Исцеление

Shawn       Когда я начинал делать что-то для группы, то у меня возникало очень много идей, огромное количество фото и других материалов, которые нужно было разобрать для того, чтобы в дальнейшем выбрать идеальный вариант. В тот момент, когда началась работа над «Vol. 3: The Subliminal Verses», нужно было выбрать что-то особенное, конкретную тематику альбома. Нужно отметить, что то время было для нас очень неопределённым и туманным, мы не понимали чего хотим именно как группа. Мы чуть не распались после периода «Iowa» и всё последующее было совершенно не ясно.       Началось всё с того, что Рик Рубин собрал нас всех вместе, и мы просто начали обсуждать. Наш продюссер помог наладить диалог в группе. Он был хорош в том, чтобы заставить нас всех разговаривать, несмотря на то, что порой людям бывает очень сложно открыться. Я слышал наработки от других ребят, которые не хотели репетировать. Можно сказать, что я нашёл себе друзей… и, возможно, несколько врагов. Так или иначе, я знал, что все мы связаны. И поэтому, после того, как мы восстановили наши дружеские связи, было нетяжело восстановить новаторство нашей музыки. На этой записи нам никто не смел диктовать правила. И мне чертовски нравится это, хотя я до сих пор не понял что чувствовал как творец и художник.       В конце концов, я подумал: «Что нас всё-таки объединяет?» Ответ оказался очевиден: наши фанаты. У каждого члена семьи есть своя маска, а это значит, что она должна быть и у Мэггота — участника под номером девять. Именно такую маску я и придумал, а затем — создал из кусков кожи, склеенных и сшитых меж собой. У неё оказалась большая молния на месте рта, маленькие вырезы для глаз, более грубый материал кожи в области носа, подбородка и лба. А крепилась маска с помощью двух массивных ремней с застёжками. Это творение, «Maggot Mask», и послужило обложкой для нашего третьего альбома. В дальнейшем маска стала известна фанатам благодаря видеоклипу на песню «Vermilion» (который, между прочим, я срежессировал собственной персоной).       Дни в особняке Гудини шли своим чередом, неторопливо сменяя друг друга. Почти каждый день мы с ребятами собирались вместе и создавали совершенно новый материал, мрачный и завораживающий своими штрихами экспериментов, или просто играли уже почти готовые песни, обсуждая то, что необходимо было к ним дополнить. Если коснуться стороны перкуссии, то мы с Крисом всегда ждали достаточно долго, пока окончательно не устанавливалась структура песни, а затем вычисляли, какие части требовалось сделать более тяжелыми или разнообразными, и насколько всё это должно было отразиться в наших с Феном партиях.       После очередной репетиции мы, уставшие, но довольные, разошлись по своим углам. Я, как обычно, находился в своей комнате и на протяжении целого часа пытался уснуть, но тщетно. В конце концов, я решил спуститься вниз и заглянуть на кухню в поисках снотворного, которое оставил там в прошлый раз. Но, едва я вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, то увидел сидевшего на середине лестницы человека. На его сгорбленную спину был накинут потрёпанный пиджак. Огонь сигареты, которую человек держал в пальцах, слабо мерцал в полумраке.       Подойдя поближе, я увидел, что это был Кори. Он даже не обернулся на звук моих шагов; лишь вздохнул, а после — хрипло раскашлялся.       — Тоже не спится? — Я осторожно присел на ступеньки рядом с Тейлором и заметил, что возле него стоит наполовину опустошённая бутылка «Jack Daniels». Вместо ответа Кори потушил сигарету носком ботинка о старый ковёр и сделал большой глоток из бутылки.       В воздухе вокруг вокалиста витало настолько плотное напряжение, что его, кажется, можно было ощутить одним прикосновением. Я почувствовал острую необходимость переговорить с Тейлором, чтобы узнать причину его ночного беспокойства.       — Знаешь, когда тебе не с кем поделиться одинокими мыслями, то они начинают делить тебя между собой…       — Что ещё за бредни диванного психолога? — недовольно отозвался Кори, закатив глаза, — Оставь эту хрень для фанатов, Клоун.       