Человек в овечьей шкуре

«Иногда хорошо поплакать — это то, что нужно для роста». Всё о Муми-троллях

У семейных фотоальбомов есть одна чётко выраженная тенденция. Возьми любой, и ты увидишь, как из глаз фотографируемых постепенно, страница за страницей, исчезает радость и искренность. Может, поэтому Тони и перестал фотографироваться? Оттого, что та беззаботная жажда жизни уже давно ушла и из его глаз, и теперь там поселилось нечто другое, диаметрально противоположное, что из года в год лишь усиливалось и так хорошо отпечатывалось на фотоплёнке. Но, вопреки своему неудовольствию, как хранитель правопорядка Старк иной раз часами разглядывал всевозможные фотографии: от частной порно подборки до умилительно-тошнотворных изображений домашних питомцев, но чаще трупы и прочая неизбежная в работе полицейского хрень. Но всё-таки больше всего Тони не любил рассматривать фото семейных идиллий, та деланная атмосфера уюта и сказки раздражала его. Была ли это зависть? — возможно. Но не патологическая, а сиюминутная, как вспышка гнева из-за опрокинутого по неосторожности кофе. А сейчас, рассматривая изображение смеющихся мужчины и женщины, что обнимали такого же, как и они, жизнерадостного мальчишку, Тони не испытывал ничего конкретного. Профессиональная деформация во всём своём проявлении! — чья-та жизнь уже не более картинки (и очень удобно для работы, когда те самые картинки хорошего качества). — Что ж. Фотографиям Паркеров лишь предстоит стать вымученными и серыми, — горько улыбнулся Старк, возвращая в меру слащавую фоторамку к остальным кускам былой жизни, что также были заперты в дешёвом пластике, на окутанной ореолом чужеродной пыли полке. Смерив отстранённым взглядом улыбающееся лицо школьника на соседней фотографии, детектив третьего ранга отошёл от кладбища воспоминаний и тут же запнулся о край ковра, что вопреки порядку был задран вверх. Чертыхнувшись, мужчина резко выпрямился, но поправлять ковёр не стал, профессиональная деформация по-прежнему диктовала своё. Обходить помещение полностью он также не стал, да это и не требовалось — гостиная была небольшой, некогда уютной, а захватившие её разруха и захламлённость были видны и невооружённым взглядом даже в царившем полумраке. Опыт нашёптывал детективу, что подобная обстановка была не всегда, весёлость и беззаботность покинула стены совсем недавно, и, по расчётам самого полицейского, это произошло где-то два-три месяца назад. На это указывала также и сбивчивая речь юнца, и его истории, которые существовали будто только до определённого момента. Все рано или поздно встречают препятствие, от столкновения с которым розовые стёкла очков трескаются, и, осыпаясь, превращаются в убогую крошку разочарования. И в эти моменты приходит простое, но такое верное осознание: мир — безжалостный кусок дерьма. Вот он, Старк, ещё в самом начале своего пути осознал, а потом раз за разом убеждался в этом. От созерцания стен Старка отвлёк осторожный скрип. Невысокая женщина, выскользнувшая из комнаты в полумрак гостиной, угодила в ослепляющий поток света, что косыми лучами падал из-за кухонной двери, и заметив тёмный силуэт, вскрикнула и, тут же вспомнив, кто перед ней, обвиняющее выдохнула: — Вы напугали меня! Затем, обернувшись на дверь, женщина испугалась, но на этот раз, что заговорила слишком громко, и, сбавив тон, перешла на свистящий шёпот. И, плотнее запахнув зелёный халатик, быстро проговорила, что «её мальчик уснул». На что Тони, пожав плечами, безразлично кивнул. А дама, будто кивка детектива ей было недостаточно, продолжила что-то вещать, а в стремлении заполнить душащую её пустоту начала без разбору хватать первое, что попадалось под руку: грязную толстовку, кроссовок, телефон, смятая книга в бумажной обложке также оказалась в её бледных руках, а затем и из ниоткуда