Человек в овечьей шкуре

«Мы все несём ответственность за тех, кто меньше нас». Всё о Муми-троллях

В мире нет ничего лживее отражения: оно, насмехаясь над человечеством, даёт ему мнимое понимание собственного облика. Шутка ли, что всё, что попадает в серебристую гладь, становится в один миг перевёрнутым? А если напыление некачественное, то ещё и размытым. Но хуже загаженного зеркала из барного сортира может быть, пожалуй, только общественное мнение. Оно в тысячи раз грязнее, кривее и лживей любого, даже самого искажённого отражения. А в человеческом восприятии есть один весьма прескверный изъян: что не наблюдается, то додумывается. Старк не питал иллюзий на свой счёт, он прекрасно знал, кто он и где его место. Он также прекрасно осознавал, какое впечатление хочет производить на людей, и какое производит. Но так было не всегда. В свои семнадцать он был страшно меркантилен, не имел ни стремлений, ни амбиций. У него была лишь неуёмная, почти болезненная тяга угодить отцу. И, будучи постоянно под колоссальным давлением его авторитета, он, подобно жалкой собачонке, таскался за родителем и желал для себя того будущего, которое ему пророчил Говард Старк. И когда в один миг Старк-старший и мучившее его сына честолюбие оказались погребёнными в сырую землю, Тони, к своему удивлению, испытал облегчение. Но ничего в мире не даётся задаром, и за свою свободу он поплатился самым дорогим, что у него было, а именно матерью. В тот злополучный вечер, более двадцати лет назад, из-за пустякового недопонимания разразился скандал между ним и отцом. Причиной конфликта стало впервые проявленное неповиновение с его стороны. Тогда, оставшись дома, весь вечер просидев взаперти и злясь на весь мир, он ещё не знал, что его родители так и не доехали до отеля, где проходила светская вечеринка, посвящённая юбилею их семейной, самой успешной в Нью-Йорке адвокатской конторе. И снедаемый сомнениями в своих словах и поступке Тони ещё не знал, что его неповиновение спасло ему жизнь. После смерти родителей в ужасной аварии юному Старку как будто пришлось заново учиться ходить, но самым страшным для семнадцатилетнего юноши было не чувство утраты и даже не необходимость платить по счетам, а отсутствие ориентиров. Подавляющего авторитета отца не было, тепла заботливых рук матери тоже, и вот тогда-то Старк и столкнулся с тем, что он не имеет понятия, кто он такой и чего он хочет от жизни. Из-за чего первое время он слепо полагался на суждение окружающих и на их мнение о «воле Говарда Старка». Так он поступил и с отличием окончил юридический факультет Нью-Йоркского университета. После получения диплома и рекомендаций ему пророчили «Великое будущее…» с большой буквы! Но Старк ощущал, что что-то было не так с этим «будущим», и, проработав месяц-другой в родительской конторе, выиграв несколько дел, он быстро осознал, что такое «будущее» ему попросту не нужно. «Мой старик мёртв и доказывать ему что-то бессмысленно. Ему плевать, даже если я! его «любимый сын» окажусь в земле по соседству с ним», — пришёл Тони к единственно верному выводу. В Полицейскую академию его приняли со смешанными чувствами, ведь почти никто и никогда настолько кардинально не меняет свою профессию. Но Энтони Говарду Старку впервые было плевать на чьё-то мнение, он уже избрал своё поприще. Возможно, его выбор и был больше обусловлен неприязнью покойного папаши к копам. А может, его действительно притягивал риск. Ничего нельзя было утверждать наверняка. Но став полицейским, Тони вместе с тем обрёл себя, а постепенно стал и самим собой — тем детективом высшего ранга, которого боятся и уважают. Тем, кто как зверь впивается в самые сложные и запутанные дела и не просто так, для показухи или повышения, а чтобы отыскать