День восемьдесят четвертый
Меня всегда удивляло, как неожиданное стечение обстоятельств порой в корне меняет нашу жизнь. — Марк Леви
Ренджун Джемина избегать старается везде, где только может: в университете, в любимой кофейне, в драмкружке, куда сам же его и затащил, и даже в больнице у Донхёка, а Джемин первым на контакт идти как-то особо не стремится даже после разговора по душам с Марком. Ему нужно было время, чтобы обдумать все происходящее и решить для себя наконец, что он сам испытывает к Хуану. Ренджун для Джемина всегда был хорошим другом, парнем Джено, с которым они росли вместе, приятным собеседником и, пожалуй, самым добрым человеком на всей планете. В любой другой ситуации На бы радовался и уже, наверное, на седьмом небе от счастья парил, ведь в него — приземленного и обычного — влюбился такой прекрасный человек. Но нельзя изменить прошлое, а от решений в настоящем зависит будущее, будет ли оно с Ренджуном? Джемин все же считает, что нет. — Нана? — Донхёк потирает уставшие глаза и привлекает внимание друга к себе, — у тебя все нормально? Хёк разговор о Ренджуне заводить не решается, почему-то ему кажется, что Джемин к нему не готов. Ли пытается дать другу возможность все взвесить в голове, понять, что правильно для него, а что нет, и принять решение, которое на данный момент может повлиять на судьбу двоих людей, как минимум. Джемин понимает намерения Донхёка даже без слов, а потому мысленно благодарит парня за отсутствие давления с его стороны. Наверное, лучше всего Донхёк умел ждать, вот и сейчас он просто смиренно ожидал выбора младшего. — Все отлично, — младший улыбается, при чем так радостно, что Донхёк верит этим словам, хотя в них нет и капли правды, — Марк от тебя почти не отходит сейчас, да? — он рассматривает халат интерна, который тот забыл в палате. — Он, как зыбкая граница между верой в лучшее и смирением с неизбежным, — вздыхает Ли, откидываясь на мягкие подушки, — мне сейчас даже кажется, что я все время его ждал, именно его. — Возможно, так и есть, — Нана согласно кивает, — думаю, он не мог не появиться в твоей жизни, только жаль, что пришел так поздно. — Время уже ничего не значит, он рядом и это единственное, что имеет значение.***
— Ты задеваешь другие струны, постарайся этого не делать, — Минхён переставляет пальцы парня так, чтобы звук на гитаре получился максимально чистым. — Да они так близко расположены, мои толстые пальцы не могут не задевать, — бурчит Хёк, перебирая по первым струнам. Марк вернулся в палату Донхёка к вечеру уже с гитарой за плечом, чтобы научить парня парочке аккордов. Предполагалось, что обучение будет продуктивным и веселым, но в комнате звучали только минорные аккорды, потому что никакие другие под атмосферу не подходили. Донхёк не мог сыграть буквально ничего, каждый раз все шло не так и каждый раз юноша заявлял, что Марк отвратительный учитель. Старший на это выражение про себя смеялся, а вслух говорил, что это Донхёк ничего не может нормально сделать, а затем принимался заново объяснять с самого начала. — Так, ну все, я сдаюсь, — Хёк откидывает от себя инструмент на постель под безнадежные вздохи Марка, — уверен, что на фортепиано я играю лучше тебя! — Я на фортепиано вообще не играю, — фыркает интерн, поднимаясь с кровати, — после твоей адской игры мне срочно нужно покурить, — Минхён смеется и хватает свою куртку, чтобы выйти на улицу. Марк бросил курение полтора года назад и раньше срывался только в особо тяжелые моменты жизни, но сейчас пачка ментоловых всегда покоилась в его кармане. Донхёк вызывал целый ураган переживаний, который отогнать помогал только никотин, а его Марк в последнее время и поглощал в немереных количествах. Пускай вредно, зато хоть на мгновение легче. — Я не знал, что ты куришь, — протягивает