплохо продать дом. – И? – Ну, он продан. Новые владельцы въедут в него в следующем месяце, после свадьбы. – В следующем месяце? – Я тру виски указательными пальцами. Не надо было брать трубку с утра пораньше. – Сначала мы хотели подождать до следующего года, но мы ведь не молодеем, и поскольку сын Майка как раз отправляется в университет, мы посчитали, что более удачного времени не будет. Через несколько месяцев потеплеет, но мы не хотим ждать. Будет прохладно, но не невыносимо. Ты ведь приедешь, правда? И привезешь Таню? – Так свадьба через месяц или через две недели? – Мозг отказывается работать в такую рань. – Две недели! – ликует она. – Я не думаю, что смогу… Замолкаю на полуслове. Не то чтобы я не хотела принимать участие в этом радостном празднике взаимной любви и все такое прочее, но у меня нет желания тащиться в Англию. И я знаю, что Таня тоже не захочет, особенно учитывая характер наших нынешних отношений. – Но почему? Я сама ее попрошу, если… – Нет, не стоит. – перебиваю я ее. И понимая, что это прозвучало довольно грубо, добавляю. – У нее даже нет паспорта. А что, вполне правдоподобная отговорка. – Она вполне может успеть получить его за две недели. — Я вздыхаю. – Не знаю, мам, дай мне немного времени подумать об этом. Черт, сейчас семь утра. – ворчу я и отключаюсь. И понимаю, что даже ее не поздравила. Блин. Ну, думаю, она от меня этого и не ждала. Слышу, как внизу кто-то роется в шкафах. С головой залезаю под толстое одеяло, чтобы не слышать, как хлопают дверцы и пронзительно пищит посудомоечная машина, но звуки не исчезают. Какофония не затихает, но в конце концов я все равно засыпаю. На часах чуть больше восьми; из гостиной я вижу, что Таня, полностью одетая, завтракает на кухне с Кимберли. Черт, уже понедельник. Ей нужно на работу, а мне – ехать обратно в колледж. Сегодня я уже не успею на занятия, ну и плевать. Меньше чем через два месяца я получу диплом. – Ты не собираешься ее будить? – спрашивает Кимберли, как раз когда я вхожу. – Я встала. – отвечаю я, все еще полусонная. Этой ночью я спала лучше, чем всю предыдущую неделю. А в мою первую ночь здесь мы почти не спали. – Привет! – Таня улыбается, освещая комнату. Кимберли тихо соскальзывает с высокого табурета и оставляет нас одних. Она меня больше не раздражает, и это новый рекорд. – Ты давно встала? – спрашиваю я Тессу. – Два часа назад. Кристиан сказал, я могу на часок опоздать и дождаться, пока ты проснешься. – Нужно было разбудить меня раньше. Мои глаза жадно скользят по ее телу. Темно-красную блузу на пуговицах она заправила в черную юбку-карандаш, которая так обтягивает ее бедра, что мне хочется задрать ее, чтобы увидеть трусики, наверняка кружевные, и взять ее прямо сейчас, прямо здесь… Она возвращает меня к действительности. – Что? — Я слышу, как закрывается входная дверь, и понимаю, что мы наконец остались одни в огромном доме. – Ничего. – отвечаю я и иду к полупустому кофейнику. – Я-то думала, у них нормальная кофемашина, у богатых ублюдков. Таня смеется над моим замечанием. – К счастью, нет. Ненавижу такие вещи. Она ставит локти на кухонный островок, и ее волосы струятся, обрамляя лицо. – Я тоже. Оглядываю просторную кухню и останавливаю взгляд на груди Тани. – Во сколько тебе нужно уходить? – спрашиваю я. Она скрещивает руки на груди, мешая обзору. – Через двадцать минут. – Черт. – вздыхаю я, и мы одновременно подносим к губам кофейные чашки. – Тебе надо было разбудить меня раньше. Скажи Вэнсу, что задержишься. – Нет! – Она дует на парящий кофе. – Да! – Нет! – твердо она повторяет. – Я не могу использовать близкие отношения с ним в личных целях. Меня раздражает, какие слова