Flesh without blood

Чонин тут уже второй месяц, но всё никак не научится разграничивать здешнюю и нормальные жизни. Прошлое не хочет покидать парня, занимая отдельную полочку в его голове. Аналогии с прошлой жизнью продолжают проводиться ежедневно. Даже сегодня Ян не может не почувствовать, как сжимается его сердце, испытывая дежавю. Вроде бы кажется, что ты оставил всё позади. Забыл те самые пять минут ада в смеси с будоражащим счастьем. Но мысли о том, что это всё как-то неправильно, что ты не должен быть здесь, приходят именно по ночам. В такие моменты Чонин не может и глаз сомкнуть. Он знает, что он такой не один, потому что дыхание Сынмина слишком урывистое, а Джисон не может перестать ворочаться на своей койке. Только Ян тихо лежит, натянув на себя тонкое одеяло, и, кажется, будто слышно, как он хлопает ресницами, и именно этот звук не даёт ему заснуть. Но именно сегодня почему-то не хочется молчать. И Сынмин сдаётся первым: принимает сидячее положение, потирая глаза, привыкшие к темноте. Одеяло практически волочится по полу, но этого не видно, ведь в камере хоть глаз выколи. Но Чонин точно знает, куда нужно повернуть голову, чтобы увидеть чужие сверкающие глаза. Это напомнило момент из детского лагеря, когда все ждут конца ночного обхода, и шаги вожатых исчезнут далеко за пределами этажа, спускаясь на этаж девочек. Чонин тоже ждал вместе с другими мальчишками. Они собирались на чьей-то одной кровати или вовсе скидывали все подушки и одеяла на пол, создавая огромное гнездо. Летний воздух делал всё вокруг липким, особенно страх от зловещих историй, которые на ходу выдумывали дети. А теперь ничего и придумывать не надо: Чонин уже пребывает в своем худшем ночном кошмаре. Его жизнь превратилась в одну из тех жутких историй про маньяков-убийц, которые затаскивали свою жертву в подворотню, искусно разделывая кусочек за кусочком. Чонин сейчас больше походил на эти самые кусочки, которые когда-то раньше были жертвой. Слышится скрип матраса, и Ким в два счета преодолевает эти жалкие два метра, которые разделяют от кровати. Его руки прижимают к груди подушку, из которой уже в паре мест торчит посеревший пух. Сынмин садится Чонину куда-то в ноги, заставляя его приподняться, чтобы узнать, что происходит. Ким взбивает подушку — раздаются глухие хлопки. — Как ты понял, что я не сплю?— глупо спрашивает Чонин, придвигаясь ещё ближе, так же игнорируя, что одеяло нашло своё место на бетонном полу. — Ты слишком громко думаешь,— хмыкает он в ответ, так же приближаясь ближе. Откуда-то сверху слышится копошение и тихий вздох, после которого появляется измученное лицо Хана. Он особо не церемонится и сразу падает на пол, зарываясь в те самые одеяла, создавая то самое ощущение уюта. — И о чем же я думаю?— после продолжительной паузы начинает Ян. — О Бан Чане, и о том, как же херово здесь находиться,— честно, даже не раздумывая, отвечает Ким, приваливаясь к чужому боку. — Попал в точку,— отрешённо звучит откуда-то с пола. Джисон вставляет своё слово и продолжает кутаться в посеревшие одеяла так, чтобы сквозняк не добрался до него. Чонин никак не реагирует на чужие слова, снова переносясь куда-то глубоко в свои мысли. Ведь Джисон был полностью прав: эти две вещи в последнее время занимали всё место в его голове, делая жизнь более заторможенной. Он настолько погрузился во все свои переживания, которые человека в обычных условиях волновать не будут, что не замечал, как обстановка в их камере поменялась. Неизменным оставался только Уджин, который жил припеваючи, имея статус отбитого, которого даже нет смысла трогать. Всё итак уже не в порядке. Чужие лица стали приобретать оттенок бетона настолько сильный, что при входе в камеру не сразу заметишь, что в ней кто-то находится. Все выглядели словно призраки с пустыми глазами. И Чонин не замечал этого или, по крайней мере, пытался делать вид. — Вы ничего не хотите сказать по поводу Хёнджина?— снова начинает Сынмин, пытаясь хоть как-то вывести остальных на разговор, который сейчас ему крайне необходим. Хоть кто-то должен быть в курсе, ведь Ким не собирается тонуть самостоятельно. — О том, что теперь всё выглядит так, словно Хван всегда был твоим папочкой? О да, крайне увлекательная тема,— язвит Джисон откуда-то из-под завалов. Лицо Сынмина не меняет своих эмоций ни на секунду, только руки сильнее сжимают подушку. — Не думайте, что я слишком быстро принимаю решения. Оно мне далось с огромным трудом,— он набирает воздуха в лёгкие,— но, признаюсь, идея была секундной. — Что ты задумал, хён? Не хватало тебе ещё перед самым выпуском добавить парочку дней на счёт,— Сынмин даже немного начинает задыхаться от слов Чонина. Его назвали "хёном" впервые за несколько лет нахождения здесь. — Ничего такого, что могло бы пошатнуть нашу гениальную систему наблюдения и уголовный кодекс,— он проводит по чужой темной макушке и наблюдает, как Хан проигрывает бойню с бетоном, подползая к кровати, чтобы потеснить парней на ней,— Но я хочу, чтобы вы знали об этом, ведь это может помочь и тебе, Чонин~а. — Ты хочешь сказать, что у тебя есть козырь, о котором ты молчал всё это время?