Лицо Тейлора в тот момент чертовски напоминало плакат «Не влезай — убьёт!», предупреждающий о возможном приближении к токоведущим частям. Но где-то в глубине души, я был уверен, Кори наверняка хотел поделиться своими переживаниями, выплеснуть наружу всё то дерьмо, что долго копил в себе. Именно поэтому через некоторое время вокалист заговорил снова:       — Мы находимся в студии уже несколько месяцев, но я до сих пор не оставил на записи таких нитей вокала, которые бы назвал хорошими. Я не доволен своей работой на альбоме, потому что ничего ещё толком не высказал и не донёс, понимаешь? Рик Рубин… Он хороший человек, который делает очень многое для группы, но совершенно ничего — для меня. Иногда я даже сожалею о том, что его постоянно нет рядом. Если бы он появлялся хоть немного почаще, то, я думаю, всё было бы совсем по-другому.       Кори делал глоток за глотком из бутылки, напряжённо, до побелевших костяшек пальцев сжимая её горлышко, смотрел в пространство стеклянными глазами и понемногу выдавал свои откровения. Это было похоже на рану, из которой постепенно, одну за другой, вытаскивали длинные серебристые иголки.       — Знаешь, многие думают, что я всегда поддерживаю в себе яркий имидж «фронтмена» — эдакого постоянно неунывающего и самоуверенного говнюка. Они пытаются мне угодить и говорят, что всё просто замечательно, что так и должно быть… Но это совсем не так. Я никогда не хотел быть похожим на это. — Тейлор с отвращением посмотрел на быстро опустевшую бутылку «Джека»,  которая выскользнула из его пальцев и одиноко покатилась по лестнице.       Я тяжело вздохнул, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы хоть как-то приободрить Кори.       — Послушай, мы разберёмся с этим, вот увидишь, — наконец произнёс я, постаравшись, чтобы голос звучал максимально бодро, — Иначе и быть не может… Чёрт возьми, мы же «Slipknot» — самая большая группа на этой грёбаной планете! У нас ещё предостаточно пороха в бочках, и мы сможем достойно ответить всем, кто будет чем-то недоволен.       — Да, пожалуй, ты прав, — согласился Кори, но в его голосе не слышалось особой убеждённости. Я и не надеялся, что вокалист сразу же поверит мне на слово — тут нужно время. Когда-нибудь Тейлор действительно поймёт меня и сможет принять это. Но первый шаг уже сделан, что было немаловажно. — Что ж, пойду к себе, попытаюсь вздремнуть хотя бы пару часов. А ты, кажется, тоже куда-то шёл?       — За снотворным, — ответил я, встав со ступенек и слегка потянувшись, разминая затёкшие конечности, — Но сейчас я подумал, что всё же обойдусь без него. Доброй ночи, Тейлор, и постарайся выспаться. Завтра нам предстоит много работы.       Кори молча кивнул и неторопливо начал спускаться по лестнице, что-то бормоча себе под нос. Я же вернулся в свою скромную обитель и на удивление быстро уснул, едва коснувшись головой подушки.       На следующий день мы записали песню «Danger — Keep Away!», некое олицетворение мрака, безысходности и депрессии. Хотя песню и пришлось урезать наполовину, но основная идея, к счастью, осталась нетронутой. Это стало своеобразной попыткой подвести итоги, провести внутренний анализ, отгородиться и спрятаться от внешнего мира, отторгая его от себя. Несмотря на мрачный посыл песни, во время её записи меня переполняли ликование и радость возвращения к любимому делу. Это был один из тех немногих моментов, когда я совершенно не сомневался в грядущем успехе и был несказанно рад проделанной работе.       Оглядываясь назад, могу сказать, что всё произошедшее за тот короткий промежуток времени, который гордо зовётся «эрой vol.3», определило меня в том, кем я являюсь на сегодняшний день. Я — странствующий джедай, находящийся на своём новом тёмном пути, на который меня поставили вновь обретённые крылья, возродившиеся из пепла. Я никогда раньше не видел этой извилистой дороги, но знаю, что ей в итоге предстоит стать последней, заключительной фазой в моих перевоплощениях.