Любить

Когда Сынгван поднимается на крышу своего дома, он уверен, что на ней никого не должно быть. На ней никого никогда и не было. Единственный человек, у которого был ключ от двери был сам Сынгван. И их новый консьерж. Но ему не обязательно знать об этом. Он смог получить дубликат ещё у прошлой консьержки, милой пожилой женщины, которая частенько угощала его домашней выпечкой. Но вот он здесь, на крыше своей многоэтажки, встречает парня с серебристыми волосами. Тот сидит в тени тепловода, скрючившись и явно пытаясь от чего-то спрятаться. Сынгван тяжело вздыхает и убирает пакет с закусками и вином за спину: — Вы в порядке? Сероволосый поднимает на него взгляд и медленно кивает. Сынгван замечает, как судорожно тот прижимает руки к животу. А потом кровь. На руках, одежде. Футболка чёрная, но Бу уверен, что она мокрая от крови. — Вы уверены? Я вижу кровь на Ваших руках,- он делает пару шагов к нему. — Не подходи… Сынгван замирает, усмехаясь. Он уже третий год работает медбратом в районной клинике. Если этот парень думает, что вид крови или раны может его напугать, то… Что ж, ему предстоит столкнуться с реальностью. — Слушайте, я работаю в местной больнице, я знаю как работать с ранами. Сероволосый выставляет перед собой руку, останавливая его: — Оно… уже заживает. Сынгван вновь вздыхает, закатывая глаза. — Да за что ты мне…— шепчет он, а после вновь обращается к незнакомцу.- Слушай, я могу со спокойно оставить тебя здесь и пойти домой, но я как бы давал клятву лечить всех, кто требует лечения, так что давай я просто… Сынгван уже попытался коснуться его, как парень резко схватил его руку и угрожающе прошептал: - Я же сказал, что со мной всё в порядке. Сынгван кивнул. Чужая хватка на запястья была слишком сильной даже для здорового человека. А глаза были слишком красными. — А теперь ты заберёшь свой пакет и просто пойдёшь домой. Никакого парня на крыше дома ты не видел. Сынгван моргнул. Какой-то переключатель в его мозгу сработал и он стал безудержно болтать. — Прости? Ты предлагаешь мне сейчас спуститься к себе и просто забыть о тебе? Ты типа какой-то мафиози? Или стоп, ты прячешься от мафии?! Ты серьёзно?! Ты прячешься от мафии! Господи, чувак, я всю жизнь мечтал встретиться с мафией! Это же прям как в сериале «Плохой и сумасшедший»! Или нет, чёрт. Я не помню! Сероволосый отпустил его руку и откинулся на стену. — Так значит на тебя это не действует. Сынгван заметил, что футболка на рёбрах была разорвана. Ткань выглядела влажной. — Не действует что? Он рассматривал рану, пока незнакомец вновь не прикрыл её руками. — Как тебя зовут? — Что? — Ты молод, но работаешь в больнице. Наверное, медбратом,- парень склонил голову, словно принюхиваясь. — И правда медбрат. Пахнет спиртом. Сложный день?- он кивнул на пакет, из которого предательски выглядывала бутылка вина. — Не легче, чем твой,- пробормотал Бу. — С моими днями ничего не сравниться. Так что ты здесь делаешь? — Хотел насладиться видом города в закат, да только встретил одного наглого парня, истекающего кровью на крыше моего дома. — Меня зовут Хансоль. — Сынгван. Они замолкают. Сынгван смотрит на него сверху вниз. — Слушай, я думаю всё же стоит осмотреть твою рану. — Не нужно,- Хансоль улыбнулся.- Я буду в порядке. — Уверен? В университете я накладывал самые лучшие швы. — Уверен, Сынгван. — Окей, ну, раз уж ты занял мою крышу, то как насчёт составить мне компанию по опустошению бутылки красного?