преступника и отдать его под суд. И, как ни странно, он действительно раскрывал любые дела, за которые брался! И это ему нравилось. Собственно, такую смесь таланта, рвения в работе и азарта посредственный коллектив простить не мог. А быстрый и неизбежный карьерный рост Старка, вызвавший волнение в стаде, спровоцировал волну слухов, что и попортили его отношения с вышестоящими лицами. В целом, Тони было плевать на сплетни, его даже искренне забавляли все эти бредни и небылицы. Но всё же иногда они причиняли дискомфорт, и как-то раз его даже отстранили от работы и заперли в одном помещении со штатным психиатром на два часа! А всё из-за того, что кто-то якобы видел, как он, офицер, представленный к награде, забирает тело из морга, усаживает его в такси и потом с этим же телом возвращается. Конечно, это был бред! Энтони Говард Старк никогда бы из-за такой ерунды не подставил свою задницу. И тем более не позволил бы так легко себя уличить в чём-то настолько криминальном! В последствии его, измученного бумажной волокитой, больше интересовало даже не то, кто распустил этот слух о «Манхэттенском пассажире», а с чего весь отдел, в частности Фьюри, решили, что он катался на Манхеттен? Он же тогда мотался только по Бруклину. И, тем более, с чего они взяли, что он скатался туда и обратно? Но та история, окутанная флёром тайны, даже сейчас, спустя десять лет, была наслуху. Теперь её рассказывают юным и жизнерадостным стажёрам, как часть инструктажа, не напрямую намекая: не будь как нарушитель всеобщего спокойствия Старк. Так что в свои тридцать восемь лет Тони был спокоен. Даже если он завтра окажется на дне шестифутовой ямы, о нём будет, что вспомнить. Но вот что же будет вспоминать он на смертном одре? Тот труп в такси? Навряд ли. Он бы с удовольствием вспоминал красивое лицо Пеппер Поттс, её улыбку и заразительный смех. Но помимо бывшей жены он определённо будет вспоминать и физиономию Паркера. Нет, не ту удручённую мину после суда, и не ту смущённую его ложью на Дне Благодарения, а вот эту, бледную с приоткрытым от удивления ртом. Не без усмешки будет вспоминать глаза этого наглого пацана, что в один миг вспыхнули от ужаса и облегчения, когда он, Старк, переступил порог кабинета директора средней Мидтаунской школы. Будет вспоминать, как Питер отчаянно запротестовал на требование покинуть помещение и позволить поговорить двум мужчинам «по-взрослому». Будет помнить, как впервые в жизни, словно заботливый папаша, клялся недалёкому директору, что Питер никогда и не за что больше не будет уличён в драке. Будет помнить, как убеждал директора и в том, что этот светлый добрый мальчик, «страшно переживающий горе», не должен быть исключён. И, конечно же, будет вспоминать волнение в глазах подростка, когда тот по его лицу, старался понять, всё ли обошлось, мялся чуть дальше от двери. — И часто ты проворачиваешь подобное, шкет? — весело улыбаясь, протянул мужчина, глядя сверху вниз на Паркера. Тот, вскинув затравленный взгляд сначала на него, а затем на дверь директора, быстро замотал головой: — Нет! Никогда… Так просто вышло, — тихо добавил Питер. И в один момент сжавшись, словно ожидая, что на него будут орать, в панике принялся оправдываться: — Мистер Ролан не смог дозвониться Мэй, а так как экстренным контактом она назвала мистера Тумса… Но у него сменился номер, а нового не было, и я… — Дал ему мой, — подсказал Тони, слегка мотнув головой, хмыкнул: — Ну это хотя бы объясняет, почему меня по телефону обозвали Эдвардом Тумсом. — Эдрианом, — на автомате поправил Питер и, наткнувшись на насмешливый взгляд, сконфуженно выдохнул: — Простите, я не думал, что… — Я приду? — Ну, да. — То есть, ты просто хотел, чтоб они позвонили в никуда? А дать номер друга ты не