Человек в овечьей шкуре

«Рождество — не время года. Это чувство»

Глубоко в душе, невзирая на возраст и жизненный опыт, все мы — неловкие подростки, которые ждут, что их в любой момент высмеют. Не из-за внешности или нерасторопности, а из-за неверно принятого решения или необдуманного поступка. Но в случае Питера — это была не просто изящная метафора, а суровая действительность. Ведь он самый настоящий неловкий подросток, что без приглашения вторгся в квартиру детектива, который мог его в любое мгновение не только высмеять, но и выставить за порог. Но тот, вопреки опасениям школьника, был даже рад его видеть, и вместо угрюмого «Паркер, какого чёрта ты тут делаешь?», поприветствовал юношу весьма нейтрально: «Привет, Пит». И Питер от подобного «дружелюбия» со стороны Тони, всю дорогу настраивавший себя на «эфемерную борьбу» с ним, сдулся быстро. И всё ещё стоя на пороге, подросток вежливо и как-то неловко спросил: «Я не помешал вам, мистер Старк?». Детектив, закатив глаза, отмахнулся, что он не был занят, чтоб ему мешать. Но в это заявление Паркер верил с трудом. Полицейский, которого юноша застал у зеркала в прихожей, судорожно примерял к рубашке один галстук за другим и никак не мог определиться с цветом или узором. Мужчина явно куда-то собирался. И, судя по брюкам и рубашке, мероприятие было если не официальным, то около того. Подросток не мог точно определиться, обнадёжило его это открытие или же, напротив, раздосадовало. Он-то был свято уверен, что Старк проведёт Рождество в гордом одиночестве, и хорошо, если к нему за просмотром глупых рождественских фильмов присоединится только пиво, а не излюбленный им виски. И Питер, чтоб избавиться от неловкости, что накатывала на него с каждой последующей секундой, оглядывая пустой и крайне таинственный из-за слабого освещения коридор, который, казалось, не имел конца, спросил: «Вы один здесь живёте?». Этот вопрос волновал школьника, пока он шёл от метро и выискивал нужный ему дом. И, как в итоге оказалось, квартира Старка была на втором этаже красивого дома, и тот располагался далеко не в бедном районе. И как детектив тянул арендную плату, Паркер вообще не представлял, ведь это был чёртов Манхеттен! — Ну, если не считать трёх духов Рождества, то один, — живо кивнул мужчина, словно прочитав мысли Паркера. И юноша, снова обведя взглядом прихожую, задержал взгляд на комоде из красного дерева и широком зеркале в массивной раме, в которое с самодовольством пялился полицейский, который наконец подобрал галстук. — Не думал, что вы богач, — пожал плечами он. Мужчина на реплику пацана лишь фыркнул, а затем с лёгкой усмешкой протянул: «Я действительно ценю твою заботу, Пит. И более того, это весьма благородно с твоей стороны — проведать такого одинокого и ворчливого старика в канун Рождества. Но уверяю тебя, я не Скрудж. И мне есть куда пойти в Сочельник», — шире прежнего улыбнулся он. — Я пришёл не из-за этого. — Да? — насмешливо вскинул брови детектив, на мгновение отрывая взгляд от галстука, который никак не хотел ему поддаваться. — Хорошо, — скрестив руки на груди и отведя взгляд, досадливо согласился Питер. — Вы правы. Я пришёл пригласить вас на ужин к Алленам. — И они не были против? — Можно и так сказать, — кивнул юноша, усмехаясь недавним воспоминаниям. Конечно же, особого восторга его предложение пригласить детектива на Рождественский ужин не вызвало ни у Мэй, ни у мистера Аллена. Да и Лиз, странно вздёрнув подбородок, как бы невзначай заметила, что у Тони Старка могут быть дела, которым Паркер своим предложением помешает. Питер, считавший иначе, был твёрд в своём решении спасти детектива от одиночества. Ведь в Рождество нельзя быть одному. И под давлением Дорис Эдриан Тумс отступил и дал своё согласие на присутствие детектива Старка в своём доме. — Ясно, — кивнул полицейский, растянув губы шире. — Знал бы, что будет возможность побесить твоих родственников, то непременно послал бы Бартона с его «вечеринкой». — Энджи ему всё-таки её разрешила? — живо поинтересовался Питер, который не мог без смеха вспоминать комичные стенания Клинта о том, что его жена-тиранша с особым трепетом и строгостью относится к