Катя
Весь день я не чувствовала под собой ног. Не помню даже, как пришла на первое занятие, и уже спрашиваю себя, почему меня это вообще волнует. Иду мимо административного корпуса и вижу, что на нижней ступеньке стоят Нэт и Логан. Я натягиваю капюшон и молча прохожу мимо них. Я хочу убраться как можно дальше от этого места. Но внезапно меняю решение, разворачиваюсь и взбегаю по ступенькам здания. Секретарша моего отца встречает меня самой фальшивой улыбкой из возможных. – Чем я могу вам помочь? – Мне нужно увидеть Кена Скотта. – У вас назначена встреча? – спрашивает она приторным голоском, прекрасно зная ответ. Она отлично знает, кто я такая. – Конечно, нет. Мой отец здесь? — Я указываю на толстую деревянную дверь. Стекло непрозрачное, поэтому через него невозможно ничего разглядеть. – Он на месте, но у него селекторное совещание. Если вы присядете, я… Обхожу ее стол и иду прямо к двери. Нажимаю на ручку и распахиваю дверь; отец поднимает вверх указательный палец, чтобы я дала ему минуту. Как благовоспитанная девушка, закатываю глаза и сажусь напротив. Примерно через минуту отец кладет телефонную трубку и, поднявшись с кресла, здоровается со мной. – Я тебя не ждал. – признается он. – Что-то случилось? Он переводит взгляд на закрытую дверь за моей спиной и снова на меня. – У меня есть вопрос. – Я кладу руки на его темно-бордовый стол вишневого дерева и поднимаю на него глаза. Темные пятна на лице свидетельствуют о том, что отец не брился несколько дней. Манжеты белой рубашки немного помяты. Не думаю, что с момента своего переезда в Америку я хоть раз видела его в мятой рубашке. Этот человек всегда спускался к завтраку в вязаном жилете и выглаженных брюках. – Я слушаю. – говорит отец. Между нами заметна некоторая натянутость, но я уже с трудом припоминаю, что когда-то испытывала к этому человеку жгучую ненависть. Я не знаю, что испытываю к нему сейчас. Вряд ли я когда-то смогу полностью простить его, но прежняя злость отнимала слишком много сил. У нас никогда не будет таких отношений, какие сложились у него с моим сводным братом, но все же мне приятно осознавать, что, когда мне от него что-то нужно, он старается изо всех сил. В большинстве случаев его помощь абсолютно бесполезна, но то, что он хотя бы пытается, само по себе ценно. – Насколько мне будет трудно перевестись в отделение в Сиэтле? — Он театрально поднимает брови. – В самом деле? – Да. Мне не нужно знать твое мнение, мне нужен ответ на вопрос. — Даю понять, что мое неожиданное решение не обсуждается. Он задумчиво смотрит на меня и отвечает. – Что ж, это точно отодвинет дату твоего выпускного. Тебе лучше остаться здесь до конца семестра. Пока ты подашь заявление на перевод, зарегистрируешься там и переедешь в Сиэтл… Логически рассуждая, это просто не имеет смысла и не стоит затраченных усилий. — Откидываюсь в кожаном кресле и пристально смотрю на него. – Ты не мог бы помочь и ускорить этот процесс? – Возможно, но ты все равно выпустишься позже. – Значит, я в любом случае должна остаться здесь. – Ты не должна. – он потирает темное пятно на подбородке. – но на данный момент это самое разумное решение. Осталось совсем недолго. – Я все равно не пойду на церемонию. – напоминаю я ему. – Я надеялся, ты изменила свое мнение. – вздыхает он, и я отвожу глаза. – Нет, не изменила, так что… – Это очень важный для тебя день. Последние три года… – Мне все равно. Я не хочу идти. Я согласна получить диплом по почте. Я не пойду, и это не обсуждается. Блуждаю взглядом по стене