«Всегда горячо приветствуй тех, кто входит в твой дом». Всё о Муми-троллях
Все дети мечтают повзрослеть, чтоб распоряжаться своим временем самостоятельно. Чтоб ходить только туда, куда хочется им, и делать только то, что им нравится. Но в этом и заключается великий обман. Взрослые, как и дети, несвободны. Свободных нет. Да и что следует понимать под свободой? Тотальный контроль над собственной жизнью? Статую? Или же возможность голосовать? А что такое свобода ребёнка? Возможность в равной степени выбрать как красную, так и зелёную лопатку? Или это право отказаться от ужина в пользу десерта? В свои пятнадцать Питер был знаком с правовым кодексом вскользь. Он знал, что с рождения имеет право на имя и гражданство, как и знал, что имеет право на начальное бесплатное образование и на медицинскую помощь. Но на этом всё. Паркер, как и всякий ребёнок, куда больше знал о том, что должен он! Что, в первую очередь, он обязан посещать школу. Чтоб в итоге получить необходимый для будущего существования и благополучной реализации уровень образования. Во-вторых, он должен соблюдать установленные обществом правила и следовать нормам. Соблюдать всё вплоть до точки. И главное! Жить так, чтоб не мешать окружающим. Чтобы в конце концов стать достойным гражданином Америки! Ещё в начале своей липовой стажировки Паркер вычитал в одной из книжек, что валялись в кабинете Вонга, одно ёмкое высказывание: «Школа готовит нас к жизни в мире, которого не существует». Тогда эта мысль не взволновала школьника, но отложилась, не в голове даже, а где-то глубже. И в первый раз оно всплыло, когда его вызвали к директору из-за очередного прогула. Тогда-то Питер и начал понимать всю его глубину, ведь, с точки зрения директора Ролана и учителя химии, его прогулы были трагедией, когда для него самого трагедией была смерть дяди Бена. Это высказывание всплывало ещё не раз. И он в конец утвердился, что мёртвый философ-экзистенциалист не так уж и не прав. Слепая вера в то, что если ты будешь достойным гражданином Америки, то и другие будут — утопия. Слова и болтовня о долге — Чушь! Мир так не работает, он устроен совершенно иначе! Питер так и оставался бы инфантильным ботаником из средней школы, если б Старк не избавил его от вредной привычки принижать себя и не открыл его глаза на реальное положение вещей. И если бы тот из жалости или чего ещё не снял с подростка груз вины за смерть дяди, то юноша до сих пор бы страдал. Но избавление от привычки принижать себя дало Питеру кое-что ещё. Теперь он ясно понимал, что всё это должен был для него сделать не Энтони Говард Старк, посторонний и ничем ему не обязанный человек. Это должна была сделать Мэй, его любимая тётя и законный опекун. Смерть Бена продемонстрировала Питеру все её недостатки, и самый главный из них — такая же, как и у него, инфантильность. Мэй Рейли Паркер видела только то, что хотела видеть, и слышала только то, что хотела слышать. И верила, что у них всё в порядке, даже если это было не так. И долгое время всё из-за той же инфантильности подросток не только мирился с её алкогольной зависимостью, но и позволял ей напиваться… Он всё ждал, когда его тётя очнётся от этого мрачного сна и всё вернётся на круги своя, но ничего не менялось. И вместе с тем Паркер заметил ещё одну закономерность — легко врать, когда тебя не слушают. «Почему ты так поздно, Питер?» — спрашивала его Мэй, когда вспоминала о нём. «Меня оставили после уроков!» — быстро и без волнения в голосе врал школьник, возвращаясь после очередного посещения морга и прекрасного дня на липовой стажировке. «Почему не предупредил?» — непременно сжимая бутылку в руке, отстранённо и без возмущения спрашивала она, не отрывая взгляда от телевизора. И Паркер вяло отзывался: «Телефон сел». Вот и всё. Сначала Питер искренне пытался сочинять правдоподобную ложь, подговаривал Неда и Лиз, чтоб те в случае необходимости подтвердили его пребывание в школе или в компании друзей. Он хотел свести к минимуму волнения тёти о его совместных вылазках со Старком. Но, прискорбно осознав, что старается зря, он постепенно перестал вообще придумывать. Его ответы стали плоскими, а ложь никудышной. В связи с чем он обнаружил в тёте ещё одну жутко взбесившую его черту, а именно её желание