Украсть маршала

Айрис вздрогнул, часто задышав, будто ему не хватало воздуха, и забился, словно рыба, запутавшаяся в сетях. - Айрис, успокойся! - раздался над ним взволнованный голос, и кто-то придержал его за плечи, - Кристина, помоги мне! Он собьет катетер! Колдун застонал сквозь зубы и открыл глаза, щурясь от яркого света. Над ним нависала взволнованная Памела, ее распущенные темные волосы лезли ему в рот. Айрис болезненно поморщился. Тело ему словно не принадлежало. Конечности казались тяжелыми и неповоротливыми. Сейчас он не смог бы даже поднять ладонь. Дергался Колдун на адреналине, пытаясь освободиться от системы капельницы, которую принял за веревки. - Айрис, слава Богу! Уже больше суток прошло! Мы так испугались! - с тревогой выпалила Пэм, ощупывая его мечущимся взглядом. - Мар... шал? - каркающим голосом еле выдавил из себя в ответ Колдун. - Господи, Айрис, не волнуйся! С ним все хорошо! Он на работе, но всю ночь просидел с тобой. Я уже написала ему, что ты очнулся, он скоро приедет, - Сандерс осторожно обхватила его ладонь, почти с благоговением смотря на него. Рядом с ней примостилась Кристина, которая с любопытством уставилась на лежащего на больничной койке Айриса. - Что это за магия была? Я ни разу в жизни такую не видела.... Необычайно могущественная! Твоя пентаграмма даже оставила ожог на груди маршала, - с жадным интересом спросила Ведьма, Пэм шикнула на нее, сгоняя с койки, но Колдун все равно посчитал себя обязанным ответить: - Это наша семейная... Не знаю, могут ли ее применять другие Ведьмы... Она передавалась у нас из поколения в поколение. Я знаю только, что ожог никогда не сойдет с кожи маршала. И я могу каплей своей крови активировать пентаграмму в любой момент. Но больше я ее начертить не смогу. Это мой подарок маршалу... - Да какая разница, что это было! - вспылила Пэм, с укоризной смотря на Кристину, и тут же перевела взволнованный взгляд на Колдуна, - Главное, ты спас маршала! Господи, спасибо, Айрис! Ты даже себе не представляешь, как мы все его любим... Как его любим мы с братом! Знаешь, можно сказать, что он нас практически воспитал... Маршал служил вместе с нашим отцом. Папа погиб у него на руках, и вот уже лет десять Джейк заботится о нас. Хотя он не должен был.... Он никому ничего не должен, но почему-то всегда всем помогает... Памела смотрела на Колдуна с такой благодарностью и так искренне шептала слово "спасибо", что у Айриса на глазах выступили слезы, и он в жесте поддержки сжал ладонь Сандерс в ответ. - Чего это вы тут как белуги ревете? Никто же не умер. Пэм, отпусти Айриса, он у нас теперь хрупкий, так и сломать недолго... - прозвучал над ними веселый голос, и Колдун чуть не слетел с койки, останавливая свой лихорадочно мечущийся взгляд на маршале. Лоуренс был уставшим и бледным, но он улыбался, и вокруг его сияющих глаз собирались лучики морщин, делая его взор более живым и искренним. Анхель без слов поменялся местами с Памелой, присаживаясь на стул рядом с койкой Колдуна. - Я не буду говорить тебе "спасибо", Айрис, - тихо произнес маршал, смотря куда-то в район груди Колдуна, - Хотя я благодарен. Но одновременно я так зол... Мы еле довезли тебя до клиники, Айрис. И только благодаря тому, что бригада врачей прибыла на место происшествия практически через полминуты после того, как ты потерял сознание. Мы думали, что ты больше никогда не откроешь глаза... Джейкоб замолчал и только через несколько секунд, показавшихся Айрису вечностью, продолжил: - Зачем, глупый? Зачем было так рисковать? Я прожил долгую жизнь, несмотря на то, что мне не так много лет... Я многое испытал. А у