взявшаяся чайная ложка и многое другое. И как только функция «схватить» изживала себя, вещи тут же оказывались брошенными, иногда меняя своё изначальное расположение. Таким образом, грязный кроссовок и чайная ложка оказались на светлой обивке дивана, что детектив никак не прокомментировал. Да и говорить в подобной ситуации совершенно не требовалось. Тони, привыкший к сбивчивой речи охваченных горем людей, воспринимал всё не более, чем шумовой завесой. Мужчину куда больше занимали дёрганные движения и рассеянно-блуждающий взгляд дамы, чем то, о чём она шептала-свистела. Её поведение не было пугающе несуразным, напротив, оно было убого предсказуемым, таким как у лагающей программы, которая из-за одной ошибки не может двигаться дальше, а вернуться на пару шагов также не в состоянии. Женщина, резко выпрямившись, снова забывшись, громко извинилась перед Старком из-за отсутствия света, на что полицейский уже в третий раз просто кивнул. И наконец, когда хозяйка квартиры в нервном припадке перетрогала практически все вещи в комнате, она, будто вспомнив, что пустила детектива Старка в свою обитель около получаса назад не просто так, а по причине того, что он тот, кто спас из передряги «её мальчика», вежливо, но всё также отстранёно, предложила: — Кофе? — и не дожидаясь ответа, погружённая в себя, двинулась в сторону кухни. А Тони Старк, без усмешки смерив напряжённую женскую спину взглядом, двинулся следом. Кухня была чище гостиной, но тень разрухи присутствовала и здесь. Натолкнувшись взглядом на единственный выдвинутый из-за стола стул, мужчина в два шага сократил расстояние до него. Предмет мебели жалобно скрипнул под его весом, но тут же замолк. Оглянувшись на по-прежнему напряжённую женскую спину, Старк, в ожидании обещанного кофе, аккуратно сложил руки на белую с жирным налётом столешницу. Женщина, ощущавшая на себя тяжёлый взгляд полицейского, продолжала метаться и совершать частые и несомненно лишние телодвижения, которые при холодном освещении ламп казались ещё надломленнее и агрессивнее, чем во мраке гостиной. При любой другой ситуации эта дамочка не перебивала молчание шёпотом, как она делала это сейчас, а без умолку трещала бы — едко подметил про себя полицейский. Но слава всевышнему! — она этого не делала. Уж не любил Старк грубить красивым женщинам, а Мэй Рейли Паркер определенно была красива, даже очень. Тёмные волосы, собранные в пучок на скорую руку, открывали вид на тонкую шею, а халатик не скрывал отличной фигуры. Общее впечатление портили разве что бледность и глубокие складки преждевременных морщин, тёмные круги под глазами и тот туман в самих глазах, да и сильно ощущаемый душок алкоголя привлекательнее её не делал. Две бутылки, что были ближе к детективу, и которые рьяно заявляли о себе на белой поверхности стола, были судорожно убраны миссис Паркер в мусорное ведро, но характерный звон стекла о стекло намекнул, что то уже под завязку набито, и отнюдь не пищевыми отходами… Также Старк острым взглядом приметил гору сваленной в мойку посуду и всё тот же вездесущий слой пыли, которого не было разве что на стуле, что занял Старк. Складывалось ощущение, что женщина часами сидела не двигаясь, пока пыль мерно оседала, захватывая всё вокруг. Чайник, что поставила миссис Паркер, закипал, но гнетущую тишину заглушить оказался не способен, это и заставляло хозяйку нервно кусать пальцы. И даже когда кофе был поставлен перед полицейским, она лишь с удвоенным усердием продолжила совершать сие действо. Старк указал на это, весьма жестоко, но по-другому он не умел. Вместо того, чтоб проигнорировать сей факт, он намеренно громко принялся постукивать по столу своими пальцами, с каждым мгновением ускоряя раздражающую дробь. Отчего женщина разнервничалась сильнее прежнего и, видимо, уже пожалела о своём