***
Чем ближе мы подходили, тем больше я понимала, что и торговцы в это время не гнушались пользоваться наемничьими услугами. Едва мы оказались метрах тридцати от костра, как из ниоткуда появилось несколько мужчин с оружием наготове. - Кто вы такие? - спросил один из них. - И что вам нужно? Голоса у костра стихли. По одному рядом стали появляться другие мужчины. Все взоры были обращены на нас. Мне стало не по себе. Хоть я и понимала, что Велес пообещал мне защиту, что со мной ничего не случится, но от вида обнаженных клинков становилось не по себе. Пусть не у всех них было оружие, но потенциальных противников было раза в три или в четыре больше. - Я Лютобор, княжий слуга, - ответил русич. Я восхитилась - у него даже голос не дрогнул! - Это сестра моя, Лада. А этот - скиф, в охране у нас. Куница оскалился. Видимо, его не прельщала перспектива на поводке у Лютобора ходить. Хотя это было и недалеко от истины. - Что так поздно в пути делаете? - не унимался воин. Он перевел взгляд на меня, и мне стало совсем жутко. - Особенно с девчонкой. - К родне идем. - коротко отозвался Лютобор. - От нас что нужно? - вперед шагнул другой мужчина. По его одежде стало ясно, что среди торговцев он главный. Добротные, новые кожаные сапоги, крашеные штаны и рубаха, шерстяной плащ с меховой опушкой, многочисленные кольца и браслеты. "М-да, что в нашем веке, что у них - чем больше цацок, тем больше власть", - подумала я, разглядывая мужчину. На лицо вроде приветливый, улыбается, но глаза - холодные, без тени улыбки, хитрые, бегающие, как у крысака перед прыжком - вызывали неприязнь. - У костра обогреться да ночь переждать, - все также коротко отвечал Лютобор. - А если лошадей дашь, добрый человек, так и отблагодарим тебя, не забудем. Услышав последние слова, торгаш заметно подобрел. Даже напряжение в воздухе как будто спало. - Коли не врете, так проходите к костру, гостями будете. - он кивнул своим стражам. - Уберите мечи, девчушку пугаете. Воины убрали клинки в ножны, возвращаясь к прерванному разговору. Все вернулись к костру. Я старалась держаться ближе к своим. Но Лютобор почти сразу отошел к хозяину каравана. Кажется, он назвался Трояном. Что они обсуждали, я не слышала, но видимо что - то насчет нашего дальнейшего пути. Я села ближе к костру, протянув к огню руки. Несмотря на теплый велесов плащ, я продрогла - ночь выдалась прохладной. Куница сел рядом, но в мою сторону даже не смотрел. Окинув взглядом собравшихся у огня и зафиксировав местонахождение Лютобора, вытащил ножи и принялся их чистить и затачивать. Нас даже накормили. Один из людей Трояна принес нам деревянные плошки с чем - то горячим и дымящимся. Определить на первый взгляд, что там было в составе, оказалось сложно. Сделав осторожный глоток, я поняла что это какая - то разваристая крупа с непонятными мне кусками чего - то. То ли мясо, то ли овощи. Не хватало соли. Варево было склизким, комковатым, но вполне съедобным. Куница с Лютобором ели его спокойно, без отвращения, так что и мне привередничать не пристало. После - по рукам пустили флягу. Я, желая перебить странное послевкусие после каши, припала к горлышку фляги, но тут же закашлялась, вызывая смех окружающих. - Что ж ты, дурень, девчушке предлагаешь -то?! - возмутился Троян, протягивая мне другую флягу. В ней была просто вода, и я осушила емкость почти наполовину. - Спасибо, - поблагодарила я, возвращая вещь хозяину. Смех утих. Потекли неспешные разговоры. Я положила голову на колени, стараясь не уснуть. Только сейчас поняла, как чудовищно устала за весь этот бесконечно долгий день. Думать о том, что ждет нас впереди, совершенно не хотелось. Но сказать честно - мне было страшновато. Несмотря на то, что я, Лютобор и Куница были в одной лодке, мы были совершенно чужими. Лютобор солгал, выдав меня за свою сестру, только ради того, чтобы нам помогли. При иных обстоятельствах, он бы вряд ли сказал такое. С Куницей тоже ситуация была не лучше. После капища мы не перекинулись и парой слов. Он только искоса поглядывал на меня время от времени, но чисто ради того, чтобы понять, рядом ли я нахожусь или нет, не более. Кажется, он уже не воспринимал меня как всемогущую жрицу. Внимание торговцев переключилось на нас. Точнее, на меня. - Чего ж такая красавица с братом увязалась - то? Как отец отпустил?