тебя все еще впереди. Ты так молод! Побереги себя, Айрис! Твоя жизнь - это сокровище. Не разбрасывай ее по мелочам. - Это не мелочи! Это ты! Как ты можешь так говорить?! - вскинулся Колдун, но сразу же застонал от резкого движения. - Айрис! - испуганно позвал его маршал. - Все хо... Все хорошо, - отдышавшись, выдавил Колдун и, вспомнив про пулю, тревожно спросил, - Кто стрелял в тебя? Их поймали? - Это были сторонники режима военной диктатуры. Лет двадцать назад Бугария была авторитарным государством. Возможно, даже тоталитарным. Противники демократии и республики до сих пор дают о себе знать. Не волнуйся. В процессе захвата террористы были уничтожены. С их стороны мне ничего не угрожает, - тяжело вздохнув, ответил Лоуренс. - Я рад, - счастливо выпалил Айрис, пожирая глазами невредимого маршала. С минуту Анхель серьезно смотрел на него в ответ, а потом чуть сжал пальцы на его ладони: - Айрис, я хотел сказать, что тоже люблю тебя. У Колдуна остановилось сердце, а потом забилось так бешено, что было удивительно, как ЭКГ-монитор не взорвался. Кардиограмма пустилась в сумасшедший пляс. Весь мир будто сжался до глаз-звезд Джейкоба, из которых волнами лился теплый и успокаивающийся свет. А потом Лоуренс разорвал его воспрянувшую душу на мелкие кусочки. - Мы все успели полюбить тебя, - ласково произнес маршал и, сильнее обхватив его ладонь, нежно добавил, - Ты такой непосредственный, такой живой, такой искренний... Если бы ты был чуть младше, хотя бы года на три, я бы немедля усыновил тебя. Я бы не заменил тебе отца, но я бы старался... У Айриса задрожали губы, а грудь словно залило кислотой. Почему это было так больно? Его словно предали, пообещав бриллиант, а вручая лишь пепел... Для маршала он был ребенком. Неразумным сорванцом, о котором заботились, которого баловали и лелеяли, но не воспринимали всерьез. Не как равного, не как пару. Он был не нужен маршалу. Отцовский инстинкт пройдет, как только Лоуренсу встретится новая израненная ободранная дворняжка, нуждающаяся в помощи... Щеки стали мокрыми. Он не заплачет, нет... Только не сейчас! Он должен быть сильным. Он не ребенок. Но дело было в том, что сильным он никогда не был... - Айрис! Что случилось? Айрис! Тебе больно? Позвать врача? - тревожно спросил маршал, вскакивая на ноги. Его ладони потянулись к лицу Колдуна. Казалось, что как только руки Лоуренса коснутся его кожи, то она слезет хлопьями, словно Айрис гнил заживо, и именно Анхель обнажит его истинную суть, его разлагающее нутро. Колдун не мог допустить прикосновения этих ласковых ладоней - они проткнут его изнутри. И больше никто не сможет его зашить. Нежность маршала, проходная, предназначенная не только ему, а любому обиженному ребенку, была равносильна объедкам с царского стола. Дворняге по имени Айрис, накормленной, обласканной и разомлевшей от незнакомого тепла, ломали хребет, чтобы она знала свое место. И Колдун пополз на место. Айрис отпрянул от рук маршала так резко и так быстро, что ширины койки не хватило. Колдун с грохотом рухнул на пол, капельница, накренившись, упала следом за ним. Бутылка с раствором откатилась в сторону... Маршал с ужасом в глазах бросился к Айрису, и Колдун, не выдержав, закричал: - Нет, нет, нет! Уходи! Не подходи ко мне! Не хочу тебя видеть! Нет, нет, нет... Только не ты! Все слилось в сплошное белое пятно. Кажется, он еще что-то кричал, а потом все погасло. *** Следующее пробуждение было гораздо хуже, чем первое. Его тошнило, перед глазами все плыло, а тело было как будто нашпиговано свинцом. Рядом с ним сидела бледная Памела и смотрела на него то ли с суеверным ужасом, то ли