догадался? — спрашивал Тони скорее по привычке дознаваться до сути, чем проявляя действительный интерес. Мужчина вёл внутреннюю борьбу. Его губы никак не хотели складываться в жёсткую линию, а беспечная улыбка, причинявшая дискомфорт, так и лезла на лицо. Он знал, что должен был быть зол, ведь, в конце концов, он не мальчик на побегушках, чтоб по первому звонку бежать и решать чужие проблемы. Но отчего-то привычного раздражения, досады и злости не было. А Питер, тихо просипев, что номер Неда уже есть в базе, замолчал. Он был крайне взволнован и, как верно заметил детектив, не думал, что тот придёт. Ведь всё это, если подумать, смахивает на какой-то третьесортный сериал, где персонажи, по желанию сценаристов, без должной логики из раза в раз сталкиваются друг с другом. Поэтому он и не рассчитывал увидеть детектива Старка сейчас, ведь в жизни так не бывает. Но тем не менее мужчина здесь, и как прошёл разговор с директором Роланом всё ещё ему не известно. Признаться, Старк и сам был удивлён своему присутствию здесь не меньше, чем пацан. Когда ему час назад позвонил неизвестный номер и предельно вежливо уведомил, что Эдриану Тумсу, как экстренному контакту Мэй Рейли Паркер, с которой не удалось связаться, следует прибыть в среднюю Мидтаунскую школу для урегулирования вопроса, связанного с дракой, зачинщиком которой выступил Питер Бенджамин Паркер, Старк, подавив стон раздражения, вызванный столь ранним звонком (он до двух дня валялся в постели, ведь прошлым вечером перебрал с Рокетом, вследствие чего и отсыпался), встал с постели и слегка хрипловато, но без прежней сонливости протянул: «А вот с этого момента поподробнее…». И едва директор или секретарь успела договорить, он с каким-то бурным энтузиазмом сообщил, что прибудет в течении сорока минут. Болтовня с директором была скучной, но сносной, даже заведомо неудобный кресло/стул в кабинете оказалось приемлемым, и странно яркое ноябрьское солнце не вызывало закономерных после похмелья вспышек головной боли. Сегодня он, Энтони Старк, видимо, впервые в своей жизни, встал с той ноги, какой нужно. А теперь, наблюдая красное от волнения и стыда лицо подростка, Старк всеми силами сдерживал порыв пошутить над ним и сообщить тому, что его исключили. Но, поборов этот ребяческий порыв, мужчина, без церемоний схватив пацана за кисть правой руки, развернул её под нужным углом. «Разожми кулак», — потребовал он, будучи уверенным, что зрелище ему не понравится. Внимательно оглядев наспех обработанные ссадины, он цокнул: «Костяшками никто не бьёт, парень!». А затем, усмехнувшись, поинтересовался: «Целился в нос, да? Хотя бы попал?». Но ответом ему стало угрюмое молчание. И, выпустив руку мальчишки, отчего тот облегчённо вздохнул, Старк, отвернувшись, бросил мальцу через плечо: «Пошли, боец, отвезу домой». Коридор, всё ещё освещённый странно ярким солнцем, детектива заботил мало, он шёл уверенно вперёд в сторону лестницы, непроизвольно нащупывая пачку сигарет, отстранённо думал, что мальцу надо бы поставить удар. А тот самый малец, закинув на плечо потрёпанный рюкзак, слегка нахмурившись, переспросил: — Домой? — Да, домой, — подтвердил Старк, заметив, как Паркер от его ответа скукожился сильнее прежнего и стал как будто меньше, хотя, казалось бы, куда меньше. И, сворачивая налево, в сторону лестницы, мужчина спросил: — Что такой кислый? Моими стараниями тебя отстранили лишь на неделю, а не исключили. Паркер, посильнее стиснув лямку рюкзака, в ответ пробормотал слова благодарности, но от заявления полицейского будто счастливее не стал. И, глядя на всё это, Старк добавил: «И да, я договорился, что красотку Мэй уведомлять не станут». И только после этого в Паркере будто дёрнули рубильник «радости» вверх. Он тут же расслабился