- Сынгван потряс пакетом. — Я не голоден. — Да ладно тебе, ты и так не дал мне осмотреть твою рану, и я бы предложил тебе пройти ко мне домой, но я даже не знаю, кто ты такой. — Вот именно, ты не знаешь, Сынгван. — Тогда я задам тебе один вопрос, прежде чем уйду в свою квартиру и позволю отчаянию затопить себя. Хансоль кивнул. Что-то странное было в его взгляде, бегающем от его лица к шее, но Сынгван старался не обращать на это внимания. — Как ты забрался на эту крышу? Дверь всегда заперта. Хансоль пожал плечами. Его лицо оставалось спокойным, хотя из-за раны ему должно было быть больно. — Когда я пришёл, было открыто. — И почему твои зрачки такие красные? — Это уже два вопроса. — Я не просил тебя считать. Сероволосый напрягся: — Иди домой. Выпей своё вино. И утопись в отчаянии, как и планировал. — Конечно, только вот…— Сынгван не знает, что на него нашло. Бредовые рассказы Сунёна? Сумасшедшее воображение? Просто усталость после работы? Он схватил Хансоля за руку и потянул на себя. Холодную ладонь осветило солнце и парень вскрикнул, тут же прижимая руку к себе. — Что ты делаешь?! — Ты? У обычных людей нет такой реакции на солнце… Кто ты такой? Сынгван выставил перед собой пакет, но что Хансоль усмехнулся. — Ты серьёзно собираешься защищаться от вампира пакетом с едой? — Солнце ещё не село. — Я достаточно быстр. — А я не настолько глуп, чтобы попасться,- Сынгван тут же даёт себе мысленную оплеуху, понимая, что он всё же попался.- Так что, тебе нужна кровь, чтобы быстрее восстановиться? Хансоль смотрит на него несколько долгих секунд, а после откидывает голову и прикрывает глаза. — Я просто дождусь вечера и уйду. Иди домой, Сынгван. Бу на секунду даже согласен с ним: уйти домой, прикончить бутылку красного, забыться в пьяном сне. Вот только он пришёл сюда, чтобы спрятаться от мыслей дома, и компания этого вампира может его немного отвлечь от событий уходящего дня. Он тяжело вздыхает, смиряясь со своими мыслями и всё же выходит на центр крыши. Бетон там залит закатным огнём, и поэтому вампир может лишь следить за его действиями. — Я знаю, что не должен здесь оставаться,- говорит Сынгван, пока стелет плед и раскладывает закуски,- но у меня правда был тяжёлый день, и это единственный способ избежать своих мыслей. Я не хочу видеть стены своей квартиры,- признаёт он, садясь. Он сидит к Хансолю спиной, но чувствует его взгляд на собственной спине. — Что-то случилось в больнице?- спрашивает после вампир. Сынгван открывает вино, наливает в два бокала и один ставит напротив солнца. — У меня есть традиция: если в мою смену умирает пациент, я обязательно прихожу на эту крышу и угощаю его душу самым вкусным вином из магазина напротив. Хансоль хмыкает: — Ты просто переводишь вино. Сынгван ничего не отвечает, чокается бокалом и делает маленький глоток. Этой девочке едва исполнилось двадцать и по закону ей ещё нельзя пить, но медбрат Бу обещал ей самое сладкое вино и он обязан её им угостить. — Мне жаль,- говорит он после, вспоминая ещё не повзрослевшую улыбку,- я не смог тебя спасти. И никто в этом мире не может. Но там, куда ты сейчас идёшь, будет намного лучше, чем здесь. А после становится тихо. Время от времени он слышит шум машин, подливает себе вина и старается не плакать. А когда он начинает петь, его голос не срывается. Сынгван не знает сколько времени так проходит, но когда солнце почти пропадает за горизонтом, он думает, что пора уходить. Вот только Хансоль уже не сидит, прижавшись к стенке тепловода, а стоит, прислонившись спиной к двери выхода. Они встречаются глазами, и у Сынгвана почти останавливается сердце. Почти, потому что чужая улыбка не похожа на оскал.