- спросил Севка, самый молодой из наемников Трояна. - Нет у нас ни отца, ни матери, - ответил Лютобор за меня. - Служба не позволяет её одну дома оставлять, вот и веду к теткам, чтоб пригляд был. - На лицо пригожа, а до сих пор не замужем что ли? - не отставал Севка. - Нет, не довелось. - коротко произнесла я. - Нрав поди не сахарный, вот и не берут, - усмехнулся другой наемник. Тот самый, который нас допытывал. Его звали Крив. - Я таких много видывал, девок строптивых. - Нормальный у меня нрав, просто жениха стоящего не нашлось, - буркнула я. Этот человек мне совсем не нравился. Слишком долго рассматривал, как будто оценивающе, отпускал шутки с товарищами странные. Да и речи у него были неприятные. Каждый раз задеть пытался. Вспомнился Марк. Наше с ним свидание. Как он внимательно слушал меня, не перебивал, как галантно обходился. - Ну не тебе судить, стоящий муж попался или нет, - решил поучать Крив, усмехаясь в усы. - А брату твоему. Ваше дело нехитрое, бабское, знай, мужа слушай да ребятишек ему рожай. А нравится - не нравится - дело десятое. - Ничего, девонька, встретится тебе ещё суженый твой, - вступился за меня Троян. - Не слушай их. Им, старым воякам, до любовных дел заботы нет. Черствые, как сухари походные. Я улыбнулась. Ну хоть кто - то с наставлениями не лезет. - А может, споешь нам, красавица? - подал голос один из торговцев, смуглый, чернобровый Богдан. Он был самым симпатичным из всех служивших у Трояна. - Давно таких гостей у нас не было, заскучали без звонкого голоса. - Действительно, Ладушка, а спой нам, - оживился Троян. - Не откажи в просьбе. Я напряглась. Спеть - то я им могла, да только что? Настолько старых народных песен я не знала, могла легко проколоться. Попробовать выдать что - то из моего времени? Мне всегда нравились песни Мельницы, Марко Поло, Ветра воды и прочих. Некоторые из них мы пели с ребятами в кафе у отца нашего одноклассника, когда там был вечер живой музыки. Но сейчас передо мной были не посетители кафешки, а уставшие, побитые суровой жизнью люди. Я взглянула на Лютобора. - Уважь хозяев, сестрица, - ответил он. - Будь добра. - Хорошо. Пришлось срочно вспоминать песни, которые бы более-менее вписались в нынешнее время. Желательно, с минимальным набором непонятных для местных слов. И вроде даже одну вспомнила. Долго слушала молитвы горьких трав, Долго плакала, свивала нитью дым, Покачу теперь клубочек по мхам, По пням да по корням, по теням лесным, И сама пойду за ним. Тексты Мельницы всегда откликались где - то глубоко во мне. Они были наполнены особым смыслом, открывающимся не каждому слушателю. Многие из моих знакомых, услышав их в первый раз, не придавали особого значения образам, которые передавались в них. Но для эти песни словно открывали дорогу совершенно в другую реальность. Я пришла бедой, дождевой водой, Горькою слезой, слепой грозой — Так напейся меня и умойся мной, Осыпается время за спиной. Что мне делать с собой, Князь мой, враг мой, Моя боль, мой свет, если жизни нет, Если ночь темна, велика цена? Мне не уйти — ты прости, прости, прости мне. Эти строки всегда вызывали особый трепет. Мне представлялась женщина, отвергнутая своим возлюбленным. Сколько горечи было в этих словах! Сколько лет она таила в себе эту боль, сколько лет