— возмущённо тарахтит Хан, но получает удар в лодыжку от Чонина, ведь Уджин единственный, кто смог заснуть в этом балагане из мыслей и страданий. — Козырь — лишь приятный бонус ко всему тому, что я планирую сделать с Хёнджином. Его сердце будет разорвано на множество кусочков, а затем я съем его у него на глазах,— звучит как мантра. **** В библиотеке тихо, ведь скоро закрытие, а ещё надо успеть всё прибрать и расставить по полкам книги, брошенные прямо в холле. Как же Сынмин ненавидит таких мудаков. Хёнджин один из них, ведь это ненормально — проторчать весь день в библиотеке за самым центральным столом, аккурат напротив стойки Кима, мусоля одну и ту же книгу. Сынмин стопроцентно уверен, что Хван и страницы не перевернул, ведь есть вещи поинтереснее. Например, как разглядывание его задницы на расстоянии. Сынмин стёр ту невидимую грань недозволенности между ними, но это не значит, что он должен играть по чужим правилам, но в то же время он не может сразу включить в игру свои. Поэтому приходится весь день проводить между полок, упорно делая вид, что идёт инвентаризация. Как вовремя пригодился парень из соседнего блока, с которым у них периодически совпадают смены. Хёнджина же эта ситуация не очень радовала, ведь он здесь, чтобы наблюдать за тем, что принадлежит ему, и за его сохранностью. Теперь он будет умнее, и его пристальный взгляд будет острее. — Когда заканчивается рабочий день? — Хёнджин как неусидчивая собачонка. Он снова появляется внезапно и пугает Кима, который при любой другой ситуации врезал бы ему этим трехтомником. — Я могу пропустить ужин. И не уйду, пока не закончу. Не утруждай себя, ты и так сидишь здесь весь день, — Сынмин пытается придать этой фразе оттенок заботливости, чтобы всё не выглядело так, что он прогоняет этого придурка. Пока Хёнджин ослеплён своей мнимой победой, он ничего не заметит, а особенно странностей в поведении его малыша. — Ну, я же не зря здесь сидел столько времени. Мне нужна награда. Ха-х. Не думаю, что ты хочешь, чтобы я остался без неё,— чужие руки невесомо скользят по бокам комбинезона, а Сынмина практически прижимает к полкам, из-за чего ему приходится резко схватиться за одну из них. Ситуация повторяется. И снова Сынмину придётся поддаться. Принимает он это решение через силу, ведь план не может работать без небольшого вмешательства Хвана в него. Но именно сейчас, судя по всему, произойдет вмешательство не в план, а в самого Кима, если он не возьмёт всё в свои руки. — Тут есть подсобка. И у моего напарника нет ключа от неё,— Сынмин умело выворачивается в чужих "объятиях", чувствуя, как чужие руки уже сжимают его талию. В глазах напротив горит живой интерес, а сам Сынмин потихоньку покрывается пятнами, пытаясь скрыть дрожь в своём голосе. Спокойно выдерживать на себе этот взгляд практически невозможно. Сынмин бросает тележку прямо здесь и переступает через себя, чтобы взять Хёнджина за руку. Тот тоже растерялся на пару секунд, но сжал в ответ чужие пальцы. Кто же знал, что одного из главных мудаков этого места можно так легко выбить из колеи. Ключи находятся довольно быстро, что может не радовать Сынмина, ведь это приближает его к пиздецу, из которого он уже не сможет выбраться. Но обратного пути уже нет: Хван практически заталкивает его внутрь, после того как дверь поддается. Хёнджин не даёт Сынмину и пошевелиться, блокируя своими действиями практически всю активность. Он целует чужую шею, не решаясь ставить на ней свои метки. Ведь ему так не хочется портить это искусство, к которому он приближался просто нереально медленным шагами. Это будет просто великой тупостью, если Хван этим моментом испортит всё то, к чему он стремился долгие месяцы. — Знаешь... Думаю, нам стоит подождать. Тебе нужно время, а я не такой мудак, чтобы не давать его тебе. Сынмин просто застывает, не зная, влепить пощёчину Хёнджину или себе. Он был настолько близок, что уже был готов опуститься на колени и отсосать ему, но теперь Ким получает лишь целомудренный поцелуй в лоб и лёгкий в плечо. Хван нежно обнимает его и утыкается носом куда-то в стык шеи и плеча, не имея возможности заметить, как медленно в Киме закипает гнев.