Билл
— Пока, Билл! Будь паинькой! — с этих слов начался один из самых скучных и одновременно сложных дней со времен моего нахождения здесь. Я проводил глазами Звезду до машины***
Пока Тим ждал меня, я «вытащил из рукава», как это называет Пайнс, инструменты и нацепил на себя джинсы с майкой и весьма удобными конверсами. Мы отчалили. Зайдя в комнату к пацанам, я удивился, как же чисто у них. Не припомню, чтобы у нас с Уиллом был такой порядок в их возрасте. Да и в принципе когда-либо. — Мисс просит нас сохранять порядок. Говорит, что наши горничные и так сильно стараются поддержать чистоту, — именно это он мне и ответил, а Пит ограничился кивком. Какое же влияние имеет над этими детьми Пайнс? Я был несколько удивлен, потому что это было очень похоже на мою власть над другими, включая людей. Но они любили ее, в отличие от моих приспешников, и… уважали даже. — Так, ну и что же у вас тут сломалось? Я откашлялся и поставил ящик с инструментами на пол. — Мы слишком много книжек уложили, — Тимми притих, — и полочка повисла. Он указал пальчиком на стену. Так называемая полоска печально болталась на левом прибитом углу. Спустя несколько минут я прилатал ее на место и советовал им обращаться ко мне если что, а не к Пайнс. Не женское все-таки дело… Я собирался уходить, погружение не ждало. — Как тебя зовут? — Тим дернул меня за штанину. Я притормозил, раздумывая, стоит ли подпускать его к себе ближе. — Билл. — Билли? Хочешь я тебе кое-что покажу? Секретное. Он разжег во мне любопытство, тем самым откладывая желаемое мною погружение. — Ну, валяй. Он, радостный, потянул меня за руку. Мы спустились и свернули в сторону холла, миновали центр и свернули. Показались сдвоенные двери, на которых было написано: «Вход строго персоналу!» На лице Тимми возникла хитрая улыбка, слишком умная для его лет, но я останавливать не стал. Все-таки, пока Кометы нет, можно хоть разочек пошалить. Мы тихонько пробрались внутрь. Оказалось, он привел меня на кухню! — Вон, смотри, — мы спрятались за стойкой на полу, — там стоит маленький холодильник, а внутри мороженое. Очень много мороженого! «Ах ты, значит, мороженого захотел?» Я кивнул ему и тихонько прополз на коленках и достал два шоколадных на палочках, постоянно озираясь по сторонам. Было бы до безумия глупо и нелепо, если бы меня застукали кухарки в таком виде. Как только миссия была выполнена, мы рванули на улицу мимо удивленных санитарок, которые так до конца и не поняли, что произошло. Остановились только на крытой веранде, переводя дух от внезапной пробежки. — Почему мы воруем мороженое? — мне резко стало интересно. — Потому что его дают только особенным, — мальчишка жадно хомячил запретный плод. — А ты разве не особенный? — Не-а, мне нельзя мороженое. Я дал ему легкий подзатыльник. — Старших обманывать нехорошо. — А я и не обманывал. Просто не сказал, что у меня аллергия на сладкое и не только, а у тебя на что аллергия? Я облокотился о перила и посмотрел в небо. — У меня нет аллергии. Только на павлиньи перья, но это не смертельно. Мальчишка удивленно, все еще с любопытством разглядывал меня, будто не мог чего-то понять, как бы он ни пытался. — Тогда почему ты здесь? Ты слишком большой для этой больницы. Все таки этот парнишка был умен не по годам, и, встретившись мы с ним где-нибудь в другой мультивселенной, я бы обязательно забрал его с собой в роли преемника. Такой бы мне пригодился… — Я здесь… а я и сам не знаю почему, — я пожал плечами, — наверное, потому что так надо. — А как надо? — Малой, по-моему, ты задаешь слишком много вопросов, которые не по годам тебе, — я начал потихоньку злиться из-за этой естественной напористости. — И что, разве это плохо? Он смотрел на меня своими большими глазами и невольно напоминал мне самого себя в детстве. Слишком много вопросов, на которые никто никогда не соизволил ответить… Я сказал, что это не всегда хорошо, потому что любознательных не все любят, даже наоборот. Мы стояли и разговаривали обо всяких глупостях, как… как двое парней в баре за стаканом виски, или как мальчишки в песочнице, если вы, конечно, понимаете, о чем я. — Тебе нравится Мэйбл? Этот вопрос заставил что-то в моем нутре перевернуться, и я не уверен, что это было недавно