за его спиной, где висят многочисленные рамки. Эти сертификаты и дипломы свидетельствуют о его многочисленных достижениях и, судя по тому, как отец ими гордится, всегда будут значить для него больше, чем когда-либо будут значить для меня. – Обидно это слышать. – говорит он, продолжая созерцать рамки. – Но я больше не буду спрашивать. – Почему тебе так важно, чтобы я пошла? – решаю я спросить. Напряжение нарастает, атмосфера накаляется, но внезапно черты его лица разглаживаются, и я понимаю, что момент тишины между нами закончился. – Потому что. – медленно выдыхает он. – было время, довольно долгое время, когда я понятия не имел… – еще одна пауза. – чем это все обернется. – Объясни. – Ты уверена, что у тебя есть время на это? — Он бросает взгляд на мои разбитые кулаки и пятна крови на джинсах. Я знаю, что он на самом деле имеет в виду. «Ты достаточно психологически устойчива, чтобы начинать этот разговор?» Конечно, надо было сменить джинсы. Но утром мне ничего не хотелось делать. Я в буквальном смысле скатилась с кровати и поехала на учебу. – Я хочу знать. – сурово отвечаю я. Он кивает. – Одно время я вообще не был уверен, что ты окончишь колледж, учитывая все неприятные истории, в которые ты постоянно попадала. — Перед глазами мелькают воспоминания: драки в барах, магазинные кражи, плачущие полуголые девушки, жалобы соседей и обескураженное лицо матери. – Я знаю. – соглашаюсь я. – По правде говоря, я и сейчас влипаю в неприятности. Отец взглядом дает понять, что ему неприятно мое легкомысленное отношение к тому, что являлось его постоянной головной болью. – Не так, как раньше. С тех пор как встретила… ее. – спокойно замечает отец. – Она – источник всех моих неприятностей. – отвечаю я, потирая шею и осознавая, что я полное дерьмо. – Я бы так не сказал. — Он прищуривает свои карие глаза, поигрывая верхней пуговицей на жилете. Секунду мы сидим в тишине, не зная, что сказать. – Я так виноват перед тобой, Катя. Не знаю, что бы я делал, если бы ты не окончила школу и не поступила в колледж. – Ничего. Ты бы продолжал жить своей идеальной жизнью здесь. – огрызаюсь я. Он вздрагивает, как будто я его ударила. – Это неправда. Я хочу для тебя лучшего. Я не всегда давал тебе знать, я понимаю, но твое будущее для меня очень важно. – Поэтому ты и пристроил меня сюда? Мы никогда не обсуждали эту тему, но я точно знаю, что он использовал служебное положение, чтобы меня приняли в его чертов колледж. Я все равно ни хрена здесь не делала, и мои оценки это доказывают. – Поэтому, и еще потому, что мать с тобой чуть с ума не сошла. Я хотел, чтобы ты приехала сюда, чтобы я мог лучше тебя узнать. Ты уже не та девочка, которой была, когда я уехал. – Если хотел узнать меня поближе, надо было больше времени проводить вместе и меньше пить. — В памяти всплывают картины, которые я так старалась забыть. – Ты уехал, и у меня не было возможности побыть обычным ребенком. Иногда мне было интересно, каково это – быть счастливым ребенком в полной гармоничной семье. Пока моя мать работала от рассвета до заката, я часами сидел в одиночестве в нашей гостиной и рассматривал грязные кривые стены. Я готовила себе какую-нибудь несъедобную гадость и представляла, что сижу за столом вместе со своей большой семьей, где каждый меня любит. Они бы смеялись и спрашивали, как прошел мой день. Когда я дралась в школе, то жалела, что поблизости нет отца, который погладил бы меня по спине или, наоборот, отвесил пинка за плохое поведение. Но я росла, и все становилось