«К загадочным посылкам относитесь с большой тщательностью — вы никогда не знаете, что может быть внутри». Всё о Муми-троллях
В моменты наивысшей радости человек редко, когда замечает мир вокруг. Но то, что происходило со Старком, нельзя было назвать приступами счастья. И если б кто спросил, испытывает ли он его, то, конечно же, он ответил бы, что подобного дерьма в его жизни нет. А вот покой наступил где-то месяца три назад. Но этот благополучный период, как ни странно, никак не повлиял на его способность абстрагироваться от бюрократической ерунды. Он по-прежнему презирал и старательно избегал работу офисного планктона. Тони не был идиотом: он понимал, зачем нужны отчёты, но искренне недоумевал, когда кто-то принимался клятвенно уверять всех, что его отчёты до последней запятой точны и достоверны. «Достоверны?!» — кривился Старк. Как это вообще возможно, когда существует миллион возможных трактовок одного и того же события? Да и, по существу, полицейские отчёты по достоверности на третьем месте после Библии и налоговых деклараций. Выжав из себя ещё два предложения, Тони тяжело вздохнул. Отрывая взгляд от на четверть заполненного листа, он смерил Паркера, что расположился напротив него и увлечённо лазил в телефоне, задумчивым взглядом. Парень весь день просидел с ним в душном кабинете, маясь откровенной ерундой, пока он, Старк, подвязывал концы с мерзкими бумажками. Конечно, Пита ненадолго забирала Наташа, но, в целом, приключения мальца на сегодня ограничивались посиделками в старом протёртом кресле и парочкой нагоняев с его стороны. И день выходил потрясающе бездарным… Слегка замявшись, Тони проговорил: «Мне, конечно, всё равно, но почему ты не в школе?». — Пасхальные каникулы, — не отрывая взгляда от экрана, отозвался юноша. — Я думал, эту хрень давно отменили, — беззлобно заметил Старк, бросив очередной многострадальческий взгляд на будущий отчёт, сожалея, что у него самого нет каникул. Питер, мотнув головой, заверил полицейского, что в их школе ничего не отменяли, а как в других, он не знает. И после краткого ответа снова воцарилась тишина. Изредка которую Тони разбавлял лёгким и монотонным постукиванием ручки о стол. — Как детям могут нравиться костюмированные кролики? Они же стрёмные, — развивая тему Пасхи, скривился детектив. — Меня в дрожь бросает только от одного вида их безумных искусственных глаз. И вообще, с чего вдруг кролик? А не кенгуру, например? Паркер, глубоко вздохнув, оторвался от телефона. И, переведя скептический взгляд на Старка, ответил: «Кенгуру обитают только в Австралии. А кролики, как рассказывал дядя Бен, даря яйца, возмещают ущерб от их набегов на посадки первых поселенцев из Старой Англии». — Кролики и извиняются? Бред какой-то, — фыркнул мужчина спустя непродолжительное молчание. — Мистер Старк! — возмущённо цокнул юноша. — Что?! — Пишите отчёт. Вам необходимо сдать его до конца рабочего дня. Или завтра Наташа не пустит меня на порог! — сурово сведя брови, отчеканил Питер, добавив в конце решительный кивок. — Когда ты успел стать её прихвостнем? — недовольно отозвался полицейский. И не дожидаясь ответа, драматично возведя глаза к потолку, промычал: «А ведь только вчера мялся и заикался у двери моего кабинета. И посмотрите на него сегодня! Указывает, что мне делать». — У вас два часа, — безапелляционным тоном оповестил его Паркер и снова уткнулся в телефон. Старк, ради приличия обязанный разозлиться, начал: «Слушай сюда, паршивец…». Но так и не договорил. В дверь постучали ровно четыре раза. Это не были быстрые истеричные соприкосновения с деревом, это не были застенчивые постукивания. Четыре чётких, сухих и невероятно выверенных удара. Такие далёкие и знакомые одновременно. Словно по ту сторону хлипкой двери был он сам. Острое беспокойство, как раскалённая игла, недалеко от сердца вонзилась в его грудь. И, плотно сжав зубы, безуспешно пытаясь подавить навязчивую мысль, что в дверь стучалась беда, опустив взгляд в отчёт, Старк бросил короткое: «Войдите». В небольшое помещение, с как всегда напускным спокойствием, вошёл детектив-лейтенант Роджерс. Челюсти его были плотно сжаты, в руках две папки, одна совсем тонкая, а другая потолще. Полы длинного светло-серого пальто развевались, как флаг на ветру. Лицо гладко выбрито, светлые волосы в идеальном покое, и только глаза, в самой черноте зрачка, таили тот особый отблеск бешенства, который некогда и позволил Старку помыслить хоть о какой-то дружбе между ними. И, не изменяя своей привычке доводить людей, вместо приветствия Тони насмешливо протянул: «Святой Роджерс! Что же привело тебя в мою скромную обитель?». — Тони, — короткий вздох и слегка дрогнувший кулак, — Фьюри велел тебе… — напряжённо начал полицейский, но, заметив Паркера, резко замолчал. И вместо гневной тирады, преисполненной праведного и такого типичного недовольства в сторону детектива, полицейский вежливо обратился к школьнику: «Это приватный разговор, Питер. Будь добр, оставь нас с детективом Старком наедине». Юноша, которого не смутило появление Стива, прежде чем ответить, метнул быстрый взгляд на Тони. Но, не найдя в якобы безмятежном лице детектива ничего, кроме подавляемой агрессии, решил остаться. И сосредоточив всё своё внимание на экране телефона, решив не отвечать, лишь сильнее развалился в кресле. — Питер, — тяжело выдохнул имя подростка лейтенант-детектив. У него явно не было желания конфликтовать ещё и с ним. — При всём уважении, Кэп, почему это я должен уходить? — возмущённо начал Паркер, намеренно или случайно в обращении к полицейскому используя его прозвище, а