мучила себя планами мести, чтобы в одночасье, как буря, как гроза обрушить её на свою бывшую любовь. Песня закончилась. Я перевела дух, оглядывая мужчин. Севка смотрел на меня в упор, восхищенно открыв рот, Троян, прикрыв глаза, раскачивался в такт напеву. Даже тот доставучий наемник ничего едкого не сказал, а просто бросил многозначительное "Хороша" и перевел взгляд на огонь. - Славно поешь, Ладушка, ох и славно! - произнес Троян, оглаживая бороду. - Аж душа запела вместе с тобой, вслед за твоим голосом унеслась. А исполни ещё чего - то этакого! Пришлось повиноваться. Но вторая песня далась намного увереннее и легче, а третья вообще - началась и незаметно закончилась. Со всех сторон слышались одобрительные возгласы. Даже Лютобор похвалил. Один Куница пустым взглядом смотрел в костер и промолчал. - Что же, время позднее, - заговорил Богдан, когда голоса у костра стали сходить на нет. - Пора всем нам отдохнуть. Севка, выдай гостям шкур на землю постелить да укрыться. Яромир, со мной первым в дозор пойдешь. Вячко и Крив после нас пойдут, до рассвета сторожить. Всем остальным - сил набираться, завтра рано выдвигаемся. Севка ушел к обозам и довольно быстро вернулся с охапкой покрывал. Поблагодарив его, мы стали устраиваться на ночлег. Расстелив на земле толстую шкуру (я не взялась определить, какому зверю она принадлежала), я легла, свернувшись калачиком, и натянула велесов плащ до самого подбородка. Мужчины легли рядом, на расстоянии двух - трех ладоней. Справа лег Лютобор, слева - Куница. Сперва было немного неуютно, но потом я оценила преимущества: ветер не так чувствовался и теплее было. Голоса окончательно стихли. Только костер потрескивал и искры в небо пускал. Рядом раздавалось размеренное глубокое дыхание Лютобора. Куницу не было слышно. Лагерь уснул. А я уснуть не могла. Вроде полчаса назад глаза слипались, а сейчас сон как рукой сняло. То ночная птица громко ухнет, то зверек за валуном копошится, шумит. Лошади у обозов всхрапывают, упряжью звенят. Да и под открытым небом ночевать мне до сегодняшнего не приходилось. Я перевернулась на один бок, на другой. Поворчала, что чувствуются все камни и сучки под спиной. Только более-менее улеглась, как где-то над головой, слишком близко, закричал сыч и я снова проснулась. Видимо, я слишком громко вздохнула, потому что за спиной раздался голос Куницы. - Спи, колдунья, - тихо произнес он. - Силы завтра понадобятся. - Не могу, - отозвалась я и перевернулась лицом к нему. Глаза скифа в темноте блеснули, как два уголька. - Боишься? - Да, - не стала лгать я. Храбриться смысла не было - скиф бы сразу понял, что вру. - Никогда в открытом поле не ночевала раньше. И поэтому боязно... Куница едва слышно вздохнул. Потом встал, перестелил свое покрывало поближе к моему и опять лег. Теперь нас разделял всего десяток сантиметров. - Ложись ближе, - шепот заставил даже вздрогнуть. - Буду от тебя дурные сны отгонять. " С твоим характером и родом деятельности наоборот - только кошмары и зазывать", - подумала я, но послушно придвинулась. Несмотря на двусмысленность положения, что - то мне подсказывало - Куница меня не тронет. Да и в ночной мгле он не казался таким опасным и страшным, как тогда, у капища. Тяжелая рука скифа легла мне на талию. Я хотела было возмутиться, но он меня перебил: - Засыпай, колдунья, - я не видела его лица, но понимала - он усмехается. - И ничего не бойся. От Куницы пахло травами и дымом. Он был теплым, даже горячим. Едва слышимое дыхание скифа убаюкивало лучше колыбельной, и вскоре я уснула. Крепко и без сновидений.***