проще. В подростковом возрасте я поняла, что могу причинять людям боль, и все стало совсем легко. За все проведенные в одиночестве часы я отомстила матери тем, что называл ее только по имени и никогда не говорила ей «я тебя люблю». На отце я отыгралась, перестав с ним разговаривать. У меня была только одна цель: сделать всех вокруг такими же несчастными, какой была я. И в конце концов я нашла способ. Я использовала секс и обман, чтобы сделать больно девушкам, и превратила это в игру. Это имело особенно неприятные последствия для одной из подруг моей матери, которая проводила со мной слишком много времени. Пострадало не только ее достоинство, но и ее брак. А мама была шокирована, узнав, что ее четырнадцатилетняя дочь способна на такое. Кажется, что Кен все понимает, как будто знает, о чем я сейчас думаю. – Я знаю. И очень сожалею обо всем, через что тебе пришлось пройти из-за меня. – Больше не хочу об этом говорить. — Я отталкиваю кресло и встаю. Отец остается сидеть. Какое странное ощущение превосходства! Я чувствую себя намного… выше его во всех отношениях. Он охвачен чувством вины и сожалениями, а я, напротив, наконец примирилась со своими. – Случилось столько всего, чего ты не сможешь понять. Я хотел бы тебе рассказать, но это ничего не изменит. – Я сказала, я больше не хочу это обсуждать. У меня и так был дерьмовый день, это уже слишком. Я поняла. Ты сожалеешь, что бросил нас, и все такое. С меня хватит. – лгу я, и он кивает. На самом деле это не совсем ложь. Я действительно сейчас как никогда близок к тому, чтобы забыть всю эту историю. Уже в дверях мне в голову приходит одна мысль, и я оборачиваюсь. – Мама выходит замуж. Ты в курсе? – спрашиваю я из чистого любопытства. По его взгляду и насупленным бровям видно, что он ни хрена не знал. – За Майка… ну, за соседа. – А. – хмурится он. – Через две недели. – Так скоро? – Ну да. – киваю я. – А что, есть какие-то проблемы? – Нет, вовсе нет. Я просто немного удивлен, вот и все. – Да, я тоже. — Опираюсь плечом о дверной косяк и замечаю на угрюмом лице отца облегчение. – Ты будешь на свадьбе? – Нет. — Кен встает, обходит массивный стол и останавливается рядом со мной. Признаюсь, я немного боюсь. Не его, конечно, а тех чувств, которые читаются в его взгляде. Он говорит. – Ты должна быть там, Катя. Иначе ты разобьешь ей сердце. Она ведь знает, что ты была на нашей с Карен свадьбе. – Ну, мы оба знаем, почему я была на твоей свадьбе. У меня просто не было выбора. К тому же церемония не проходила на другом конце этой долбаной планеты. – Ты могла отказаться, учитывая, что мы даже толком не разговаривали. Ты должен там быть, Кать. Таня знает? Черт. Этого я не учела. – Нет. И не надо говорить об этом ни ей, ни Роме. Он ведь не сможет держать язык за зубами. – Почему ты скрываешь это от нее? – спрашивает он осуждающе. – Я ничего не скрываю. Просто не хочу, чтобы она переживала. У нее даже нет паспорта. Она никогда не покидала Вашингтон. – Ты же знаешь, она захочет поехать. Таня любит Англию. – Она там никогда не была! — Я повышаю голос, и тут же делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Меня бесит, что он ведет себя так, будто она его родная дочь и он знает ее лучше меня. – Я ничего ей не скажу. – обещает он, поднимая руки, чтобы меня успокоить. Хорошо, что он не стал развивать эту тему. Сегодня я уже наговорилась и чувствую себя опустошенной. Прошлой ночью после разговора с Таней я совсем не спала. Вернулись кошмары, и я больше не ложилась после того, как в третий раз проснулась в холодном поту. – Тебе нужно зайти к нам и повидаться с Карен. Она вчера о тебе спрашивала. – говорит он вслед. – Ага. – бормочу я и закрываю за собой дверь.Таня