и стал самим собой, и Старк, видевший впервые такого восторженного, и улыбающегося ему подростка, даже слегка опешил. Возможно, даже напугался, из-за чего и прервал через три минуты восторженный пересказ Питера о том, каким поражённым тот был, увидев его — Старка, в кабинете директора, да и ещё представившегося, как «Эдриан Тумс». Они уже были в коридоре первого этажа, когда полицейский потребовал от мальчишки «поумерить пыл». На что Паркер понимающе кивнул, хотя резкое, хоть и верное замечание, слегка его расстроило. И, заметив это и испытав что-то среднее между раздражением и досадой, мужчина спустя минуту молчания, которая ощущалась как-то неправильно напряжённо, попробовал разрядить обстановку, но, казалось, сделал только хуже: «Ваш Ролан ещё тот осёл, Пит», — доверительно сообщил детектив то, что парень и так знал. «Надавить на него было легче лёгкого. Стоило мне расписать, как ты, бедняжка!» — его рука покровительственно опустилась на загривок мальчишки — «с трудом переживаешь смерть дяди. Он тут же передумал тебя исключать», — гадко ухмыльнувшись, сам себя передразнил полицейский. Паркер от услышанного побледнел и, обиженно поджав губы, остановился. А Старк раздражённо заметил: — Ведь это правда, Пит. Так что прошу прекрати так остро реагировать. — Я реагирую нормально! — скрещивая руки на груди, с долей ответного раздражения просипел Питер. И глядя на такое ничем неприкрытое недовольство, Старк драматично вздёрнул подбородок к потолку. Парень совершенно не умел скрывать свои эмоции и, более того, их не контролировал. Конечно же, в его возрасте это в порядке вещей, но это так проблематично. Вздохнув так, будто на его плечах вселенский груз, мужчина спокойно проговорил: «Если бы ты и сегодня реагировал нормально, то меня бы здесь не было». Питер насупился сильнее прежнего, но, не найдя в лице своего «спасителя» какого бы ни было осуждения или злости, сдулся и ощутил необходимость оправдаться уже и по этому поводу: — Обычно Флеш ко мне просто цепляется, — глядя на свои старые кроссовки, залепетал Питер, — но сегодня он… — Украл твои цветные карандаши? Резинку для волос? — едко поинтересовался полицейский — его в один миг разозлило, что ребёнок не понимает, в чём действительно виноват. — Он оскорблял Бена! — снова завёл свою оправдательную речь мальчишка, переходя на тон выше, будто надеясь, что чем громче он это скажет, тем весомее станет этот аргумент. — И только? — усмехнувшись, в притворном изумлении вскинул брови мужчина. И прежде чем Питер успел что-либо возразить или даже возмутиться, Старк вкрадчиво спросил его: — Позволь один вопрос, карапуз. Ты действительно считаешь, что тебя вызвали к директору из-за того, что ты врезал однокласснику по лицу? Растерявшись от такого вопроса, Паркер неуверенно то ли кивнул, то ли качнул головой, не опровергая, но и не соглашаясь. — Ладно, — закатил глаза к потолку детектив, вскидывая руки от бессилия. И, резко сократив расстояние до юноши, у которого нервно дёрнулась от этого губа, мужчина неспешно и тихо начал, как ему казалось, говорить крайне очевидные вещи: — Послушай меня внимательно, парень, — кивнул он. — Жизнь несправедлива, и она с должным извращением снова и снова будет подсылать к тебе всех этих Томпсонов, — скривил губы Старк. — И пока ты не научишься с ними обращаться должным образом, они будут мучить тебя. Тони пытался донести до мальца то, что сам понял, как ему казалось, слишком поздно. — Короче, — хмыкнул страж правопорядка, решив, что пора переходить от Софистики к реальным фактам: — У тебя проблемы не потому, что ты врезал тому гавнюку по роже. Вовсе нет. — Мотнул он головой, продолжая глядеть в светло-карие и такие по-детски широко распахнутые глаза. — У тебя неприятности, Пит, потому