У любви нет срока годности

***

      Усаги, прикрыв глаза, наблюдала за Мамору.       Он сидел, склонившись над столом, и что-то писал в истории болезни очередного пациента. Усаги не смела отвлекать жениха, когда он был так сильно занят, но она уже устала смотреть, как этот бака лишает себя законного отдыха.       Она устало фыркнула и вытянулась на диване.       Сейчас они сидели в ординаторской, все коллеги Мамору уже разошлись по домам. Дежуривший врач ушёл с плановым осмотром по отделению, а Усаги, которую Мамору пропустил к себе полчаса назад, изнывала от скуки. Они так давно не ходили на свидание даже в банальное кино из-за навалившейся на Мамору работы, поэтому сегодняшний вечер, когда у него, наконец, появилось окно, было решено посвятить чему-то романтическому. Однако больница ни в какую не желала отпускать его.       Усаги тяжело вздохнула.       Нет, Мамору определённо нужно спасать. У него есть коллега — вот пусть и допишет все эти… истории. А их ждут дела поважнее.       Усаги решительно встала и медленно приблизилась к Мамору. Он еле слышно что-то шептал, читая все эти непонятные для Усаги диагнозы — она сама училась на филологическом и ни черта не смыслила в медицинских терминах. Но ей этого было и не нужно.       Мамору вздрогнул, когда нежная девичья ладошка коснулась его шеи за воротником халата.       — Усако? — чуть хриплым голосом позвал он.       — Не хочешь уйти пораньше домой, Мамо-чан? — вкрадчивым шёпотом поинтересовалась Усаги и шаловливо щекотнула ноготками кожу за ухом. — У нас же вроде как свидание сегодня намечалось.       — Мне ещё немножко осталось, милая, — выдохнул он.       Как бы ни хотел Мамору уйти, работа продолжала крепко держать его. Он не мог со спокойной совестью спать на своих законных выходных, в то время как не сделал заключение насчёт того или иного пациента.       — Ты всегда так говоришь, — надулась Усаги, но руку не убрала.       Он слегка повернул голову, перехватил свободную ладонь и ласково поцеловал нежную кожу запястья. Усаги шумно выдохнула, и это отозвалось приятным томлением в телах у обоих.       — Дай мне двадцать минут, — попросил Мамору, поднимая на неё глаза.       Усаги долю секунды смотрела на него сверху вниз. А потом на её лице появилась хитрая улыбка: ей в голову пришёл идеальный план, как поскорее утащить с работы своего упрямого до ужаса жениха.       — Ладно, — смилостивилась, наконец, она. — Но с условием, что я могу делать, что хочу.       В подтверждение своих слов Усаги скользнула пальчиками теперь уже обеих рук по широким плечам Мамору, скрытым сейчас под тканью белого халата. Прижалась грудью к спине и поцеловала в ухо, спустилась короткими поцелуями по шее.       — Идёт, — выдохнул Мамору.       Он мог бы осадить её, попросить остановиться. Но не стал делать этого: Усаги редко осмеливалась брать на себя инициативу, а потому он не смел препятствовать, когда ей этого хотелось. К тому же напарник пошёл проверять всем пациентам давление, а это точно надолго.       — Хорошо, — Усаги довольно улыбнулась; щёки её заалели. — Тогда не отвлекайся.       Мамору взялся за ручку и попытался сконцентрироваться на написанном. Однако получилось это не сразу: Усаги продолжила оставлять лёгкие поцелуи на его шее, зарываясь пальцами в тёмные волосы.       Он судорожно сглотнул.       Кажется, на сегодня работа окончена.       — Я так обожаю твой шампунь, — пропела Усаги, утыкаясь носом в пряди волос Мамору. — Как будто я в лесу после дождя и грозы. Так свежо-о…       И она снова скользнула руками по его плечам.       Мамору выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как неудобно натягивалась ткань штанов. Похоже, работа на сегодня действительно закончена. Однако он почему-то продолжал держать в руках историю болезни очередного пациента, безмолвно разрешая Усаги всё, что ей заблагорассудится.       Она оставила нежные влажные поцелуи на его шее, потом перешла на ухо и слегка прикусила. Из горла Мамору вырвался непроизвольный стон. Он одним движением отбросил историю в сторону и, резко крутанувшись на кресле, поймал Усаги в объятия, устраивая её у себя на коленях.       