не звание. — Нат дала мне задание, и я его выполняю! — резко выпалив, добавил он. Сдержать себя и не засмеяться из-за удивлённо-оскорблённой физиономии Роджерса было нелегко. И Старку даже почти стало жаль Стива, у которого из-за подобной грубости случился когнитивный диссонанс. А всё Наташа и её неспособность держать язык за зубами. Что Русская ведьма наплела мальчишке, Тони не знал. Но не могла же эта неприязнь к крошке Стиву в Питере возникнуть на пустом месте? Видит бог, с мальчиком о Роджерсе он никогда не говорил. Стив, хмурясь, всё ещё молчал. Возможно, давал Тони шанс выдворить пацана сейчас, пока тот не успел сказать ещё чего такого, из-за чего у него могут быть проблемы. Уловив на себе очередной быстрый и беспокойный взгляд Питера, Старк мягко ухмыльнулся ему. Выгонять этого малолетнего идиота не хотелось совершенно, но и разговаривать со Стивом в его присутствии тоже. «Дожили. Я прикрываюсь ребёнком. И этот же ребёнок меня с радостью и защищает», — качнул головой детектив. И наконец, решив взять ситуацию под контроль, он напустил на себя суровый вид. — Паркер, кто тебя вообще разговаривать учил? Гиены? Рот закрыл и пошёл вон отсюда! — прикрикнул он на школьника. Но это вышло не так резко, как предполагалось. И более того, прозвучало, как похвала, и Питер, почувствовав это, воодушевился. — И не подумаю, — просто возразил юноша. — Разговаривайте при мне. В любой другой ситуации такой ответ позабавил бы Тони, но сейчас было не время и не место для взаимных огрызаний. В машине, на заправке, в супермаркете или морге — пожалуйста, но не в присутствии его бывшего напарника. — Иди к Наташе, — с нажимом проговорил полицейский. — Она занята, — мотнул головой юноша. — А Стрэндж что, уже отказался от тебя? — с ещё большим нажимом поинтересовался Старк, добавляя в голос умеренную дозу яда. — Нет, — внезапно насупившись, качнул головой Пит. — Он сказал, что я могу не возвращаться, пока не выучу все кости. Так что резона спускаться в подвал у меня нет, — скрестив руки на груди, кивнул школьник. Казалось бы, на этом все варианты исчерпаны. Оставалось только отослать юного наглеца домой. Но, признаться честно, Старку не особо хотелось это делать. Но ему так же не хотелось проигрывать этому паршивцу в словесной перепалке. — Иди в подвал и потискай за грудь какую-нибудь покойницу, — посоветовал он. — Вы в курсе, что вам лечиться надо? — на манер Русской ведьмы вскинув одну бровь, усмехнулся Питер. Старк, грозно рыкнув на него: «Не зли меня, парень!», — для пущего драматизма вскочил из-за стола. — А то что? Снова запрёте? — с вызовом поинтересовался Паркер, также вскакивая на ноги. Юношу колбасило от хождения по краю, но Тони, напряжённо стиснувший кулак и невольно бросавший взгляды на святошу Стива, его азарта не разделял. С холодным и прекрасно контролируемым бешенством он намеревался свернуть этот цирк. — Нарываешься? Так понравилось в изоляторе сидеть? — принимая максимально расслабленную позу, притворно мягко осведомился детектив. Такой резкий скачок от напряжения к полному покою выбивал из колеи на раз-два. А такого неопытного оппонента, как Питера, дезориентировал тотально, как украденная ступенька на стройплощадке. Это возымело эффект: его спокойствие поумерило запал Паркера, но слегка. Старк видел, что тот жаждет сказать что-нибудь ещё, но сдерживается из последних сил. И если б с момента его пребывания в изоляторе прошло как минимум две недели, а не одна, он продолжил бы спор. А так как воспоминания о не самых приятных пяти с половиной часах его жизни всё ещё были свежи, с лёгким вздохом раздражения Питер принял поражение. «Хорошо. Я уйду», — недовольно буркнул он. Но прежде, чем двинуться в сторону выхода, Питер бросил последний, такой странно извиняющийся взгляд в сторону детектива. Отчего тот непроизвольно скривился. И уже у самой двери, обернувшись к Роджерсу, школьник с серьёзной миной на лице обратился к лейтенант-детективу: — С вашего разрешения, капитан! Помещение покидаю. Сэр, — отдавая честь, на манер военных отчеканил он. И, хлопнув дверью, удалился. Старк плотно сжал челюсть, сдерживая приступ хохота. Роджерс некоторое время, отходя от шока, молчал. Видимо, старался пересмотреть всю свою жизнь и понять, в какой именно момент оступился. И если догадался бы спросить у Старка, то тот непременно назвал бы ему точную дату и даже назвал бы время вплоть до минуты. Несуразная выходка Питера каким-то неведомым детективу образом сумела подбодрить его. И предстоящая беседа с бывшим напарником не воспринималась им уже как нечто ужасное. Пожав плечами: «Дети», Старк опустился в кресло и, удобнее располагаясь за своим рабочим столом, саркастично протянул: «Ну-с, зачем пожаловал, друг мой». Роджерс, отмерев и напустив на себя всю существующую в мире невозмутимость, заговорил: — Ты запросил у Джарвиса два дела, — начал он. — И что с того? — глядя на Стива снизу вверх, вскинул брови детектив. — Прежде чем это сделать, ты должен был сообщить об этом мне, — хмуро отозвался лейтенант-детектив. — Так уж и должен? — Фьюри сказал… — Этот старый колумбиец всегда много болтает, — колко ощетинился Старк. — И редко, когда по существу, — добавил он. — Фьюри сказал, что теперь ты работаешь над этим делом со мной, — раздражающе спокойно договорил Стив. — И это значит — ты должен координировать свои шаги со мной, — проинформировал он, махнув папками в руках как символом провинности Старка. — Он такое говорил? Видимо, я прослушал, — беззаботно протянул Тони, кривя губы в усмешке. На самом деле Тони хорошо помнил тот «серьёзный» разговор. Но решение босса его волновало мало. Приставь они к нему мартышку, и то бы это вызвало меньшее раздражение в нём, чем осознание того факта, что они с Роджерсом теперь кто-то вроде напарников. Даже если это и было только на словах. — Тони, — устало вздохнул детектив-лейтенант, так, будто Старк был надоедливым ребёнком, а он заколебавшейся мамашей. Подобного отношения к себе детектив стерпеть никак не мог. И, резко ударив ладонью по столу, Энтони Говард Старк едко прошипел: «Стиви, я и без тебя знаю, что Фьюри спит и видит, как вернуть наш с тобой былой тандем! Но этому не бывать». И, нависнув над столом, он прорычал: «Слышишь! Не бывать!». — Ты мог бы хотя бы попытаться сработаться со мной, — всё тем же спокойным голосом проговорил Роджерс. — Прошло уже больше шести лет. — Семи, — едко вставил полицейский. — Семи лет, — повторил Роджерс. — Мы уже преодолели этап взаимной неприязни и теперь готовы к сотрудничеству. Тем более это приказ сверху. — Да неужели? — с сарказмом протянул детектив. — Откуда такая уверенность, что я готов к сотрудничеству? — зло спросил он. — Ты изменился. Стал спокойнее, — бросая взгляд на кресло, где ещё пару минут назад сидел Питер, просто ответил Стив. — Говоришь точь-в-точь, как моя бывшая жена, — зло усмехнулся Тони, непроизвольно сжав кулаки. Как же он хотел смазать кулаком это невозмутимое выражение с лица Роджерса. Не ради мести, а просто так, ради разнообразия. Но, как ни прискорбно, в последнее время это желание было не столь явным, и, возможно, его бывший напарник был не столь не прав, заявляя, что он, Энтони Говард Старк, стал спокойнее. Полицейские ещё некоторое время буравили друг друга тяжёлыми взглядами. Тони плавал на границе банального презрения и бешенства. А всё Стив! В этом и был весь он! Получив явный отказ в сотрудничестве, он не стремился покинуть кабинет. Терпеливая и всепрощающая сволочь с колом праведности в заднице! Он будет стоять на своём до самого конца, игнорируя поражения. Это граничащее с тупостью ослиное упрямство и восхищало Старка. Но всё же сильнее восхищения было раздражение. — Что ты хочешь от меня, Роджерс? Если исключить мокрые фантазии Фьюри о том, где мы бежим через поля, держась за ручки, — едко осведомился он. — Тони, — сквозь зубы протянул детектив-лейтенант, хватаясь за переносицу. — Что, это слишком для тебя? — воскликнул Старк. — Значит, ты должен понять, что для меня идея о возобновлении нашего сотрудничества так же дико звучит. — Почему ты поднял из архива именно эти дела? — резко перешёл к теме своего визита Роджерс. — Я могу понять дело Джонс. Но Кинер? Его дело уже закрыто. А твой запрос о повторном расследовании нервирует судью и Фьюри. Старк, устало усмехнувшись в праведное лицо законолюбца, помотал головой. — Что, слабо вытащить кол, засевший в заднице, и подумать? — шире улыбнувшись, осведомился мужчина. — Да уж. За эти пару лет ты стал ещё тупее, чем был, — беззлобно кивнул он. — Всё же лежит на поверхности, а ты, ослеплённый бумажками, статистикой и прочей хренью, ничего и не видишь. — Чего же я не вижу, Тони? — спросил Стив. — Ответь, — спустя минуту невнятного молчания потребовал он. — Это приказ? — вскинул брови полицейский. — Нет. Но может им стать. — Знаешь, я не под твоим началом. И тем более я не твой верный пёс Барнс… — Тони, послушай. Это дело касается не нас. Мы должны найти преступника, пока он не нашёл новую жертву, — без должного отчаяния или надежды в голосе, а мягче прежнего заговорил Стив. — О, новый труп был бы тебе только на руку, — ощетинился детектив. — Хотя нельзя быть уверенным, что ты его заметишь, — едко выплюнул он. — Ты о Кинере? — Значит, Барнс ещё не весь мозг тебе выел. Славно, — хмыкнул полицейский, возвращаясь за стол и притягивая к себе многострадальческий отчёт. — Отчима Харли Кинера посадили, — возразил Роджерс, ведя себя в разговоре или допросе, как обычно, до зубной боли прямолинейно. — Джейкоб Холл — козёл отпущения! — реагируя резче необходимого, скривился Тони. — Он не раз привлекался за разбой, нанесение тяжких телесных повреждений жене и сыну. Улики указывали на него, — с нажимом проговорил полицейский. — Косвенные улики указывали на него! — возразил Старк. — А за неимением подозреваемых и качественного расследования на суде адвокату и противопоставить было нечего, — нервно передёрнув плечами, зло заметил он. — Прокурор Хейз сработал на ура. У присяжных не было другого выбора, кроме как засадить его за решётку! И, закусив губу, Тони серьёзно добавил: «Да. Холл ещё тот кусок дерьма и заслуживает сдохнуть в тюрьме. Но таких резких скачков от бытового насилия к сексуальному не бывает». — Ты не можешь быть уверенным, что не было других жертв. Если его не привлекали до этого за… — Роджерс, какие другие жертвы? — порывисто оборвал его Старк, с негодованием заглядывая в спокойные глаза бывшего напарника. А затем, резко опустив ладони на столешницу, из-за чего раздался громкий хлопок, он негодующе воскликнул: «Боже, Стив, Харли Кинеру было одиннадцать, мать его, лет! Тощий мальчишка!» — прижимая пальцы к вискам, замотал головой он. И распаляясь сильнее прежнего, продолжал: «Ты видел его мать? А прочих пассий Холла? Они же все как на подбор пышнобёдрые курицы! И, помимо всего, какой был смысл этому ублюдку держать Кинера вне стен дома? Матери ведь практически никогда там не было?». Стив Роджерс не стремился отвечать, как и попытаться что-либо понять. Капитан Праведность хотел лишь смешать его с дерьмом. И не из ненависти, а из болезненной тяги к складным, логичным и «правильным» историям. Но