Под утро мне захотелось в туалет. Сбросив плащ, я поежилась. Было достаточно зябко и сыро. Куница и Лютобор спали крепко - даже не шелохнулись, когда я встала. В предрассветных сумерках лагерь купцов потерял свои очертания и выплывал из тумана ломаными силуэтами. Часовых не было видно, наверное, решили под утро прикорнуть, пока до общей побудки еще есть время. Я шла в полудреме, надеясь еще немного поспать, но кто - то схватил меня за руку и потянул вниз. Больно ударившись коленями о землю, я попыталась рассмотреть нападавших. Надо мной навис Крив - тот самый неприятный наемник. - Попробуешь кричать - братцу твоему не поздоровится, - прошипел он мне в лицо. - Вячко, неси кляп, чтоб не пищала. - Что...Что происходит?! - залепетала я, но кто - то сзади,схватив за косу, запрокинул мою голову и всунул в рот тряпичный комок. - Вяжи ей руки и следи, - Крив вытащил из ножен меч. - А мы пока со скифом и ее братом разберемся. Веревка больно впилась в кожу, а кляп не давал нормально дышать. Но, услышав, что спутникам грозит опасность, я попыталась встать на ноги, что - то закричать. Сквозь тряпку прорвалось только невнятное, приглушенное мычание. - Молчи, девка! - Вячко сбил меня с ног, ощутимо ударив по щеке. Я повалилась на спину, неудачно приземлившись на связанные руки. Пол лица горело от оплеухи, руки и плечи ломило от резкой, стреляющей боли. Навернулись слезы, но я упрямо пыталась дорваться к Лютобору и Кунице. - Да что ж ты такая буйная, - проворчал наемник, наступая мне на плечо. Руку снова прострелило. - С мужем в койке такая же будешь, м? Меня колотило от страха. Я боялась за себя. За русича и скифа. Боялась неизвестности - что с нами сделают дальше? "Их убьют, а тебя в гарем отдадут, - билась мысль в голове. - А может, тут же снасильничают и тоже прирежут." Хотелось кричать, плакать. Я бесновалась, крутилась, пыталась вырваться. Надрывала голос, но меня никто не слышал. А я слышала многое. Лязг мечей, короткие крики, ругань. Беспокойно ржали кони, срываясь с привязи. Кажется, мне послышался голос Лютобора. Я сделала ещё один рывок вперед, но тут же получила удар носком сапога в живот. Из легких вышибло воздух, я закашлялась. - Не рвись к ним, они уже трупы, - шипел Вячко, удерживая меня на месте. - А тебя можно степнякам продать, они наших баб в услужении любят. Хотя, мне тебя даже жалко, из-за братиных выходок влезла по самое не.... Договорить он не успел. И без того не самое приятное лицо скривилось в предсмертной гримасе, Вячко захрипел, зашатался, словно пьяный. А из середины грудины торчала рукоять ножа. Наемник споткнулся и начал заваливаться на меня. В лицо брызнула чужая кровь. Она была горячей, липкой. В нос ударил характерный запах железа. К горлу подкатила тошнота. Сделав последний судорожный шаг, Вячко упал, наполовину накрыв меня своим телом. Мой крик, наверное, было слышно всем даже сквозь кляп. Я судорожно стала выползать из мертвого наемника, как кто - то потянул меня за руки и поставил на ноги. Я попыталась отбиваться, снова упала (благо, что не на труп), попыталась отползти. Сквозь кровавую пелену на глазах я не видела ничего, пыталась бить наугад ногами. Меня прижали к земле. - Тише, Лада, тише, - просил кто - то голосом Лютобора. - Все позади, тише. Я затихла. Это действительно был Лютобор. Тоже в крови, потрепанный, с ссадиной на щеке и шее, но живой. Он вытащил кляп, принялся срезать веревку на руках. - Что случилось? - сипло спросила я. Горло саднило, во рту стоял мерзкий привкус. - Где Куница? - Предал нас Троян, - пояснил мужчина, помогая мне встать. - Князь за мою голову богатую награду обещал, вот торгаш и не выдержал, на золото польстился. А ведь божился и на кресте клялся, что поможет и не выдаст. На подлость пошли, под утро, на безоружных напасть решили. Скиф, благо, вовремя твою пропажу обнаружил и меня разбудил. Так бы несладко всем пришлось. - Люди за монеты всегда были готовы на любую подлость, - попыталась как можно более ровно произнести я. Рядом с трупом