Усаги вскрикнула от неожиданности, но довольно быстро свыклась с новым положением вещей.       — Что же вы творите, мистер Чиба, — проворковала она, краснея. — Я думала, вам нужно поработать.       — Ко мне недавно заглянул милый зайчик, — ладони Мамору с талии скользнули ниже, сжались на округлых ягодицах. — Как же я могу оставить его в одиночестве?       Усаги усмехнулась. Отстранившись, она выпрямилась, перекинула ногу через бедро Мамору, оказываясь таким образом сидящей лицом к лицу к нему. Ладони Мамору тут же привычно легли на женские бёдра, сминая и задирая ткань юбки.       — О, в одиночестве ты точно не останешься.       И она наклонилась, чтобы поцеловать его. Они одновременно застонали, когда их губы коснулись друг друга, с жаром бросились терзать нежную плоть.       Они целовались и целовались, потеряв счёт времени. Усаги, поёрзав для приличия, с удовольствием отметила, как сильно Мамору реагировал на неё, на её присутствие. Ей это безумно льстило. Поэтому Усаги скользнула ладонью вниз и осторожно сжала его член.       Мамору сипло выдохнул ей в шею и прижал Усаги к себе ближе. Он хотел было встать, чтобы повалить её на диван, но Усаги вдруг остановила его, перехватывая руку.       — Нет, здесь, — прошептала она, плавной волной двигаясь вверх-вниз по его телу. — Знаешь, ты очень серьёзный в этом халате.       — Могу снять, если тебе не нравится.       — О, нет, нет, не стоит, — Усаги поцеловала его в подбородок и улыбнулась. — Он тебе очень идёт.       Мамору усмехнулся и, потянувшись, вовлёк в очередной сумасшедший поцелуй. Горячее дыхание, судорожные вздохи и тихие стоны неимоверно возбуждали; хотелось оказаться в своей квартире, в их спальне, и не выходить оттуда до следующего дня. Он и впрямь заслужил немного отдыха. Вместе с Усаги.       — Сколько у нас времени? — выдохнула Усаги, чувствуя, как пальцы Мамору пробрались под юбку и ласково дразнили средоточие нервов. — До того, как… Ах!.. Вернётся твой напарник?       — Около часа как минимум, — пробормотал он ей в шею. — Но обычно это всё затягивается часа на три.       — Отлично!       Усаги со стоном поцеловала его. Она чувствовала, как алели щёки, но останавливаться ни в коем случае не хотела. Нежные пальчики скользнули ниже, расстегнули ремень на мужских джинсах. Мамору сдавленно охнул, когда Усаги коснулась чувствительной головки, провела ладонью до основания и обратно, слегка сжимая.       — Усако, — простонал он, притягивая её к себе.       Она шаловливо улыбнулась. Подтянувшись на коленях Мамору, Усаги с осторожностью стала опускаться на него. Мамору, пытаясь отвлечься от крышесносящих ощущений, помогал ей, поддерживая девушку за ягодицы и оттягивая в сторону ненужную сейчас полосочку ткани.       — Люблю тебя, — выдохнула она ему в губы, а потом вдруг резко села, принимая его целиком.       Поцелуй заглушил стоны обоих — не хотелось уведомлять всю больницу о том, что то, что происходило в ординаторской кардиологического отделения, было важно. Очень важно для них обоих.       Закусив губу, Усаги начала медленно двигаться. Она опиралась о его плечи, сжимала белый врачебный халат, и тихонько постанывала. Мамору оставлял лихорадочные поцелуи на её шее, кусая нежную кожу, оставляя красные пятна.       Они двигались в одном темпе. Любовь и страсть охватили их с головой; они не были вместе несколько дней из-за напряжённой работы Мамору, поэтому возбуждение охватывало их с головой, а эмоции и чувства обострились.       Достигнув пика одновременно, разорвавшись на тысячи звёзд, они судорожно хватали ртом воздух. Оба дрожали, крепко обнимая друг друга, не отпуская ни на секунду.       — Думаешь, нас слышали? — шёпотом спросила Усаги, распластавшись на его груди.       — Я разберусь с этим потом, — Мамору поцеловал её в висок. — А теперь давай-ка поскорее вернёмся домой. Мне было мало.       Усаги хихикнула.       Её план сработал как нельзя лучше.