Парень, про которого я думаю, что он собирается стать политиком, наклоняется ко мне на лекции и шепчет. – За кого ты голосовала на выборах? — Среди новых одногруппников чувствую себя немного неуютно. Парень хорош собой, даже слишком, щеголяет загаром и стильной одеждой. Он привлекателен, не так, как Катя, но явно привлекателен и прекрасно это знает. – Я не голосовала. – отвечаю я. – Была слишком маленькая. – Точно! – смеется он. На самом деле я не собиралась с ним разговаривать, но преподаватель попросил нас чем-нибудь заняться пару минут, пока он отвечает на звонок. С облегчением вздыхаю: на часах – десять, а значит, пора уходить. Попытки будущего политика продолжить разговор за пределами аудитории терпят неудачу, и вскоре он ретируется. Все утро я не могла сосредоточиться. Я не могла выбросить из головы Машу: что она сказала Кате, что она так вышла из себя? Знаю, она не поверила слухам обо мне и Заке. Значит, она сказала ей что-то еще, нечто такое ужасное, что она даже не захотела это повторять. Ненавижу Машу. Ненавижу ее за то, что она сделала со мной, и за то, что она постоянно лезет к Кате и причиняет ей боль – через меня.Катя
Кажется, я не была здесь лет сто. С час я каталась по окрестностям, обдумывая все возможные последствия своего визита. Составив с уме список всех «за» и «против», что мне совершенно не свойственно, выключаю двигатель и выхожу в вечернюю прохладу. Надеюсь, он дома. Если нет, получится, я зря потеряла полдня и буду еще более раздражена, чем сейчас. Я обвожу взглядом парковку и замечаю его грузовик. Коричневый двухэтажный дом стоит чуть в стороне от дороги. На второй этаж ведет ржавая лестница. Поднимаюсь по стертым ступеням и обдумываю причины, по которым я здесь. Как только я оказываюсь у нужной квартиры, в заднем кармане вибрирует телефон. Это Таня или мама. Ни с одной из них я сейчас не настроена беседовать. Если я поговорю с Таней, то не выполню свой план. А мама будет в очередной раз доставать разговорами о свадьбе. Стучусь, и через несколько секунд Зак мне открывает. На нем только домашние штаны, он босиком. Замечаю, что замысловатая татуировка, которую он уже показывал мне, стала больше. Наверное, он доделал ее уже после того, как попытался закадрить мою девушку. Зак не здоровается, просто молча смотрит на меня. На его лице застыло удивление. – Нам надо поговорить. – наконец произношу я и протискиваюсь мимо него в квартиру. – Может, мне вызвать копов? – сухо спрашивает он. Я усаживаюсь на потрепанный кожаный диван и впиваюсь в него взглядом. – Зависит от того, готов ли ты сотрудничать. Темная щетина покрывает его подбородок и обрамляет рот. Кажется, я увидела его около дома матери Тани не десять дней назад, гораздо больше, а не меньше месяца. Он опирается о стену в противоположном конце маленькой гостиной. – Тогда переходи к делу. – Ты же знаешь, что речь пойдет о Тане. – Я догадался. – Он скрещивает на груди покрытые татуировками руки. – Ты не поедешь в Сиэтл. — Его широкая бровь приподнимается, а на лице появляется улыбка. – Поеду. Я уже все спланировал. — Что за черт? Зачем ему ехать в Сиэтл? Он все усложняет, и я уже начинаю удивляться собственной тупости. Какого хрена я считала, что этот разговор может закончиться как-то иначе, кроме как тем, что его унесут на носилках. – Дело в