быть обманутой. Но та стена лжи, которую вокруг себя старательно выстраивала его Мэй, была хлипкой и ненадёжной. Она рано или поздно должна была рухнуть, что и произошло, когда в кармане толстовки, беспечно им брошенной на диван, она обнаружила семь-восемь сигарет. И, оглядевшись вокруг, словно увидев мир таким, каков он есть, — грязным и заброшенным местом, в его комнате Мэй нашла ещё более пятидесяти сигарет, что так же небрежно были оставлены им на виду. И в подсознательном желании отомстить ему за развеянную иллюзию благополучия женщина накинулась на него с «серьёзным» разговором. Как правило, в такие ключевые моменты, как ссоры, и принимаются судьбоносные решения. Питер Паркер решил сбежать из дома, чтоб наконец избавиться ото всех оков и ощутить вкус свободы. И было совершенно не важно, что его решимость сбежать в самостоятельную жизнь была продиктована отнюдь не зрелостью, а отчаянием непонятого и отвергнутого ребёнка. Самая важная истина бытия заключается в том, что у всего есть свои последствия. Никто не подначивал его воровать сигареты у детектива, это решение он принял сам. Мэй могла спокойно выслушать его, но вместо этого устроила скандал. И теперь он здесь. Как запертый в клетке зверь, вынужден метаться из угла в угол, невольно меряя шагами просторный салон старенького кемпера. Если он всё верно помнил — это был Додж шестьдесят девятого года. Раритет! Снова в бессильной ярости на самого себя взъерошив волосы, юноша с трудом сумел утихомирить расшалившиеся нервы. Слова тёти, неприятным осадком осевшие в груди, мешали дышать. Но к этим сильным эмоциям примешивался с каждой минутой нарастающий дискомфорт. Было ли его нахождение здесь уместным? Скорее нет, чем да. Но отвертеться от Эдриана Тумса, который так удачно (совсем нет) перехватил его на перекрёстке посреди ночи, он так и не сумел. Изначально, когда серый грузовичок с металлом в кузове прогрохотал мимо него, Паркер ни о чём и не думал переживать. Но когда тот внезапно затормозил, а затем сдал назад, Питер потерял десять секунд, просто соображая, что ему делать. За рулём был не злой, скорее взволнованный и даже удивлённый Эдриан Тумс. Он возвращался со склада партнёра, где забрал необходимые материалы, и был крайне обескуражен застать подростка с увесистым рюкзаком за плечами посреди ночи на улице. Питер предполагал, что мистер Аллен как всегда будет страшно недоволен, и у них тут же состоится одна из так бесивших юношу «важных бесед». Но он ошибся. Мистер Аллен впервые со смерти дяди Бена был дружелюбен, ненавязчив и отзывчив. И Паркер, признаться честно, сдерживал себя из последних сил, чтоб не вывалить на мужчину скопившиеся и давящие на него страхи и переживания. Мистер Тумс даже был столь любезен, что прокатил его до какой-то забегаловки на окраине Бруклина, там он взял кофе на вынос и какой-то уже вконец засохший эклер, в которые Питер вгрызался, как бездомный пёс. Их болтовня была ни о чём конкретном, словно Аллен опасался его тревожить. И Питер был благодарен за это. Ведь он не выдержал бы, если б его снова попрекали за, то какой он есть. И когда мистер Аллен предложил ему переночевать в стареньком Додже шестьдесят девятого года, Питер, не особо раздумывая, согласился. Это была неплохая альтернатива дому Алленов. Тем более, у него не было ни сил, ни желания объясняться с Лиз и Дорис. Да и не особо хотелось так скоро прерывать свой побег. Размеренно вышагивая по своему детству, Питер размышлял: многое ли изменилось здесь? Он бы так не сказал, разве что теперь вместо рабочего-офисного стола теперь был столовый стол и два стула. А некогда блестящий шпон стал засаленным и неприятным. Также исчезли мягкие пуфики, их заменили коробки с разной документацией, да и света меньше стало. Подойдя к окну и раздвинув жалюзи, Паркер усмехнулся. За шторкой, вместо стекла, была фанера, поверх которой, видимо, для «уюта» был наклеен тропический пейзаж. Пальма косой дугой, проходящая через лист, выцвела, а небо, утратив пигмент, стало фиалковым. Но злее всего сырость поступила с океаном: теперь он напоминал вырезанный блок мутно-зелёного цвета, что перебивался не волнами, а сиреневыми червяками. За другими шторками было то же самое. Тусклое, а местами излишне яркое искусственное