в жизни нет правильных историй. Жизнь не односложна, и нельзя узнать ответ, не задав при этом верный вопрос. Но, казалось, никто кроме Старка и не хотел задавать вопросы. И это его страшно злило. — А знаешь истинную причину, почему этот мальчик мёртв, Стив? — внезапно обратился он к своему коллеге. — Всё потому, что всем, и в том числе тебе, — он ткнул бывшего друга пальцем в грудь, — удобно думать, что только такие как Холл, безработные алкаши, по определению виновны, — рыкнул он. — И вы столь зациклены на идеально складной истории, на заложенном вам в голову сюжете, что не видите очевидного. Невиновных нет! — яростно дыша, проговорил детектив. Глядя в глаза бывшего напарника и не находя в них намёка на понимание, Старк устало выдохнул: «Ну что ж. Молодец, Роджерс! Выжал из меня больше, чем того заслуживаешь. А теперь, будь столь любезен, проваливай», — почти по слогам отчеканил он. Стив, смерив бывшего друга/напарника нечитаемым взглядом, оставил несчастные документы на столе. Подчёркнуто вежливо попрощавшись, удалился. Дверь второй раз за час громко хлопнула. И, как только Роджерс ушёл, Старк ощутил непреодолимое желание напиться. Плотно зажмурив глаза, он непроизвольно схватился за правое плечо, то неприятно заныло. — Дерьмо, — зло чертыхнулся полицейский. И, свирепо схватив документы, не глядя забросил их в нижний ящик стола. Сил и желания изучать их у него не было. Впившись руками в собственные волосы, он болезненно сильно сомкнул челюсти, стараясь не завыть в голос. Тони не считал себя злопамятным. Все неприятности в своей жизни он воспринимал, как обязательную пошлину за право существования в этом бренном мире. Но тот «инцидент» с Роджерсом был иным. Он до сих пор тупой болью отзывался где-то глубоко под рёбрами. И если в ситуации с Пеппер облажался он сам, то в этом случае облажался Стив. Всё было до безобразия просто и некрасиво. Не было в этой истории ни приторного пафоса, ни изысканной драмы. Лишь трагедия маленького человека. И если этот метящий в капитаны звездюк действительно раскаивался, Тони простил бы его уже давно. Но Стивен Роджерс не понимал, что сделал не так, когда написал на него донос. Как и не понимал, что поступает по-свински, выступая на дисциплинарном слушании против собственного напарника. Но в конечном итоге их «дружбу» разрушило не это. А то, что той самой дружбы и в помине не было. Стив Роджерс воспринимал их взаимоотношения как само собой разумеющееся. А Старк, редко кому открывающийся, подобного простить никак не мог. Не в силах больше терпеть, заведённый и раздражённый, мужчина выскочил из-за стола. Ему срочно был необходим никотин и чёрный, как душонка колумбийского засранца-босса, кофе, а иначе с этими отчётами он никогда не покончит, и Паркера завтра здесь не будет.***
Тони, вернувшись в кабинет, совершенно не был удивлён застать Паркера на прежнем месте — более того, он ожидал этого. Подросток явно на протяжении всего его разговора с Роджерсом держался неподалёку, но полицейский знал, что тот не подслушивал. «Так уж я воспитан», — иной раз пожимал плечами Пит, когда Старк попрекал его за излишнюю «правильность». Также мужчина еле сдерживал себя, чтоб не попрекать мальчишку и за честность. Его не могло не коробить от того, что этот малолетний идиот всегда говорит правду, даже тогда, когда уместнее всего было бы соврать. И эта честность порой ставила детектива в профессиональный тупик. Особенно учитывая тот факт, что в светлую голову его юного протеже иной раз приходили крайне сомнительные идеи. Пожалуй, самая бредовая из всех — заставить его бросить курить (будто Тони когда-нибудь согласится на это). Но в ещё больший тупик Тони ставило, что каждая идея так или иначе выливалась в действие. И то же пресловутое воспитание, странным образом наслоившееся на юношеский никак не вязавшийся с честностью изворотливый ум, не мешало Питеру лазить по его карманам. Когда Тони застал Питера за обыском карманов своей куртки, он был обескуражен. Он был бы даже меньше удивлён, если б школьник дрочил на Романов, сидя у него в кабинете. Но нет, Паркер, (это надо было ещё додуматься!) шарился по карманам детектива! Тони не был зол или раздосадован и действительно поверил вмиг стушевавшемуся подростку, который тогда, заикаясь, заявил, что ничего не собирался красть. И на логичный вопрос: «А что же тогда твои ручки делали в кармане моей куртки, Паркер?» — тот честно ответил, что искал сигареты. И этот ответ вызвал у детектива ехидный смешок. После чего полицейский ещё долго молчал, что заставляло нервничающего подростка краснеть и бледнеть. И заговорил Тони с ним только спустя пять с половиной часов. «Наказание должно соответствовать преступлению», — искренне злорадствуя, заявил он Питеру, когда выпустил его из изолятора. Но школьник, раздражённый и злой, тогда лишь огрызнулся: «Ради вас вообще-то старался». «Ты старался ради себя», — просто возразил Старк, на том они и порешили. Хотя сигареты продолжали пропадать всю оставшуюся неделю вплоть до сего дня. Хотя снова застать Паркера за воровством у Тони, как он ни старался, не получалось. Поэтому, когда он хлопнул дверью, его губы дрогнули в лёгкой усмешке от того, как Питер Паркер предсказуемо резко дёрнулся в кресле. И это только подтвердило догадки детектива о том, что кто-то снова хозяйничал у него в вещах. Полицейский уже ждал привычного возгласа: «Мистер Старк, мы же договаривались на три сигареты в день, а это уже четвёртая!». На что он должен был, вяло поведя плечами, ухмыльнуться: «Пытаешься заделаться моей мамочкой, Паркер?». А затем