Человек в овечьей шкуре

«Единственный способ жить — это жить. Говорить себе: «Я могу это сделать», — даже зная, что не можешь». Всё о Муми-троллях

Когда горло удавкой сковывает спазм, человек выныривает из кошмара, задыхаясь. Он не может ни вскрикнуть, ни вдохнуть. И всегда кажется, что последствия мучительного сновидения никогда не исчезнут. Но человеческий мозг устроен так, что самые страшные образы, как правило, исчезают быстро. Смазываются, как испарина со лба, и уже спустя пару незначительных мгновений мы растворяемся в рутине. Но бывает и так, что, просыпаясь, мы неизбежно выныриваем из кошмара лишь для того, чтоб угодить в другой. Как матросы, терпящие кораблекрушение, что, захлёбываясь, отключаются, а прибитые волнами к чуждому берегу, очнувшись, отплёвывают песок необитаемого острова. И в этот самый миг, самый сладостный из всех возможных, они не подозревают, что их ждёт. Но неясная мысль, что чёрная пучина была меньшей из зол, уже зарождается глубоко внутри, там, где похоронен весь опыт предков и первобытные инстинкты. И Старк остро ощутил этот страх неизведанного, когда дверь в реанимационную захлопнулась, становясь очередной преградой между ним и его стажёром. Открывая и закрывая глаза, Тони, тупо пялясь перед собой, едва осознавая происходящее вокруг, пытался приспособиться к новым условиям своего существования. И первое, что он осознал, так это то, что бесконечно стремительное движение всего и вся прекратилось: вспышки огней скорой помощи, рожи орущих друг на друга офицеров, тощий мальчишка на носилках — исчезли… Мир приобрёл несвойственную ему статичность, что лишь острее воспринималась из-за бушующего в груди детектива страха. Он не увидел даже, а ощутил ладонь, что упёрлась в его вздымающуюся от частого дыхания грудь, после пары шагов, что он сделал, ведомый инерцией. Всё ещё не отрывая взгляда от двери, Старк на автомате прорычал грубое: «Грабли убрал!». Высокий как баскетболист санитар, используя давно заученную и крайне безучастную фразу, попытался успокоить его: «Не беспокойтесь. О нём позаботятся». «Сэр», — на мгновение замявшись, добавил он вежливое обращение. Весь его облик — скучающий и безучастный — вызвал в полицейском дополнительную к страху волну возмущения и лёгкую, словно на закуску, порцию боли. — Позаботятся? — подавившись ядом, заскрежетал зубами Старк. Порывисто схватив безучастного санитара за край форменной робы, он был готов осуществить сиюминутное желание впиться кому-нибудь в глотку, когда его окликнул голос: — Тони, — позвал тот устало. — Не мешай людям выполнять их работу, — с умеренной твёрдостью проговорил он. Собственное имя заставило полицейского вздрогнуть. Он и забыл, что в его личном аду нет и никогда не будет места уединению. Санитар всё так же безучастно, практически скучающе стряхнул его руку. И, профессионально оценив обстановку (что Старк на «крючке»), отправился выполнять свою незамысловатую работу. Энтони Старк, выждав мгновение, через силу обернулся. Стрэндж, как и он запыхающийся, с серым на фоне кристально-белых стен лицом, в помятом пальто, выглядел отвратительно. Его измождённый вид, глаза с налётом безумия кричали о горе, вызывали тревогу и желание отвернуться. Хотя Тони подозревал, что доктор несомненно выглядит лучше его самого. Но его просьба, как ни странно, не вызвала в детективе повторной вспышки гнева, напротив — сдержала её. Гнетущее молчание затянулось. Оно натянутой плёнкой окутало всё вокруг. Энтони ждал. Но чего он ждал? Что патологоанатом накинется на него с обвинениями, какой он херовый коп? Или что обвинит в произошедшем с Питером? Ведь для этого наиболее подходящего момента не придумаешь… Или он ждал, что Стивен разжалобится и толкнёт одну из тех приторно пафосных речей, что принято толкать в мыльных операх про докторов? Что скажет бессмысленную утешающую хрень, что с Паркером всё будет