освещение делало обстановку Доджа шестьдесят девятого года игрушечной и ненастоящей. Он напоминал кукольный дом, что с чердака перекачивал на гаражную распродажу, а затем, по ошибке купленный, в итоге оказался в подвале. Питер не сказал бы, что здесь было так уж и плохо, просто бьющий в нос неприятный запах плесени с лёгким привкусом гнили действовал поразительно угнетающе на его нервную систему. Конечно, подросток пытался убедить себя, что эта «мрачность» закономерна, ведь этот древний Додж простоял на складе среди разного хлама порядка десяти лет. Так что он должен быть благодарен, что машина вообще не сгнила и теперь он может здесь переночевать. Но Питер не мог не драматизировать. Он знал, что у него есть эта черта. И ему нравилось думать, что она в нём не заложена генами, а приобретена от особо впечатлительной и всегда остро реагирующей Мэй. Скука выгнала его наружу, но там было ещё жутче, чем в просторном салоне кемпера, и он вернулся обратно. Там, в ночном сумраке, склад представлялся заколдованным лесом, что кишит разными монстрами, которые, конечно, были только в его голове. Но эта мысль не успокаивала. Разглядывать в основном помещении также было нечего. Присев на краешек одного из двух стульев, Паркер тяжело вздохнул. Ожидание было не самым любимым занятием подростка, он всегда старался распределять своё время так, чтоб никого и ничего не ждать, ведь во время ожидания в голову лезут всякие малоприятные мысли. А сейчас все его мысли крутились вокруг его тёти. Это только в фильмах после громкого скандала подростку кричат вслед вернуться. О! Питер был бы счастлив, если б тётя яростно молила его остаться. Но она, как и все предыдущие до этого месяцы, молча удалилась в их с Беном спальню. И даже не вышла, когда на долю мгновения усомнившийся в принятом решении Паркер затормозил у резко захлопнутой им двери. Он считал, прошла ровно минута и тридцать три секунды, но Мэй так и не появилась на пороге, хотя он и не скрывал того, что уходит! Уходит через парадную дверь! Ещё пару мучительных мгновений просидев без движения, Питер, порывисто вздохнув, встал. Засунув руки в карманы, он снова прошёлся вдоль стола от двери, что вела к водительской кабине, где был выход, до той двери, где была спальня, смежная с санузлом. Там по своему обыкновению отдыхал мистер Аллен, когда ещё использовал этот кемпер как офис. Теперь-то эта машина не больше, чем груда металла. Паркер был вообще удивлён, что тот до сих пор есть. И на его не очень скромный вопрос мистер Аллен пожал плечами, что ему жаль от него избавляться, ведь это память о тех днях, когда он только поднимал на ноги собственный бизнес. «Понятно», — кивнул тогда Паркер. А сам подумал, что если для мистера Аллена это память о том, как всё начиналось, то для Питера этот кемпер был не особо приятным воспоминанием из детства. Тогда ему было восемь или семь лет. То была их первая встреча с Эдрианом Тумсом. Он, Лиз и прочие дети рабочих, что были приглашены на барбекю в честь четвёртого июля, играли в прятки на этом складе. И Паркер, тогда будучи ведущим, быстро нашёл всех, кроме Лиз. Она тогда, как и сейчас, хитрила и пряталась в тех местах, что были обговорены как запрещённые. Именно в Додже её отца он и нашёл её. Но прежде чем обнаружить подругу за пуфиком, Питер несколько раз подёргал дверь ведущую в дальнюю комнату, так как ему показалось, что там кто-то есть. Именно за этим занятием его и застукал мистер Аллен. Питер был напуган и растерян. Впервые в жизни на него так кричали. Но, как ни странно, Лиз, вышедшая из своего укрытия, зарыдала первой. Она плакала так громко и надрывно, что это заставило её отца несколько успокоиться и смягчить тон. И выпроводив их из своего офиса, мистер Аллен отчитал тогда не только их, но и прочих детей, запретив им всем приближаться к складу и тем более играть там. Ведь среди строительных материалов так легко пострадать. И тем забавнее Питеру казалась сложившаяся ситуация. Теперь мистер Аллен сам предложил ему спрятаться в Додже. Питер не был клептоманом или воришкой, но привычка, приобретённая за последний месяц, ненавязчивым покалыванием кончиков пальцев давала о себе знать. Сдавшись под давлением сиюминутного порыва, он, лишь из праздного любопытства, стал