она подбирает. – Это не «близкие отношения». Ты живешь здесь, потому что дружишь с Кимберли и в первую очередь потому, что я представил тебя Вэнсу. – напоминаю я, прекрасно понимая, как ее бесит эта тема. Она театрально закатывает свои серо-голубые глаза и пересекает комнату. Когда она проходит мимо меня, каблуки стучат по дорогому паркету особенно громко. Я ловлю ее за локоть и прерываю театральный уход. Притягиваю к себе и прижимаюсь губами к ее шее. – Куда это ты собралась? – В комнату за сумкой. – отвечает она. Но то, как поднимается и опускается ее грудь, противоречит холодному тону и бесстрастному взгляду. – Скажи ему, что задержишься. – упрашиваю я, легко касаясь кожи ниже шеи. Она пытается казаться равнодушной, но я-то знаю, что это не так. Я знаю ее тело лучше, чем она сама. – Нет. – Она слегка отталкивает меня, совсем немного, просто чтобы успокоить свою совесть. – Я не хочу злоупотреблять его хорошим отношением. Они и так разрешают мне бесплатно здесь жить. Я не собираюсь сдаваться. – Тогда я сама скажу. Сегодня он сможет обойтись и без нее. Она и так бывает в офисе три дня в неделю. Мне она нужна больше, чем издательству. – Катя… – Она хватает меня за руку прежде, чем я успеваю достать из кармана телефон. – Я позвоню Ким. Она хмурится, а я удивлена и очень благодарна за то, что она сдалась так быстро.Таня
– Ким, привет, это Таня. Я хотела… – Валяй. – перебивает она. – Я все равно сказала Кристиану, что ты, скорее всего, сегодня не появишься. – Извини за эту просьбу. Я… – Таня, все в порядке. Мы понимаем. Ее искренность вызывает у меня улыбку, несмотря на то что я злюсь на Катю. Как же здорово иметь подругу! Я все еще не могу забыть предательство Маши. Оглядываю свою временную спальню и напоминаю себе, что я теперь в милях от нее, от того кампуса и от тех, кто, как я думала, стали моими друзьями в первом семестре. Все они оказались фальшивыми. Теперь я живу здесь. Теперь я в Сиэтле, и мне никогда больше не придется встречаться с Машей или с кем-то еще. – Огромное спасибо! – Не благодари. Только помни, что все основные комнаты в доме находятся под наблюдением. – смеется Ким. – Но, уверена, после инцидента в спортзале ты об этом не забудешь. Я бросаю взгляд на Катю, которая входит в спальню. Ее предвкушающая улыбка и джинсы, низко сидящие на бедрах, отвлекают меня от слов Кимберли. Я с трудом припоминаю, что она сказала пару секунд назад. Спортзал? О боже! Мороз по коже. Катя крадется ко мне. – Ммм, да. – бормочу я, не позволяя Кате подойти ближе. – Развлекайтесь. – Кимберли отключается. – У них в спортзале камеры! Они нас видели! – паникую я. Катя пожимает плечами, как будто речь идет о чем-то незначительном. – Они выключили их прежде, чем что-то увидели. – Катя, они видели, что мы… ну, ты знаешь… в их спортзале. Мне так стыдно! — Я закрываю лицо руками, но Катя быстро их убирает. – Они ничего не видели. Я уже говорила с ними. Расслабься. Думаешь, я бы была так спокойна, если бы они посмотрели запись? Она права. Она бы была расстроена гораздо больше. Я расслабляюсь, но совсем немного. Все равно, даже если они действительно вовремя остановили запись, унизительно, что они вообще об этом знают. Стоп, а что вообще значит «запись»? Сейчас же все цифровое. Они могли сказать, что выключили камеры, хотя на самом деле просто отвернулись… – Это видео… оно ведь нигде не сохранилось, правда? — Я не могу не задать этот вопрос. Мой палец скользит по татуировке в форме креста на руке Кати. Катя смотрит на меня вызывающе. – Что ты хочешь этим сказать? Старые… хобби Кати всплывают у меня в памяти. – Я не то имела в виду. – быстро бормочу я. Возможно, слишком