***
Выйдя из здания, сотрясаемый мерзким ознобом и полный презрения к собственным поступкам, Альбус аппарировал. В Бергхофе было относительно безлюдно. Несмотря на то, что первоначально Альбус явился за тем, чтобы отыскать Геллерта, он сначала трансфигурировал себя в неприметного немца - запертого им в одном из подвалов Бергхофа, а после отправился на поиски кого рангом повыше. Наложив империус еще на нескольких приближенных злополучного австрийца, Дамблдор обшарил еще пару кабинетов - улов на сегодня был на удивление богатым. Если спутывать планы германскому правительству - так по-крупному. Впрочем, на самого Гитлера Альбус не наткнулся - чему был безмерно рад. Он сомневался, что сможет спокойно отреагировать на его присутствие и не шмальнуть авадой. Это, конечно, было бы очень просто, могло, на первый взгляд решить проблемы - но Дамблдор отказался от этой мысли. Он прекрасно понимал, что уже поздно и маховик запущен. Это как тот маггловский зверёк, игрушка которого была у Арианы. Осьминог. Гидра. Да, теперь он знал, как назывался этот морской зверь - подобно щупальцам, отростки солнечного знака, испоганенного и опошленного в Германии, обвили Европу и душат её. Они будут продолжать душить. Невозможно победить исполнение, если нельзя победить идею. Да, теперь Альбус это осознавал - власть над умами всегда выше власти над законами. Гитлер, Гесс - они всего лишь винтики в механизме, а этот монстр - монстр с миллиардом лиц, монстр, считающий себя сверхчеловеком, монстр, у которого ни семьи, ни Родины. Имя ему - зло. Зло не сверхчеловечно, нет. Оно бесчеловечно. И этот монстр задушит и Геллерта, и Альбуса, и весь мир. Он сожрёт всё подряд. Еще в Хогвартсе он прочитал произведение Оскара Уайльда De profundis, адресованное его любовнику Альфреду. Сейчас он как никогда понимал всю хлесткую правдивость следующей мысли: « Ненависть может питаться чем попало. Не было ни одного вкусного блюда, которое ты съел за эти годы, которое не питало бы твою ненависть, не утучняло бы её. И в угоду ей ты играл моей жизнью, как играл на мои деньги, беспечно, безоглядно, не думая о последствиях». Ненависть часто путают с гневом, дают ей красный цвет. Нет, ненависть не красная, как китайский дракон. Она холодная и всеядная. Она белая - как полярный медведь, как пена морская. Как кожа Геллерта Гриндевальда… Экзистенциальные размышления Альбуса прервало ощущение, как будто за ним наблюдают. Наблюдает кто-то очень родной и знакомый. Теперь такой чужой. Это были они. Те самые любимые глаза, по взгляду в которые он успел так соскучиться. На фоне вида красивой долины Геллерт смотрелся прекрасно. Дамблдор даже поймал себя на кощунственной мысли о том, что всегда хотел бы любоваться им на фоне природы. Им стоило остаться в Корее. В Корее очень красиво. Горы Пэктусан красивые. Он обязательно поселится у изножья Пэктусан, когда всё закончится. Сглотнув, Альбус двинулся с балкона и зашёл в ближайшую нишу. Он знал, что за ним последуют. Он жаждал этого. Забежав за Альбусом в нишу, Геллерт обнял его. Альбус не мог сопротивляться этим объятиям, этому мужчине. О, как он скучал. Невероятная тоска сейчас грохотом отзывалась в его сердце - и никакие выстрелы в маньчжурских лесах не звучали громче, чем какофония стуков их сердец. - Что ты тут делаешь? Мерлин, Альбус, что ты… Не дав мужчине договорить, Дамблдор впился в его губы поцелуем. Ему ответили. Этот поцелуй был не похож на все предыдущие - с привкусом отчаяния, горечи, он был сродни пощёчине ревнивого мужа, пытающегося вернуть утерянную жену. Если по прибытии в Бергхоф Альбус был твёрдо намерен постараться переубедить Геллерта, то теперь одного лишь взгляда в его глаза хватило, чтобы понять, что его соперник в борьбе за этого мужчину слишком силён. Монстр силён. Имя ему - ненависть, имя ему - зло, имя ему - идея. Они подобны ложному божеству. Но всё ещё божеству. Он знал, что Геллерт тоже любит его. Он взрастил его, он породил в его сердце жажду сражений и перемен - вот только недооценил, что взгляд на эти перемены мог быть противоположным его собственному. Как ворон, внезапно оказавшийся