Донхёк, наблюдая, как Марк надевает куртку. — Ты курил? — отрицательное мотание головой, — пробовал? — и вновь тот же ответ. Марк улыбается по своему обыкновению очень мягко, от чего в душе развязывается узелок теплоты, говорит Хёку, что скоро вернется и уже намеревается выйти из палаты, как младший останавливает его своим резким замечанием, что он тоже хочет. — Что хочешь? — Марк непонимающе выгибает бровь, — покурить? — утвердительный кивок, скрывающий сомнение, бушующее в карих глазах. — Хочу попробовать, — тихо добавляет Хёк, словно это что-то постыдное, хотя курит сейчас каждый второй. Сначала Минхён хочет наотрез отказаться, мол куда больному раком еще и сигаретами баловаться, но потом в голове всплывают его же слова о том, что времени мало, что надо позволить Донхёку попробовать все, что он еще может успеть. Юноша пожимает плечами, а потом добавляет, что он не против, чем удивляет и вызывает улыбку Донхёка одновременно.«Ради этой улыбки стоит позволить такую малость»
— Тогда может покурим прям здесь? Я открою окно, — Донхёк поднимается с кровати и подходит к нему, подтверждая свои слова действиями. Марк говорит, что может сработать пожарная сигнализация, но младший только отмахивается, уверенно заявляя, что она давно сломана. Оба парня садятся на подоконник, который слегка прогибается под их весом, но это мало их беспокоит. Донхёк передвигает свой горшок с мандарином и фиалкой в центр, чтобы сидеть было удобнее, а Марк замечает, что дерево Донхёка продолжает расти, являя уже маленькие листочки миру. Старший достает пачку сигарет из правого кармана куртки, пару мгновений крутит ее в руках, раздумывая, а потом вынимает одну сигарету. Донхёк хочет возмутиться, когда Марк снова убирает пачку, но почему-то этого не делает, продолжает внимательно наблюдать за действиями парня, который уже щелкнул зажигалкой. Маленький сгусток дыма всплывает перед лицом Донхёка, и он завороженно наблюдает за тем, как свободно и легко Марк крутит сигарету в длинных пальцах, как сидит на своей половине подоконника, откинувшись головой на стену, как немного покачивает свисающей левой ногой и как внимательно смотрит на самого Донхёка. — Дай мне тоже, — выдыхает младший, протягивая вперед руку. Марк переводит взгляд с сигареты на худенькую ладонь, а потом возвращается к шоколадным глазам, затуманенным едким дымом. Юноша делает очередную затяжку, игнорируя чужую руку, словно дразнится, а потом резко поддается вперед, склоняясь к губам младшего. Донхёк рефлекторно назад отодвигается от такого неожиданного движения и опускает свою протянутую руку на край подоконника, крепко его сжимая, ни то от страха, ни то от предвкушения. Марк медленно начинает выдыхать очередное облако дыма в чужие губы, заставляя их тут же поддаться и немного приоткрыться, поглощая его в себя. Старший впервые открывается Донхёку с такой своей стороны и Донхёку нравится, очень нравится сидеть, прижимаясь лопатками к холодной стене, вдыхать дым сигарет Марка в себя и чувствовать его близость даже без телесного контакта. Минхён отодвигается обратно к стене за своей спиной, когда облачко исчезает, а потом делает очередную затяжку, выпуская легкие колечки уже вверх, к потолку. Они не роняют ни единого слова, когда Марк делает подобное с Донхёком во второй раз, в третий. Старший тушит сигарету об землю в горшке, а потом резким движением руки выкидывает окурок в открытое окно, откуда все время в комнату проникал морозный ветерок. — Почему ты не дал мне целую сигарету? — спрашивает Донхёк, закрывая окно, пока Марк стягивает с себя куртку. Марк улыбается, слыша этот вопрос, на самом деле, он и не думал даватьть Донхёку курить таким способом. Юноша помнил свои первые провальные попытки, когда удушающий дым сковывал горло, заставлял кашлять и выступать слезы на глазах, Донхёку такого не нужно. Марк не хотел, чтобы все эти ощущения испытывал младший, а потому избрал не особо оригинальный, зато более приятный для Хёка, вариант. Как ни крути, но что бы они ни делали, Донхёк всегда остается для Марка приоритетом.День восемьдесят девятый