с огромным облегчением. Маршала в палате не было. И это причинило невыносимую боль. Бешеную дворняжку уже никто не мог отогреть и спасти. Зачем было тратить на нее время? - У тебя случился нервный срыв. Швы на груди разошлись, - сглотнув, хрипло произнесла Пэм, смотря на него так, будто он вот-вот забьется в конвульсиях. Она настороженно замолчала, буравя его внимательным взглядом, а Айриса будто бы прорвало. - Знаешь, почему я убил Кайна? - дрожащим голосом проговорил он. Памела не проронила ни звука, но Колдуну и не нужен был ответ: - Это была ни хрена не самооборона. Он хотел убить маршала, как свидетеля, понимаешь? И я уничтожил его, ни разу не пожалев об этом. Поверь, я чудовище. Но до гробовой доски влюбленное в маршала... Пэм хотела было что-то сказать, но Айрис не дал ей вставить и слова: - Только не говори, что это влюбленность, и она пройдет. Ничего не пройдет. Вы там в своем правительстве не сталкивались с информацией о знакомстве моих родителей? Пэм отрицательно покачала головой. - Предки моего отца Колдуна всегда сочетались браком по любви, но так получилось, что мои бабушка и дедушка обеднели, и тогда папа решился на отчаянный шаг - он согласился на союз с богатой и знатной Хефкой. Хефы не очень жалуют Ведьм, но даже чистую кровь иногда нужно разбавлять, а знатных семей не так уж и много, и брак был заключен. Та девушка полюбила отца, а он ее - нет. Но зато папа полюбил ее младшего брата. В Хефских семьях развод считается позором, и отец оказался между двух огней - между традициями государства и своей страстью. Он пытался уйти от любви, но все закончилось так, как должно было быть - скандалом, в ходе которого отца чуть не сожгли на костре якобы за приворотную магию, и моим рождением. У меня два папы, если вы вдруг не знали... Опозоренная тетка пыталась убить меня, когда мне было года два. К счастью, я ни черта не помню. Она до сих пор в тюрьме, - захлебываясь словами, рассказывал Айрис и в конце добавил, - Я говорю это к тому, что папа Колдун так и не смог сбежать от любви, как ни старался. А мне не стоит и пытаться. Я знаю, о чем говорю. Я не в курсе, как поступают Ведьмы Бугарии, но наша семья хранит верность до конца... Я люблю маршала, и это неизменно. Памела сидела в немом шоке. - Да что вы все так удивляетесь?! - взорвался Айрис, - У меня и гены, и воспитание мягко намекают на то, что женщины - это не мое. Хотя мой мелкий братик, я уверен, будет тем еще ловеласом. Помяни мое чутье Ведьмы! Вывалив все это на Пэм, Колдун резко замолчал. Внезапно он почувствовал себя обнаженным. Не стоило этого говорить... Но слова рвались наружу, будто были живыми. - Пообещай, что ничего не расскажешь маршалу, - еле слышно пробормотал Айрис. - Ты уверен? Маршал... - заикнулась было Пэм, но Колдун грубо перебил ее. - Пообещай! - упрямо нахмурился он, и Сандерс обреченно кивнула. *** Айрис пролежал в клинике две недели. Неделю в реанимации, неделю в одноместной палате. За это время маршал ни разу не навестил его. Только сейчас, лишившись внимания Лоуренса, Колдун понял, каким он был дураком. Лучше видеть и мучиться от ревности и невозможности прикасаться, чем не видеть вообще. К нему приходила только Пэм. Она приносила фрукты и всякие забавные мелочи - журналы, маленькие плюшевые игрушки, настольные игры, развлекала его разговорами, но Айриса ничего не радовало. Колдун понял, что маршал не хотел больше иметь дел с бешеной псинкой... Такое отношение медленно убивало Айриса, но он еще надеялся на лучшее, пока его окончательно не добил день выписки. В последний четверг октября, после утреннего обхода врача, Колдуна отпустили