что ты не сумел сдержать себя и врезал ему по роже на глазах у всех, — нашарив пачку сигарет в кармане брюк, криво улыбнулся детектив. И, слегка отступив, без прежнего запала добавил: — Усвой простой принцип, Паркер: важно не то, что ты делаешь. Важно где и когда ты это делаешь. М-м-м, ты понял? — вытягивая зубами из пачки ядовитую палочку и зажимая её между ними, осведомился Тони. Он ещё сегодня ни разу не курил и хотел как можно скорее исправить это недоразумение, а то, что они были по-прежнему посреди школьного коридора, его нисколько не смущало. А парень, с презрением глядя на сигарету, с сарказмом протянул: — Понял-понял, не бить людей на глазах у других людей. — Совершенно верно, шкет, — улыбнулся едкому сарказму в голосе мальца полицейский и, потрепав того по щеке, хотел было прикурить, но в последний момент вырвал сигарету изо рта и убрал за спину. Вежливая улыбка искривила его губы, и, кивнув быстро промчавшейся мимо них миссис Спаркс, как окрестил женщину с жуткой химией на голове Паркер, мужчина с прежней серьёзностью добавил: — И ещё один не менее важный принцип, карапуз, — снова зажимая сигарету между зубов, протянул Тони. — Чего никто не видел, того и не было. На что Паркер резонно, с той же приятной слуху Тони саркастичностью, подметил: — Вам не кажется, мистер Старк, что это как-то неправильно — учить подобным вещам. Вы ведь полицейский как-никак, — на манер собеседника беззаботно засовывая руки в карманы, кивнул парнишка, покидая здание школы вслед за полицейским. Яркий солнечный свет, на мгновение поглотивший их, спустя секунду рассеялся, став обычной предморозной дымкой. И, посильнее запахнув куртку, мужчина метнул быстрый взгляд на излишне тонкую куртку мальца, которую тот тут же застегнул под горло. — Как раз таким вещам и следует учить в первую очередь, — не согласился с ним Тони, опаляя зажигалкой кончик сигареты и вдыхая спасительный никотин. И отыскав, где же он бросил свою машину, полицейский кивнул школьнику следовать за собой. Дверь, как и здание школы быстро остались позади. Погода стояла отличной, но облегчение детективу приносил никотин. Но в полной мере насладиться сигаретой Тони Старку так и не дали. Очередной за день внезапный телефонный звонок заставил вздрогнуть не только его, но и Паркера. Но, к облегчению пацана, звонил не директор, что раскрыл их обман, а звонил Николас Фьюри. Разочарованно прорычав себе под нос: «Какого чёрта!», Старк без дальнейшего промедления ответил. Фьюри будто чувствовал, когда тонкая душевная организация Старка более или менее в гармонии с дерьмом внешнего мира, а иначе объяснить всегда такие точечные звонки Тони никак не мог. Быстро перекинувшийся парой слов с боссом, мужчина без прощания отключился. И усталость, что странным образом сегодня ощущалась будто меньше, накатила на него с тройной силой. Потирая переносицу, он обратился к подростку: — Шкет, доберёшься до дома сам? — Конечно, — радостно закивал мальчишка. По мнению полицейского, это было излишне радостно… И, уловив в глазах паренька помимо радости ещё и облегчение, мужчина усмехнулся про себя: «Что за открытая книга», а затем будто невзначай поинтересовался: — Мэй сегодня со второй смены, да? Паркер кивнул и, отведя взгляд, пояснил, что она сейчас отсыпается перед работой. «Видимо, не всё так гладко в их с тётей отношениях, как изначально мне показалось», — тяжело вздохнул Тони. — Ты не собираешься домой, верно? — не спрашивал, а утверждал полицейский, и, найдя подтверждение этому в изломе бровей пацана, полицейский судорожно принялся искать выход из сложившейся ситуации. На это подбивала мужчину его внутренняя ответственность, которая, к слову, крайне редко давала о себе знать, но почему-то заявила о себе