Тэён настойчиво утверждает, что Марку стоит предложить Донхёку встречаться, а Джэхён упорно доказывает, что после этого предложения парень отдалится от Марка с вероятностью в миллион процентов. Марк больше склоняется к аргументам Джэ, но наблюдать за пыхтящим Тэёном сущее удовольствие. — Может ты уже сам что-нибудь вставишь? — возмущается Тэ, оборачиваясь к младшему, что развалился на диване с чашкой кофе в руках. — Да что ты к нему прицепился, им обоим и так хорошо, — Джэ в очередной раз встревает, не давая Марку и шанса принять участие в разговоре. — Почему ты решаешь за него?! — Пока вы тут ссоритесь, я поеду к Хёку, его процедуры уже должны закончиться скоро, — усмехается Марк, поднимаясь с пригретого местечка. Он ставит кружку на журнальный столик, а потом под возмущения Тэёна, что кружка оставит там пятна, спешит выбежать из квартиры. Юноша ловит на проезжей части такси, попутно с этим набирая Донхёку сообщение, что он скоро к нему приедет. Хёк:«Мне кажется, что мне не выжить без клубничных капкейков» 15:37 Марк улыбается, читая пришедший ответ, и просит водителя остановить у кондитерской на углу следующей улицы. Марк:«Намек понят, принцесса» 15:38 Хёк:«Если я принцесса, ты чудовище, то где мой принц?» 15:38 Марк:«Ты же в курсе, что я могу выкинуть твои капкейки?» 15:39 Хёк:«Ты же в курсе, что не переступишь порог палаты без них?» 15:39 Марк: «1:0 в твою пользу» 15:39 Хёк:«Ура! Я победил!» 15:40«Ты всегда побеждаешь, я всегда тебе сдаюсь»
Стоит Марку появиться в палате, как Донхёк с распростертыми объятиями вскакивает с постели и бежит к нему забирать коробочку со сладостями. Такого детского восторга из-за простых пирожных Марк еще никогда не видел, даже у своего племянника Джисона, которому подарил огромного медведя на день рождения. Интересно, какой бы была реакция Донхёка на этого медведя? Вероятно, он бы о Марке напрочь забыл, уделяя все внимание игрушке. — Где моя благодарность? — возмущается интерн, наблюдая за довольным Донхёком, что испачкался в клубничном креме. Младший бросает кроткое спасибо, не отвлекаясь от поглощения желанного лакомства, чем вызывает легкую улыбку на губах Марка. Донхёк милый, когда слизывает клубничный крем и пачкает уголки губ в нем же и сахарной пудре. Донхёк милый, когда возмущается, что ягод в этих кексах слишком мало. Донхёк милый, когда улыбается, обнаружив шоколадные крошки внутри выпечки. Донхёк милый всегда. — Ты меня так взглядом пилишь, потому что хочешь капкейки? — Хёк немного хмурится, замечая на себе взор старшего, — не дам. Марк усмехается, отвечая, что он и так попробует. Донхёк не успевает спросить, что парень имеет в виду, потому что тот уже наклоняется к чужим губам, заставляя младшего на мгновение забыть, как дышать и нужно ли это вообще делать. Сейчас Марк находился к лицу Донхёка даже ближе, чем когда они курили на подоконнике, сейчас Хёку казалось, что поддайся он на миллиметр вперед и сможет ощутить сладкий вкус Минхёновых губ. Марк медленно переводит взгляд с глаз Хёка на его губы, от чего внутри последнего все замирает в нетерпимом ожидании поцелуя, но все, что он получает — легкое прикосновение в уголки губ. Марк быстрым движением забирает мазки крема с пудрой от капкейков, а внутри Донхёка все стучит сильнее, чем должно от таких незначительных действий. — Дыши, принцесса, — Марк самодовольно усмехается, видя реакцию Хёка на свои действия. Он к нему находится так близко, что даже слышит этот