в порядке? Что он сильный юноша и выкарабкается? Старк, к своему несчастью, был всё ещё в здравом уме, чтоб надеяться на подобный жест от побитого жизнью человека. Подобную хрень стоит ожидать от мисс Поттс, но точно не от бывшего хирурга. — Вообразил себя заклинателем змей, Стрэндж? Есть что сказать, говори! Я не задница твоей Палмер, чтоб на меня пялиться! — сгорбившись, практически скукожившись, едко выплюнул Тони. В его голосе было столько концентрированного яда, что проходившая мимо медсестра выронила бумаги и рентгеновские снимки. Но мужчины едва ли обратили внимание на это. Выпад не принёс Старку ни облегчения, ни удовлетворения. А та нелепая аксиома, что он вывел двадцать лет назад: если после проигрыша он всё ещё может довести кого угодно, значит, ничего непоправимого не произошло, — снова дала осечку. Стрэндж на его колкость отреагировал слабым кивком, давая понять, что услышал его страх. — Проводи меня до курилки, — тихо, но настойчиво попросил он спустя поразительно долгое мгновение и нелепый взмах руки. Неужели бывший хирург на долю секунды мог вообразить, что детектив согласится взять его за руку? — Пусть твоя медсестричка тебя и проводит! — порывисто взмахнув рукой в сторону, куда ретировались санитар и пугливая блондинка с рентгеновскими снимками, ощетинился детектив. — Кристина — врач, — парировал Стрэндж, тут же сдавленно добавив, что, к их общему сожалению, работает она не здесь. Детектив, подумав о том, что Палмер куда квалифицированнее, чем те, кто забрал Паркера в реанимацию, сдавая позиции, воскликнул, обвиняя: — С каких это пор ты куришь?! — В апреле начал! — в тон полицейскому выплюнул бывший хирург. Старк застыл. Тот ужас, что охватил его на крыше, вернулся, преобразовавшись в мучительно-тягучую растерянность. Которая взяла и сжала все его внутренности в подобие комка, затем, словно забавляясь, пропихнула их сквозь десятимиллиметровую окружность. Но Тони чувствовал, что это только начало. Она выжидает, чтоб жестоко и бессмысленно, как зубную пасту, выдавить и смачно размазать по асфальту остатки его «Я»! — Вот как, — горько усмехнулся он. А затем, предавая себя и свою веру в парнишку, отчаянно прохрипел: «Он выживет?». И, тут же уловив, как стремительно побледнел его собеседник, испугался, что получит совсем не тот ответ, что ждёт, замотал головой. Бегство недооценено. Это не слабость. Это естественная защитная реакция организма. Она как надоедливая мысль пульсирует в крови каждого существа. И если б дерево не врастало корнями глубоко в землю, то оно ни за что не стало бы дожидаться второго удара топора. Старк сорвался с места, но он преодолел не более двадцати шагов, когда в спину его ударило напряжённое и ужасно искреннее: «Я не знаю!». — Странгуляционная асфиксия. Гипотермия. Более того, я подозреваю, что его накачали, Тони!.. — бессильно выдохнул патологоанатом. Его голос, лишённый привычной плавности и тягучести, местами высокий и хриплый, пробирал до дрожи. — Всё это по отдельности влияет на центральную нервную систему!.. А вкупе… — Стивен сбился и, перейдя на шёпот, закончил: — Я не знаю, Тони… Происходящее с новой силой навалилось на Старка. Лёгкие сдавливало неописуемо отвратительное чувство безысходности. И оно было отрезвляюще болезненным… Вынуждало задаваться закономерными, важными, простыми и одновременно сложными вопросами: что будет, если Пит выживет? И самое главное — что будет, если он не выживет? Что будет дальше? Будет ли вообще это «дальше»? Если б бог действительно существовал, как уверяла его покойная матушка, то Энтони Старк был готов пасть на колени в ближайшей церкви и умолять, лишь бы это помогло мальцу. Если бы он мог раздобыть какое-нибудь чудотворное снадобье — он раздобыл бы его, если бы потребовалось за него убить — он бы, не колеблясь, сделал это. Но от него ровным счётом ничего не зависело. Как и все предыдущие