осматривать кухонные ящики на предмет чего-нибудь интересного. В первом и во втором, что были ближе к маленькому холодильнику, были столовые приборы: пара ложек и пара вилок и один пластиковый нож. Ничего особенного. Дальше, в нижнем левом ящике, что был под узкой раковиной, была мусорная корзина, но она была пуста. Холодильник также был удручающе пуст — кроме блока из четырёх йогуртов, но и то просроченных (что логично, ведь у мистера Аллена непереносимость лактозы), там ничего не было. Разочарованно захлопнув его, юноша скривился, ручка была липкая. И внезапно вспыхнувшее к заселённой обстановке отвращение заставило Питера судорожно вытереть руку о собственную штанину. И мысль, что ещё десять минут в одиночестве сведут его с ума, вызвала вспышку раздражения, и, от досады пнув второй стул, что имел нелепый вид и имел такую же нелепую расцветку (красно-жёлтую), что была единственным ярким пятном в этой мрачной обители, Питер с облегчением услышал звук приближающихся шагов. Спустя ещё мучительное мгновение дверь отворилась. В руках мистера Аллена было два пакета, а на глаза натянута бейсболка, что было нелепо, ведь на улице была глухая ночь. — Я думал, ты уже лёг, — странно замявшись, протянул мужчина. Паркер, устало качнув головой, неопределённо пожал плечами: «Что-то не спится». — Ясно, — кивнул Тумс и, водрузив продукты на стол, проговорил: «Может, тогда поешь?». Питер хотел было отказаться, но он не знал, насколько вежливо это будет, поэтому смиренно кивнул. Его всё ещё слегка мутило, но, вполне вероятно, это было связано с тем, что тот эклер был слишком древним, чтобы употреблять его в пищу. Эдриан Тумс, разбирая два больших пакета, непринуждённо разглагольствовал, что не так уж и просто в этом районе найти круглосуточный магазин. Из-за чего Питера окатило неприятной волной мурашек. «И снова я обуза», — горько подумалось ему, а вслух он выдавил невесёлое: «Извините». Тумс, замерев с банкой консервов в руке, мягко усмехнулся, что ничего страшного в том, что он потратил немного времени, нет. Паркер, слегка успокоенный, помог разобрать мистеру Аллену оставшуюся часть продуктов. — Держи, — протягивая мальчишке зубную щётку и зубную пасту, кивнул мужчина. — Оу… спасибо, но у меня есть, — неловко отозвался Питер. — Бери, — кивнул мужчина. — Про запас, — доверительно кивнул он. Паркер, сконфуженно поблагодарив, взял щётку и пасту, а затем, не удержавшись, быстро спросил то, что мучило его: «Вы звонили Мэй?». Эдриан качнул головой: «Нет. Ты же просил ей не звонить. Но если ты хочешь, то я могу позвонить», — глядя на юношу сверху вниз, предложил он. — Не надо, — уставившись на собственные колени, быстро, даже излишне резко отказался Паркер. Позвонить Мэй Тумс предлагал ещё в машине, но Питер, в полной мере ощущая собственную ненужность, от обиды отказался. Юношеский максимализм и незрелость диктовали своё — он не хотел возвращаться, он хочет быть найденным. Да и если он вернётся сейчас, то однозначно снова будет наказан. Уловивший его упадническое настроение Тумс настаивать дальше не стал, и Питер был ему благодарен за это. Ели они в тишине, которую с натяжкой можно было назвать непринуждённой, да и разговор у них совершенно не клеился. Но в этом не было вины мистера Аллена: тот честно задавал Паркеру разные, не касающиеся его тёти, вопросы. Но та непринуждённая атмосфера, что царила в машине, была безвозвратно утеряна. И как бы Питер ни старался, он не находил в себе ни желания, ни сил поддерживать разговор. Ковыряясь в цыплёнке гриль, что был весьма неплох, Паркер то и дело мыслями возвращался к этим чёртовым сигаретам! Он честно рассказал Мэй, что детектив Старк учил его курить. Что да, он пробовал курить не один и не два раза, но, тем не менее, он не курит. Но его тёте было всё равно, она совершенно его не слушала, лишь цеплялась к словам и никоим образом не соотносила их с контекстом. Казалось, у неё была собственная правда, которая достовернее его, Питера, правды. И это было несправедливо! Она наказывала его из раза в раз за то, чего он не совершал. Даже Старк со своей двоякой моралью был справедливее! Ведь Тони никогда не наказывал его за то, что он не делал, да даже если и делал, то не наказывал, объясняя это привычно просто: «Я знаю, что