неровный стук, исходящий из грудной клетки. Донхёк после этих слов старшего тут же от себя отталкивает, ударив руками по чужой груди, а потом пыхтит, что-то из серии «ты придурок». — Я и не знал, что пай-мальчик Ли Минхён может быть таким, — саркастично подмечает Хёк, возвращая себе свой привычный образ, что заставляет Марка в очередной раз улыбнуться, глядя на него. Почему Марк всегда улыбается, когда смотрит на Донхёка? — Кто сказал, что я пай-мальчик? — Ты таким кажешься, — парень пожимает плечами и убирает от себя коробку с не съеденным лакомством, — кажешься слишком хорошим для этого мира. — Я такой только с тобой, — Марк с легкой усмешкой повторяет жест Донхёка плечами, а затем поднимается с кресла, на этот раз не замечая удивления в глазах напротив. — Мне надо отлучиться, у нас сбор через пятнадцать минут в ординаторской. На самом деле никакого сбора нет, просто после содеянного старшему немного не комфортно, кажется, что он поторопился, не подумал, что Донхёк к такому может быть не готов, но Марк просто не удержался. Ему совсем не хотелось пробовать крем, совсем не привлекала сахарная пудра или шоколадные капли внутри капкейков, ему просто хотелось прикоснуться к чужим губам, пускай и так мимолетно, почти неощутимо, но испытать сладость, вызванную далеко не пирожными. Донхёк говорит Марку поспешить, что тот и делает, покидая его обитель. А в голове Хёка все еще пульсируют, подобно крови в венах, предпоследние слова старшего, которые его полностью выбили из колеи. Марк такой только с Донхёком. Марк так заботится только о Донхёке. Марк столько делает только для Донхёка. Марк и правда Донхёку уже принадлежит.День девяносто второй
Крупные капли ночного дождя выбивали по стеклу барабанную дробь, которая служила отличным аккомпанементом для Марка, разбирающего истории болезни пациентов. Юноша и сам не заметил, как втянулся в эту работу, как внезапно стал радоваться выздоровлению людей и даже гордиться тем, что в этом самом выздоровлении он сам им и помог. Наверное, это все из-за Донхёка. Когда в твоем окружении есть болеющий человек, то ты невольно радуешься поправке других, лелея, словно новорожденного младенца, надежду на выздоровление своего близкого. — И когда этот дождь уже прекратится, — бормочет Марк, вглядываясь в непроглядную темноту ночи. Джэхён сейчас от Тэёна должен был возвращаться, но почему-то Марку казалось, что Чона из квартиры в такую погоду не выпустят. Телефон вибрирует, пропуская по письменному столу мелкие волны, и Марк открывает новое сообщение от Донхёка, который вообще-то спать должен, но по всей видимости не спит. Хёк:«Я тут подумал, классно было бы завести трех собак» 1:12 Марк:«Ты серьезно думаешь о собаках в час ночи?» 1:12 Хёк:«А о чем еще я должен думать…» 1:12 Марк:«Обо мне?» 1:13 Марку начинает казаться, что он слишком на Донхёка давит, ведь парень замолкает на какое-то время, хотя сообщение светится прочитанным. Но спустя пару минут ответ все же приходит, правда не совсем такой, как Ли ожидал, но это ведь Донхёк. Хёк:«Я хочу назвать их Мередит, Маргарет, а для третьей не придумал» 1:16 Марк:«Их имена начинаются с буквы «м», потому что меня зовут Марк?» 1:17 Хёк:«Ага ;)» 1:17 — И как мне понимать это «ага», — бормочет Марк себе под нос, но отвлекается от только-только начавшегося мыслительного процесса относительно интерпретации этого простого слова, потому что дверной замок щелкает, оповещая о приходе Джэхёна. — Марк, я надеюсь, что ты дома, а не на своем дежурстве! — разносится громогласно на всю квартиру, и сам Марк, улыбнувшись, выползает из своей комнаты. Джэхён в приподнятом настроении скидывает свою куртку и проходит в сторону кухни, ставя чайник подогревать воду для горячего чая, что отогреет его замерзшие конечности. Марк внимательно