Тебе не обязательно простить сегодня, ты просто прости… Помни меня (Remember Me) (2010)
***
— Крепитесь, Есения Михайловна, — первое, что услышала Есеня, стоило ей переступить порог больницы. — Видимо, ваш отец хотел спасти жену и дочку, поэтому основной удар взял на себя, весь удар пришелся на водительскую сторону. У него множественные переломы позвоночника, тазобедренных костей, сильно повреждены органы брюшной полости, но самое страшное — открытая черепно-мозговая травма с нарушением целостности костей черепа и оболочек головного мозга. На данный момент он находится в коме и его состояние расценивается, как крайне тяжелое. В отделении анестезиологии-реанимации, куда доставили пострадавших в аварии на Новорязанском шоссе, царила глубокая, гнетущая тишина, нарушаемая лишь мерным писком приборов, доносившимся из закрытых больничных палат. На одном единственном небольшом диване, недалеко от сестринского поста, молча и без единого движения сидела Сеня, лицо которой было таким же белым, как и медицинский халат, небрежно наброшенный на ее плечи кем-то из медперсонала. Словно неживая, она уставилась в противоположную стену, не реагируя на просьбы и уговоры медсестер ехать домой и там дожидаться новостей. Сеня словно чувствовала, что состояние отца не улучшиться, как бы врачи не старались его спасти. В последние минуты жизни родного человека она хотела быть рядом с ним. Хотела успеть попрощаться. Антон, узнав об аварии практически сразу же после Есени, незамедлительно прибыл в больницу, чтобы поддержать пока еще свою супругу в этот нелегкий для нее период. Измерив шагами больничный коридор вдоль и поперек, молодой человек постоянно интересовался состоянием тестя у дежурного врача, понимая, что Сеня, находясь в состоянии прострации, не способна что-либо предпринимать и осознавать. — Все будет хорошо, слышишь? — стараясь придать голосу уверенности и твердости, проговорил Миранчук, набрасывая на плечи Сени, поверх халата, свой пиджак, так как в отделении было довольно прохладно и девушка могла легко простудиться. — Это же Аверин, а он всегда побеждает. — Не в этот раз, — голос девушки охрип после долгого молчания. — Я потеряла единственного человека, который по-настоящему меня любил. Сколько плохого я ему наговорила, и сколько хорошего он от меня не услышал… Антон не выдержал, подошел к жене и сильно встряхнул ее за плечи, пытаясь вернуть ей ощущение реальности. — Ты никого не потеряла, — выкрикнул он в лицо Есени. — Молодой человек, что вы себе позволяете? — подала голос возмущенная поведением медсестра, находившаяся все это время на посту. — Это больница, здесь нельзя кричать! — Это реанимация, вашу мать! — рявкнул Миранчук, смерив женщину испепеляющим взглядом. — Будет чудом, если от моего крика кто-то проснется. Присев перед женой на корточки, Антон осторожно обхватывает ее лицо руками, заглядывая в покрасневшие, опухшие от слез глаза. — Он обязательно выкарабкается, слышишь? — тише, практически шепотом проговорил молодой человек, вкрадчивым голосом. — Будет только так и никак иначе. Тихие, осторожные шаги за спиной, заставили Антона оторваться от Есени и обернуться на звук — рядом с молодыми людьми остановился высокий мужчина-врач, в темно-зеленом костюме и хирургической шапочкой на голове, скрывающей под собой пышную копну светлых волос. — Примите мои соболезнования, — сочувственно смотря на Есению, нерешительно проговорил врач. — Михаил Андреевич скончался не приходя в сознание. Пока его не увезли, можете пройти в палату и попрощаться. Судорожный вздох сорвался с губ Сени, коридор поплыл перед глазами, мир померк, и девушка потеряла сознание.***
— Очнулась, — облегченно выдохнула Екатерина Игоревна, увидев, что дочь, наконец, открыла глаза. — Ну слава богу! Первое, что увидела Сеня, придя в сознание, так это маленькие лампы на белом потолке палаты. Несмотря на тусклое освещения, в глазах противно зарябило, словно девушка долгое время смотрела на солнце. Голова гудела как колокол, а в горле все пересохло. Есеня попыталась приподняться, но тело отказалось ей подчиняться. Из-за ужасной слабости она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. — Я ничего не помню, — сдавленным голосом хрипела Есеня. — Что со мной произошло? — Ты сознание потеряла, — ответила женщина, пытаясь говорить ровно, чтобы ее звенящий от слез голос не дрожал. — Три дня в бреду провела. Я так за тебя испугалась. Думала, что и тебя потеряю… Стоило