двадцать четыре дня. Не в силах больше стоять, Тони попытался опуститься на ближайшую к нему лавку, но, промахнувшись, навалился на стену. Испуганный оклик патологоанатома его слегка задел. Он всё ещё не был готов принимать жалость. Отстранённо ощутив замогильный холод гладкой поверхности, детектив безвольным мешком съехал вниз. Найдя лбом колено левой ноги, полицейский хотел расплакаться как женщина, чтоб жгучая боль в груди и горле слегка ослабла. Стрэндж, помявшись долгие две минуты, тяжело опустился рядом. — Что бы ни произошло, теперь Питер дома — хрипло вздохнул он. — Да, — промычав в ткань джинсов, едко согласился детектив. — Наличие тела значительно облегчит нам работу. Старку самому было тошно от того, какая же он сволочь, но, как оно бывает, сам с собой справиться не мог. — Я бы не сказал, — горько усмехнулся Стрэндж. И, мотнув головой куда-то в сторону, добавил: — Ты же знаешь Вонга. Мне придётся дать ему выходной и проводить вскрытие в одиночку. — Он всё ещё рыдает над детьми? — уставившись невидящим взглядом в противоположную стену, перебирая в голове все прошедшие через его и руки Стивена дела, спросил Старк. Мужчина кивнул: «Бывает». Спустя продолжительное молчание, когда их коридор пересекло с десяток медсестёр и санитаров, Тони озвучил то, что снедало его последний час? Сорок минут? Одна мысль, что оглушала его и причиняла ни с чем не сравнимую боль. Через что же прошёл Пит? Как детектив он имел полное профессиональное представление, но как человек… — Я не знаю, что делать, — отчаянно просипел полицейский, признавая свою полнейшую ничтожность. — Жди. — Я… — сдавленно выдохнул Тони и взглянул на бывшего хирурга. — Себя жалей сколько угодно, Старк. Но его не жалей, — свистящим, как порыв ветра, голосом проговорил патологоанатом, взбешённый мольбой в глазах детектива. — Я себя не жалею! — воскликнул Энтони Старк. Его трепыхающееся эго дало о себе знать. — Заткнись! И послушай, — рыкнул Стрэндж. — Если он выживет. Если придёт в себя, — с каждым словом усиливая металл в голосе, шипел бывший хирург, — то его жалеть буду я! Будет жалеть тётя! Наташа, Клинт, Рокет. Его будут жалеть все. Но ты! — ткнув друга в грудь, воскликнул он. — Пообещай мне, Старк! Жалеть его не будешь. Стивен, схватив Тони за предплечье, сдавив его, тем самым прервав его возражения, яростно продолжил, выплёскивая уже свой страх: — Старк, о жалости я знаю всё. И поверь мне, это самое бесполезное из того, что ты можешь ему дать. Он тебе этого не простит, — хлёстко выплюнул мужчина. И, безумно блеснув глазами, потребовал: — Пообещай! Ты не будешь его жалеть. — Тем более, тебе не должно быть это в тягость. Ведь ты никого никогда не жалеешь, — переиначивая излюбленную присказку детектива, с горьким весельем закончил патологоанатом. Уставившись на руку, испещрённую шрамами, что всё ещё удерживала его, Тони никак не мог отвести от неё взгляда. Они не были со Стрэнджем друзьями, приятелями их можно было назвать лишь с натяжкой. Они никогда не говорили о том, что привело его в участок. Но Тони хорошо помнил то дело, как и любое другое, что вёл в начале своей карьеры. Как и помнил страшно пустые глаза на израненном лице выдающегося хирурга и алкоголика. Которые вызывали в нём отторжение и страстное желание убраться из палаты. Вёл он себя тогда как скотина и, как верно подметил сейчас Стрэндж, «не жалел». — Стивен… — начал было Тони, когда тот, гордо взметнув подбородок, оборвал его: — Кое-что ещё, Старк, — уже ровным голосом выдохнул он. — Ты должен определиться здесь и сейчас… Сможешь ли ты пройти с ним через это? Если поспешно примешь это решение, а потом отступишь... я убью тебя, — пронзив полицейского цепким акульим взглядом, предупредил Стивен Стрэндж. — Боюсь, Наташа опередит тебя, — тихо попытался усмехнуться Тони. — Это серьёзно, Старк. — Да знаю я! — рыкнул Старк. — Просто… Он не