именно сейчас, когда времени возиться с Паркером у него не было, Фьюри уже ждал его. «Вот если б Бартон не ушёл в наркоотдел…» — кисло подумал полицейский. А затем, как свет в туннеле, блеснула одна идея. Тони почти возненавидел себя за неё, но, быстро справившись с самим собой, резонно подметил, что пацан сам виноват, и если б так остро не реагировал на всякую ерунду, то он уж точно не додумался бы до этого. — Как ты относишься к настолкам? — обратился Тони к подростку. Тот пожал плечами, мол, нормально. — А оперировал когда-нибудь старину Сэма? —  задал очередной странный вопрос детектив. — Вы имеете в виду ту игру, для малолеток? «Операцию»? — всё ещё ничего не понимал Питер. — Да, ту самую, — улыбнулся полицейский. — Ту, что развивает концентрацию, умение справляться с внезапными вспышками гнева и, конечно же, учит менее остро реагировать на неудачи. Питер нахмурился — эта колкость была непрозрачным намёком на его несдержанность, но он всё ещё не понимал, к чему это всё. — Нет, — мотнул головой юноша, отвечая на вопрос. — Не играл, — а затем, разглядев непонятную вспышку в глазах полицейского, обеспокоенно спросил: «А что?». И именно за это «а что?» и корил себя Питер, спускаясь спустя тридцать минут в подвал, что находился под полицейским участком и, несомненно, вёл в морг. И когда они с детективом замерли у громоздкой двери, что вела, как казалось мальчику, в место, весьма схожее с загробным миром, он взволнованно протянул: — Мистер Старк! Сэр, вы уверены, что нам сюда? —  хрипло осведомился Паркер, всё ещё надеясь, что они просто ошиблись дверью, этажом, лестницей, да и зданием в целом. А Старк, то ли игнорируя, то ли реально не замечая паники в голосе мальчишки, заверил того, что они идут туда, куда нужно. И когда они оказались за металлической дверью, что затворилась за ними с протяжным писком, детектив громко протянул: «Привет всем живым!». Небольшое помещение, где было ещё три двери, что вели в неизвестном Питеру направлении, встретило до ужаса неуместную шутку детектива тишиной. И, нервно оглядывая серую в холодном свете ламп плитку, Паркер, проглотив горький ком, надеялся, что Старк пришёл сюда ради дружеского визита, а не оставить его здесь, например. И эти невесёлые мысли заставили подростка почти пожалеть, что он сдуру ляпнул мистеру Ролану номер полицейского. «Видимо, это и есть расплата», — мелькнула страшная догадка в голове Питера. Но по-настоящему Паркеру стало жутко, когда два серых, как у акулы, глаза окатили его волной презрения. А человек, вышедший из ближнего к ним прохода, и которому они принадлежали, протянул недовольное: «Старк». Он был выше детектива, его вытянутое и такое бледное лицо, казалось, не выражало вообще никаких эмоций, а тёмная, из-за освещения практически чёрная бородка вызвала у подростка ассоциацию с тысячью паучьих лапок. Детектив, проигнорировав лёд в голосе неизвестного, вскинув руки в притворной радости, воскликнул: — Стрендж! А я уж подумал, что ты прилёг отдохнуть в свой саркофаг или что там у тебя, — а затем, будто пытаясь заглянуть за плечо того самого Стренджа, спросил: «А где Вонг?». — На больничном, — был ему дан сдержанный и скупой на эмоции ответ. — Ясно-ясно, — без сожаления закивал полицейский; внезапно обернувшись, вытащил из-за своей спины на свет Паркера и быстро проговорил: — Стрендж, это Питер. Питер, это Стрендж, — представил он их друг другу. Питер, на мгновение замявшийся, неуверенно протянул руку: «Здрасте». А глава этой мрачной обители, смерив мальчишку нечитаемым взглядом, не ответив на рукопожатие, резко обратился к детективу: — Старк, разве у тебя не выходной? — Был, — кивнул мужчина, соглашаясь с патологоанатомом. — Фьюри вызывает к себе на ковёр, — пожал он плечами, будто