это делаешь ты. Но это знание по существу бесполезно. А если я уличу тебя, то ты уже не отвертишься. Так это и работает. Усёк?». Полицейский говорил это про сигареты, но это относилось ко всему. До Питера не сразу, а постепенно дошло, что в этом и заключается работа полицейского — ловить с поличным, предоставлять неоспоримые доказательства вины и призывать виновных к ответственности. В их работе нет места домыслам, они не могут надумывать или подтасовывать факты, чтоб те сошлись как им надо. Но в реальности люди не чурались поступать именно так и никак иначе. И эта ужасная, прескверная закономерность преследовала Питера везде. И если бы Мэй наказала его за то, что он курил, он бы принял наказание без возражений. Но она, вопреки здравому смыслу и логике, решила наказать его за общение со Старком. А сигареты были тем ненавязчивым предлогом, чтоб раздуть конфликт и в итоге выйти из него победительницей. Но в жизни победителей нет, есть только проигравшие. — Пит, — окликнул его Тумс, тем самым вырвав юношу из удручающего водоворота мыслей. — Мэй это не со зла. Она просто хочет лучшего для тебя. Как и я. Паркер, зарывшись рукой в волосы, откидываясь на спинку нелепого стула с резными ножками, невесело усмехнулся: «Да. Хочет». В какие-то моменты юноше казалось, что он в разы взрослее собственной тёти, словно трагическая смерть Бена поменяла их с Мэй местами. Теперь он заботится о ней, а она воспринимает это как данность. Воспринимает так, как он раньше воспринимал заботу дяди Бена. Иронично, не правда ли? «Вы верите мне? Что я не курю?» — резко и как-то отчаянно спросил Питер, качнувшись на стуле вперёд, из-за чего ножки стола неприятно скользнули по засаленному некогда синему линолеуму. Тумс, задумчивым взглядом окинув Паркера, неопределённо мазнув рукой по лицу, проговорил: «Куришь ты или нет, это меня не касается». — Я не могу попрекать тебя за это, ведь и сам в твоём возрасте курил, — спустя задумчивое мгновение добавил он. — Вы курили? — удивлённо переспросил юноша. Ему-то казалось, что мистер Аллен, ярый противник алкоголя и прочей деструктивной дребедени, никогда и не пробовал курить. — Да, — кивнул он. — Не мог обойтись без трёх-четырёх штук в день. Потом стало хуже. Пачка в день, и то, этого было мало. — Вы бросили? Как давно? Как? — Просто нашёл новый способ сбрасывать стресс. — Жвачка? Конфеты? Никотиновый пластырь? — стал быстро перечислять школьник. Ему был важен чей-то личный опыт, ведь все фишки, что он вычитал в интернете, так и не помогли. Старк по-прежнему курил. И если Питер не постарается, то детектив так и продолжит. На что Тумс, скривившись, мотнул головой: — Дорис не переносит запах табака, — пожал плечами он. — И вам совсем не хочется курить? — Почему же, хочется. Но это отнимает не только деньги и время, но и д… — он запнулся, но тут же продолжил как ни в чём не бывало: «Да и какой пример я бы подавал Лиз?». Паркер согласно кивнул, хотя ему казалось, что дело не столько в примере, сколько, как верно однажды подметил Старк, в желании самоутвердиться. Так, по крайней мере, у большинства подростков всё и происходит, и как бы Питер не любил спорить с детективом, тот был прав. И Питер мог заключить это из своего собственного опыта. — Что бы ты делал, если б я не оказался на том перекрёстке? — внезапно спросил мужчина, и так добродушно, словно и не знал, куда Питер держал путь. И, поразмыслив, что мистер Аллен действительно не знает, что он направлялся к Тони, юноша вяло отшутился, что, наверное, спал бы на лавочке в Центральном парке. Они ещё некоторое время помолчали. Кусок окончательно встал поперёк горла. Питер пару раз ловил на себе напряжённые взгляды мистера Аллена, но старательно делал вид, что их не замечает. Ему больше, чем неуютно, было паршиво. День был непростым, ужасным. И он ждал, когда этот чёртов день уже закончится! К его облегчению, Тумс больше ни о чём не расспрашивал и ничего больше не говорил, но то странное дёрганое напряжение, сквозившее в его фигуре, стало куда заметнее, чем в начале их незапланированной трапезы. Словно мужчина сдерживает себя из последних сил. — Пойдём покажу твою кровать, — поднимаясь из-за стола, внезапно и резко проговорил он. Питер согласно кивнул. Спать хотелось смертельно. Они