орлом. Ответный взгляд Геллерта, с застывшими в уголках глаз слезами, говорил обо всём. Удивительно, какой невероятной близости они достигли, когда могли понимать друг друга в секунду, одними лишь глазами. От этого потеря Геллерта казалась Альбусу еще более горькой, еще более страшной. Гриндевальд не мог не понимать, что Альбус ныне не наивный восемнадцатилетний юноша, который стремится сбежать от рутины жизни во Впадине. Это взращенный им же самим боец, на которого уже не подействуют ни сладкие речи, ни новизна первой любви. Мордред всемогущий, Альбусу было так невыносимо больно от этого! - Альбус, - Геллерт сглотнул и направил палочку к собственному виску. Потихоньку выуживая какие-то воспоминания он укладывал их все в небольшую колбочку, - я давно хотел с тобой поделиться. Но сейчас у нас очень мало времени. Найди омут памяти и посмотри. Я очень хочу, чтобы ты меня понял, чтобы ты осознал, почему я пошел на все это. Дамблдор кивнул. Так много хотелось сказать, сколько раз он репетировал пламенную речь, дабы убедить Геллерта оставить безумную затею, уехать с ним обратно в Корею или Манчжурию, но теперь понимал - монстр давно победил. Еще никогда Альбус Дамблдор не чувствовал себя настолько одиноким. - Я люблю тебя, Альбус, - прошептал Геллерт, - все совершится очень быстро - и дальше все пройдет как по маслу. Мне так не хватает тебя, - мужчина мазнул щетиной по его щеке. Тяжело вздохнув, Альбус поцеловал любовника в плечо. - Нет, Геллерт. Я тоже люблю тебя, и ты это знаешь. Но нам не по пути. Мерлин, как же я по тебе скучал... Это так горько - быть готовым отдаться этому человеку, любить его, желать прожить с ним до конца дней, и в то же самое время - всеми фибрами души ненавидеть тот путь, который он избрал. Альбус то проклинал себя за юношескую слепоту и безумную любовь, то хотел умолять Геллерта не совершать ошибок. Они оба не откажутся от своей затеи, они не смогут жить мирной и спокойной жизнью, нет, больше нет. Теперь война, только война… Поцеловав любовника на прощание, Альбус спешно аппарировал. Оказавшись в той мансарде, которую он конфундусом арендовал у одного маггла в берлинском райончике Целлендорф, Альбус принялся писать письмо единственному магу в Советском Союзе, которого могли заинтересовать добытые им сведения. Сдерживая рвущиеся наружу слёзы, отгоняя отчаяние от невозможности достучаться до Геллерта. Наконец отправив сову, Альбус лег на кровать и уставился в потолок. Было отвратительно пусто, просто невыносимо. На периферии слуха как будто плакал Фоукс, но его плач был подобен мелодии похоронного оркестра. Альбус Дамблдор так не хотел ничего и никого хоронить. За сборами он не заметил как в окно неизящно влетел филин, и, сев на тумбу, принялся пищать, требуя еды. Из конверта выпало письмо со штемпелем в виде серпа и молота, а также небольшой значок в виде красной пятиконечной звезды - очевидно, портключ. Что же, значит СССР.***
Советский Союз встретил Альбуса серым небом и промозглым ветром. Впрочем, к подобной погоде ему не привыкать. Он не собирался задерживаться здесь надолго, хотел лишь передать отнятые у Гесса и добытые в Бергхофе сведения Молотову. А потом… потом, наверное, он вернется в Азию и поддержит Ким Ир Сена в борьбе за маленькую страну. Молотов в письме не выказал никаких эмоций, но Альбус интуитивно чувствовал, что русский взволнован предстоящей встречей. О российской школе Дамблдор кое-что знал, ему было известно, что школа где-то на Урале, буквально на стыке Азии и Европы, а еще что там вместо мётел используют вырванные с корнем деревья. Кроме того, в СССР не использовали палочки - вернее, заместо них использовали буквально любой предмет - как проводник. Например, нож или трость. Так даже удобнее. Основой для магического обучения служил странный симбиоз славянских и монгольских традиций. Альбус даже было подумал, что хотел бы посетить все волшебные школы в мире - но в нынешней ситуации это, пожалуй, невозможно. Молотов назначил ему встречу в одном из ресторанов Москвы - хорошее место, явно не для всех. Что же, так даже лучше. Альбуса уже ждали в отдельном