семейным торжествам и праздникам как к универсальному средству укрепления семейных отношений. На что Бартон не раз замечал, что его коллеги и друзья для него такая же «семья», как и она! — Жаль, что я не могу пойти, — грустно вздохнул юноша. — Не о чем жалеть, парень, — хмыкнул Старк. — Все эти совместные песни, гоголь-моголь, праздничный стол. Скука смертная, — скривился он. — Да и Бартон рождественские гимны не поёт, а завывает! И ведь, собака! Не верит, что слуха у него совершенно нет, — закатил глаза детектив. Питер, улыбаясь, помотал головой: — Знаете, я совсем не удивлён, что вы презираете Рождество. — А за что его вообще любить? — дёргая несчастный галстук, что не только не завязался как нужно, но и в итоге оказался нелепым, скривился полицейский. — Рождество в Америке — это великий и светлый праздник коммерции, Паркер! Грандиозная распродажа! Бессмысленные пляски у мёртвого дерева! Юноша, уставший просто стоять, облокотился о входную дверь и усмехнулся: — Неужто всё так запущено? Находили угольки в носке? Или Санта не ел оставленное вами печенье? — Прости, что ненароком оскорбил твои чувства рождествофила, — раздражённо протянул детектив (галстук совершенно не поддавался). И, дернув узел сильнее прежнего, процедил: — Ты же в курсе, что Санта-Клаус, Годзилла, Микки Маус, Лох-несское чудовище и прочая хрень не настоящие? Их выдумали как универсальный инструмент для выкачивания денег! — Вы определённо были в чёрном списке, — качнул головой школьник. И рассмеялся от недовольства, что отразилось на лице мужчины. — Смею предположить, что вы спите и видите, как сажаете Санту за преступный сговор с транснациональными компаниями и производителями игрушек. — Что ты ко мне привязался, Паркер? Давно уже надо было понять, что я выше всеобщей истерии! — досадливо воскликнул детектив, срывая с себя галстук и начиная борьбу по-новому. — А как же дух Рождества? — не унимался юноша. — Если он не находится на дне бутылки или в полицейском отчёте, то я с ним не знаком, — отчеканил мужчина, тем самым давая понять, что Рождественская тема его утомила и лучше её не продолжать. Питер хотел сказать ещё очень многое, ведь редко когда выпадал шанс поязвить со Старком без особых последствий. Но ощутив, что лимит он исчерпал, решил смолчать. — Умеешь завязывать галстук? — спустя некоторое время сдавшись, спросил мужчина. — Нет. — Знаешь, ты бесполезен, Паркер. — Кто бы говорил, — совершенно не обидевшись, буркнул в ответ Питер, продолжая наблюдать за попытками детектива укротить нелепой расцветки галстук. И ещё спустя минуту, полную страдания, Тони, срывая элемент гардероба и бросая его на комод, рыкнул: «В пекло». Скрестив руки на груди, вскинув подбородок, окончательно развернулся к юноше: «Давай его уже мне!» — потребовал он. — Дать вам что? — слегка нахмурившись, спросил Пит. — Как что? Мой подарок, конечно, — ехидно усмехнулся детектив. И с такой же ехидной улыбкой на лице мужчина протянул в сторону подростка руку. А Паркер подавил отчаянный порыв плюнуть в ту самую раскрытую ладонь и, поджав губы и слегка насупившись, спросил: «Я настолько предсказуемый?». — Скорее, открытый, — пожал плечами полицейский, что несомненно означало: «Конечно же предсказуемый!». Вздохнув, Питер без дальнейших пререканий открыл рюкзак и вытянул из него коряво завёрнутый в подарочную бумагу презент и протянул Старку. Детектив с нейтральным выражением лица сорвал обёртку и в ступоре замер. А Питер, ожидавший этого, довольно усмехнулся. И, вскинув подбородок, скрестил руки на груди. «Уже не такой предсказуемый, да?» — победно улыбнулся он. А Старк, придя в себя, предельно серьёзно, почти на грани фарса, сказал: «Что ж… беру свои слова назад. Ты не так уж и бесполезен» — и, подняв взгляд на улыбающегося мальчишку, пригрозил: «Но если узнаю, что ты и себе блок Мальборо прикупил. Не просто прибью, а заставлю при мне всё выкурить. Ты понял меня?». А Паркер, всё ещё улыбаясь, закатил глаза: «Понял-понял». Мужчина, разглядев под блоком сигарет ещё и пару красных носков с зелёными ёлочками, уже добрее усмехнулся. И, опустив руку на плечо юноши, с чрезмерным пафосом продолжил: «Так что можешь считать, что