Шпионить за собственным отцом было сложно. Мунха, отправленная домой из дворца под предлогом «соскучилась по семье», не могла понять, почему же императрица приказала ей именно
это.
Отец был добрым, мирным человеком — глаза, тепло-карие, морщинистые, с ласковым, нежным взглядом, никогда не давали даже намека на корысть и злой умысел. Его радость и счастье, скользящие в голосе, движениях, словах — он был искренним, когда дочь вернулась в поместье. Крепко обнял, прижался и с особой чуткостью потрепал ее по темной макушке, не заботясь о сохранении сложной прически. Как и детстве. Он был все тем же — любящим.
Ни намека на то, чтобы он что-то замышлял против власти Нян Ын.
Дома пахло знакомо, поистине волшебно — девушка долго утыкалась носом в родные подушки, отдающие лавандой и розами. Служанки приветливо улыбались госпоже, рассказывали о том, что же изменилось здесь за то время, что Мунха гостила во дворце. Минуло всего пять месяцев, но девушке казалось, что прошла целая вечность. Ей бесконечно нравилось то место, где она провела почти пол года. Там, среди изыска и вечных интриг, она смогла отыскать нечто важное и нужное для самой себя.
Конечно, не было и дня, когда она не вспоминала о доме, но стоило только мельком заприметить господина Тогто, как сердце тут же требовало
своего. И, несмотря на всю его наглость и отсутствие приличий, когда они оставались наедине, трепет и восторг никуда не пропадали — лишь усиленно билось сердце о грудную клетку.
Отец долго интересовался ей: как она проводила время, хорошо ли питалась, как часто болела и как к ней относились во дворце. Девушка рассказывала долго, буквально забывала о еде и просто наслаждалась происходящим. Она правда скучала. По таким беседам, по родным улыбкам.
Внутри все цвело и трепетало.
Огорчало лишь то, что матери до нее не было никакого дела. О, госпожа Мин, несомненно, поприветствовала ее в своей незыблемой манере — холодно, строго, отчужденно. Словно Мунха ей и не дочь вовсе.
Словно и не скучала она по ней вовсе, пока та была вдали от дома.
Поместье было все таким же красивым. Не пестрило теми красками, что и главный дворец, но один его вид вызывал в душе бесконечные вихри блаженства и некого удовлетворения. Сад, по прежнему изящный в своей простоте, не блещущий роскошью и богатством, деревья, словно приветливо качающие ей в ответ — все встречало ее с радостью.
Кроме родной мамы, но это никак не омрачало ее настроение — девушка давно привыкла к такому обращению. Будь все наоборот — удивилась бы и нашла в себе наглости, чтобы справиться о здоровье матушки, но.
— О чем задумалась, дочь?
Ее отец подкрался незаметно. Встал рядом и окинул сад умиротворенным взглядом. На террасе было спокойно, а ласковый свет, исходящий от уходящего за горизонт солнца, нежно целовал девушку в лицо. Алебастровая кожа выглядела прекрасно в теплых лучах, а в волосах затесался легкий ветерок.
— Я вернулась не просто так, отец, — девушка давно все обдумала. Она кто угодно, но не шпионка — не предательница собственной фамилии и семьи. Она Мин, и как бы сильно не симпатизировала ей императрица, следить за своей семьей девушка никогда не будет. По крайней мере, она пыталась так думать. Верить в собственную чистоту и невинность.
— Что ты имеешь ввиду, Мунха? — его голос наполнился беспокойными нотками. Глава резко повернулся лицом к дочери и постарался разглядеть в ее беспристрастном выражении хоть что-то, что смогло бы объяснить причины.
— Императрица решила, что ты, как глава нашего дома, мог замыслить против нее заговор и попросила меня следить за тобой, передавая всю информацию ей, — Мунха усмехнулась и позволила себе немного расслабиться. Ситуация была забавной и нелепой — ее отец кто угодно, но не коварный злодей, строящий козни против царствующей власти.
Реакция мужчины, стоящего рядом, была предсказуемой для девушки. На лице выступила испарина, а глаза наполнились непониманием. О, это лишний раз подтвердило мысли Мунхи о невиновности ее отца, ведь слишком хорошо она знала его.