зале. За столом сидел невысокий человек с залысинами. Альбус бы сказал, что он похож на строгого преподавателя - чему также свидетельствовали очки в круглой оправе. - Лингва уника, - прошептал Альбус, - добрый день! Вы Вячеслав Молотов? - А я гадал, как вы выглядите, - сказал русский, отложив газету и предложив Альбусу присесть, - будете что-нибудь есть? Тут хорошо кормят. Смутившись, Альбус промолвил: - Я бы выпил чаю и съел что-нибудь сладкое. Кивнув, мужчина подозвал официанта и что-то ему сказал. Альбус уловил слова «ватрушки» и «шоколад». - Признаться, ваше письмо меня ошарашило. Я и правда рад, что вы здесь. О чем хотели поговорить, что передать? - Речь идет о секретных сведениях и планах Третьего Рейха относительно грядущего переустройства мира. В частности, дело касается Восточной Европы, - Альбус протянул собеседнику портфель. - Заклятие незримого расширения? - усмехнулся русский. - О, помню, как я однажды заколдовал так ягдташ. Сколько всего вместилось, да, - продолжил Молотов, с лёгкой полуулыбкой просматривая документы и записные книжки. С каждой минутой весёлость русского сходила на «нет». Стало очевидно, что сведения были уникальными - и простой шпион попросту не смог бы в таком количестве и с такой скоростью их добыть. Вообще, Альбус сам до конца не понял, почему решил передать сведения СССР, а не Британии. Наверное, дело было даже не в симпатиях к политическим идеям Советского Союза. И скорее всего не в недоверии к Британским властям. На самом деле проблема крылась в ненависти к тому государственному монстру, который отнял у него Геллерта. Ненавидел прибежище монстров, к которому прибился его любимый - или то, которое он породил? Дамблдор просто не мог уложить в голове весь этот ужас. Они были так счастливы вместе - а теперь по разные стороны баррикад. Конечно, он посмотрит его воспоминания - но Альбус не обманывался. Это не только усложнит и без того абсурдную в своей трагичности ситуацию, но и добавит нового горя. Через какое-то время Молотов вновь заговорил. - Знаешь, он хотел бы с тобой познакомиться. Когда я рассказал ему о тебе, он отнесся скептически, но узнав, что ты здесь, хочет с тобой поговорить, - Молотов вздохнул, - и еще. Не пытайся использовать магию, не знаю почему, но она на него не действует. Вроде и не маг… Дамблдор понял, о ком шла речь. И он очень ждал этой встречи.***
За столом сидел тот, кого Альбус так давно жаждал узнать лично. Мужчина курил трубку и писал что-то перьевой ручкой. Он даже не поднял взгляда на визитёра - очевидно, давая понять Альбусу, кто здесь хозяин. Это Дамблдора не удивляло. Стоя в ожидании, юноша попытался невербально наколдовать что-нибудь простое - например, конфундус. Но эффекта ноль. Левиоса, ступефай, легилименс, прости Мерлин, империус - ничего. Неожиданно мужчина поднял на него взгляд. Альбусу показалось, что он стоит на сцене под светом тысячи софитов - хотя в реальности был лишь полутёмный кабинет с настольной лампой. - Гадаешь, мальчик, почему не можешь использовать на мне магию? - Сталин усмехнулся, - Знаешь, а я расскажу тебе, скажем, как благодарность за переданные тобою сведения и в качестве надежды на наше дальнейшее сотрудничество. Ты проделал работу, на которую нам бы пришлось потратить месяцы, если не годы, не говоря и о средствах... Времени на тебя маловато будет, минут десять, не более. Но, полагаю, это не последняя наша встреча, - сильный акцент резал уши, но Альбусу очень хотелось дослушать рассказ этой персоны. Мужчина указал Альбусу на жесткий диван и, сев рядом, поставил между ними пепельницу. Дамблдору не очень нравились местные папиросы, но, что есть, то есть. - Знаешь, моя прабабка по материнской линии была не очень рада тому, что её дочь вышла замуж за простого человека - а ведь потомственная грузинская колдунья. Она прокляла её. О данном проклятии известно очень мало, окромя того, что его может снять только тот, кто его наложил, искренне и по доброй воле. Проклятый не мог колдовать, терял свой дар. Бабке было все равно - как, впрочем, и матери. Их устраивала их жизнь. Как оказалось, проклятие сработало удивительным