быстро и молча убрали со стола. Но прежде чем отправить остатки еды в холодильник, мужчина всучил школьнику двухлитровую бутылку воды, строго поясняя: «Из-под крана не пей». Паркер устало огрызнулся, что из-под крана пить и не собирался. На это Тумс ничего не сказал, лишь странно скривил рот. — Прости, света нет. Лампочка перегорела, — объясняя мрачную тьму маленькой комнатушки, что должна была стать ночлегом Питера на эту ночь, протянул мужчина. Паркер, не раздосадованный и не смущённый наличием тьмы, хмыкнул, что ему всё равно, кровать он и на ощупь найти сможет. Слегка сощурившись, он всё-таки сумел её разглядеть. Та была чрезвычайно узкой и небольшой, на такой даже он с трудом поместится. И как раньше здесь спал Тумс — непонятно. Здесь также был стол, причудливым образом навалившийся на кровать, стул и книжная, совершенно не высокая, полка. И всё. Даже окна, и того не было. — Лампочку я позднее заменю, — пообещал Тумс. Паркер пожал плечами: «Ни к чему. Мне же только переночевать», — кивнул он, а затем, сообразив, что это было невежливо, быстро пролепетал: «Ещё раз извините за причинённые неудобства, мистер Аллен. И спасибо огромное, что приютили, да и вообще…». Питер не успел договорить, когда тяжёлая мужская рука опустилась на его плечо, и мистер Аллен, с натянутой улыбкой, мотнул головой: «Не извиняйся, Питер». Произнесено это было странно серьёзно, из-за чего юноша растерялся. «Хорошо, не буду», — тихо отозвался он. Но мужчина так и не отвёл от его лица взгляда. Подросток сдался первым. Отведя взгляд, он отшутился, что темноты не боится и просить проверять наличие монстров под кроватью не станет. Он не до конца понимал, из-за чего мистер Аллен оглядывает его так внимательно, пристально и напряжённо. Но его ехидные слова вызвали вспышку удивления в глазах мужчины, и он, словно очнувшись от наваждения, кивнул на прощание: «Спокойной ночи, Пит». Паркер так же вежливо и облегчённо отозвался тому в след. Рухнув лицом вниз на кровать, юноша попытался подавить странно взъевшееся в груди беспокойство. Ведь порой казалось, что мистер Аллен в своей заботе переходит некоторые границы дозволенного. Но усталость взяла своё, и он уснул.***
Вынырнув из водоворота кошмаров, Паркер осознал, что не может дышать. Испугавшись этого осознания, он в панике завозился на кровати, неприятно саданул стену плечом, отчего раздался глухой стук. Зашипев от боли, юноша, окончательно запутавшись в одеяле, шлёпнулся на пол. Вынырнув из-под клетчатого и крайне тяжёлого пледа, он сделал спасительный глоток воздуха, но тот был донельзя неприятным, словно Питер вдохнул комок застывшей пыли с примесью плесени. Откашлявшись и протерев заспанные глаза, Паркер огляделся. Но окружающий его мрачный мир не особо отличался от затхлой тьмы под пледом. Сначала он даже не понял, где находится. Мрак, окутывающий всё вокруг, был столь плотным, что его, казалось, можно потрогать. Юноша непроизвольно вытянул руку и, к своему удивлению, коснулся стены. Этот мрачный мир оказался до безумия маленьким. Словно он девчачья кукла, что из-за ненужности оказалась в коробке среди чердачного хлама. Прислушавшись, юноша различил за стеной неспешные и тяжёлые шаги — так ходил только мистер Аллен. У Бена была иная походка, слегка заваливающаяся на правый бок, а всё из-за чрезмерной физической нагрузки на спину. У Клинта была походка пижона, он вечно не мог уследить за ногами как следует, был чрезмерно активен и весел. Стрэндж же двигался как призрак, его плавные шаги с трудом можно было различить. А Старк каждый раз двигался по-разному. Всё зависело от настроения, погоды и поел ли тот вообще. Воспоминания о прошедшем вечере и ночи тупой болью отозвались в голове. Поморщившись от навязчивого давления в висках, Паркер сдержал негероический порыв заскулить. Он не сомневался в своём решении уйти, просто он предпочёл бы сейчас быть у Старка. Ведь перспектива очередного серьёзного разговора с Тумсом не внушала ему ничего хорошего. Питер знал, что мистер Аллен вчера просто пожалел его, оттого ничего толком и не сказал. Ещё пару минут пострадав и слегка смирившись с неизбежным, юноша встал. Привёл себя в порядок и ещё спустя пару минут вышел на свет. В основном помещении, что была одновременно