я не зря потратил патроны, спасая твою задницу». — Да идите вы, мистер Старк! — в притворном негодовании, скидывая руку полицейского со своего плеча, воскликнул подросток. Но тот, возвращая руку на его плечо, сам уже смеясь, продолжил: «Ты вот усмехаешься, Паркер. И даже не представляешь, какой объёмный отчёт я из-за тебя накатал. Это прям самая настоящая повесть с претензией на роман!». — Романист из вас так себе, — доверительно сообщил ему Питер. На что Старк, драматично вскинув подбородок, негодующе начал причитать о неблагодарности всяких школьников. — Подожди. У меня тоже кое-что есть… — внезапно оборвав свою речь, проговорил детектив и стремительно двинулся в глубь квартиры. А Питер, вопреки просьбе подождать, без раздумий и приглашения последовал за полицейским. Жилище детектива оказалось не маленьким, а по сравнению их с Мэй квартиркой — гигантским! Здесь могло бы жить более десяти человек. И Питер был больше чем уверен, что они даже не пересекались бы! Широкий коридор, который оканчивался смежной друг с другом кухней и столовой, был длинным и вычурным. Большое количество картин, явно дорогая и антикварная мебель, изящные светильники, широкие плинтусы красноречиво заявляли о достатке человека, проживающего здесь. Но всё было холодным, необжитым, старым. Густой слой пыли и музейная атмосфера неприятно давили. Здесь и речи не шло ни о каком намёке на праздник, даже самой банальной открытки или носка над камином и то не было. И у Питера складывалось стойкое впечатление, что Старк такой же гость здесь, как и он. Хотя в личном деле детектива был указан только этот адрес, о чём Паркер не побоялся спросить. «Это квартира моих родителей», — не вдаваясь в подробности, просто пожал плечами полицейский. Питер хотел было уточнить, где же его родители, но Тони резко ускорил шаг, и подростку пришлось поумерить своё любопытство, чтоб не упустить того из виду. Но он всё-таки застрял в страшно голой столовой, где особо болезненно ощущалось отсутствие обеденного стола. Паркер не знал, почему его больше смутило отсутствие такой обычной вещи, как стол, чем, например, наличие дубовых панелей на стенах столовой? Он силился понять это в то мгновение, пока как зачарованный смотрел на следы ножек на полу. Но как бы Питер ни старался, он так ни к какому выводу не пришёл. И, быстро свернув вслед за Старком, оказался у распахнутой широкой двери. «Вот это уже больше похоже на жилище», — слегка успокоившись, подумал юноша, заглядывая в комнату. Это была гостиная, по крайней мере, задумывалась ею. Старка Питер нашёл быстро. Тот, шипя себе под нос, искал что-то среди коробок, что неуверенной пирамидой покоились слева от входа. И, пользуясь возможностью, юноша во все глаза рассматривал «святую обитель» полицейского. Но пока всё, что он мог сказать о ней, так это то, что здесь был страшный бардак, или, как бы выразилась Дорис, «кубинская свалка». Диван, такой же старый и дорогой, как и всё в апартаментах, был продавлен и стоял наискось. Словно в процессе поисков его сдвинули, но забыли вернуть на место. Подушка с него была сброшена на пол, а сбившаяся простынь драматично свисала с краю. Окно было распахнуто настежь, а дорожки неровного пепла на подоконнике тянулись к красивому массивному столу, что занимал шестьдесят процентов помещения. Столешница была завалена не только документацией и грязной посудой, но и остатками еды и упаковками из-под той самой еды. И, судя по ножкам, на которые обратил своё пристальное внимание юноша, это был тот самый стол из столовой. И почему-то это открытие слегка успокоило Питера. И, переведя взгляд на маленький телевизор, что загораживал собой покрытый копотью камин, заметил подключённый к нему не менее древний, чем телек, видик. И тут Паркер задумался, что никогда не интересовался, а есть ли у Старка любимая книга или любимый фильм. Он знал, что Наташа предпочитает серьёзные фильмы серьёзных итальянских режиссёров, Бартон — комедии. Он даже знал, что Стрэндж любит азиатские фильмы категории Б, а фильмы и сериалы про врачей вообще терпеть не может. Грустно вздохнув, подросток перевёл взгляд на камин. Копоть и зола были старыми, словно