быстро. – Уверена? — Я вижу, как черты ее лица заостряются. Взгляд становится виноватым. – А как тогда ты могла знать, что я переживаю, что ты подумаешь об этом, если ты еще об этом не подумала? – Не надо. – уверенно заявляю я и сокращаю расстояние между нами. – Не надо что? – спрашивает она. В эту секунду я могу читать ее мысли. Я вижу, как в ее памяти оживает все дурное, что она делала. – Не надо. Не возвращайся к этому. – Не могу. – Она медленно проводит рукой по лицу, но я чувствую, что она в бешенстве. – Ты думала об этом? Ты подумала, что я знал про камеры и позволил им смотреть? – Что? Да нет же! Я бы никогда так не подумала. – искренне отвечаю я. – Я просто связала видео из спортзала с… с тем, что случилось раньше, когда ты это сказал. Я просто вспомнила. Я бы никогда не подумала, что ты снова этим занимаешься. Я берусь за горловину ее черной футболки. – Я знаю, что ты бы никогда и никому не показала видео со мной. Смотрю на нее не отрываясь, пытаясь заставить мне поверить. – Если бы кто-то когда-то так поступила с тобой… – Она делает долгую паузу и глубоко вздыхает. – Я не знаю, что бы я с ним сделала. Даже если бы это был Вэнс. – признает она мрачно. За последние полгода я неплохо изучила характер Кати. Встаю на цыпочки и смотрю ей в глаза. – Этого не случится. – Однако на прошлой неделе все же едва не случилось что-то ужасное, с Машей и Дэном. Ее плечи дрожат, и я безуспешно пытаюсь подобрать правильные слова, чтобы вытащить ее из тьмы. – Ничего не случилось. Даже забавно: я пытаюсь ее успокоить, хотя в действительности травму нанесли мне. Мы поменялись ролями, и это явно демонстрирует природу наших отношений – и то, что Катя склонена винить себя за все, что не может контролировать. Как ее мать, как меня. Теперь это ясно. – Если бы он это сделал… — Всплывают смутные воспоминания о той ночи. Пальцы Дэна поднимаются по моему бедру, а Маша стаскивает с меня платье… – Давай не будет обсуждать то, что могло бы произойти, но не произошло. Я наклоняюсь к Кате, и она обнимает меня за талию, отгораживая от мира, защищая от плохих воспоминаний и несуществующей угрозы. – Мы и так об этом почти не говорили. – негодует она. – Я не хочу. Мы достаточно говорили об этом в доме моей матери. Не так я мечтаю провести свой внеплановый выходной. — Изображаю самую ослепительную улыбку, безнадежно пытаясь сменить направление разговора. – Я не вынесу, если кто-то причинит тебе боль. Меня трясет от одной мысли о том, что они могли с тобой сделать. Я схожу с ума из-за этого – перед глазами стоит красная пелена. Я не могу с этим справиться. — Злость не исчезает, напротив, лишь усиливается. Ее зеленые глаза пылают гневом, а пальцы сильнее стискивают мои бедра. – Давай больше не будем об этом. Я хочу, чтобы ты забыла обо всем, как забыла я. Я глажу ее по спине, умоляя оставить все в прошлом. Если мы продолжим твердить одно и то же, для обоих ничего хорошего не выйдет. Это было кошмарно и отвратительно, но я не позволю воспоминаниям меня преследовать. – Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя. — Ее губы прижимаются к моим, и я обнимаю ее, притягиваю к себе. Между поцелуями я выдыхаю. – Думай обо мне, Катя. Только обо мне… Она прерывает меня очередным прикосновением к моим губам, доказывая мне и себе свою преданность. Ее настойчивый язык, преодолев сопротивление, встречается с моим. Она еще сильнее стискивает мои бедра, а затем скользит пальцами по моему животу к груди, и у меня вырывается стон. Она кладет руки мне на грудь, и я еще сильнее вжимаюсь в нее, наполняя ее жадные руки. – Докажи мне, что есть только я. – шепчет она в мои губы. И я точно знаю, чего она