поспешном решении напоить «доброго» полицейского кофе, быстро проговорила: — У нас был сложный период, детектив… — нахмурив тонкие брови, она попыталась вспомнить, как же он ей представился, возникнув на пороге с её весьма нетрезвым племянником. Тони криво улыбнулся, подсказывая: — Старк. — У нас был сложный период, детектив Старк. Но теперь всё в порядке, — растягивая губы в дробной даже не улыбке, а ухмылке, выдохнула женщина, искренне веря в то, что говорит. А Тони Старк, усмехнувшись в меру нейтрально, вскинул брови. По его скромному мнению, в происходящем было столько же нормы, как и в Помпеях в день извержения Везувия. Но говорить об этом полицейский не стал, взамен, откинувшись на стуле, Тони осведомился: — Он что-нибудь сказал? — Кто? — переспросила миссис Паркер, действительно будто не понимая, о ком речь. — Питер, — кивнул детектив. Женщина дёрганым движением руки заправила прядь тёмных волос, что выбилась из пучка, с лёгким свистом втянув через нос воздух, опустила глаза на руки, что непроизвольно сжали край шёлкового халатика, и, теребя кольцо на безымянном пальце, скомканно ответила: — Нет. Не сказал. Старк, растянув губы в неопределённой усмешке, хмыкнул: «Ясно дело не сказал». И, прежде чем Мэй успела опомниться, полицейский спросил: — Завтра работаете? Та мотнула головой и, обхватив себя руками, тихо просипела, что завтра она не работает, а всё из-за того, что её начальник проявил до этого невиданную щедрость и выделил ей выходной… Но Старку было насрать, из-за чего Мэй Паркер не тащится на работу, поэтому, перебив её, он сразу перешёл к делу: — Как только шкет проспится, заставьте его вылизать квартиру, — и, глядя на вытянувшиеся было лицо женщины, усмехнулся. — Для избавления от остаточного похмелья, так сказать. Поверьте, мэм, помогает. — Он же избит! — вяло негодуя, воскликнула женщина, вытирая выступившие на глазах слёзы. — Тем не менее, орудовать тряпкой это ему не помешает, — холодно заметил полицейский, а затем, будто между прочим, кивнул в сторону ведра: — Да и мусор у вас накопился. После этого своеобразного заявления и в особенности после указующего кивка Энтони Старка миссис Паркер резко расхотела что-либо возражать и, лишь сильнее нахмурившись, скрестила руки на груди. — Я знаю, что для Питера лучше, — зло процедила она, а Старк холодно ощетинился: — Это заметно. — На что вы намекаете? — распаляясь, яростно выдохнула женщина, вскинув голову, готовая к любым нападкам со стороны детектива. Но Старк не стремился нападать, ему, по всеобщему заблуждению, было всё равно. Не торопясь с ответом, мужчина ленивым движением руки отодвинул чашку, та с противным скрипом повиновалась, из-за чего, казалось, Мэй Паркер рассвирепела ещё сильнее. — Дело в том, — спокойно начал полицейский, но с таким льдом в голосе, что женщина побоялась бы возразить, если б Тони, конечно, позволил ей сделать это. — Что с подобным отношением, в подобных условиях, — обводя взглядом грязную кухню, — один звонок — и Питера заберут. — невесело кивнул полицейский. — Как вы смеете? — звонко, но в той же степени надломленно воскликнула действительно ошарашенная возможным исходом женщина. — Питер мой! Я его тётя! Вы не можете забрать его! — Вам знаком переулок на пятьдесят третьей? — резко осведомился детектив. Миссис Паркер замерла на середине своей пламенной речи, что, по мнению Старка, скорее напоминала скулёж, чем дееспособную человеческую речь. Тони сам себе кивнул, что дама осведомлена, и проговорил следующее: — Питер не раз мною был замечен там. — Боже… Питер, — опираясь о раковину, опустошённо выдохнула Мэй, и, в панике вскидывая голову, хозяйка квартиры воскликнула: — Что он там делал? — Я надеялся, это вы мне скажите, — холодно подметил мужчина. А женщина, подавив слабый полустон-полувсхлип и со страшным