Сене на секунду прикрыть глаза, как на нее нахлынула волна воспоминаний, которые девушка предпочла бы забыть. Она вспомнила о предательстве Антона, о звонке из больницы, вспомнила слова врача « Михаил Андреевич умер не приходя в сознание». Девушке страшно хотелось заплакать, закричать, но успокоительное, которое ей вводили при помощи капельницы на протяжении этих трех дней, полностью подавило все эмоции. — Как Вита? Как Маша? — после небольшой паузы спросила Есеня, с трудом сглотнув ком в горле. — С ними все в порядке? Они живы? Екатерина Игоревна тихонько всхлипнула, отводя взгляд в сторону, затем часто-часто заморгала, пытаясь удержать подступающие слезы. — Виолетта скончалась спустя сутки после того, как умер Миша, — женщина нервно теребила белый носовой платок в руках. — Отек мозга. Врачи не успели ничего сделать, все произошло слишком быстро, никто не ожидал, что такое произойдет. Выжила только Машенька. Она почти не пострадала, отделалась парой ссадин. Врач сказал, что это Вита вовремя среагировала и в последний момент накрыла ее собой, спасая от удара. Есеня стиснула зубы, чтобы не закричать, и натянула одеяло на голову, чтобы спрятаться от всего мира, от всего горя и проблем, что обрушились на нее в один день. Ей так хотелось, чтобы все произошедшее оказалось лишь дурным сном, чтобы открыть глаза и увидеть сонное лицо любимого человека на соседней подушке, чтобы отец разбудил звонком и спосил «ты в университет сегодня собираешься или снова скажешь, что тебе ко второй?». Как же Сеня не любила его ранние звонки, но сейчас все бы отдала, чтобы снова услышать его вечно бодрый и жизнерадостный голос. — Завтра состоятся похороны, — прошептала Екатерина, смахивая слезы. — Больше тянуть нельзя. Тебе лучше остаться пока в больнице под наблюдением, я сама прослежу, чтобы все прошло, как положено. — Нет, — резко проговорила Есеня, выбираясь из-под одеяла, пропахшего медикаментами. — Я хочу попрощаться. Собрав все силы, Сеня все-таки поднялась с кровати, и медленно, на трясущихся ногах, поплелась в другой конец одиночной палаты, где в углу, на стуле, лежала ее одежда, предусмотрительно привезенная матерью. — Где сейчас Маша? — спросила Сеня, стягивая с себя длинную больничную рубашку с нелепым рисунком. — Антон отвез ее к матери, — ответила Екатерина Игоревна, подходя к дочери, чтобы помочь переодеться в нормальную одежду. — Лена за ней приглядит, пока мы заняты. После похорон я займусь оформлением документов на удочерение. Эти бюрократы в опеке не посмеют мне снова сказать «нет». Есеня промолчала в ответ, но внутри она уже приняла решение. В этот раз она ребенка никому не отдаст.***
Ваганьковское кладбище — одно из тех мест, где в любую погоду многолюдно. И это не удивительно, ведь именно это место стало последним пристанищем для многих известных людей, но в этот день все внимание присутствующих было приковано к двум свежевырытым могилам недалеко от входа в один из древнейших некрополей столицы. Два гроба из красного дерева стояли на металлических подставках, а рядом с ними, принимая соболезнования многочисленных знакомых и коллег Аверина, находилась бледная, словно сама смерть, Есения, которую с двух сторон заботливо поддерживали руками две самые дорогие и близкие ей женщины — родная мать и Елена Юрьевна. Обе женщины ужасно беспокоились за психическое состояние Сени, поэтому не отходили от нее ни на секунду. Антон стоял чуть поодаль, не решаясь подойти ближе к супруге, будучи уверенным, что той будет неприятно его присутствие. Молодой человек видел, в каком подавленном состоянии находится Есеня, хотя она старательно делала вид, что держится, не показывая никому своих слез, поэтому усугублять ситуацию не хотел, предпочитая держаться в стороне и не особо попадаться на глаза убитой горем девушке, которая в один день потеряла практически всех, кого любила. — Примите мои искренние соболезнования, Есения Михайловна, — подойдя к Есени, проговорил Евгений Сорокин, помощник Аверина. — Михаил Андреевич был выдающимся человеком и профессионалом своего дела. Нам всем будет безумно его не хватать. — Спасибо за теплые слова, — охрипший голос девушки был почти не слышен среди множества голосов посетителей. — Папа Вас очень ценил, Евгений Владимирович. Мужчина кивнул и обняв девушку, отошел в сторону, дабы позволить другим принести соболезнования Есении, родителям Виолетты, попрощаться безвозвратно ушедшими близкими и друзьями. Возле ворот