гостиной и кухней, у плиты маячил мистер Аллен. Он что-то жарил на сковородке. По приятному запаху, что смешивался с еле уловим душком гнили, Паркер сумел определить, что это были остатки вчерашнего цыплёнка с яйцом. — Доброе утро, мистер Аллен! — излишне бодро поприветствовал он мужчину. Тот странно дёрнулся, словно Паркер застал его врасплох. И спустя напряжённое мгновение тишины Аллен кивнул в ответ: «Доброе». По лицу Тумса Питер понять так ничего и не смог; казалось, тот так же растерян из-за сложившейся ситуации, как и он сам. Это внушило школьнику слабую надежду на то, что мистер Аллен отпустит его просто так, без мучительных для него расспросов. Доволочив ноги до стола, Питер плюхнулся на стул с резными ножками. «Как спалось?» — вежливо осведомился Тумс, но со странно мелькнувшими в голосе нотками напряжения и недовольства. Паркер, неопределённо пожав плечами, неуверенно протянул, что неплохо. И снова воцарилась неприятная и так разнившаяся со вчерашней непринужденной беседой тишина. Смерив широкую спину взглядом, снова зевнув, Паркер спросил: «Который час?». И, получив ответ, тут же воскликнул: «Так поздно! Почему вы меня не разбудили?». Но мистер Аллен, не посчитав нужным отвечать на этот недовольный возглас, промолчал. Паркер, раздосадованный тем, что все его эфемерные планы пошли коту под хвост, начинал злиться, но даже не из-за того что Эдриан Тумс не разбудил его. Подростка угнетала мысль, что Мэй ушла на работу, так и не заметив его отсутствия. Но помимо этого его волновало и то, что ему мог звонить Старк, а он пропустил это. Детектив сам редко когда звонил, но всегда перезванивал. И получать нагоняй от него из-за потраченного впустую время Питер не хотел. Поддев ногой рюкзак, что стоял у стены под липовым окном, он подтащил его ближе к себе. Но поиски были безуспешными — телефона там не оказалось. «Чёрт побери!» — зло ощетинился юноша и, обессилено взвыв, он вывалил всё содержимое на пол, из-за чего получил острым углом атласа по углублённой анатомии по пальцам правой ноги. — Ищешь телефон? — безразлично спросил мистер Аллен, так и не отвернувшись от мини-плиты. — Да, — потирая ногу, кивнул школьник. — Вы видели его? — с надеждой в голосе спросил юноша, но, так и не дождавшись ответа, сам же предположил: «Может, я его в машине оставил?». Это предположение было не столько досадным, сколько странным, ведь он помнил, или ему казалось, что он помнил, как кинул телефон в свой рюкзак, прежде чем выбраться из уютного салона машины в мрачную обитель склада. Мужчина, ставя тарелку с яичницей перед Питером, с долей еле уловимого превосходства проговорил: «Не переживай, Пит. Мэй не звонила». Паркер, отбросив бесполезный рюкзак, слегка уязвлённо кивнул. И, располагаясь за столом как следует, заметил: «Она если и будет звонить, то только вечером. И то навряд ли», — берясь за вилку, хмуро кивнул он. — А вы не будете? — воткнув вилку в яйцо, без интереса и как-то зло поинтересовался юноша у Аллена, когда заметил, что тот так и не сел за стол, а, скрестив руки на груди, продолжил стоять чуть поодаль. Мужчина вяло мотнул головой, что не голоден, и снова замолчал. Тишина эта не была уютной и тем более умиротворяющей, она была неприятной и отдавала тем странным душком гнили, что царил тут повсюду, и который так старательно игнорировал юноша. — Питер, я хотел у тебя кое-что спросить, — странно напряжённо заговорил мистер Аллен, когда Питер уже не ожидал от него ничего услышать. Стиснув зубы и покрепче сжав вилку в руках, Паркер, догадываясь, о чём пойдёт речь, невесело протянул: «Я сегодня же вернусь домой. Доем и тут же пойду. Так что вам не о чем беспокоиться, мистер Аллен!». Это не было правдой: он планировал как-нибудь безболезненно отделаться от Эдриана Тумса и отправиться к Тони. Врать не хотелось, но и отступаться от своего плана/побега тоже. На его заявление мужчина странно усмехнулся, но так ничего и не ответил. И, осознав, что его ложь распознали, Питер быстро затараторил другую ложь. Ведь если врать, то врать до конца. Он уверенно и в меру драматично заявил Тумсу, что всё осознал. Понял, что его побег был глупой затеей. И теперь, переночевав вдали от дома, он также осознал, что страшно хочет обратно. Теперь он принял взрослое решение