договорил. Коридор, что служил мостом между реальным миром и миром неопределённости, в один миг оказался заполнен чуждыми ему людьми. Наташа, бледная, с горящими глазами и взъерошенными волосами, стремительно сокращала разделявшее их расстояние. Позади неё шёл Бартон. Хмурый. Тень всеобщей тоски и отчаяния глубокой складкой залегла между бровей и сковала челюсть. Его типично байкерская куртка и тяжёлые ботинки сообщали, что он рванул в больницу из-под прикрытия, и в обход начальства, как подозревал Старк. Уилсон, странным образом затесавшийся среди шествующих, был с чётким следом подушки на лице. Но взгляд внимательный и серьёзный. Отставая, но лишь на пару шагов, хромал Квилл, он с кем-то громко объяснялся по телефону. По количеству сильных, местами откровенно грязных выражений, по-видимому, с Рокетом. Каждый раз, когда он наступал на правую ногу, его рот кривился, но он упорно продолжал ковылять, не отставая. Мэй Рейли Паркер не было, что означало, что у Энтони Старка есть ещё как минимум пятнадцать-двадцать минут для того, чтоб подготовиться к виду рыдающей женщины. Вот кого он жалеть точно не станет. Позволять новоприбывшим в его личный ад созерцать испуганный как у ребёнка взгляд Тони не хотел, как не хотел отвечать на вопросы о Питере. — Наставления ещё будут, док? — выдавив слабую, практически жалкую порцию ехидства, поднявшись с ледяного пола, тяжело вздохнул детектив. Стрэндж, поднявшись одновременно с ним и смерив его затравленным взглядом, выдавил напряжённое: «Позже». Первая к ним подлетела Наташа. Навалившись на Старка, она сжала его в отравляюще сильных объятиях. Выпутаться из которых было так же сложно, как и мухе, угодившей в паучью сеть. «Не устраивай сцен. Дождись Фьюри. Он будет через час», — вместо приветствия выдохнула детективу в ухо Романов, прежде чем отступить. — Как Питер? — сразу перешла к делу лейтенант. Вместо Старка ответил Стрэндж. — Сложно сказать, — тихо проговорил он. Подошедшие ожидали продолжения, но его не последовало. Утерев собиравшиеся в уголках глаз слёзы, Наташа, вяло растянув губы в улыбке, кивнула Стивену Стрэнджу. Старк же растерянно мотнул головой. Видеть раздавленную Романов было неприятно, даже в самые страшные из их ссор выходил из себя и вёл себя как истеричка именно он. Отвернувшись, он пожал руку хмурому Бартону, что был поразительно молчалив, и не менее хмурому Квиллу. Уилсон же, не изменяя своей привычке, был подле Наташи, которая тихо и быстро о чём-то совещалась со Стрэнджем, то и дело поглядывая на телефон и дверь. Окончив разговор с Рокетом, Квилл повернулся к Старку и, сбитый с толку всем происходящим, спросил нелепое: — Это точно Пит? — Точно. Выдохнуть это вышло у Старка только с истеричным смешком. Ох, если б он убивался так по кому-то другому, всё было бы в разы проще… — Я думал, всё обойдётся, — потирая колено, честно признался Звёздный лорд. Колено он ушиб (он не забыл пояснить), когда пытался отыскать в корзине с грязным бельём свой телефон, который оставил в джинсах, что сейчас на нём. Затем Квил, скривившись, недовольно сообщил и то, что его «возлюбленная Гамми» была недовольна. Она снова сетовала на то, что связалась с полицейским. Бессвязный, раздражающе утомительный монолог Лорда был отражением всеобщей растерянности. Прятать её, тоску и ужас за светской мишурой было поганым решением, но самым верным. В конце концов, собравшиеся в кристально чистом коридоре больницы люди были профессионалами. Полицейскими! Теми, кто так и не сумели уберечь всего одного ребёнка… Коридор, где как тени появлялся и исчезал медперсонал, принял в свою светлую обитель ещё двух человек. И в этот момент Старк понял, что подразумевала Русская ведьма, прося его «подождать» колумбийского засранца. Детектив-лейтенант Роджерс со своим верным псом Барнсом неумолимо приближались. «Ох уж эта Рыжая бестия, всегда мыслит наперёд», — без