делать это было сложно. - Такие за деньги и мать родную отдадут. Я рада, что вы оба целы. - Ты как? - с искренним беспокойством спросил Лютобор. - Живая, - только сейчас я поняла, насколько сильно у меня все болело. Запястья были стерты в кровь от веревок, губа разбита, мышцы рук и плеч дико тянуло. На лице скорее всего красовался огромный синяк. Такие же наверняка были на ногах и животе. - Они со мной почти не успели ничего сделать. - Ну хватит хорохориться, вижу же, что едва на ногах стоишь, - укоризненно, но с заметным облегчением проворчал Лютобор. - Я хотя бы стою, - попыталась возмутиться я, но, сделав несколько шагов, начала заваливаться. Мужчина чертыхнулся, перехватив меня под локоть. Так мы и дошли до стоянки каравана.***
По сторонам я старалась не смотреть. Идя строго за Лютобором к главной повозке, я молила Велеса, чтобы воспоминания о сегодняшнем дне стерлись из моей памяти. Всюду тошнотворно пахло кровью. Меня бы давно уже вырвало, только вот нечем было. Но мутило все-таки знатно. - Нашел её? - послышался голос Куницы. - Нашел, - ответил Лютобор. - Довольно далеко увели, черти. И тоже досталось знатно. Я вышла из - за спины русича, но тут же отвернулась и согнулась над ближайшим кустом в рвотном позыве. На деревянному борту самой большой телеги, как Иисус на кресте, был распят Троян. Он был уже мертв. Глаза остекленели, кровь, став тягучей и вязкой, застыла на лице, шее. Сквозь прорехи в рубахе виднелась огромная рана. - Собакам - собачья смерть, - холодно бросил Куница, шаря в тюках и баулах. - Надо выдвигаться, пока ещё кто - нибудь этой дорогой не пошел по нашу душу. - У тебя она как будто есть, - хмуро произнес Лютобор, но медлить не стал. Подхватив пустую сумку, начал складывать в нее необходимое в пути. - Не твоя забота, русич, - оскалился скиф, но больше для виду, чем всерьез. - Собери провизию, путь не близкий. В седле держаться умеешь? Этот вопрос был уже ко мне. Я отрицательно покачала головой. Как - то в парке мы катались с подружкой на пони, но это было очень и очень давно. Да и нечего было сравнивать милого, кроткого пони с большим и своенравным конем. - Значит, с кем - то из нас поедешь, учить тебя некогда, - хмыкнул скиф. - И на, переоденься. В платье верхом ехать неудобно. Куница передал мне тряпичный ворох. В нем я опознала чистые мужские штаны и рубаху. - Мне бы лицо умыть и руки, чтоб вещи не пачкать, - растерянно произнесла я. - Тут ручей недалеко, - скиф махнул рукой в сторону, указывая направление. - Только быстро. Кивнув, я направилась в нужную сторону. Ручей был нешироким, но достаточно глубоким и быстрым. Пристроившись на коленях на бережке, я набрала воду в ладони, умыла руки и лицо. Кровь вперемежку с грязью стекала по коже. Синяки на пару мгновений перестали болеть, а царапины - саднить. Холодная вода помогла прийти в себя. Внезапно захотелось плакать - нагрянул пережитый стресс. Вместе с ним пришло ужасающее осознание - это только начало. Мы еще только встретились, а уже попали в жуткую передрягу. Возможно, Велес прав, и я здесь не умру. Но что придется вытерпеть и пережить, пока я не выполню свое обещание? Я не сдержалась и все-таки заплакала. Слёзы на контрасте с ледяной водой казались горячими. Я размазывала их по щекам, в попытках успокоиться. Но возникшие в голове образы ближайшего будущего, мрачного и безнадежного, не давали справиться с эмоциями. - Сколько можно плескаться, колдунья? - раздался голос Куницы. - Пора выдвигаться уже. - Иду, - всхлипнув, отозвалась я, пряча красные глаза и распухший нос. - Только переоденусь. Скиф тоже подошел к ручью, смыть кровь с лица и рук и набрать воды во фляги. Я украдкой стала его рассматривать. Он был таким же, как в моем сне. Худощавый, с острыми чертами лица. Тонкие губы, шрамы на скуле, щеке, над