усилием справившись с собой, изменившись в лице, Старк сказал бы даже, что приятно изменившись в лице, ведь оно стало более адекватным, женщина горько выдохнула: — Я не представляю, что Питер там делал, — резкий вдох. — Но Бен, мой муж. Его… в том переулке… — горький вздох-всхлип. — Мы похоронили его пятого мая. Скомканное рыдание женщины могло бы пробить Старка на эмоцию, если б ему было не плевать, конечно же. А Мэй Рейли Паркер продолжала, с переменным успехом борясь с комом, что встал поперёк её горла: — Бен с Питером работали над научным проектом, который необходимо было представить на какой-то научной ярмарке. И что-то у них не заладилось, помню, что Пит был зол на моего Бена… — взгляд Мэй Паркер был затуманен скорбной дымкой, она рассказывала с таким нездоровым воодушевлением, что напугало бы всякого рядового новичка-офицера, который никогда прежде не имел дело с чьей-то трагедией. А затем женщина резко подняла глаза на Тони: — Он пошёл за дурацкой деталью для проекта Питера и был зарезан в том переулке, — кивнула она. — Как позднее сообщила полиция, грабили не Бена, а женщину, что он спас, — всхлип перебился горьким истеричным смешком. — Это благородство всегда в нём было. Может, за то я его и люблю. Любила, простите. — Блёкло заулыбалась женщина, и спустя одно микромгновение вернулась в то отстранёно-нервозное состояние, и, тут же меняя тему, как ни в чём не бывало, спросила: — Ещё кофе? Детектив мотнул головой: — Нет, спасибо, — и продолжил наблюдать, как взрослая состоявшаяся перед ним личность разваливалась на куски. Да… Потеря близкого человека — это серьёзный удар, и не всякий сильный человек способен вынести такое, а миссис Паркер сильной отнюдь не была. А вот её племянник, напротив, слабаком не был, но в той же степени, каким бы сильным он ни был, он всё ещё оставался ребёнком, который по только ведомой детьми логике вбил себе в голову идиотскую мысль (что, по иронии, и помогала ему держаться), что он один во всём виноват. Дальнейший разговор с его тётей лишь подтвердил подозрения детектива, мальчик был одержим поиском убийцы своего дяди, которого, по злой логике бытия, полиция так и не нашла. Старк знал, как общаться с такими сорвиголовами, как Питер Паркер, но также детектив знал, что говорить что-либо бесполезно. Всякий разговор на тему смерти его дяди лишь разбередит слегка затянувшуюся рану, а вина, снедающая юнца изнутри, лишь подогреет интерес в захватывающей погоне за убийцей. Опасная смесь, с которой необходимо быть предельно аккуратным. И, может, напротив к лучшему, что женщина забросила племянника, ведь то сквозившее обвинение в её глазах добило бы мальчишку. Тони горько вздохнул: он по себе знал, что объяснить мальцу, что жизнь дерьмо и его дядя всё равно бы умер, даже не проси он тогда его посреди ночи докупить какую-то хрень для школьного проекта, было бессмысленно. Это необходимо было сказать ещё в самом начале, а теперь этот поезд ушёл, так сказать. — Питер очень хороший мальчик. Он… — надломлено вздохнула Мэй Паркер, а полицейский не мог не добавить, и всё, как прежде, едко и в точку: — Даже хорошие мальчики оступаются. И, поднявшись из-за стола, смерив угловатые плечи женщины угрюмым взглядом, мужчина холодно проговорил: — А ваше наплевательское отношение всё лишь усугубит. — У вас есть семья, детектив Старк? — задетая за живое, ощетинилась женщина, но, как и прежде, неуверенно и затравленно, как битый жизнью зверь. — Нет, — просто ответил детектив. — Тогда какое вы имеете представление, что это такое — терять дорого человека? А Старк, глядя на муку, отразившуюся на лице женщины, взбесился бы сам, но холодная злоба накрыла его с головой. Сократив расстояние до хозяйки квартиры, он жёстко впился руками той в плечи: — Да, у меня нет семьи. Но у вас она есть! — зло