кладбища остановился белый автомобиль из которого вышла высокая молодая женщина, облаченная в черное пальто до колен и такого же цвета платок, повязанный на голову. Надев темные очки, скрывающие половину лица, женщина решительно двинулась вперед по кладбищенской аллее в сторону столпотворения, сжимая в руках пышный букет из красных гвоздик. На незнакомку никто не обратил внимания, решив, что эта одна из многочисленных подруг Виолетты, которая пришла проводить безвременно ушедшую девушку в последний путь, и только Антон заметил в до боли знаковые черты в этой женщине, которая уже стояла рядом с Есеней, выражая той свои соболезнования. — Держитесь, Есения, — женщина положила цветы в гроб к Михаилу Андреевичу. — И еще раз примите мои соболезнования. Это большая утрата для всех. Сеня коротко кивнула, уткнувшись лицом в плечо матери. Как бы она не храбрилась, смотреть на застывшие навеки лица отца и Виты ей было невыносимо тяжело. Девушка находилась на грани обморока, поэтому не обратила должного внимания на таинственную незнакомку, которая тут же скрылась в толпе. Через пятнадцать минут, когда все присутствующие смогли попрощаться с дорогими им людьми, гробы накрыли крышками и на веревках стали опускать в землю под монотонный голос священника. Есеня отвернулась, потому как наблюдать за этим действом у нее не было сил. При каждом ударе комка сырой земли о деревянные крышки гроба, от ее сердца, от ее души как будто отрывали кусочек. Так грубо, так резко, так жестоко… Взгляд Есени, бегающий из стороны в сторону, вдруг останавливается на муже, который вместе с какой-то девушкой стремительно покидал пределы кладбища. — Предатель, — в сердцах проговаривает Есеня, смотря на удаляющуюся пару.***
— Ты что тут делаешь? — Антон уводит Маргариту подальше от ворот кладбища, чтобы избежать лишних свидетелей. — С ума сошла? Женщина осторожно высвободила свою руку из руки Миранчука. — К тебе приехала, — Рита снимает с лица очки, пряча их в глубокий карман пальто. — Ты не отвечаешь на звонки, не пишешь. Я волновалась, поэтому и прилетела. — Я же тебе объяснил ситуацию, — Антон был не на шутку раздражен появлением девушки в такой неподходящий момент. — У Сени погиб отец, я не могу ее сейчас оставить. Понимаешь? Маргарита замолчала на несколько секунд, будто что-то обдумывая. Узнав о трагической гибели Аверина и его жены, девушка предполагала, что Миранчук, пожалеет жену и, беспокоясь за ее состояние, решит повременить с разводом, пока Есения не придет в себя. Поэтому, когда Антон заявил, что не может оставить Сеню в этот сложный для нее период, была ничуть не удивлена такому повороту событий. — Я понимаю, — тихо проговорила Рита, поправляя галстук Антона, подходя к ему вплотную. — Я не тороплю тебя, я просто очень соскучилась, Тош. Очень-очень… — Я тоже, — полушепотом проговорил Миранчук, обвивая руками тонкую талию, придвигая Маргариту к себе максимально близко. Осторожно, практически невесомо Антон коснулся манящих губ любимой женщины, вкладывая в этот поцелуй все чувства и эмоции, всю ту трепетную нежность, что накопились в его душе за время их расставания. Рита приоткрыла рот и тут же углубила поцелуй. Встав на цыпочки, она обхватила руками его шею, запуская тоненькие пальцы в короткие волосы на затылке. Тихое, деликатное покашливание раздалось откуда-то сбоку, заставляя молодых людей резко отпрянуть друг от друга и посмотреть на того, кто посмел нарушил их уединение. В метрах двух от пары остановилась Елена Юрьевна. Скрестив руки на груди, женщина смотрела на сына с молчаливым укором, а девушка рядом с ним была для Елены заведомо пустым местом, недостойным ее внимания. — Здравствуйте, — первой нарушила молчание Рита, надеясь разрядить обстановку и обратить на себя внимание женщины. — Я сделаю вид, что ничего не видела, — одарив Маргариту холодным, презрительным взглядом, проговорила Елена Юрьевна серьезным, жестким голосом. — Ты, сынок, возвращайся к своей законной жене, а Вы, уважаемая, будьте так добры, убирайтесь вон отсюда. — Мам, прекрати так… — попытался вступится за любимую женщину Антон, но осекся на полуслове, наткнувшись на грозный взгляд матери. — Если у тебя есть хоть немного совести, то ты сама, добровольно, отстанешь от их семьи, — Елена Юрьевна чеканила слова уверенным, требовательным тоном, подойдя ближе к покрасневшей от обиды и стыда Рите. — Какой же дрянью нужно быть, чтобы заявиться сюда в такой день… Маргарита тихонько