том, что… – Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться и следовать первоначальному плану. – Ты не поедешь в Сиэтл. – Я собираюсь навестить друзей. – с вызовом заявляет он. – Вот черт. Я же знаю, что ты собираешься там делать. – огрызаюсь я. – Я собираюсь остановиться в Сиэтле у друзей, но если тебя это так волнует, да, она пригласила меня навестить ее. Как только он произносит это, я вскакиваю. – Не выводи меня, я пытаюсь держать себя в руках. У тебя нет совершенно никаких причин навещать ее, она моя! Он снова поднимает бровь. – Ты слышишь, как это звучит? Говоришь, что она твоя, как будто она твоя собственность. – Да мне по хрену, как это звучит. Это правда. Я делаю шаг к нему. Воздух между нами вибрирует от напряжения. Каждый пытается настоять на своем, но я не отступлю. – Если она твоя, почему ты не с ней в Сиэтле? – настаивает он. – Потому что я выпускаюсь в этом семестре, вот почему. — Зачем я вообще отвечаю на его вопросы? Я пришла сюда, чтобы высказаться, а не чтобы выслушать его и позволить «вовлечь меня в диалог», как выражается один наш препод. – Не имеет значения, там я или нет. Ты не увидишься с ней, пока будешь в Сиэтле. – Решать ей, разве нет? – Если бы я так считала, я бы не пришла сюда, разве нет? — Я сжимаю кулаки и перевожу взгляд на стопку научных книг на его кофейном столике. – Почему бы просто не оставить ее в покое? Или это из-за того, что я… – Нет… – перебивает он. – Никакой связи. Я всего лишь забочусь о ней, так же, как и ты. Но, в отличие от тебя, обращаюсь с ней так, как она заслуживает. – Ты ничего не знаешь о том, как я с ней обращаюсь! – рычу я. – Нет, знаю. Сколько раз она прибегала ко мне вся в слезах из-за того, что ты сказала или сделала? Слишком много. – Он указывает на меня пальцем. – Ты причиняешь ей боль. И ты это знаешь. – Во-первых, ты вообще ее не знаешь. А во-вторых, ты просто жалок. Сохнешь по той, которая никогда тебе не принадлежала. Сколько раз я уже это тебе говорила? О скольких девушках? Он внимательно смотрит на меня и облизывает губы. – Нет, я не жалок. На самом деле я просто умен. Я буду поблизости, буду ждать, пока ты снова облажаешься, что неизбежно, и тогда я окажусь рядом с ней, чтобы утешить. – Ты чертов… – Отступаю на шаг, пока я не потеряла контроль и не ударила его головой об стену. – Чего ты хочешь? Хочешь, чтобы она сама сказала тебе, что ты ей не нужен? Я думал, она уже это сделала, но ты нарисовался здесь… – Это ты пришла ко мне. – Черт побери, Зак! – ору я. – Какого черта тебе просто не прекратить? Ты знаешь, что она для меня значит, и все равно встаешь на пути. Найди себе другое развлечение. Вокруг полно шлюх. – Шлюх? – повторяет он с издевкой. – Ты знаешь, что я не имела в виду Таню. – Я изо всех сил стараюсь не пускать в ход кулаки. – Если бы она так много значила для тебя, ты бы столько не натворила. Она знает, что ты трахнула Молли, когда уже встречалась с ней? – Знает. Я ей сказала. – И она не против? Он – полная противоположность мне. Он собран и спокоен, в то время как я изо всех сил борюсь с закипающим гневом. – Она ничего для меня не значила. И это случилось намного раньше. – Я пытаюсь собраться. – Но я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать с тобой наши отношения. – Ладно, тогда зачем ты пришла? Самодовольный ублюдок! – Сказать тебе, что ты не увидишься с ней в Сиэтле. Я думала, мы сможем обсудить это… – я пытаюсь подобрать слова. – более цивилизованно. – Цивилизованно? – издевается Зак. – Извини, но мне трудно поверить, что ты пришла сюда