по ещё более банальному сценарию Пит обязан был вздёрнуть подбородок и забавно фыркнуть, мол, тогда с вас двадцать штрафных баксов и штрафной бургер. А он слегка резко, но не слишком, должен буркнуть в ответ, что какой-то малолетний поганец в конец зажрался, и не может требовать с него что-либо. Но вместо этого была плотная, вязкая, как трясина в болоте, тишина. Словно они вернулись в ту давнюю июльскую ночь, когда он вытаскивал побитую тушку Паркера из машины и тащил вверх по ступенькам, так как лифт был предсказуемо сломан. Тогда мальчишка так же боязливо жался и вздрагивал, ожидая от него очередного удара под дых или пинка в живот. И, снова окинув юношу уже более внимательным и острым взглядом, детектив обошёл стол и опустился в кресло. Смерив внимательным и хмурым взглядом нервно подрагивающие бледные пальцы, белое как полотно юношеское лицо и старательно избегающие смотреть в его сторону влажные, слегка покрасневшие глаза, Старк тяжело вздохнул. Смазав усталость с лица быстрым и каким-то дёрганым жестом, полицейский спросил: «Видел?». Паркер, всё так же не глядя на него, кивнул. Тони, закусив губу, всё старательно обдумывая, промычал весьма отстранённо: «И много видел?». Этот вопрос был риторическим, но юноша, всё ещё пялившийся исключительно в пол, неопределённо пожал плечами. Тони глядел на Паркера и не мог осознать, что же за эмоции вызывает в нём эта пугливая настороженность юнца, который влез туда, куда совершенно не хотел влезать. Но однозначно было беспокойство — острое и тупое одновременно, толика тревоги и, помимо прочего, мрачное торжество. Питер Паркер, в отличие от него, не обладал природным чутьём. Он совершенно не был приспособлен к жизни, а наивность «отличника» только усугубляла и без того его вялое положение. Это только недавно шкет стал набираться опыта, исправлять и корректировать некоторые жизненные установки под его руководством. Но этого всё равно было недостаточно. Парень хоть и схватывал на лету, но некоторые аспекты давались ему со скрипом (чего стоит только ситуация с Роджерсом!), а теперь он перешёл от карманов и сигарет к секретным документам. — Что ты знаешь о Синей бороде? — резко и будто невпопад спросил Старк. Питер растерянно захлопал глазами и, выдавив из себя слабое «о чём вы?», тут же был оборван детективом. — Вполне себе кровожадная сказочка, скажу я тебе, Пит, — кисло улыбнулся мужчина, напряжённо впиваясь пальцами в край стола. — А всё проще некуда. Одна барышня выскочила замуж за богатенького мужика с большим замком и синей бородой, полностью наплевав на его крайне сомнительную репутацию. Поверь мне, парень, каждая женщина уверена, что она та единственная, которая может превратить мудака в конфетку. Но нет, — скалясь, сказал он. — Такое бывает редко, а в жизни — почти никогда. — Так вот, — вздохнул он после минутной заминки, которая показалось Питеру не просто долгой, а вечной. — Было в их брачном контракте одно условие. Весьма простое и до несуразности обычное. Жёнушка может делать что угодно, тратить сколько угодно, ходить куда угодно с одним-единственным условием, что никогда и не за что не станет отпирать самую дальнюю комнату в самом мрачном углу замка. И что бы ты думал, эта дура поступила ровным счётом так, как делать было нельзя! — нервно засмеялся детектив. — И что же там в итоге оказалось? — спросил полицейский и тут же, не дожидаясь ответа, проговорил: «Синебородый убивал своих жён и прятал их останки в той самой комнате. И, узнав тайну своего муженька, эта дура должна была умереть, как и все прочие». И поразмыслив некоторое мгновение, почесав щёку, Старк, откинувшись на спинку кресла, попытался внятно донести свою мысль: «Я к тому веду, шкет, что есть двери, за которые не следует заглядывать», — сообщил он, глядя в глаза Питеру. — И что с ней в итоге стало? — не выдержав давления и отведя взгляд, хрипло спросил школьник. — С кем? — С женой Синебородого, — уточнил юнец. — А с ней… — вырванный из потока мыслей, протянул Старк. И, пожав плечами, хмыкнул: «Ничего. Её в последний момент спасли чудом объявившиеся братья. На том и сказка кончилась. Но не думаю, что в реальности всё было так радужно», — добавил он. Воцарившаяся тишина в кабинете была столь плотной и вязкой, что, казалось, она проникает в лёгкие вместе с воздухом и методично душит. Питеру было некомфортно, но не из-за Старка даже, а из-за увиденного. — А теперь, раз уж ты отворил дверь «склепа», — воздушные кавычки, что наигранно бодро изобразил Старк, заставили подростка скривиться, — предлагаю по нему прогуляться, — с не менее наигранным весельем в голосе протянул детектив. Юноша судорожно замотал головой. Он ещё в полной мере не понимал, что подразумевает под собой прогулка, но был на сто процентов уверен, что она ему не понравится. — Питер, — твёрдым и не принимающим никаких отказов голосом прорычал Старк. — Ты облажался, — напряжённо процедил он. — А я не столь великодушен и туп, чтоб позволить тебе уйти безнаказанным. За то, что ты рылся у меня в документах, по-хорошему бы выпороть тебя! Но я больше чем уверен, что это не возымеет никакого эффекта. Ведь подобное мы уже проходили, — холодно добавил Старк. Паркер напрягся, но тут же, как по команде, прервал своё несомненно жалкое нытьё, что помимо его воли вырвалось в отчаянной попытке оттянуть неизбежное. — Шкет, — уже мягче позвал его мужчина, и Питер всё-таки бросил на него быстрый и настороженный взгляд. Он знал, что Старк не станет рукоприкладствовать, ведь, как он верно подметил, это они уже проходили. — Ты заглянул в папки, — продолжил