азарта и привычного огонька подумал Старк. Детектив-лейтенант, как и в любой другой день, хранил на своем лице маску невозмутимости, что так бесила Старка. Казалось, разверзнись перед ним бездна — он и бровью не поведёт. Обычно подобное хладнокровие, граничащее с безразличием, нравилось Тони Старку, но сейчас это только выводило из себя. И вместе с этой мыслью вся та боль и ужас, что всколыхнулись в нём при виде «мёртвого» ребёнка, словно волна серной кислоты, окатили его вновь. Он выступил вперёд, сжимая кулаки и яростно шипя: «Роджерс!». — Старк, нам надо пого… — начал было детектив-лейтенант Роджерс, когда его прервал удар в челюсть. Романов вскрикнула. А Энтони Старк вслед за ней ошарашенно приоткрыл рот. Кулак был не его. — Стивен, остановись! — взвизгнула Наташа, когда разъярённый патологоанатом занёс кулак для повторного удара. — Ты почти убил его! Почти убил! — рявкнул Стрэндж, отбиваясь от навалившихся на него Уилсона и Бартона. — Пульса не было. Я проверял! — глухо отозвался Барнс. — Херово проверял, значит! — рявкнул на сержанта Бартон. Часто дыша, Барнс ощетинился: — Тебя там не было, Клинт. Мы прибыли, как только получили описание… — Хватит, Бак, — Роджерс, утерев кровь с лица, вскинул руку, призывая своего напарника замолчать. Затем, вновь обернувшись к Старку, что всё ещё напряжённо сжимал кулаки, без привычной напускной вежливости резко проговорил: — Отойдём поговорим. — Нам не о чем с тобой разговаривать, — ощетинился детектив. — Тони, — вздохнул он. — Послушай… — Нет, это ты послушай, Стив! — рявкнул Старк. — Я не меньше Стрэнджа хочу врезать тебе. И в отличие от него руки у меня целы, а значит удар сразу отобьёт у тебя желание разглагольствовать. Так что даже не начинай… — замотал он головой. Он не знал, что его сдерживает. То ли внезапный порыв Стрэнджа сеять хаос, то ли усталость и неприятие происходящего, а может, всё вместе. Смерив его твёрдым взглядом, Роджерс непоколебимо, с остро ощутимой окружающими решительностью, но неясной им, вопреки предостережению продолжил: — Детектив Старк, — перейдя на официоз, начал он. — До моего звонка вам кто-нибудь сообщал, где был обнаружен Питер Паркер? Старк, опешив, промолчал. Присутствующие вслед за ним напряглись. — Детектив Старк, — снова повторив вежливое обращение, начал Роджерс, давая Барнсу условный знак. — До моего звонка в четыре тринадцать утра вы были осведомлены о характере повреждений, обнаруженных на теле мистера Паркера? — Нет… — ощетинился Старк. — Да и какое значение это имеет?.. — зашипел он, но, оборвав свой ответ, вмиг впился взглядом в бледное лицо с окровавленным ртом. В груди заныло с новой силой. — Ты не посмеешь, Стив, — зарычал детектив, но по глазам бывшего друга видел, что тот ещё как посмеет. — Стив, ты это не серьёзно, — растягивая слова, вслед за мрачной улыбкой протянула Наташа. Её бледное лицо вытянулось от осознания, что Роджерс затеял это на полном серьёзе. С трудом справляясь с голосом, она возмущённо воскликнула: «К чему этот цирк, Стив?». Её возглас должного впечатления не произвёл, как и её попытка остановить сержанта. Барнс с сосредоточенным выражением лица игнорировал женщину, застёгивая наручники на слабо подрагивающих руках Старка. Сопровождал он свои действия согласно уставу, проговаривая права подозреваемого: — Детектив Старк. Вы задерживаетесь по подозрению в похищении и в последующем удерживании Питера Бенджамина Паркера. Вы имеете право хранить молчание… — Можешь опустить формальности, принцесса. Я всё-таки не первый год в полиции работаю, — без необходимой язвительности огрызнулся Старк. Кривая улыбка рассекла его лицо. Оцепенение, охватившее его, не отступало. Анализ прошедших лет службы не давал чёткого ответа на вопрос: «Как они докатились до этого?». До этой грызни, от которой настойчиво несёт псиной? — Что ты творишь, Стив? Подозреваешь