la peur

Горя от потери Вальбурги, девушка не чувствует, только, вздыхая от облегчения, накладывает пролог тишины на истошно кричащую картину. Особенно ярко вспыхивают в памяти моменты из детства — насквозь пропитанный слезами перед помолвкой воздух и затянутые в корсет эмоции, жесткий костяной веер леди, которым она контролировала обучение будущей главы рода, которая с грохотом захлопывает Блэковский особняк, мечтая, конечно, здесь больше никогда не появляться. Если стальная леди была такой же в молодости, неудивительно, что "презренный предатель крови" сбежал из дома на свое пятнадцатилетие. Героиня на седьмой курс возвращается, словно чёртова королева, выпускает дым в объективы, ухмыляется и облизывает алые губы со вкусом табака, дергает короткую кожаную юбку, а для Гермионы невооружённым глазом видно стеклянную задавленную галактику в глазах и ломаные-переломанные внутренности, что бережно заклеены лейкопластырем счастливых воспоминаний /их катастрофически не хватает/ (Не)правильная звезда глушит боль потерь вином, пожимает острыми плечами и живет настоящим: оставляет болезненное прошлое за спиной и абсолютно плюет на будущее, ведь даже вариант сдохнуть в магловской подворотне от очередного передоза кажется ей привлекательнее, чем нацепить на себя пышно-зефирное белое платье и фамильные Малфоевские драгоценности. Но в какой-то момент всё изменилось. Правильная заучка, чёртов пример для подражания, синий чулок с вороньим гнездом на голове ворвалась в послевоенно чёрно-серую жизнь Поттер, постепенно окрашивая её в яркие цвета. Гермиона Грейнджер яркой не была. Золотая девочка с «Превосходно» по всем параметрам лечится от депресии. В её глазах отражаются осколки чего-то слишком прекрасного, книжная пыль и тусклые огни слишком далеких звёзд / "Занимательная игра слов*", — думает отличница. Губы ведь искусаны, на руках тонкие шрамы-полумесяцы, а в сердце живая рана. Образ полумертвой героини на Астрономической башне со шрамами по вене от магловского шприца и расширеными зрачками до сих пор стоит перед глазами/ С того момента превосходная малышка ненавязчиво заполняла всё пространство вокруг Адары. Заполняла Поттер и изнутри. Проникала в сердце, зажигая, даря ему желание жить, она была и в крови, добавляя в неё свой особенный запах ментоловой зубной пасты и яблочного пирога, который въелся уже, наверное, Поттер под кожу. Гермиона была абсолютно везде. Мертвая внутри Адара впервые улыбается искренне. Время только, срывая листы календаря, оглушающе смеется над девушками с их приторным счастьем. Адара кивает, поджимает губы и закрывает глаза, хрипло крича. От цитрусовой девочки-отличницы остались лишь огромные синяки под глазами, панические атаки да зависимость от этих самых вишневых сигарет, которые достаточно часто выпадают из худых пальцев /как и у неё/, на конце которых ей часто мерещится вишневая помада героини. Они обе понимают, что этот цирк пора заканчивать. — Боюсь тебя огорчить, я не люблю тебя. Давно. И да, я выхожу замуж. За Уизли. Который Перси, — зачем-то уточняет девушка. За окном уютной кофейни опадают в холодную мокрую кашу на тротуаре жёлтые листья. Гермиона облизывает тонкие губы с кровавой сеточкой, опускает шоколадные глаза, и мечтает, чтобы застегнутый на все пуговицы воротник белой рубашки сам по себе стянулся на шее. Не люблю ровно на столько, на сколько можно не любить смысл жизни. — Боюсь тебя огорчить, Грейнджер, но мне всё равно, — холодно-отстраненно медленно проговаривает героиня, рассматривая новый тёмный маникюр, а на мизинце как бы невзначай поблескивало серебряное Малфоевское кольцо с малахитом, которое красиво сочитается, когда Поттер машинально накручивает на тонкие пальцы бронзовые локоны. Когда Адара оставляет половину суммы за заказ и фарфоровую чашку со следом тёмной помады и недопитым холодным чаем, резко разворачивается на острых носках своих дорогих лакированых лодочек и уходит, глухо стуча шпильками по мокрому асфальту /звон каблуков Поттер гвоздями ввинчивается в её сознание/ Гермиона только поправляет большое серое пальто и чувствует прогорклый кислый ком в горле, смотанный из недосказанных фраз. У первой дочери Уизли второе имя Ада. Мама с детства говорила, что между девочкой и девочкой ничего не может быть.