прошипел мужчина. — Вы нужны мальчишке, как никто другой. Вы потеряли мужа, а он потерял отца, даже если тот и не был ему отцом по крови! И вместо того, чтоб быть с ним, вы замкнулись в себе, и как неврастеничка упиваетесь жалостью к самой себе! Мэй, оцепеневшая, бешеными глазами глядела на Тони Старка, а тот, продолжая свою верную, но такую ядовитую речь, тяжело дыша, отступил: — Очнитесь! Возьмите же себя в руки наконец! Или вы потеряете ещё и его! — Замолчите! — взвизгнула женщина, прижимая руки к ушам, будто это могло заставить Старка замолчать. А Тони, отступив ещё на шаг, как приговор, объявил: — Если вы не перестанете быть эгоистичной дрянью и не обратите внимание на своего племянника, то следующим вы будете хоронить уже его. В ответ детективу раздался тихий скулёж и всевозможные проклятия. Но Старк не считал себя неправым и, напоследок смерив холодным взглядом мелко дрожащую женскую спину, Тони Старк кивнул: — Можете не провожать, где выход — я знаю. Мысль заглянуть к школьнику и проверить, действительно ли он спит, беглая и такая навязчивая, быстро растворилась в бурлящем потоке расчётливой злобы, поэтому детектив лишь смерил ту дверь, из-за которой ранее выходила женщина, неопределённым взглядом и покинул квартиру. Спускаясь по тёмной лестнице, Старк сжимал и разжимал кулак, а пустая пачка из-под сигарет, зажатая в нём, грозилась превратиться если не в пыль, то в нечто подобное. А мужчина всё продолжал ступать вниз, ступень за ступенью, ожесточённо соображая. Трагедия миссис Паркер не трогала его. В этой истории не было ни изюминки, ни жажды наживы, самая что ни на есть настоящая просто человеческая трагедия. А такое уже давно не трогало детектива. Может, поэтому ему так и не удалось создать семью, оттого что всё человеческое в один момент стало ему чуждо, а, как это принято в животном мире, больного и раненного зверя сторонятся даже сородичи. Ночная прохлада мягко коснулась разгорячённого лба; втянув в грудь побольше воздуха, мужчина поднял взгляд: небо было по-прежнему чёрным, но не ясным, как несколько часов назад, а окутанным густой дымкой. И в этой ночной мгле ощущалось приближение дождя. И отстранённая мысль, что с дождём вся уличная шваль попрячется по норам, и всё, что осталось, и всё, что он смог бы найти, также смоет в сточные канавы, скользнула в его голове неприятным холодком. Выудив из кармана сотовый, Старк, ещё раз смерив взглядом мутное небо, набрал номер. После череды гудков всё-таки ответили: — Сейчас двадцать минут пятого, сэр, — спокойно констатировал голос из динамика, а Старк, устало усмехнувшись, заметил: — Надо же, как летит время. А я был уверен, что сейчас не более двух. Голос из динамика не издал и смешка, да и улыбка навряд ли была, но и особой злости из-за столь раннего или позднего звонка также не было. И зная, что молчание может продлиться ещё очень долго, Тони Старк перешёл сразу к делу: — Джар, будь другом. Пробей для меня Бенджамина Паркера, — кивнул мужчина, двинувшись в сторону брошенной у обочины машины. — И глянь, кому досталось это дело. — Если позволите заметить, сэр, — предельно вежливо отозвался голос спустя какое-то мгновение обдумывания, — такого рода вмешательство может повлечь за собой очередное дисциплинарное слушание, а в вашей ситуации оно будет последним. — Ты же прикроешь меня? Верно, Джар? — самоуверенно усмехнулся детектив, кладя руку на обжигающе холодную гладь металла собственного авто. — Ничего обещать не могу, сэр, — отозвался голос, за которым последовали не совсем вежливые гудки. — Вот засранец, — беззлобно выдохнул в темноту детектив, забравшись в салон автомобиля, бросил последний взгляд на окна Паркеров — света уже не было, и, повернув ключ зажигания и вывернув на дорогу, растворился в калейдоскопе мрака и отблесков уличных фонарей.