хочет, что ей нужно. – Нагнись над кроватью, детка. – просит Катя, и мне требуется пара секунд, чтобы осознать ее слова. Она не дает мне возможности ответить – кладет ладонь на поясницу, подталкивая меня к краю матраса. Ее руки ложатся на мои бедра и задирают узкую юбку, обнажая ягодицы. Я так хочу ее, что почти ощущаю физическую боль. Боль, которую может облегчить только она. Я хочу снять туфли, но она снова давит мне на поясницу. – Нет, не снимай! – рычит она. Трусы оказываются в стороне, а ее палец проскальзывает в меня. Начинаю постанывать. Она пододвигается ближе. Ее ноги почти касаются моих, их мягко щекочут ее носки. – Так нежно, детка, так тепло. — К пальцу присоединяется еще один, и мои стоны нарастают. Я изо всех сил упираюсь локтями в матрас и выгибаюсь, когда она начинает ритмично двигаться во мне. Ее пальцы то входят в меня, то снова выскальзывают. – Ты так возбуждающе стонешь, Тань.. – мурлычет она, сокращая расстояние между нами. – Пожалуйста, Катя! – хриплю я. — Я хочу ее прямо сейчас. В эту секунду она заполняет меня так, как она одна это делает. Я безумно хочу ее, но это ничто по сравнению с моей испепеляющей, всепоглощающей, безрассудной любовью. И глубоко внутри, так глубоко, что видно только мне и ей, я знаю, что она всегда будет единственной. Потом, когда мы лежим в постели, Катя ноет. – Я не хочу уезжать. И в очень не похожей на себя манере наклоняется и утыкается лицом в мое плечо, обвивая руками и ногами. Ее густые волосы щекочут мою кожу. Я пытаюсь отодвинуть их, но волос слишком много. – Мне нужно подстричься. — заявляет она, будто прочитав мои мысли. – Мне и так нравится. – Я тихонько тяну за кончики. – Если бы и не нравилось, ты бы все равно не сказала. – говорит она. Она права, но только потому, что я даже не могу представить стрижку, которая бы ей не пошла. И все же мне особенно нравится нынешняя длина волос. – Твой телефон снова звонит. – замечаю я. Катя поднимает голову и смотрит на меня. – Вдруг с моим отцом что-то случилось? Я и так изо всех сил стараюсь не волноваться. И я действительно хочу доверять тебе, поэтому просто ответь, пожалуйста. – Если что-то случится с отцом, Рома справится, Таня. – Катя, ты знаешь, как мне тяжело не… – Таня. – окликает она, чтобы заставить меня замолчать, но тут же сползает с кровати и идет к своему телефону, вибрирующему на письменном столе. – Видишь, это моя мама. Она поворачивает телефон экраном ко мне, чтобы я смогла разглядеть на нем имя. Я бы очень хотела, чтобы она прислушалась к моим словам и записала ее в телефоне как «маму», но она отказывается. Все постепенно, напоминаю я себе. – Ответь. Возможно, это что-то срочное. Я выбираюсь из постели и пытаюсь выхватить телефон из ее быстрых рук. – Она в порядке. Она достает меня все утро. — Катя дурачится, поднимая телефон над моей головой. – Достает? Из-за чего? – спрашиваю я и вижу, что она выключает телефон. – Ничего интересного. Ты же знаешь, она умеет быть навязчивой. – Она не навязчивая. — Я пытаюсь защитить Триш. Она очень милая. И мне нравится ее чувство юмора. А вот ее сыну его слегка недостает. – Просто ты точно такая же, как она. Я знала, что ты это скажешь. — Длинными пальцами она заправляет мне волосы за уши. Я делаю вид, что сержусь. – Ты сегодня просто очаровательна. Если не считать того, что ты только что назвала меня навязчивой. Я не жалуюсь, но, принимая во внимание наше прошлое, боюсь, что, когда закончатся эти блаженные выходные, она станет вести себя по-другому. – А ты бы предпочла, чтобы я все время была дурой? – Она поднимает бровь. Я улыбаюсь, радуясь ее игривому настроению. Пусть даже это продлится совсем чуть-чуть.