***
…Кто мог назначить станцию — центральную станцию Стовратных Рив, на минуту, где всегда весьма людно — местом для дуэли? Тем более — для дуэли до серьёзного ранения (спасибо, впрочем, что не до смертельного)? Да ещё и не озаботиться при том хорошим медиком? В любом случае, стоило надеяться, что урок молодые люди усвоят и в следующий раз для выяснения разногласий выберут нечто… менее неподходящее, потому что Илейн Трес в жизни — хотя он собирался начать отрицать это уже через пару минут, — не наблюдал настолько странного поведения. Результат оказался… соответствующий: бледный юноша, очевидно, победитель, смотревший на оппонента с примерно равными долями сожаления и страха, и его противник, со сквозной раной (к счастью, в плече) и всё ещё остающимся в ране оружием лежавший прямо на холодном камне перрона. И, о, если бы дуэль проходила на шпагах! Но нет, в качестве оружия молодые люди — Илейн не был уверен в том, кто стал зачинщиком, и понимать больше не желал, — выбрали довольно сложную в освоении модификацию меча, обладающую зазубренными краями. Говоря отвлечённо, решение не трогать клинок было верным: попытка извлечь его могла окончиться куда плачевнее, но самой ситуации это не отменяло. У самого Илейна, отчего-то, подобным не заканчивалась ни одна из дуэлей, и он ожидал аналогичного от остальных. Ничего более подходящего, чем скальпель, у Илейна не нашлось при себе (впрочем, едва ли к худшему: пусть и требовался он только для того, чтобы избавиться от ткани рукава вокруг раны и хоть чем-то облегчить работу врачам любой из ривских больниц, но побледнели дуэлянты совершенно прекрасно), да и не так много мог сделать он сейчас…***
…После того, как прибыл, наконец, спешно кем-то вызванный наряд из больницы, а молодые люди (победитель и оба секунданта) отправились следом за проигравшим, Илейн позволил себе аккуратно убрать скальпель, оглянулся и подавил неподобающее желание по-плебейски выругаться: в глазах невольных свидетелей его не менее неподобающего (но зато — в некотором роде профессионального) поведения читались искреннейший интерес к новой сплетне и немного суеверный испуг, а от задних рядов толпы раздавалось что-то, схожее с «виконт Рейнхарт действовал совсем как медик крыланов!» — «Да-да, я такую скорость реакции только у них видел!»; взгляд выхватил в толпе чёрные с разноцветными прядями волосы куда-то спешащей мисс де ла Фер — она тоже наверняка не смолчит; конфуз выходил… внушительный. Одна надежда — новость эта затеряется где-то среди статей о проведении помолвки дочери министра и очередной неисправности поезда и в газету не попадёт (хотя, учитывая искреннейшую же неприязнь газеты к Илейну, сомнительно). Вдруг по толпе будто пошли волны — в первые ряды, помогая себе руками и голосом — «Да пропустите же!», громко и возмущённо, с полной уверенностью в своём праве так говорить, что заставляло Илейна заподозрить худшее: его нашли, — кто-то активно пробирался. И пробрался: между картинно приложившей ко рту затянутую перчаткой ладонь молодой мисс и качающим головой, бормоча что-то о схожести ситуаций, отнюдь не молодым джентльменом буквально просочился Он. Тот, кого Илейн в этой ситуации видеть хотел даже меньше, чем статью газеты. Растрёпанный шатен неопределённого возраста (но тоже молодого; не старше Илейна точно) в предельно удобной одежде с несколькими дырами: на рукавах, там, где у приличных людей были манжеты, на последнее время приобретших популярность среди молодёжи подвёрнутых «джинсах», на съехавшем влево и открывающем ухо берете, — целеустремлённо двигался к Илейну. И, хотя сам виконт его особо не рассматривал, готов был чуть ли не поклясться: накинутый шатеном на плечи из-за традиционной альбийской сырости плащ прячет в себе несколько очень неприятных сюрпризов, а глаза окажутся сине-зелёными. И звать этого не самого лучшего разумного будут Джорджем Гаиром. А ещё виконт Рейнхарт готов был поклясться: ему самому очень не понравится то, что сейчас придётся услышать. — Ленни? Чёрт и чертиха, как тебя жизнь-то помотала, отрядный медик с окровавленным скальпелем в руках! — негромко, но искренне поразился Гаир, подойдя почти вплотную и (скорее всего, ненамеренно, но с этого станется) высказав в первой части фразы значительно смягчённый вариант мнения самого Илейна о ситуации. — Но скальпель, смотрю, всё ещё при тебе! — ухмыльнулся он собственной «шутке» и быстро протянул обёрнутый непромокаемой тканью небольшой прямоугольник. Расчётливо протянул, так, чтобы никто со стороны не разобрал даже жеста… Илейн так же быстро полученное спрятал. — И ты, это… — замялся на пару секунд он, как только прямоугольник скрылся от глаз окружающих, — скальпель протри, на всякий случай. Что не заржавел — верю, теперь, после сегодняшнего, верю, но протри, а? — Вы меня с кем-то путаете, мистер, — холодно отозвался виконт Рейнхарт в полный голос. — А? А. А… — глубокомысленно заметил абсолютно, естественно, незнакомый Илейну шатен. — Бывает. Мои… извинения, значит… И отправился дальше по вокзалу, снова расталкивая перед собой людей. Искать того, кто был необходим, очевидно. А Илейн пошёл в противоположном направлении, и толпа перед ним расступалась сама. Знакомо мелькнула где-то на периферии затянутая наглухо в чёрное, почти сливающаяся с тенями фигура — ну, естественно, глупо было бы считать, что Эдуард Фэйри не проконтролирует напарника… И с полуденным поездом в Мемфис неполадки явно сегодня были из-за этого дуэта. Впрочем, Илейн хотел покинуть Стовратные Ривы — теперь у него имелся для этого повод. Нелучший, но не стоит искушать Фортуну лишний раз …Необходимо отправить человека с извинениями к министру — всё же, на приёме Илейна будут ждать. А скальпель, пожалуй, и впрямь лучше дезинфицировать. И не два раза, как обычно, а три. Даже в абсолютно цельную кость черепа мистера (впрочем, если повториться, употребление даже подобного обращения было довольно сомнительно) Гаира временами пробиваются правильные мысли. И Илейн Трес, ненаследный виконт Рейнхарт, быстро идущий по непросохшим улицам к своему дому, с трудом сдержал точно такую же ухмылку, когда после непромокаемой ткани под пальцами оказалась шелковистая бумага конверта.