бровью. Нос, кажется, в прошлом был несколько раз сломан. Куница наскоро прочесал пальцами спутанные волосы и собрал их в хвост, перехватив шнурком. Оказывается, мода на выбритые виски была еще в одиннадцатом веке. На левом виднелась татуировка. Кажется, орел или что - то в этом роде. Вообще, чернильные пятна пестрели по всей коже, доступной чужому взгляду. - Понравился? - самодовольно протянул скиф, почувствовав мой взгляд. - Ни капли, - гордо (как мне показалось) ответила я, покраснела и отвернулась. Вот же самодовольная натура. Понравился, ага, как же. Он буквально час назад на тот свет отправил почти десяток человек, а сейчас глазки строит. По - своему, конечно. Хотя, чего греха таить, отмытый и причесанный скиф выглядел весьма и весьма. "Боже, - корила я себя. - Ты буквально пару минут назад слезы лила по недалекому будущему, а теперь оцениваешь мужика, у которого руки в крови не просто по локоть, а по самые плечи." Закончив с водными процедурами, Куница поднялся и выжидающе уставился на меня. Переодеваться при нем я не собиралась, о чем вслух и сказала. - Думаешь, мне очень хочется смотреть на тебя без одежды? - усмехнулся он, но все-таки повернулся спиной. Покраснев еще гуще, я быстро сняла сапожки (как хорошо, что я не успела переодеться после конкурса!), сарафан и нижнюю длинную рубашку. С бельем, конечно, возникла загвоздка. В лифе у рубашек и сарафанов у нас были плотные вставки, чтобы нам не приходилось надевать бюстгальтер. У выданной мне рубашки такого не было. "Ууууу, черт с ним, главное, что чистая!" Я натянула одежку. Как и предполагалось, рубаха оказалась велика: линия плеч начиналась намного ниже, чем должна была, ворот превратился в декольте, а рукава полностью закрывали пальцы. Со штанами случилось такая же история. Если в бедрах худо-бедно они сели, то пояс и штанины были значительно велики. Пока я закатывала рукава и подворачивала штаны, придерживая, чтоб они не упали, Куница успел повернуться и оценить мой внешний вид. - Дааа, - протянул скиф, подходя ближе. - Так на тебя внимания обращать точно не будут. На пугале и то приличнее висит. - Тоже мне, великий ценитель красоты. - фыркнула я, пытаясь одновременно стянуть ворот и придержать сползающие штаны. - Лучше бы веревку нашел на пояс. Тяжело вздохнув, всем видом показывая, как со мной тяжело, Куница ушел к обозу и вернулся с плетеным ремнем, моим плащом и сумкой. - Держи. - Спасибо. С поясом стало намного удобнее передвигаться. Засунув грязные вещи в суму (клятвенно пообещав себе их постирать при возможности), мы вернулись к Лютобору. Тот времени не терял - уже собрал в сумки провизию и седлал лошадей. - Долго вы, - упрекнул он, перекидывая поводья. - Место искали почище, чтобы воду набрать. - отмахнулся скиф. - Выдвигаемся? - Лада, со мной поедешь, - Лютобор подвел лошадь ко мне. Белая кобылка, с черной "маской", запрядав ушами и звучно фыркнув, ткнулась мордой мне в плечо. Я неуверенно погладила её по бархатистому носу. Животинка отозвалась на ласку и стала подставляться под ладонь. - Точно колдунья, - съязвил Куница, уже верхом на своей лошади. - Звери таких любят. Я пробурчала, что не колдунья. Скиф в очередной раз усмехнулся. Лютобор закатил глаза, помог мне усесться на лошадь, потом взобрался сам. Пока мы собирались, солнце уже успело выйти из-за горизонта и рассеять туман. Дорога лежала перед нами как на ладони. - Веди, Волк, - Лютобор тронул кобылу пятками в бока. - А ты держись крепче, с непривычки будет укачивать первое время. Я понятливо кивнула. Свалиться с лошади я не хотела, поэтому сильнее стиснула коленями бока кобылы. Мы поравнялись с Куницей и двинулись вперед. Ночь мы пережили. Но впереди была еще неделя пути, за которую могло случиться все, что угодно. И эта мысль мне совсем не нравилось.