этим объяснялось его присутствие здесь и присутствие школьника тоже. Заподозрив в уклончивом ответе полицейского неладное, доктор Стрендж, скрестив руки на груди, слегка агрессивно осведомился: — И каким образом это касается меня? Питер в данный момент разделял чувства этого незнакомца, ведь и сам не до конца понимал или же, скорее, не хотел понимать, почему детектив привёл его именно в морг. — Пит — стажёр, — кивая в сторону мальчишки, жизнерадостно улыбнулся Старк. От его улыбки у доктора скривилось лицо, а без того тонкие губы превратились в еле различимую полоску. Патологоанатом, сделав глубокий вдох для успокоения, холодно заметил: — Тебе не кажется, что он излишне…юн, чтобы быть стажёром. Говоря это, Стрендж в очередной раз смерил его своим акульим взглядом, и Питер, невольно отступив назад, наткнулся на Старка, который, подобно гордому наставнику, приобняв его за плечи, протянул: «Что поделать». И, одаривая доктора всё той же беспечной улыбкой, добавил: «Парень гений! К раскрытию преступлений у него талант…». И на этом моменте Паркер, озадаченный сверх меры, вконец перестал понимать, что вообще происходит. Одно дело слушать, как тебя выставляют героем перед девушкой, которая вроде как тебе симпатична, но совершенно другое выслушивать о себе откровенный бред! Питер страшно хотел возразить, но всё ещё не способный бороться с авторитетом человека, который имеет образование, работу и немалый багаж прожитых лет за спиной, он позорно промолчал. Юноша искренне надеялся, что Тони Старк вот-вот перестанет сыпать крайне нереалистичными фактами из им же выдуманной его, Питера, биографии. И как было видно, те самые «правдивые» факты раздражали не только самого Питера Паркера, но и Стренджа. Тот, не в силах выслушивать изречения детектива, резко опустил на металлическую поверхность стола ёмкость с инструментами, что имел неосторожность взять, но тем не менее совершенно спокойно проговорил: — Ладно, Старк, допустим, я тебе поверил. И этот «мальчик», — он бросил очередной острый взгляд в сторону Паркера, — действительно гениальный стажёр. Вопрос в том, что же твой стажёр делает здесь? У меня внизу? — С чего ты взял, что он мой стажёр? — в притворном удивлении округлил глаза детектив и, будто оскорбившись до глубины души, заметил: — Я работаю один. А он твой стажёр, Стрендж. — Мой? Его? — В один голос воскликнули патологоанатом и школьник. — Верно-верно, — ловя на себе полный ужаса взгляд Паркера и похлопывая его по спине, мягко проговорил: «Ведь ты так хотел поиграть в «Операцию». И вот она тебе, эта долгожданная возможность», — улыбнулся он. «Возможность?» — сипло переспросил подросток, страшно бледнея. Подавив горький ком, он тряхнул головой, желая скинуть это наваждение. Но как бы он ни старался всё оставалось по-прежнему. Разве, что свет в помещении стал восприниматься будто ярче, а отвратительный запах медикаментов — сильнее. Доктор Стрендж, к счастью Питера, даже не смотрел на него: казалось, он мысленно душил полицейского, и у Паркера был один вопрос к нему: «Почему же вы, сэр, не сделаете этого в реальности?». Ох, если б он знал, как всё обстоит на самом деле, то понял бы, что Стрендж не при каких обстоятельствах не мог этого сделать, как бы того сильно не желал. Их отношения со Старком, построенные на взаимной неприязни, скреплённые общими околозаконными действиями, гарантировали им определённую степень доверия между ними. Иначе говоря — карт-бланш. Изначально это был неплохой способ решать проблемы друг друга, когда каждый не мог справиться самостоятельно, но постепенно это превратилось в смертоносный капкан, из которого ни один, ни другой выбраться уже не могли. И даже сейчас Стивен, что до зубной боли не хотел возиться с мальчишкой, не мог