образом - лишив мать и бабку возможности колдовать, на мне оно то ли застопорилось, то ли сработало не в полной мере. Я, как и они, тоже не могу использовать магию. Вот только магия не действует и на меня - возможно, проклятие было изначально направлено на представительниц рода, а не мужчин, не знаю, да и не узнаю, - Сталин выпустил в воздух струю дыма, - но это в какой-то степени помогло мне, отчего, думаешь, Ильич так опасался и даже открыто недолюбливал меня? Он, может, и убеждал своим недоколдунством массы, но не меня. Это меня выручает, мальчик. Альбусу было откровенно неприятно такое снисходительное обращение, но теперь ситуация в СССР прояснялась. Почему эта фигура вызывала такой страх и трепет, почему его боялись и уважали, почему он… да, не человек, а сплошное противоречие. - Альбус, мне докладывали, ты очень хорошо знаком с работами товарища Ленина. А еще активно помогаешь в Маньчжурии и Корее. На что рассчитываешь? - В идеале на полную отмену статута. Чтобы не надо было магам прятаться по углам, чтобы можно было найти точки соприкосновения для нормального сотрудничества. Мужчина хмыкнул. - Благородная цель, товарищ, благородная… А осознаешь ли ты, чего это будет стоить? - Рек крови, - неожиданно холодно отозвался Альбус. Отчего-то ему казалось, что с этим человеком он в принципе может быть откровенен. - Ты мне нравишься, парень. И раз мы вроде как на одной стороне, может ты поищешь в своих, магических кругах Англии кого-нибудь, кто тоже заинтересован в похожем? Признаться, о Гриндевальде я наслышан всякого, у него и без всякой магии удается запудрить мозги так, как ни одному Ленину не снилось. Дамблдор кивнул. Сталин был обезоруживающе прав. Ведь он и сам готов слушать Геллерта часами. - Знаешь, хотел тут с тобой кое-чем поделиться, товарищ. У меня нет возможностей проверять данную информацию, но возможно, у тебя найдется на это время - слышал о Майкью Грегоровиче из Восточной Европы? Почесав голову, Дамблдор кивнул. - Ага. Делает волшебные палочки. Сталин только хмыкнул. - Палочки. У нас такую ерунду не используют. Если маг мощный - он будет мощным и без палочки. Но тут мне доложили, что Грегорович хвастался, что нашёл какую-то легендарную непобедимую палочку. Нам она без надобности, но вдруг тебя заинтересует. Если сочтешь нужным, разумеется. Грегорович, значит. Что же, теорию о непобедимой Старшей палочке можно проверить - не сразу конечно. - В любом случае благодарю. Полагаю, сейчас время прощаться? - Дамблдор встал с дивана. - Правильно полагаешь, товарищ. Запомни, мальчик. Ты сейчас этого не понимаешь, но вскорости осознаешь. Нас определяют не друзья, не родные, не умные фразы из книжек. Нас всегда определяют исключительно наши враги. Отчего-то вспомнился Геллерт, и у Альбуса захолонуло сердце. - Я запомню, спасибо. Сталин хмыкнул. - Удачи тебе, товарищ. Она тебе пригодится. Кивнув, Дамблдор покинул кабинет. Впечатления от краткой встречи со Сталиным у Альбуса были… противоречивые. С одной стороны, он был рад наконец с ним встретиться и узнать хоть немного. С другой - он вызывал страх. Нет, не страх перед соседской собакой или страх высоты. Это был настоящий, первобытный страх, иррациональный и почти необъяснимый. Вокруг главы СССР витала как будто дьявольская аура, которая заставляла кровь стынуть в жилах. Несмотря на то, что его руки были по локоть в крови, Сталин отчего -то не вызывал такого отвращения как Гитлер и его фройляйн Анна. Неясно, это все субъективщина. Альбус в любом случае решил поискать магов, симпатизирующих СССР. Впереди война, и стоит поддержать правильную сторону. Правильную для Альбуса. Дамблдор горько вздохнул, стараясь позорно не разрыдаться. Геллерт. Геллерт был для него всем - и он в одно мгновение его потерял. Он был его другом, возлюбленным, любовником. А теперь они враги. Альбусу казалось, что от него оторвали конечность. Он сможет жить дальше, жизнь не закончилась, он еще много может сделать, вот только… вот только у него как будто не было ноги. Или руки. Или сердца. Можно жить. Только что это за жизнь. Настроив порт-ключ на Лондон, он аппарировал.