съеденное мороженое. — Это уже дело старших, малец. — А мне нравится, — без утайки сказал Тим и улыбнулся во весь свой шоколадный рот. — И ты так открыто об этом говоришь? — А почему я должен этого стесняться? Я часто говорю мисс, что она мне нравится. Если бы он знал, насколько в этой жизни все сложнее. Но на то он и ребенок, чтобы видеть все упрощенно. До поры до времени. Мы поболтали с ним от силы еще десять минут, и к нам прибежали встревоженные санитарки, как наседки. Они недоверчиво проводили меня взглядом, уводя Тимми с собой на физиопроцедуры. «Ты когда-нибудь говорил мисс, что она красивая или нравится тебе?» — вспомнились мне слова мальчишки. Нет, не говорил. Комета разве нуждается в этих словах? «Любой девочке хочется услышать, что она красивая». — Но она уже не маленький ребенок. — Все, хватит с меня, — я ни с того ни с сего обозлился, — не хочу больше об этом думать. Я разозленно пнул камень и пошел внутрь. Не надо было откладывать погружение, теперь я еще дольше просижу в проекциях своего мозга из-за резко упавшего настроения. Двери распахнулись, и я бесцеремонно ввалился в Клинику.***
Автор
Мэйбл вернулась к полвосьмому проведать детей и Билла заодно. Ее настроение было приподнятым от не слишком удачного свидания, но хотя бы от времени, проведенным с Джеком. Они давно более или менее нормально не проводили время вместе. На ней сидел новенький костюм: светло-розовые свободные брюки, белая блуза и пепельный плащ, как дополнение к серым ботинкам. Привычный пучок, очки и алая помада. Пайнс прошла на кухню для персонала глотнуть воды. Запарилась. Напевая мелодию, она открыла холодильник. — Еб твою налево! — неожиданно вскрикнула Мэйбл, увидев за столом лежачего Билла. Переведя дух, она осторожно подошла к нему. Признаков жизни он не подавал. — Эй, Сайфер, ты чего? Девушка нагнулась. — А, ну понятно. — В нос ударил запах перегара. «Где он достал алкоголь?» — подумала она. В его ногах стояли три пустые бутылки рома. А если Билл еще и ничего не ел, то его быстро унесло еще от первой партии. — О, Звездочка, не знал, что это есть в проекции, — он почти уронил бутылку. — Когда ты успел нахрюкаться в хлам? У нас нет тут алкоголя, почти. И… что за проекция? — Мэйбл было правда интересно.Два часа назад…
— Ты сейчас пойдешь в ближайший супермаркет и купишь мне пять бутылок рома. Хорошего, — демон прижал к стене молоденького санитара и пытался влезть к нему в голову. Немало усилий пришлось приложить, чтобы внушение сработало. Из человеческого тела это было крайне сложно и энергоемко, но пить хотелось нещадно. Парень то кивал, то хотел кричать, то снова соглашался. — Д-да, — заикаясь, парень побежал, только пятки сверкали. — То-то же. Хоть что-то нормально за день будет. А там можно и погрузиться.***
Мэйбл стояла и пыталась привести в чувства горе-алкоголика. — Зачем ты напился? Меня не было несколько часов, и ты решил устроить себе праздник? — Было ску-учно. О-очень. А знаешь по чему я скуча-ал? По кому-у? Билл даже не соизволил поднять лицо со стола. Только положил на щеку, чтобы хотя бы разглядеть девушку, и бубнил что-то. — Да уж, ну и смердит от тебя. Хорошо хоть не при детях. Дай сюда. Мэйбл отняла у Сайфера бутылку, а он был и не в силах протестовать больше, чем ему позволяло его пьяное состояние. — Мэ-эйбл, — пьяно протянул Билл. — Чего? — она поправила очки в ожидании очередной глупости. — Я люблю тебя. Очень люблю. Черт возьми, так люблю, что готов прикончить любого и каждого. Иногда даже тебя, чтобы перестать это чувствовать. Как же замечательно... ик!.. наконец-то произнести это вслух! Я. Люблю. Тебя, Пайнс! Хорошо, что это проекция, и ты не узнаешь об этом… Никогда, скорее всего... Он продолжал что-то бубнить, но Пайнс не слушала его. Неужели Пасифика была права? Но это аморально. Разве аморально любить кого-то? — Да, если прежде ты пытался убить этого человека, его родных и захватить Вселенную, — самой себе ответила девушка. Она еще ближе подошла к Биллу и вслушалась в его бубнеж. — Я так хочу… поцеловать тебя, обнять, вытирать крошки с твоих губ, хотя это омерзительно... Но этот козел… Черт бы его побрал. Ладно он… Ты же меня сама закопаешь… «Не будь слишком строга с ним», — Мэйбл вспомнила