Рыжий

      Мунха с детства была слабым ребенком.       Она часто болела, падала на ровном месте, а когда ввязывалась в драки с детьми из более знатных родов, получала больше всех. За длинный язык и свирепый нрав, как говорил ее отец, так ни разу и не отругав за поведение, позорящее весь род Мин. А вот мать злилась и наказывала ударами бамбуковой палки по худым бледным ногам, после которых и без того слабая физически Мунха падала без сил прямо у дверей своей комнаты.       А когда той было девять, местные крестьянские девочки толкнули Мунху прямо в ледяную воду канала в центре Даду* и молодая госпожа слегла с воспалением легких на целый месяц. После этого переносить болезни стало трудно, а лекари отрицательно качали головой, объясняя родителям девочки, что нет такого средства, от которого бы организм ребенка стал более крепким и болезнеустойчивым.       Спустя десять лет ничего не изменилось и девушка по-прежнему могла заболеть от любой незначительной мелочи. Так и случилось, когда в очередную прогулку по столице пошел сильный ливень и Мунха не успела укрыться.       Во дворец девушка возвращалась промокшая с головы до пят и с сильным жаром. Служанки что-то лепетали о слабой госпоже и звали на помощь лекаря, ведь девушка готова была свалиться прямо у входа во дворец — сил на то, чтобы идти и держаться на ногах не было.       Мин, привыкшая к подобному, просто стояла и глупо улыбалась — она любила дождь, а все остальное было неважным и малозначительным.       Но когда она сквозь пелену, застелившую глаза, увидела выросшую непонятно откуда фигуру господина Тогто, улыбку с лица как ветром сдуло. Ей не хотелось, чтобы этот человек видел ее такой — слабой и беспомощной. — Господин Великий Канцлер, наша госпожа, она… — служанка что-то быстро залепетала, но Мунха не слушала. Ей хотелось провалиться сквозь землю, да что угодно, лишь бы не чувствовать на себе этот пронизывающий ледяной взгляд карих глаз. — Достаточно, — жестко оборвал ту мужчина и, сократив расстояние между собой и Мин, подхватил ту на руки, не смотря на слабый протест. А затем отчеканил: — Я отнесу госпожу в ее покои, а вы позовите лекаря.       Служанка быстро поклонилась и скрылась в коридорах дворца. — Поставьте, — собравшись с силами, пробормотала Мунха, чувствуя, как горит ее тело — и дело было далеко не только в высокой температуре.       Великий Канцлер был слишком близко. Непозволительно близко. — Поставьте! — уже более смело и уверенно повторила девушка. — Вы не дойдете в таком состоянии, госпожа. Я просто оказываю вам дружескую услугу.       Мунха опешила от такого, но возражать не стала — ей было слишком плохо, чтобы спорить и отрицать что-либо, поэтому она просто расслабилась и позволила себе заснуть, наслаждаясь теплом, исходившим от Тогто.       Проснулась Мин уже в своих покоях, плотно накрытая теплым одеялом. Девушка потянулась на месте, чувствуя, как затекли мышцы на руках и ногах. Жар все еще не спал, но был не таким сильным, как раньше и это, несомненно, радовало. Попытавшись сесть, Мунха так и замерла, ведь в правом углу большой кровати тихо спал господин Тогто.       Первой мыслью было закричать и позвать стражу, но, решив, что это будет маленькой благодарностью за то, что тот нес ее на руках аж до самых покоев, не стала этого делать. В итоге она осторожно приняла сидячую позу и стала наблюдать за сном мужчины.       Последний раз они виделись месяц назад. Все это время Канцлер находился на задании где-то в северных землях Юань. Мунха не скучала на самом-то деле, просто каждую ночь мысленно желала тому спокойной ночи, надеясь, что он вернется живым.       Мужчина ничуть не изменился — все такой же рыжий и холодный, как статуи в Ледяном дворце. Все такой же красивый. — Ты смотришь на меня слишком долго.       Мунха вздрогнула и мысленно чертыхнулась. — Мы с вами не друзья, так что ваша услуга не была дружеской, — упрямо проговорила та, все еще смотря на Тогто, глаза которого оставались закрытыми, — и никогда ими не будем. — Тогда кто же мы друг другу? — тот резко раскрыл глаза и перевел вопросительный взгляд на девушку. — Никто, — просто ответила та и отвернулась.       Со стороны Канцлера послышался смешок, но Мин никак на него не отреагировала. Все же, они действительно не друзья и даже не знакомые. Они просто пару раз встречались, пару раз спорили и ссорились — не больше. — Как ты себя чувствуешь? — Его лицо было все такой же непроницаемой маской, но в тоне, которым он это произнес, послышалось беспокойство. По телу Мунхи прошел табун мурашек, от которого та зажмурилась — зачем он делает это столь неожиданно? — Мне… мне уже лучше, вы можете не беспокоиться. Думаю, что вам пора уходить. Вы же только вчера вернулись верно? Вы с дороги, должно быть, тяжелой, поэтому вам стоит вернуться в свои покои и как следует отдохнуть.       Тогто нахмурился, но ничего не ответил. Просто встал и, бросив короткое — поправляйся, скрылся за дверью комнаты.       Мунха устало выдохнула и, завалившись на кровать, закричала во все горло. Этот человек раздражал ее с каждым разом все больше и больше. Какой с него ученый муж, если он даже в подобной мелочи разобраться не в состоянии. От бессилия и злости хотелось выть волком. — Ну не можем мы быть с вами друзьями, господин Великий Канцлер.