Тони, — что-то увидел, что-то вычитал, что-то понял, а что-то нет. И моя задача как ответственного взрослого тебе это разжевать. Так сказать, чтобы избежать негативных последствий, — вкрадчиво и без такой необходимой насмешки добавил он. Паркер жаждал, чтоб Старк над ним посмеялся. Ведь видеть непривычно серьёзного, без напускной важности и надменности, полицейского было страшно. Что касается негативных последствий, то они, даже без пояснений детектива, всё равно будут. Подросток уже ощущал, как фотографии с места преступления отпечатались в его сознании, если не навсегда, то на ближайшие пару месяцев точно. А значит, сюжетный спектр его ночных кошмаров ждёт пополнение. — Встань, — нетерпеливо приказал Старк. Паркер вяло поднялся; полицейский также поднялся из-за стола и, похлопав спинку кресла, мотнул головой, призывая Паркера занять его. Питер нерешительно подошёл — Тони, крепко сжав его плечо, усадил за своё рабочее место, без дальнейших прелюдий, резко выдвинув нижний ящик стола, вытащил оттуда две неаккуратно запиханных подростком папки, и с громким хлопком шлёпнул их на стол перед юношей. — Открывай, — отрывисто приказал Тони. Он был на грани бешенства, как и всякий родитель, что без желания наказывает своего ребёнка, но уверенный в необходимости наказания. Питер подрагивающими руками, даже не собираясь спорить, открыл верхнюю папку. То было дело одиннадцатилетнего Харли Кинера, которого убил и изнасиловал отчим в эти чёртовы, мать его, новогодние праздники! Это было пугающе недавно. Каких-то пару месяцев назад этот мальчик был жив. И когда Питер радовался жизни, ходил в кино с Лиз, читал с Нэдом новые комиксы, надоедал Старку, этот мальчик страдал. Но реальнее произошедшее делали фотографии. Питер и прежде видел трупы, но то всегда были для него безликие незнакомцы и никогда дети. А на фотографиях был запечатлён крайне изувеченный, поломанный щуплый мальчишка с копной светлых волос. Его глаза были закрыты, но не было того умиротворяющего выражения лица, как у спящего. Его лицо застыло в муке. Паркер не знал, о чём думал, открывая ящик стола. Возможно, он рассчитывал, что лучше поймёт причины конфликта Роджерса и Старка, если мельком заглянет в папки. Но как только он открыл первую, что была толще нижней, то сразу же об этом пожалел. Юноша хотел тут же захлопнуть папку, как только его мозг сумел проанализировать первое страшное фото из множества фотографий. Но увиденное засасывало и поглощало. Он вглядывался в эту мрачную бездну как глупец, играющий в гляделки с солнцем. И он свернул папку, только когда расслышал шаги в коридоре. И теперь, повторно созерцая мёртвое тело Харли Кинера, Паркер ощущал болезненную резь в горле и щемящую пустоту в груди. И, прежде чем он успел бы возразить, Старк нетерпеливо распахнул и вторую папку. — Здесь совсем ничего, — будто между прочим, но по-прежнему напряжённо заметил Старк. — Но это дело тоже важно, — опираясь рукой о столешницу и окончательно заключая Питера в ловушке, добавил он. «Мишель Джонс. Тринадцать лет. Причина смерти — асфиксия. На теле обнаружены следы сексуального на…» — Питер, судорожно втянув в лёгкие воздух, резко отвернулся, так и не дочитав. Его замутило. Прикрыв глаза, он пытался изгнать из мыслей образ девочки с острыми локотками и тёмными глазами, что с хитрым прищуром прожигали его с фотографии. Прикреплённая к делу фотография была обычной. Стандартная школьная постановочная фотография, где на ярко-голубом фоне Мишель Джонс застенчиво улыбалась в камеру и сильнее необходимого прижимала к груди стопку книг, будто та единственный барьер, спасающий её от токсичности окружающего мира. Питер отчасти понимал её скованность. Он и сам не испытывал восторга от таких вот съёмок, когда на тебя со всех сторон взирают одноклассники и никак не расслабиться. И как бы ни старался фотограф, зачастую подобные фотографии получаются скверными, ведь максимально обнажают недостатки. Поборов себя, Питер снова вернулся к разглядыванию фотографии. Девушка была очень худой: острые плечи, локти, плотно прижатые к телу, красноречиво сообщали о зажатости. Слегка опущенный вниз взгляд и еле уловимо нахмуренные брови, чёлка, ниспадающая на глаза, буйные кудряшки, собранные в не слишком аккуратный хвост. Её трудно было назвать красивой, но и уродиной она не была. Джонс в свои тринадцать, как и многие, была неловким подростком. Но в чертах её лица угадывалась красота, которая должна была обнажиться со временем. Бросив взгляд на дату рождения, Питер ощутил очередной болезненный укол в груди — они были одногодки. Сейчас ей было бы пятнадцать. Они могли бы даже ходить в одну и ту же школу, могли бы стать даже друзьями. Если б она не умерла два года назад. — Роджерс так разволновался из-за этих двоих, потому что я прикрепил их к делу в обход его зимнего отчёта, — продолжал напряжённо вещать Старк, словно не замечая отстранённости школьника, что сидел в ступоре, замерев за его столом. — Всё куда сложнее с такими вот делами, в которых из зацепок только тела, — горько усмехнулся полицейский. Питер, непроизвольно вздрогнувший от упоминания тел, обернулся на полицейского. Старк, вопреки обыкновению, напряжённо хмурился и смотрел даже не на него, а на папки. Питер, сглотнув ком в горле, с трудом открыл рот: «Что это за дела?». — Дело, — поправил полицейский. И, взглянув на юношу сверху вниз, коротко вздохнул. — Этим дерьмом я уже занимаюсь более шести лет. Я бы и дольше им занимался, если б только позволяли опыт и звание. А так оно переходило из рук в руки, пока я не вцепился в него, — хмуро