слова Нортвест. — Ты такая красивая, напоминаешь мне гавайскую пиццу. Перед глазами у него то и дело плясали звезды, Мэйбл с хулахупом и какие-то пузыри. — Что? Сайфер, ты совсем рехнулся? — девушка истерично усмехнулась, глядя на демона. Она наклонила голову. Уснул. Неудивительно. Напиться, а потом дрыхнуть, как медведь. — Эх, большой ты ребенок, — Мэйбл нежно положила руки ему на крепкие, но худоватые плечи, — демон, а не можешь совладать со своими чувствами нормально. Билл что-то промычал в ответ. — Будет неправильно, если я уйду от Джека, когда мы столько вместе и вот-вот планируем свадьбу. Не по-человечески. А разве честно будет плюнуть на чувства Билла? — А как часто он думал о том, что чувствую я? Мэйбл села за кухонный уголок. Демон умиротворенно спал на локте без задних ног. Девушка задумалась, мешкаясь. Еще несколько дней назад во сне он признался в любви другой девушке — Белле, — а сегодня, пьяный, говорит это Пайнс. Обе ситуации нельзя расценивать трезво, но что есть, то есть. — Да нет, быть такого не может, — Мэйбл откинулась на спинку, — не может демон, особенно этот, полюбить меня. Это он по-пьяни. По-пьяни как раз-таки язык и развязывается. — Хотя с самого первого дня нашей встречи он слишком много уделял мне внимания, порой даже совершенно излишнего… Мэйбл призадумалась, лежа на руках и глядя на спящего Билла. Светлые локоны спали на сомкнутые глаза, коричневые ресницы иногда подергивались от беспокойного сна. Тонкие голубые венки тянулись по рукам, костяшки на руках еле побелели. Девушка убрала волосы с его лица и в сотый раз вгляделась в него, будто ожидала увидеть нечто новое, другое, и так и было — каждый раз она видела в нем что-то новое. — Возможно, если бы ты, Сайфер, был чуточку миролюбивее и проще, я бы еще подумала. Демон неожиданно перевернулся набок и свалился на пол. Мэйбл вздрогнула, подумав, что он проснулся, и отскочила. — Господи, — она закрыла глаза и распустила пучок, — эй, парни, помогите мне поднять этого балбеса. Девушка крикнула в кухню поварам.***
На следующее утро…
— Пайнс, ну-ка иди сюда. Билл подловил ее в коридоре и подтолкнул в ее же кабинет нетерпеливыми движениями руки. — Поосторожнее можно? — девушка возмутилась и сдула с лица прядь. — Разговор есть, — демон показался ей слегка грубоват. — Ну, я слушаю. — Я все помню. — Ч-что… ты помнишь? — Мэйбл начала робко заикаться, вспоминая, что вчера сама взболтнула лишнего. Мог бы быть более конкретным хоть сейчас. — Все. — Что именно? — Что признался тебе в любви, захотел поцеловать и назвал куском теста. Я думал, это проекция. Не принимай мои слова всерьез. Я был пьян. Первое, второе и третье звучало как абсолютное оправдание. — Тем не менее, ты сказал это. — Мои чувства не должны тебя касаться, — демон придвинулся ближе. Девушка нервно усмехнулась. Какая игра на этот раз? — Интересно как, если они напрямую со мной связаны. Ох не нравился ей настрой демона. Больно грубым и бесцеремонным он был в эту минуту. — Это не твое дело. — Мэйбл почувствовала, как рука Билла грубо схватила ее за предплечье и сжала почти до боли в нем. — Уж извини, что нравлюсь тебе, — съязвила она. Попытка скинуть его руку не удалась — он только сильнее сжал ее в тисках. — Ты мне не нравишься. — В таком случае посмотри мне в глаза и, не колеблясь, скажи то же самое, и мы забудем про весь этот инцидент. Пайнс ждала, что он не осмелится повторить сказанное, настолько была уверена в прежних словах, в его непоколебимой прямолинейности и честности. Это была своего рода проверка на вшивость. Билл прищурил глаза и пододвинулся еще ближе, касаясь практически всем телом Мэйбл. Он смотрел в ее зеленые, слишком серьезные глаза. — Ты мне не нравишься, Мэйбл Пайнс, — четко и ровно сказал Билл так, что даже голос не дрогнул. — Ты противная и жалкая. И ни капли не симпатичная. Что мне может в тебе нравиться, а? — он издевательски усмехнулся. Секундное молчание повисло между ними, демон вышел из кабинета. Пайнс осталась одна, слегка ошарашенная произошедшим, даже не заметив, как пульсирует от боли плечо и от обиды — сердце. Каков грубиян! — Странно, — Мэйбл облокотилась о край стола, — я ничего не чувствую к нему, но почему на душе стало так тяжело?..