с добрыми намерениями. Он указывает на шишку на его переносице. Я на мгновение закрываю глаза и вспоминаю, как кровоточил его разбитый нос после того, как я приложила его головой. Эти воспоминания только подстегивают меня, адреналин в моей крови зашкаливает. – Да, для меня это цивилизованно! Я пришла сюда поговорить, а не драться, но если ты не оставишь ее в покое, у меня просто не останется выхода. – И что потом? – произносит Зак. – Что? – Что потом? Мы это уже проходили. Ты не можешь бесконечно нападать на меня безнаказанно. В этот раз я напишу заявление, и тебя арестуют. Он делает многозначительную паузу. Это бесит меня еще больше. Я ничего не могу поделать с этим, только в буквальном смысле убить его, что, конечно, не вариант… по крайней мере сейчас. Глубоко дышу и пытаюсь расслабиться. Мне придется пойти на крайние меры. Я не хотела прибегать к ним, но он не оставляет мне выбора. – Я пришла сюда, чтобы предложить тебе своеобразный договор. – говорю я. Он склоняет голову и вызывающе смотрит на меня. – Какой договор? Еще одно пари? – Не беси меня… – рычу я сквозь зубы. – Что ты хочешь за то, чтобы оставить нас в покое? Скажи, что ты хочешь за то, что уберешься из нашей жизни, и я дам тебе это. – Просто позволь нам увидеться еще раз. – отвечает он. – Я буду в Сиэтле в четверг. – Нет. Только не это. — Он совсем тупой? – Я не прошу твоего разрешения. Я просто пытаюсь тебе объяснить. – Этого не будет. Вам незачем встречаться. Она не будет ни с тобой, ни с каким-либо другим мужчиной. Никогда. – В этом ты вся. Собственница. — Он закатывает глаза, а я думаю, что бы сказала Таня, если бы увидела его таким? И какой бы я была девушкой, если бы не была собственницой по отношению к ней? Если бы была не против поделиться ею с кем-нибудь? Я прикусываю язык, а Зак пялится в потолок, подбирая слова. Вот же засада! У меня начинает кружиться голова, и я размышляю, как долго еще смогу держать себя в руках. В конце концов Зак снова смотрит на меня с ухмылкой. – Твою машину. — От такой дерзости у меня отваливается челюсть, и я не могу сдержать смех. – Да ни хрена подобного! Ты не получишь мою машину. Ты совсем слетел с катушек? — Я делаю два шага к нему и размахиваю руками в воздухе. – Тогда извини. Вряд ли мы придем к соглашению. — Его глаза блестят за густыми ресницами, он потирает подбородок. В моей голове вновь вспыхивает кошмар: он с ней в постели… Трясу головой, чтобы прогнать видение. Затем достаю из кармана ключи и бросаю их на столик. Он наклоняется над ними. – Ты серьезно? — Он рассматривает ключи, крутит их так и сяк, а затем снова смотрит на меня. – Я пошутил! Он швыряет ключи обратно, но я не ловлю их. Они приземляются рядом с моим ботинком. – Я уберусь с твоего пути… Черт. Я не ожидал, что ты и вправду отдашь мне ключи. – смеется он. – Я не такой, как ты. Я сердито смотрю на него. – Ты не оставил мне выбора. – А мы ведь когда-то были друзьями, помнишь? – замечает Зак. Мы оба молчим, вспоминая, как все было раньше. До всей этой фигни, до того, как я все испортила… до нее. В ожидании ответа его глаза сузились, а плечи напряглись. Мне трудно вспоминать. – Слишком печальные воспоминания. – говорю я. – Ты знаешь, что это не так! – восклицает он. – Ты перестала пить после того, как… – Я пришла не для вечера воспоминаний. Ты отстанешь от нее или нет? — Смотрю на него. Он стал каким-то другим, жестче. Он пожимает плечами: – Да. Конечно. — Это было бы слишком просто… – Я серьезно. – Я тоже. – кивает он. – Это означает никакого