наблюдает за действиями соседа, отмечая про себя, что Джэхён довольно резко и порывисто двигается, словно боится что-то упустить. Донхёк совсем не такой, каждый шаг его наполнен грацией и чем-то небесно волшебным, он словно ступает по шелковым тканям, бродит по ступеням рая и вот-вот воспарит над землей. — Я на следующей неделе к Тэёну поеду, поживу с ним недельку, пока его домашние в отпуске, — Джэ стягивает с себя свой шерстяной свитер, подаренный Марком на Рождество, и скрывается за дверью своей комнаты, не удосуживаясь прикрыть ее, — Ты же без меня справишься? Марк хочет ответить, что ему не двенадцать и он вполне может существовать без наставлений друга, но в голове рождается одна идея, которая Донхёку непременно бы понравилась. Ли улыбается своим же мыслям, когда понимает, что о чем бы он ни думал, все так или иначе сводится к парню, что прямо сейчас разглядывает звездный потолок собственной палаты. — Иди, — Марк пожимает плечами и, отталкиваясь от дверного проема, ведущего в комнату Джэ, идет на кухню выключать закипевший чайник. Остаток вечера парни проводят раздельно, каждый занимается своими делами: Джэ читает книгу, которую ему профессор в университете еще два месяца назад дал, а Марк, управившись с больничными делами, ищет в интернете интересные имена для собак на букву «м».День сотый
Донхёк считает, что Марк сумасшедший, но тот говорит ему положиться на него, что младший все же делает. На самом деле он на Марка полагается буквально каждый день, он для Донхёка уже стал монолитной плитой, служащей поддержкой всему тому, что Хёк выстраивает. Всю свою жизнь Донхёк считал, что с ним такого не произойдет, что он никогда не полюбит кого-то так сильно, просто потому, что не успеет. Однако, как оказалось, это случается с каждым, независимо от желаний. Донхёк в Марка влюбляться не хотел, а получилось так, что полюбил его больше всего на свете, наверное, потому что, когда Марк был рядом с Донхёком, то казалось, что он для парня весь свет и может покорить. Возможно, так бы оно и было, правда они это вряд ли смогут узнать. — И зачем я только этим занимаюсь, — бормочет Донхёк, собирая предметы первой необходимости в рюкзак, как Марк и велел, — все равно ведь не отпустят. Минхён пускает в ход все свое скрытое обаяние, чтобы уговорить лечащего врача Донхёка отпустить парня на недельку из больницы. Юноша свято клялся следить за состоянием Хёка, своевременно давать ему лекарства и привозить два раза в день на процедуры. Конечно все это было не очень удобно, но это была единственная возможность показать Донхёку, что такое жить вместе, Марку и самому хотелось бы это испытать. Хотелось бы готовить с парнем ужин на двоих, печь клубничные капкейки, засыпать в обнимку, целовать украдкой в хрупкое, словно хрусталь, плечо, в тонкую шею, в место за левым ушком и обязательно на ночь в лоб. Хотелось бы варить кофе по утрам, делить одну одежду на двоих, принимать вместе душ, читать друг другу книги, смотреть фильмы вечерами с чашкой какао в руках, ходить за продуктами со списком Хёка, но все равно не справляться и заставлять его идти навстречу. Слишком много этих хотелось, которые находят отражение в карем зеркале души юноши, ведь одного его пронзительного взгляда становится достаточно, чтобы профессор Чхве все же сдался и позволил неделю такого маленького, но необходимого счастья. — Надеюсь, что ты готов, потому что наши часики бегут, — Марк заходит в палату вместе с инвалидным креслом, в которое Донхёку ну очень не хотелось, — Извини, но твое головокружение может подвергнуть тебя опасности, так безопаснее. — Тебе действительно удалось? Нас отпустили? — А ты что сомневался в моем даре убеждения?! — Марк притворно хмурится, но как только на губах Донхёка расцветает яркая улыбка, парень думает, что ради этой улыбки стоит весь мир перевернуть.***