ни проигнорировать, ни отвертеться от молчаливой просьбы «друга». — Хорошо, — уступая, кивнул патологоанатом. — Твой стажёр может остаться. Стрендж плотно сжал челюсть. Да, он прогнулся, но не собирался плясать под дудку детектива так, как тому было нужно, и если выбора нет, то он будет делать это, по крайней мере, так, как удобно ему. Быстро выудив пару латексных перчаток, мужчина швырнул их мальчишке и, глядя на Старка с превосходством, добавил: — «Только он будет работать». — Работать? — с ужасом и недоверием глядя на перчатки в руках, сдавленно просипел Паркер, а затем судорожно заозирался по сторонам в поисках той самой «работы». «Господи, я же видел трупы только по телеку!» — вертелось у него в голове… (Мальчишеский мозг не мог принять дядю Бена за бездыханное тело, для него он так и остался в какой-то степени живым). — На другое я и не рассчитывал, Стивен, — беззаботно протянул Старк, отвечая доктору не менее холодным взглядом. — У меня завал, — продолжал гнуть свою линию патологоанатом. Он не верил, что Старк отступится, но обязан был предупредить того, на что этот человек обрекает этого мальчишку. — Вот и славно, — всё так же беззаботно кивнул детектив. — Что ж, — состроил кислую гримасу доктор, принимая правила «игры». — Ты, — ткнул он пальцем в Паркера, отчего тот подскочил. — Оставь свои вещи в углу и принеси таз, что стоит у холодильников, — приказал мужчина, продолжая сверлить взглядом безмятежное лицо полицейского. Питер, жалеющий, что вообще сегодня вышел из дома, бросив на Старка последний полный надежды взгляд, но не найдя отклика в своей молчаливой мольбе, подчинился, оставив рюкзак в углу и натянув перчатки, двинулся в указанном направлении, и прежде, чем подойти к столу, заставленным различными ёмкостями, от которых несло медикаментами, химией и чем-то ещё, уточнил: — Металлический? — Да, — сквозь зубы процедил Стрендж, так и не обернувшись. Доктор всё пытался отыскать в лице полицейского ответ на вопрос, что же сделал такого этот ребёнок, если детектив решил оставить его на растерзание ему? Ведь Тони не мог не знать, что он не будет сюсюкаться с парнем и ни в коем случае не будет давать тому поблажек, даже невзирая на его возраст. Да и сегодня действительно много работы, ведь Вонг, как он говорил ранее, на больничном. Резкий грохот, ознаменовавший, что подросток нашёл нужный таз, заставил мужчин обернуться. Паркер, бледный, как простыня, ещё пару мгновений с ужасом глядел на таз, точнее на его содержимое, а затем в искреннем порыве отвращения согнулся пополам, и содержимое его желудка с характерным звуком оказалось на полу. А Старк, негодующе цокнув языком, покачал головой: «Вечно этот пацан на всё остро реагирует», — а затем, состроив наигранно беспечное выражение лица, поинтересовался: «Лёгкие или почки?». — Глазные яблоки, — устало массируя переносицу, выдохнул Стрендж, направляясь в сторону «своего стажёра». Вопреки всему Стивен испытал облегчение, что пацан хотя бы не взвизгнул, словно девчонка, как делали большинство приходящих сюда стажёров, и даже сумел сдавленно просипеть: «Извините». А Старк, смерив взглядом «идеалистическую» картину, как сконфуженный Паркер с благодарностью принимает стакан воды от патологоанатома, удовлетворённо кивнул. Он принял верное решение, приведя Питера сюда. Ведь Стрендж, помимо прочего, бывший хирург, который не терпит истерик, да и излишней эмоциональности. А значит, лучшего учителя по сдержанности для Паркера ему просто не найти. И, хлопнув в ладоши то ли от удовольствия, то ли для привлечения внимания, Тони двинулся в сторону выхода, на прощанье бросив: «Повеселитесь». — Непременно, — созерцая рвоту на идеальном до этого инцидента полу, плотно сжав челюсти, процедил в ответ Стрендж.