его? — взбесился Бартон, грубо ткнув детектив-лейтенанта в грудь. Его куртка слабо блеснула в свете больничных ламп, на что Старк заторможенно подумал, что кожа-то не настоящая. — А отчего не подозреваешь меня? Нас всех? — гаркнул не своим голосом офицер из наркотдела. — Кого? Подозревают в чём? — не понял Квил, растерянно обозревая группу полицейских, собравшуюся неподалёку от реанимационной, где боролся за жизнь дорогой им всем мальчишка. — Не вмешивайтесь, офицер, — твёрдо осадил Клинта Роджерс. В его голосе сквозила всё та же самоуверенность, правда без прежней пафосности. — Не мог упустить шанса, да? — обернувшись к детективу-лейтенанту и встретившись с ним взглядом, спросил Старк. Он хотел кричать бывшему другу в лицо, что он должен быть здесь. Что Питер ждёт его, но быстро осознал бессмысленность этого. Если их «Капитан Праведность» что-то вдолбил себе в голову, то переубеждать его, давить на жалость или любые другие просто человеческие чувства бесполезно, это он почерпнул из своего опыта. Роджерс сумел выдавить из себя невнятное, но поразительно серьёзное: «Так будет лучше». Тони с изумлением уставился на него. Но его едкий ответ оказался поглощён резким возгласом: «Что здесь происходит?». — Мисс Поттс, — выдохнул Тони Старк, разглядев в конце ненавистного ему коридора среди новоприбывших фигурку бывшей жены. Вопреки происходящему он сумел-таки выдавить слабую, но искреннюю улыбку. Волосы Вирджинии Поттс были как всегда в идеальном порядке. Старк был уверен, даже был готов на это поставить свою годовую зарплату, что, даже приключись Апокалипсис, на её голове навряд ли будет торчать лишний волосок. Одежда была, на удивление, менее опрятной. Простая куртка, слегка приспущеная с плеча, и затоптанные туфли, но это по вине Мэй Паркер, что стояла чуть позади. Её же бледное и пугающе уродливое лицо (припухшее от слёз и отёкшее из-за чрезмерного употребления алкоголя лицо) вызывало в детективе отвращение. Прокурор снова повторила свой вопрос, на этот раз адресуя его точечно Роджерсу, но, получив ответ от Наташи, побледнев, плотно сжала тонкие губы. Моментально подлетев к бывшему мужу, она затараторила: — Тони, ничего не говори. Требуй адвоката, — по делу проговорила Пеппер, непроизвольно схватившись за его предплечье. В этом жесте было столько детской обеспокоенности и участия, которые дико контрастировали с чёткими указаниями, слетавшими с её губ, что Старк ощутил некое подобие вины перед ней. — Всё будет в порядке, мисс Поттс. Стиву быстро надоест играть в плохого копа со мной, — игнорируя тянущего его к выходу Барнса, ласково кивнул он, глядя в зелёные стремительно краснеющие глаза. Он мог бороться, пререкаться, выбить в конце концов зубы Барнсу, а затем добраться до Роджерса, но ему был необходим перерыв. Собственная беспомощность была хуже обвинений и металла наручников. Питу он не мог сейчас помочь или того хуже — он никогда не был способен ему в чём-либо помочь. Нацепив на себя привычную маску, он скривил губы в подобии улыбки. — Позаботитесь о Питере, — кивнув остальным, сказал Тони. Он знал, что никто из присутствующих не нуждается в его наставлениях, но так ему было проще покидать больницу. Бартон и Квил в унисон кивнули ему, одновременно с этим смерив Роджерса презрительными взглядами. Наташа сдержанно мотнула головой, предостерегая его от разнообразного рода выходок. Но этого Старк ей обещать не мог. Ведь созерцать этот мир сквозь маску безразличного ко всему подонка было легче и менее болезненно. «Что ж, если Роджерс хочет поговорить, мы поговорим», — с каким-то нездоровым предвкушением ухмыльнулся детектив. Без интереса мазнув взглядом по Мэй Паркер и её свите из четы Алленнов, он с удовольствием представил, как его кулак встречается с носом напыщенного детектив-лейтенанта Роджерса, которому капитаном никогда теперь уже не стать. Об этом он позаботится лично.