— Нет, ты серьезно странный, — вздыхает Донхёк, лежа на коленях Марка, который щелкает каналы телевизора в надежде наткнуться на что-то стоящее. — Что странного в том, что я люблю оливки? — усмехается Марк, ероша свободной рукой мягкие волосы парня. — Абсолютно ничего, — улыбается младший, чувствуя, как чужие пальцы перебирают прядь за прядью, мягко поглаживая голову. Марк откладывает в сторону пульт, так и не найдя ничего, что можно посмотреть, и обращает все свое внимание на парня. Донхёк еще никогда не чувствовал себя настолько комфортно, как сегодня, еще никогда не получал столько тепла и никогда не улыбался так много за один вечер. Если бы улыбки могли продлевать жизнь, то благодаря Марку Донхёк бы мог прожить на года два больше, это точно. — Ой, это что «Один дома»? Оставь его, давай посмотрим, — Донхёк слышит знакомые реплики и отворачивается от. прожигающего все внутренности, взгляда Марка. Последний в свою очередь тоже переводит взгляд на экран телевизора, прибавляет немного громкости и спрашивает не жестко ли Донхёку лежать. Парни сидели на полу, точнее, сидел Марк, откинувшись спиной на диван и вытянув ноги вперед. Донхёк же удобно расположился на чужих ногах, чувствуя теплое тело Марка, которое было в такой родной близости к нему самому. Они оба молча погрузились в фильм, смеясь над комичными ситуациями, устраиваемые Кевином, указывали на те или иные моменты, которые раньше не замечали, соревновались, кто знает больше реплик героев, а потом и сами не заметили, как погрузились в царство Морфея. Они так и уснули на полу в гостиной, держась за руки и всем своим видом показывая, как счастливы в это самое мгновение. Марк просыпается посреди ночи из-за затекшей шеи, замечает, что они с Донхёком расположились на белом ковре очень неудобно, а отсюда и неудивительно, что все тело онемело. Юноша поднимается с пола, немного разминает шею, а после, стараясь не разбудить Донхёка, подхватывает его на руки, чтобы отнести в спальню и уложить на кровать. Старший аккуратно укладывает Хёка в мягкую постель, и тот, тихо посапывая, тут же переворачивается на правый бок, сминая в руках часть теплого одеяла. Марк присаживается рядом с Донхёком, поправляет его челку, спадающую на глаза, подтыкает уголочки одеяла и любуется им, как самым высочайшим в мире произведением искусства. Он бесшумно склоняется над лицом младшего, невесомо, едва прикоснувшись оставляет поцелуй, больше похожий на мазок кисти художника, на виске, а потом поднимается с кровати, намереваясь пойти покурить на балконе. — Останься, — бормочет Донхёк сквозь пелену, окутывающую сознание, сна. — Ты не спишь? — Марк боится, что своими действиями разбудил Хёка, который и без того беспокойно спал в последнее время. — Что я должен ответить, чтобы ты поцеловал меня снова? Марк улыбается на эту реплику, возвращается к кровати и уже более уверенно оставляет поцелуй на лбу парня, словно дарит этим жестом сказочные сны. Донхёк тянется к Марку ближе, цепляясь пальчиками за его футболку и просит сделать так снова. Курить хочется сильно, но вот так по-родному целовать Донхёка еще сильнее, а потому Минхён забирается в постель к парню, позволяя тому удобно устроиться в своих объятьях. Старший осыпает поцелуями лицо Донхёка, заставляя этими действиями буквально растворяться, умирать и вновь возрождаться с каждым новым поцелуем на щеках, глазах, висках и шее. — Засыпай, Донхёк, тебе нужно набираться сил, — шепчет Минхён, оставляя очередной рисунок губами в районе уха. — Хэчан, — слышится в ответ тихий голос, — сегодня ты можешь звать меня Хэчан.«Когда я назывался Ли Хэчаном, я был счастлив» — вспышкой мелькают в голове Марка слова, сказанные когда-то Донхёком Хэчаном.