общения с ней. Совсем. – напоминаю я. – Она будет спрашивать, в чем дело. Я с ней сегодня переписывался. — Не обращаю внимания на его последнюю фразу. – Скажи ей, что ты больше не хочешь быть ее другом. – Я не хочу причинять ей боль. – говорит он. – Мне плевать. Ты должен ясно дать ей понять, что больше не будешь таскаться за ней. — Мое мимолетное спокойствие исчезает, уступая место нарастающему гневу. Меня чертовски бесит, что Тане будет больно из-за того, что Зак перестанет с ней общаться. Подхожу к двери. Я понимаю, что не выдержу в этой чертовой квартире и пяти минут. И я ужасно горда собой, что сумела так долго находиться в одной комнате с Заком, который сделал все, чтобы разрушить наши с Таней отношения. Когда я уже нажимаю на дверную ручку, он говорит. – Я сделаю то, что ты хочешь от меня, но это все равно ничего не изменит. – Ты прав. Не изменит. – соглашаюсь я, понимая, что мы понимаем под этим абсолютно разные вещи. И прежде чем этот придурок скажет еще что-нибудь, выхожу из его квартиры и сбегаю по лестнице со скоростью ветра. Когда я оказываюсь у дома отца, солнце уже садится. Я не смогла дозвониться Тани, все время срабатывал автоответчик. Я даже пару раз набирала Кристиана, но он не ответил и не перезвонил. Таня разозлится, когда узнает, что я была у Зака. Она все же чувствует к нему что-то, что я не собираюсь понимать или терпеть. Но после сегодняшнего дня, думаю, мне больше не придется о нем беспокоиться. Только если она сама не станет цепляться за него… Нет. Я не должна в ней сомневаться. Я знала, что Маша врет, но ей все же удалось пробить брешь в стене, которую я построил. Но если бы Зак спал с Таней, он обязательно бросил бы мне это в лицо во время разговора. Я без стука вхожу в дом и ищу Карен или Рому. Карен на кухне, стоит над плитой с венчиком в руке. Она оборачивается и приветствует меня теплой улыбкой, но взгляд у нее усталый и обеспокоенный. На меня накатывает непривычное чувство вины, когда я вспоминаю, что случайно разбила в оранжерее горшки. – Привет, Катя. Ты ищешь Рому? – спрашивает она, кладет на тарелку и вытирает руки о фартук в клубничку. – Я… не знаю. – признаюсь я. Что я вообще здесь делаю? Какой жалкой я кажусь сейчас, когда из всех мест выбираю именно это, чтобы почувствовать себя уверенно и спокойно. Я знаю, это из-за воспоминаний, как мы были здесь с Таней. – Он наверху. Болтает с Дакотой. Что-то в ее голосе меня смущает. – Это… Вообще-то у меня не очень получается общаться с людьми, кроме Тани, а уж в эмоциях других людей я вообще не разбираюсь. – У него неудачный день или что? – спрашиваю я; просто дебильно. – Думаю, да. Кажется, у него трудный период. Он не говорит об этом со мной, но в последнее время кажется расстроенным. – Точно… – соглашаюсь я. Я не заметила особых перемен в настроении сводного брата. Впрочем, я была слишком поглощена идеей заставить его присматривать за Павлом, чтобы что-то заметить. – Когда он снова уезжает в Нью-Йорк? – Через три недели. – Карен пытается скрыть боль, но у нее это не выходит. – А. – Я чувствую себя все более скованно. – Я, наверное, пойду… – Может, останешься на ужин? – быстро спрашивает она. – А, нет. Спасибо. После утреннего разговора с отцом, встречи с Заком и этой ужасной сцены с Карен я переживаю своего рода перезагрузку. Я не верю, что с Ромой может действительно быть что-то не так. Но я все равно не смогу разговаривать с ним в таком настроении, на взводе. Мне нужно вернуться домой в свое чертово безумие, в свою пустую постель.