всхлипнула, бросила взгляд на Антона, который не сводя глаз, смотрел на мать, и не найдя поддержки, развернулась на каблуках и бросилась прочь, в сторону дороги, чтобы поймать такси, размазывая ладонью слезы по щекам. Миранчук порывается броситься вслед за любимой, но Елена Юрьевна вовремя останавливает его, схватив за запястье. — Если ты сейчас уйдешь с ней, то знай — матери у тебя больше нет, — суровым голосом проговорила женщина, смотря сыну прямо в глаза. — Я тебе никогда этого не прощу, так и знай. Высшая подлость — привести эту вертихвостку сюда и целоваться с ней у всех на виду, в то время, как Есеня вся почернела от горя. — Но я ее больше не люблю, — во весь голос кричит Антон, не переживая, что может быть услышан убитой горем Есеней. — Не люблю, ясно тебе? — Выбирай, что тебе дороже: эта девка, которая сегодня рядом, а завтра ее уже не будет, — медленно проговорила женщина, делая шаг назад, намереваясь вернуться на кладбище и возложить цветы на могилы погибших близких. — Или семья. Стоило матери пропасть из виду, как Антон громко взвыл от отчаяния, и обхватив голову обеими руками, поднял глаза к небу, медленно оседая на мокрый после дождя асфальт. — Это не честно, — прошептал молодой человек, прикрывая глаза, упираясь спиной в колесо чьей-то машины. — Все не так должно было быть…***
Антон и Есеня сидели молча на разных концах кровати в их некогда совместной спальне, стены которой были свидетелями множества их жарких, страстных ночей, проведенных вместе. Несмотря на то, что на улице ярко светило сентябрьское солнце, комната была погружена в темноту из-за плотно задернутых штор. — Когда ты уезжаешь? — хриплым голосом спросила Есеня, держа в руках фотографию отца в рамке с черной лентой в уголке. — Пока не знаю, — отвечает Антон, опуская взгляд на свои пальцы, сцепленные в замок. — Я не могу бросить тебя одну в таком состоянии. Есеня горько усмехнулась, вполоборота смотря на мужа. — Боишься, что я с собой что-нибудь сделаю? — девушка вопросительно изогнула бровь. — Нет, скорее боишься, что совесть тебе не позволит нормально жить дальше, да? — Ты по-прежнему дорога мне, — Антон повернул голову, взглянув в потускневшие глаза Есени, в которых отражались лишь боль и слезы. — Только я больше не люблю тебя. Поставив рамку с фото на прикроватную тумбочку, Есеня поднялась с кровати, подходя к окну, немного приоткрывая штору, впуская в комнату солнечный свет. Обида душила, не давала дышать, стальным кольцом стягивала грудь. Хотелось расплакаться, умолять Антона не бросать ее одну, но гордость не позволяла проронить ни единой слезинки, ни слова мольбы. — У меня есть Маша, а значит есть смысл продолжать жить, — Есеня смотрела на детскую площадку, рядом с которой гуляла ее мама вместе с внучкой в коляске. — Я не буду уговаривать тебя остаться со мной. Попрошу лишь об одном — повремени пока с разводом. Мне одной ребенка могут не отдать, а пока я официально замужем… — Я знаю, — Антон встает с кровати, медленно подходя к Есене, опуская ладони на ее плечи. — По этому поводу не переживай, разведемся, когда ты будешь крепко стоять на ногах. К тому же, я хочу и буду помогать тебе в ее воспитании. Девочке нужны как мама, так и папа. Есеня только открыла рот, чтобы что-то сказать, как в заднем кармане брюк Антона противно зазвонил его телефон. Молодой человек быстро сбросил вызов, виновато смотря на жену, потому как та успела увидеть на дисплее «Рита» и, безусловно, догадалась, кем она приходиться Миранчуку. — Я неважно себя чувствую, — обойдя мужа, проговорила Есеня, стягивая с головы черный траурный платок. — Хочу прилечь и поспать, а ты можешь ехать, куда тебе нужно, ну, или к кому. Девушка легла на кровать прямо в одежде и, укрывшись краешком пледа, прикрывала глаза, дабы не видеть, как уходит Антон. Уходит к другой. — Я заеду завтра, — последнее, что сказал Миранчук, прежде чем покинул квартиру, тихо прикрыв за собой входную дверь. Резко перевернувшись на живот, Есеня уткнулась лицом в подушку, по которой разметались ее темные волосы, и вся сотрясалась от рыданий. — За что? — раз за разом срывался один и тот же вопрос с распухших губ девушки. — За что мне все это? Ответом ей было слабое дуновение прохладного осеннего ветра, проникшего в комнату через приоткрытое окно. — Держись, все еще будет хорошо, — раздался над ухом Сени голос отца, звучавший то ли во сне, то ли на яву. Этого девушка понять не успела, проваливаясь в глубокий сон.