извиниться перед Мэй за своё неподобающее поведение. Но Тумс, вопреки ожиданиям, не расплылся в довольной улыбке и не заявил, что гордится им за такое зрелое решение. Он по-прежнему молчал, сохраняя на лице то непонятное юноше выражение. — Куда ты шёл вчера ночью, Пит? — напряжённо, словно удерживая злость в голосе, не в тему выдохнул мужчина. Юноша замер, замялся, а затем, опустив вилку на край тарелки, вяло выдавил из себя: «Ни к кому я не собирался, мистер Аллен. Я просто гулял», — кисло улыбнулся он. — Не ври! — внезапно резким и неприятным голосом прервал его Тумс. — Не ври мне, Питер! Я знаю, что ты шёл к нему. Ты ведь и прежде бывал у него? Да?! — яростно прохрипел он, ударив по столу, из-за чего тарелка с яичницей и цыплёнком жалобно звякнула. — И что с того? — ощетинился школьник. — Вам-то какое дело? — хмуро выпалил он, глядя снизу-вверх на бледное от ярости лицо Тумса. Говорили они о Старке, сомнений в этом быть не могло. Только при одном упоминании детектива мистер Аллен всегда становился чрезмерно напряжённым, а его глаза, обычно спокойные и добродушные, становились холодными и злыми. Словно Энтони Старк совершил в отношении Тумса что-то непростительное, а Питер и не знал об этом. Паркер хотел было указать на это едким смешком, когда осознал, что мистер Аллен никак не мог знать, что он направлялся вчера вечером к Старку. Он ему об этом точно не говорил. Разве что… — Вы забрали у меня телефон?! У вас не было на это права! — отбрасывая вилку и злясь с каждой последующей секундой всё сильнее, выпалил Паркер. — Права?! — ощетинился мужчина. — Это у этого полицейского нет никакого права приводить тебя к себе домой! Или он зажимает тебя не только там, но и в машине?! — яростно осведомился мистер Аллен. Паркер, хотевший было огрызнуться, осознав сказанное, ошарашенно выдохнул: «Что?». А затем, с болезненной гримасой растерянности, выдавил из себя: «О чём вы вообще? Это же бред!». — Не ври мне! Как давно Старк трахает тебя? — снова ударив ладонью о поверхность стола, проорал мужчина. — Вы в своём уме? — внезапно севшим голосом, уязвлённый и сбитый с толку, пролепетал Питер. В груди неприятно жгла детская обида. Его снова обвинили в том, что он не совершал. Но Тумсу удалось переплюнуть даже Мэй. До такого! Слава Богам, его тётушка не додумалась! И после очередной гадости в свой адрес подросток вскочил с места, схватил рюкзак и двинулся в сторону выхода. — Ты никуда не пойдёшь. Мы не договорили! — Катитесь к чёрту! — оглянувшись на застывшего у стола Тумса, рыкнул у самой двери Паркер. По лицу мужчины было что-либо сложно понять: он одновременно был зол и спокоен. Странная и непонятная юноше смесь. Он дёрнул ручку. Внутри всё сжалось, волна острых и холодных мурашек прошлась по спине. Дверь была заперта. «Видимо, заело», — скривившись, подумал юноша. Эта мысль внушала надежду и мешала беспокойству и панике охватить его полностью. «Она заперта», — раздалось позади. Паркер оцепенел и, не оборачиваясь, пересохшими губами хрипло проговорил: «Так откройте». — Нет. Мы ещё не договорили, — мрачно возразил Тумс. — Откройте эту чёртову дверь! — обернувшись, внезапно и неожиданно для самого себя вспылил Паркер. Ему сейчас стало действительно страшно, происходящее никак не хотелось укладываться в его голове. И он, не удержавшись, ещё более жалобным голосом, чем прежде, потребовал вновь: «Пожалуйста. Мистер Аллен. Откройте дверь». Мужчина, собиравшийся зло возразить, в последний момент передумал. Окинув Паркера долгим и таким непонятно-странным взглядом, спустя долгих две минуты, молча отошёл от стола и двинулся в сторону двери. Волна облегчения окатила юношу с головы до ног, ощущение предстоящей свободы отдавалось какими-то болезненными мурашками. Эдриан Тумс, потянувшийся к ручке, коснувшись её, застыл. Эта заминка напрягла Паркера, и когда он открыл рот, чтоб повторить свою просьбу/требование, мужчина задышал часто-часто, словно от быстрого бега. Раздался жалобный и протяжный скрип. Тумс сжал металл так сильно, что костяшки его руки побелели. Питер отшатнулся — мистер Аллен был в ярости. Но сделав глубокий вдох, он внезапно успокоился. Отпустил ручку и двинулся обратно к плите, бросив подростку через плечо: «Еда стынет. Вернись за стол».