очень давно Старк пытался использовать его по назначению, но, раз потерпев неудачу, больше так и не предпринимал попыток затопить камин или хотя бы убрать последствия попыток. Пройдя слегка вглубь, Питер тут же наступил на что-то. Стекло неприятно хрустнуло под его ногой. Оказалось, что это была опрокинутая с диванного подлокотника пепельница. И, быстро оглянувшись на детектива, который был всё ещё увлечён поисками, Паркер затолкал осколки под диван, а пепел размазал по ковру, рассудив, что грязнее всё равно не станет. В процессе заметания следов обнаружил полупустую коробку девятимиллиметровых патронов для SIG Sauer, хотя табельный у Старка был Glock. Но это не особого впечатлило подростка. Его пытливый ум больше занимал книжный стеллаж, что был расположен на значительном расстоянии от камина и был полностью сокрыт от глаз множеством фотографий, отчётов, вырезками из газет и прочими стикерами. Так же на импровизированном стенде было с десяток красных, синих и жёлтых меток. Там даже были так забавляющие Паркера в фильмах красные нитки, что вели от одной зацепки к другой. Питер сделал два шага в сторону «стены зацепок», когда внезапно выросший перед ним Тони оттеснил его к выходу. Паркер, было запротестовавший, был застигнут врасплох внезапным «держи». — Держи, — снова повторил мужчина, при этом неловко кашлянув. А растерявшийся Паркер, уже забывший, зачем они шли, смутившись, принял «подарок». И, развернув его, выдохнул удивлённое «спасибо». Это была куртка. Тёмно-синяя, очень похожая на его почившую от крови и ножа куртку куртка. — Ту то только на выброс, — как бы оправдываясь, пояснил мужчина. На что Питер кивнул. Это действительно был стоящий подарок. И чтоб хоть как-то сгладить неловкое молчание, что возникло после череды неловких благодарностей, подросток, не удержавшись, съехидничал: «Бартон прав. У вас действительно нежное сердце». Старк, накинув на себя привычную маску раздражённости, довольно фыркнув, двинулся в сторону выхода. И, пока они шли, то и дело высказывал уже своё мнение о сердце Бартона. Когда они уже миновали столовую, Паркер заметил, что входную дверь, на которую он беззастенчиво наваливался каких-то пять-десять минут назад, вместо рождественского венка украшает серо-зелёный плакат с изображением НЛО над лесной поляной, где жирный белый шрифт ненавязчиво гласил: «I want to believe». Паркер, замерев, оборвал разглагольствования полицейского резким: «Ох…нет!». — Что? — оборачиваясь в сторону застывшего паренька, раздражённо ощетинился Старк. — Вы серьёзно?! — указывая на плакат с летающей тарелкой, воскликнул юноша. Он на пределе своих возможностей сдерживал смех и подступающее со всех тёмных сторон его души злорадство. Ведь он понял! Понял! И, не в силах сдерживаться, он резко выпалил: «Вы фанат Секретных материалов!». Он не спрашивал, а утверждал. — Нет! И ни от чего я не фанатею! — тут же насупившись, резче необходимого огрызнулся мужчина. Возражение никакого эффекта не возымело: Паркер с так хорошо знакомым детективу весельем взял первую попавшуюся кассету из неровной стопки, что, видимо, покоилась на сотом по счёту комоде в этой квартире, и ехидно прочитал: «Секретные материалы. Сезон второй. Ограниченное издание». — А вы полны сюрпризов, мистер Старк, — засмеялся Питер. И, глядя на гримасу негодования и муки, отразившуюся на лице полицейского, не сумев сдержаться, поинтересовался: «Вы же в курсе, что инопланетян не существует?». А затем, не дожидаясь колкости в ответ, спросил: «Ну и как вам полнометражная? Как по мне, они не справились…» — но, так и не договорив, мальчишка воскликнул вновь: «Так вы потому с Романов встречались, что она вам Скайли напоминала?». — Если ты кому-нибудь об этом расскажешь, шкет, то я… — Да-да. Прибьёте меня, — закатил глаза Паркер и, радостно улыбаясь, снова спросил: «И всё же, как вам фильм?». И, слушая раздражённый, но подробный ответ полицейского, Питер не мог перестать улыбаться и местами посмеиваться над критикой Старка. И было так легко и приятно обсуждать с Тони что-то помимо его работы или его, Питера, проблем. И, сжимая в руках куртку-подарок, он так облегчённо подумал: «Вот и Рождество!».