Тогда, чего пыталась добиться Нян Ын и почему наказала подобное?
Много вопросов и ни намека на то, чтобы отыскать ответ. Мунха не любила чувствовать себя пешкой в чужих руках. Это сводило с ума. Это мотивировало отбиваться и стремиться влиться в игру с головой, чтобы изменить положение дел и свою собственную роль.
— Ты веришь ей? — в голосе отца проскользнула обида. Девушка торопливо оторвалась от созерцания сада и посмотрела ему прямо в глаза. Хватило всего секунды, чтобы незамедлительно отчеканить уверенное
«нет».
На устах господина Мина расцвела улыбка — на душе тут же потеплело.
Ее отец, кто угодно, но не лгун.
***
Очередная встреча с матерью произошла на семейном ужине. Та выглядела крайне недовольной и раздраженной. Мунха же старательно не встречалась с ней взглядами, тихо перешептывалась с отцом и редко позволяла себе легкий смех.
— Как тебе дворец?
Ледяной тон прервал их с отцом щебетание на тему верховой езды. Пара карих, прищуренных глаз, уставилась прямо на нее и девушка отогнала от себя резкое желание покинуть столовую и хорошенько проблеваться где-нибудь в кустах. Мать никогда не вызывала тех же эмоций, что и отец — всегда нервная и злая, будто готовящаяся укусить дочь в любой момент.
— Там красиво, — вытянула из себя Мунха и нервно отложила в сторону палочки для еды, — сады блещут изыском, а императорские наложницы краше любого цветка, когда-либо знакомого мне, а…
— Довольно! — госпожа Мин оборвала ее и не дала закончить предложение. — Меня не интересует его внешний вид. Как тебе
императрица? Ты завела с кем-нибудь дружбу?
Ее акцент на слове «императрица» было сложно не заметить. В голове у девушки что-то щелкнуло и все стало проясняться. Пазл складывался в единую картинку — недостающая деталь только что сама себя выдала.
Императрица просчиталась. Мунха отогнала от себя мелькнувшую мысль, что это доставило ей некое удовлетворение. Сосредоточившись на только что проскользнувшем в голове, молодая Мин сделала вывод.
Следить нужно не за господином Мин — за госпожой.
***
Собственная мать всегда вызывала лишь животный страх. Он липкой субстанцией забирался ей на спину, заставлял мурашки гулять по телу, а живот сжиматься от ужаса. Детство было радужным только тогда, когда рядом был отец. Все, что связано с мамой — боль и постоянный испуг, что сейчас она будет наказана и унижена
снова.
Из раза в раз Мунха сдерживала себя. Не перечить, не грубить, не пытаться показываться той на глаза как можно дольше. Быть тихой, скромной
—
не выделяться.
Среди такого контраста вырасти достойной будущей главой дома было сложно: один всегда дарил любовь — другая обрывала крылья и счастье ударами плетью или палками, напоминая, что Мунха — ее собственность, возвращая тем самым с небес на землю.
Вырасти нормальной было бы странно. Девушка всегда была замкнутая, молчаливая, трусливая. И лишь там, во дворце, она позволила себе быть той, кем всегда мечтала. Позволяла себе дерзость, держала в руках тяжелое оружие и даже убивала.
Там она встретила того, кто заставил ее сердце беспокойно заходиться в бешеном стуке. Руки потеть, а в мыслях желать больше прикосновений и даже поцелуев. Робких, нежных, страстных — родных.
Там она наконец позволила себе мечтать. О чем-то большем, нежели просто участь чьей-то покорной жены.
Поэтому девушка решила, что приказ императрицы она выполнит в любом случае. Мстить родной матери недостойно и мерзко — Мунхе было противно от самой себя, но внутри все почему-то заходилось в довольном хохоте от одной только мысли об этом. Темное, мрачное —
она чувствовала, как сердце постепенно тяжелеет от детской обиды и от подвернувшейся ей под ноги возможности отомстить.
Почему бы и нет.
На устах расплывается ледяная усмешка.
Она принимает правила этой игры.