кивнул Старк, устало мазнув ладонью по лицу. И на тихий вопрос Паркера, почему же это дело переходило из рук в руки, полицейский сказал просто: «Никто не любит заниматься детьми». И глядя на искреннее непонимание в глазах юноши, вздохнул: «В США примерно проживают около семидесяти миллионов детей, ежегодно пропадает более полутора миллиона. Около половины из них сбегает, четверть выгоняют, а оставшихся похищают. — Ту часть похищенных, кого незаконно выкрали отец или мать после неудачного развода, можно назвать счастливчиками. И за такие «семейные» похищения берутся с большей охотой, ведь, кто преступник, зачастую ясно с самого начала, — угрюмо мотнул головой детектив. — А есть так называемый «стереотипный киднеппинг», который осуществляется посторонним, каким-нибудь отбитым на голову маньяком. В семидесяти четырёх случаях из ста детей убивают в первые три часа после похищения, остальных в течение двух последующих дней, а, может, и недель. В лучшем случае какой-нибудь бедолага найдёт в итоге тело. — А в худшем? — вяло ворочая языком, выдавил из себя Питер. — А в худшем неизвестно вообще ничего. И именно эта абсолютная пустота и отбивает всякое желание расследовать. Ведь в заведомо проигрышные авантюры влезать мало, кто любит. Мужчина, отведя взгляд от Паркера, вздохнул. — Что касается этих двоих, то, по крайней мере, у нас есть тела. А значит, шанс отыскать ублюдка, что это сделал, хоть мизерный, но есть. — Но отчима Харли, — имя далось Питеру с трудом, — уже же посадили, — недоуменно нахмурился школьник. Старк согласился, что посадили, но он сомневается в том, что Джейкоб Холл совершил то, за что его в итоге посадили. — Но почему вы уверены, что это не он? — силясь понять, спросил Питер. Старк, напряжённый и раздосадованный, вскинув руку и указывая на папки, проговорил: «А ты сам посмотри на эти два дела, Пит. И всё встанет на свои места». А затем, будто оценив собственную же идею, кивнул: «Давай-давай. Мне как раз не помешает взгляд со стороны». Питер, не особо воодушевлённый, снова вернулся к папкам. Он знал, что если сейчас отказаться, то Старк проявит слабость и отпустит его, ведь только по общему заблуждению детектив был садистом, на деле же всё обстояло иначе. Но отчего-то Паркер промолчал и насколько мог непредвзято взглянул на два совершенно разных, но, по мнению Тони, одинаковых дела. Подросток листал страницу за страницей, стараясь не зацикливаться на фотографиях, прилагающийся к данным. Дело Кинера отняло у него много времени и сил. И, с особой опаской подступившись к второй папке, где чьим-то не особо аккуратным почерком было выведено имя Мишель Джонс, он не обнаружил ничего из того, что есть в первой. Там не было ни упоминаний о бытовом насилии, ни показаний свидетелей. Казалось, в этом деле вообще ничего нет. Было всего девять фотографий (если не считать ту, что на заглавной странице), две из которых были из обычной повседневной жизни девочки. Вот она сидит в библиотеке, за стопкой книг. Фото сделано небрежно, скорее всего, на телефон. Другое семейное, с какого-то торжества. Где она сидит где-то с краю, чуть поодаль от немногочисленной родни. Что заинтересовало юношу, так это то, что на фото были преимущественно одни старики. И на следующей странице он вычитал, что у Джонс, кроме престарелых дяди и тёти по линии покойной матери, никого нет. Остальные фотографии были не с места преступления, а с того места, где было обнаружено её тело. То было какое-то заброшенное здание. Но что именно это за место, Питер разглядеть не сумел, а если это и было написано в отчёте, то он это проглядел. Фотография, где её сняли с близкого расстояния, не то, что поразила его, скорее удивила. Ведь если сравнивать с фото Кинера, где его тело представало изломанной пародией на изодранный медведем или другим зверем кусок мяса, тут всё было иначе. Изящная и тонкая фигурка девочки была со странной заботой прислонена к стене. Можно было даже вообразить, что она уснула, зачитавшись одной из своих книжек. Настолько было у неё, на первый взгляд, умиротворённое лицо. Но это только на первый взгляд. Тёмные, почти чёрные синяки на бледной шее свидетельствовали о насильственной смерти. И снова бросив взгляд на семейное фотографию девочки, он нахмурился. При жизни Джонс не выглядела такой складной и изящной, как после смерти. Волосы, что пышной копной окружали ей голову, на фото судмедэксперта выглядели более аккуратно, словно прибранные заботливой рукой матери, которой у девочки уже давно не было. Но смутило Питера даже не это, а некая схожесть «обычных» фотографий Джонс с фотографиями Кинера. Конечно, семейных фотографий там и в помине не было, но там также было очень мало «нормальных» фото. Всего две штуки. Первая, где восьмилетний Харли с матерью стоял в парке, и другая, где он уже слегка постарше был на каком-то школьном мероприятии, но, как и Джонс, державшийся поодаль от всех. И выглядел точь в точь, как и девочка, крайне потерянно и одиноко. — Ну-с, что скажешь? — отозвался внезапно хрипловатым голосом детектив. Паркер хотел было сказать, что он так ничего и не нашёл, но внезапная мысль, что Старк и спросил его так скоро только потому, что он, вероятнее всего, обратил внимание на то, что и детектив. — Дело в фотографиях? — Не только в них, — кивнул Тони Старк. Питер не мог сказать, был ли полицейский доволен его выводом или ему было всё равно. Полицейский натянул на себя так раздражающую Паркера маску отрешённости. — Меня зацепило, как были составлены протоколы, — добавил мужчина, скрещивая руки на груди. — Если исключить разнящиеся