домой. Пэм работала, и за Айрисом приехал незнакомый мужчина в черном кителе. Он молча запихнул Колдуна в неприметный автомобиль и куда-то повез. Куда-то. Потому что дом был совсем в другой стороне. Сначала Айрис подумал, что его похитили и даже попытался выпрыгнуть из машины, но ему спокойно объяснили, что маршал в благодарность за спасенную жизнь предоставил Колдуну новую, хорошую квартиру. Айрис задрожал, едва сдерживая слезы перед чужаком. Он не мог поверить, что его выкинули, не сказав ни слова, даже ничего не объяснив... А строгий молчаливый мужчина вез его в центр города, отдаляясь все сильнее от скромного жилища маршала. Лоуренс расплатился за свою жизнь по-королевски. Квартира располагалась в шикарном новом шестиэтажном доме с лепниной. В подъезде Айриса встретил консьерж и проводил до четвертого этажа. Комнаты щеголяли картинами на морскую тематику, огромными мягкими диванами, кроватью с балдахином и множеством зеркал. Колдун вечно жаловался, что в доме маршала оно всего одно - в ванной, да и то, маленькое. А теперь получите-распишитесь! В квартире чего только ни было, кроме самого маршала. Из зеркала в новой спальне, богато обставленной антикварной мебелью и задрапированной лиловым шелком, на него смотрело его измученное отражение. Айрис поблек. Любовь не добавила ему счастливого блеска в глаза, а будто легла на плечи непосильной ношей. Кожа Колдуна стала тусклой и серой, уголки его губ опустились в скорбной гримасе, румянец исчез с щек, а голубой цвет его глаз терялся на фоне фиолетовых синяков. Породистый доберман превратился в облезлую, никому не нужную шавку. Зеркало будто издевалось над ним. - Не нужен, не нужен, не нужен... - шептало оно. И Айрис со всей силы ударил кулаком гладкую поверхность. Осколки разлетелись по всей комнате, впившись ему в костяшки пальцев и порезав ладони и запястья. Колдун, зарычав, снял с гвоздей остов зеркала и бросил его на пол, заканчивая начатое. Теперь кровоточили еще и ступни. Такая же судьба постигла зеркала в гостиной и ванной. В этот момент Айрис презирал всех и все. Но когда бить больше было нечего, ненависть к судьбе и самому себе покинула его - Колдун потух. Ни мыслей, ни эмоций не осталось. Хотелось только одного - уснуть... Спать, спать и не просыпаться до весны. Стать огромным медведем и свернуться в клубочек в своей берлоге. И чтобы никто - ни охотники, ни звери, ни голод его не беспокоили. Просто спать, не чувствуя ничего... В полубессознательном состоянии Айрис проковылял к входной двери и начертил на ней пентаграмму, собрав всю кровь со своих рук. А потом принялся рисоваться еще одну. И еще. Он просто хотел выспаться... Закончив колдовать, Айрис рухнул на пол спальни, не дойдя до кровати, и крепко уснул. Но что-то не давало ему до конца забыться. Его беспокоили неясный шум и глухие удары. Колдун то вздрагивал, просыпаясь, то снова дремал. Грохот становился сильнее, и Айрис прикрыл уши руками, застонав. Но шум не прекращался. Наконец, что-то тонко взвизгнуло, будто пилой по стеклу проехались, и замолкло. Колдун с облегчением прикрыл глаза. Но уснуть ему снова не дали. Кто-то судорожно схватил Айриса за плечи. Колдун с неохотой разлепил веки и с благоговением приподнялся. - Ты пришел... - восторженно прошептал Айрис, жадно взирая на знакомые глаза-звезды и протягивая к ним руки. Вот только на лице у Джейкоба Анхеля Лоуренса явственно проступал панический ужас... - Что случилось? - хотелось спросить Айрису, но из его рта не вырвалось ни звука. Колдун моргнул, и тьма накрыла его с головой. Звезды больше не освещали ему путь. Рассеют ли они его темноту снова?