Маккирк

Маккой не позволял себе плакать много лет. Но он заплакал, когда медсестра зашла в его кабинет и сообщила, что его дедушка Ти Джей скончался. Леонард сам занимался его лечением, но ослабленный старостью организм не смог противостоять натиску болезни. Ти Джей был самым важным после дочери человеком для Маккоя. Он вырастил его, он вдохновил его на выбор профессии врача. И теперь его нет. Маккой вытер рукавом слезы и вышел из кабинета. На ватных ногах дошел до палаты Ти Джея: тело еще не успели забрать в морг. Взял дедушку за руку. — Если ты меня слышишь, если твоя душа еще здесь, знай, я любил тебя и всегда буду любить. — Увы, он не успел сказать этого при жизни Ти Джея. — Доктор Маккой, — в палату вошел санитар, — мне велели забрать тело. — Я прощаюсь, — рявкнул Леонард, и санитар попятился к двери. — Прости меня, — продолжал шептать Маккой, — если я был плохим внуком. Прости, что в пятнадцать лет украл у тебя отложенные на черный день деньги, а ты решил, что это воры забрались к нам, пока мы были во дворе. Прости, что в семнадцать разбил твою машину и так и не купил тебе новую. Прости... *** Все, что ему было нужно сейчас — это выпивка и Джим. Пока он наливал себе виски, слезы снова заструились у него из глаз. Теперь у него осталась лишь дочь, да и с ней не разрешает видеться бывшая жена. На душе стало невыносимо горько. От досады он швырнул стакан, и он, стукнувшись о пол, разлетелся на тысячу мелких кусочков. По комнате поплыл характерный запах пролитого алкоголя. Леонард не стал убирать стекло. Он просто взял бутылку, отпил прямо с горла и пошел к себе в спальню, где его ждал Джим. Джим был его любимой мягкой игрушкой. Светловолосый голубоглазый мягкий парнишка в форме Звездного флота. Его как-то подарила ему одна из пациенток, благодарная за успешное лечение. — Хэй, Джимми-бой, у меня сегодня день — полное дерьмо, — поведал он Джиму. Ну и что, что он разговаривает с игрушкой? Он взрослый человек в свободной стране — может делать, что хочет. — Теперь мне, по сути, не с кем даже созвониться. Маккой вздохнул. Отпил еще виски и забрался с ногами на кровать, даже не раздеваясь после работы. Завернулся в одеяло. Может, если проспаться, станет легче? Он совсем не был уверен в этом. Но завтра он пойдет на работу и отвлечется там на своих пациентов и коллег. Нужно проспать до завтра, чтобы ни о чем не думать. Однако еще рано, он так просто не уснет сейчас. Пришлось встать и пойти на кухню за снотворным. — Черт! — Леонард наступил на стекло от разбитого стакана, совсем забыв о нем. В ногу впилось несколько осколков. Этот день не прекращал его "радовать". Он допрыгал на здоровой ноге до табуретки и осмотрел ногу. Три осколка торчали из ступни, из-под них вытекали небольшие струйки крови. Леонард не стал сдерживать слезы: никому не будет худо, если он поплачет сегодня еще немного, а ему, может быть, полегчает. Маккой выдернул осколки и поковылял за аптечкой. Обработал ранки, перевязал ногу и закинулся двумя таблетками снотворного. Пока таблетки не подействовали, все-таки пошел за пылесосом, чтобы убрать стекло. Когда он дошел до кровати, его уже клонило в сон. Так и не раздевшись, он забрался под одеяло и обнял Джима. — Спокойной ночи, Джим. Когда он проваливался в сон, ему почудилось, что кто-то тихо ответил: "Спокойной ночи".