детали, обстоятельства и возраст детей, то в целом дела не такие уж и разные. И снова повторюсь, Холл не виновен. Ему не было резона похищать и насиловать Кинера, тем более убивать его. — Но мальчик мог обратиться в полицию, — скомкано выдавил Паркер. — Мог, но не стал бы, — качнул головой Старк. — Но как же… — Питер, — резко оборвал его полицейский. — Этот мальчишка подвергался насилию почти каждый божий день с тех пор, как его мамаша решила найти себе мужика на старости лет, — отчеканил детектив. — Если б он хотел, то давно бы пошёл и сдал его в полицию. Но у вас, детей, крайняя степень приспособляемости. Вот ты сейчас якобы не понимаешь, почему он не обратился в полицию, а сам мнёшься и скрытничаешь, когда речь заходит о Томпсоне. — Это другое. — Если подумать, не так уж и велика разница, — невесело процедил мужчина, а затем твёрдо проговорил: «Говорил же, если он снова привяжется к тебе, скажи мне». — Я сам разберусь, — тут же ощетинился Паркер. И, встретившись с серьёзными глазами полицейского, осознал, что попался на банальную провокацию. — Вот именно, Паркер. Кинер тоже думал, что разберётся сам. Молчание, что стало для Питера практически синонимом отчаяния, возобновилось вновь. — Ладно. Достаточно. Достаточно с тебя и с меня, — обессиленно промычал мужчина, яростно тря глаза. Но это действо не могло принести должного облегчения. — Я… я не понимаю, — внезапно заикаясь начал Питер, сжимая фотографию девочки на голубом фоне. — Почему она? Они? А в голове, кроме фразы Старка «наказание должно соответствовать преступлению», ничего и не было. Подросток действительно не понимал, что же эти дети сделали, чтоб заслужить подобную участь. — Почти никогда нет особых причин, — пожал плечами мужчина. — Им не обязательно было что-то делать не так. Напротив, я более чем уверен, что эти, да и все остальные из списка жертв этого ублюдка, не делали ничего плохого. — Но тогда почему? Зачем он это делает? — взволнованно воскликнул юноша. — Ты и не должен понимать, Пит. Было бы скверно, если б понимал, — хмуро отозвался мужчина. — Возможно, всему виной трудное детство? Насилие в семье? Много и много возможных причин, — пожал плечами Старк. — Но знаешь что? Всё это, — он повёл рукой по воздуху, — лишь сраные оправдания. Они ничего не окупят и не исправят. Кровь этих детей всё равно на его руках. Паркер замотал головой. Он все ещё ничего не понимал, и эти роящиеся в его голове вопросы, как мелкие раскалённые иглы, впивались куда-то глубоко в сердце, в душу, где всё ещё были остатки его детства. — Как человек может быть способен на такое? — задал школьник один из волнующих его вопросов. — Только человек и способен, — заметил детектив. — Животные, замкнутые в рамках инстинктов, действуют по заложенной природой схеме. Убивают только ради пропитания или из-за выживания. И только человек убивает ради выгоды и удовольствия. Только человек может убивать из-за зависти или жадности. Только человек способен устраивать геноцид одного народа, оправдывая его идеями другого! Реальные чудовища — это люди, Пит, — удручённо кивнул головой полицейский. — Не животные, а люди. — А этот ублюдок непрост! Не бандит или головорез, что бегает по Бруклину с пушкой наперевес или толкает наркоту в подземке на окраине Бронкса. Нет, — мотнул головой Старк. — Этот ублюдок живёт, как и все, ходит на работу, как и все. Он самый обычный и ничем не примечательный гражданин США. Может, он тщательнее меня соблюдает правила дорожного движения и уж точно никогда не паркуется на местах для инвалидов. — Человек в овечьей шкуре, — хмуро прибавил он. — Тот, кто притворяется этаким добропорядочным соседом, надёжно пряча своё истинное лицо. И знаешь, таких ублюдков редко, когда ловят. — Почему? — Потому что такие редко, когда совершают ошибки, — пожал плечами Старк. — А дело Кинера — его первая ошибка. Я в этом уверен. Что-то такое произошло, что вывело его из себя. Но суду плевать на всё, поэтому сейчас Холл в тюрьме. Так-то, — зло скривился полицейский, стукнув кулаком о стол. Из-за чего школьник дёрнулся. И, тяжело вздохнув, Тони повторил одну из своих излюбленных фраз: «Поэтому, Пит, никому нельзя доверять». Паркер, сдавленно кивнувший, снова бросил взгляд на документы. Тони, заметив это, быстро и неаккуратно сгрёб их и затолкал в нижний ящик своего стола. А затем наигранно бодро проговорил: «Погнали отсюда, шкет. Куплю тебе не только штрафной бургер, но и штрафную картошку фри». — Так вроде ж моя очередь платить? — криво и вымученно улыбнулся школьник, всё так же вяло пялясь на поверхность стола. — Что же за дети нынче пошли, отказываются от халявы, — цокнул мужчина, возведя глаза к потолку. — А давайте вы заплатите, а я поведу? — оживлённо предложил юноша, с трудом поднимаясь из-за стола и волоча плохо слушающиеся его ноги. — Губу закатай, Паркер. Ты мне ещё за вмятину на багажнике должен. — Она до меня была! — тут же возразил Питер, недовольно хмурясь и скрещивая руки на груди. — Что-то не припомню такого. — Мистер Старк! — негодующе воскликнул школьник. — Уроком тебе будет, Пит. Что прежде, чем садиться за руль чужой машины, надо проверять, нет ли там каких вмятин или царапин. А то так и на деньги обуть могу. Скажи спасибо, что я тебе по дружбе скидку делаю, — ухмыльнулся мужчина. — Так себе скидка, — беззлобно заметил школьник, с трудом засовывая телефон в задний карман джинс. «Вот, значит, где мои сигареты», — хмыкнул про себя мужчина, а вслух произнёс: -Скажи спасибо, что хоть никакая, но есть. И, поборов похоронную и душную атмосферу, они покинули кабинет.