Песня твоего имени

Снег большими хлопьями падал на тротуар, мерцая алмазами в отблеске фонарей. Косые сизые тени легли на дорогу и, время от времени, среди этих теней мелькали яркие вспышки проезжающих мимо автомобилей. В вечерней дымке тумана воздух был свежим, слегка прохладным, зимним. Изредка из открытых магазинчиков доносился запах хвои, цитрусовый аромат, а многие витрины были украшены мигающими гирляндами. Новогодняя сказка приближалась, а вместе с ней и все хлопоты. Елизар шел домой в компании Витьки, Сережки и Димона. После школы они зашли на спортивную площадку, чтобы немного размяться и поиграть в снежки. Но снег в тот вечер почему-то не лепился. Да и мысли как-то не клеились. Все были слишком возбуждены подготовкой к концерту и предстоящим матчем по волейболу. - Как думаете, - начал Витька, - мы сможем поставить пантомиму сами, втроем? - С ума сошел. - хохотнул Сережка. - С чего это вдруг мы будем брать на себя ответственность за весь спектакль? - Да, Серый прав. - вступился Димон. - А как же девчонки? Ленка там, или Валька. Они же тоже в комитете состоят. Витька почесал затылок, а потом поправил шапку, которая сползла ему на лоб. - Просто писать новый сценарий это слишком...хлопотно. Да я и не умею. Я не писатель вовсе. - Можно взять из интернета. - хмыкнул Сухов. - Ты же знаешь, Маринка все пронюхает. Она хочет чтобы мы сами инициативу проявили. - Инициатива наказуема. - не отставал Сережка. - И в конце концов, можно девчонок заставить. А то в край обленились! Елизар отстал от своих друзей, их разговор стал замирать вдали, и он поспешил за ними. Светящиеся разноцветными огнями витрины освещали ему дорогу. Они были украшены богато, по-новогоднему. В детстве Елизар очень любил Новый год. Ждал его, замирал от восхищения при виде подарков под елкой, и смотрел на большие стрелки часов в телевизоре, с детским восторгом ожидая боя курантов. В глубине своей души он верил, что как только большая черная стрелка шагнет на двенадцать, мир вокруг изменится к лучшему, и все желания обязательно сбудутся. Он верил и ждал той самой чудесной сказки, которая случается именно в новогоднюю ночь. Елизар настолько глубоко погрузился в свои мысли, что совсем не заметил, как Сережка с Витькой уже ушли домой, а невдалеке показались старенькие кирпичные дома, в несколько этажей. - Ты не беспокойся насчет концерта и соревнований, - успокоил Димон Елизара, подходя к своему дому. - это еще не самое страшное. Как-нибудь справимся. Громов кивнул. К горлу подкатил комок и в горле защипало, когда он увидел свет в окнах своей квартиры. Мама видимо уже была дома. - Ты позвони мне в воскресенье. - сказал Белозёров, остановившись на ступеньках своего подъезда. - Сходим в музей космонавтики. Я смотрел, там новые экспонаты завезли. Можно ребят позвать, девчонок. Хочешь, пригласим новенькую... Елизар прерывисто вздохнул и помотал головой. В музей ему очень хотелось сходить, особенно с Эвой, но были дела поважней. - Нет, Димон, спасибо. - Громов зарыл носок ботинка в мягкий рассыпчатый снег сугроба. - Я домой пойду. Может как-нибудь на каникулах, после того, как вся эта суматоха закончится. Белозёров понимающе кивнул и улыбнулся. Друзья распрощались до понедельника и массивная входная дверь подъезда захлопнулась за Димоном. Елизар украдкой посмотрел на свет в больших окнах, и вздрогнул, когда штора слегка приподнялась, а затем быстро опустилась. Громов в два прыжка поднялся по ступенькам подъезда. Ключей в карманах не оказалось, и парень вспомнил, что засунул их в школьный пенал. Рыться в их поисках было лень и поэтому он дрожащими руками от холода стал нажимать кнопки домофона. Раздался писк, и из динамика донеслось: - Кто? - Мам, это я. - крикнул Елизар и прильнул к динамику, выпустив горячий пар в морозный воздух. - Мам, открой, я ключи забыл. Послышался болезненный вздох, который смешался с шумом. Мать повесила трубку. Елизар понял сразу, что что-то опять случилось. Рывком он скинул с плеча рюкзак, решив все же найти ключи. Пальцы окончательно задубели на морозе и никак не могли сразу открыть застежку рюкзака. Молния скрипнула, бегунок с трудом отъехал по звеньям, и Громов выругался вслух. Рюкзак был старый, доставшийся ему еще от старшего брата. Новый он не мог купить: нужные средства уходили на пропитание и оплату за двухкомнатную квартиру. Зажав между зубами ключи, Елизар ловким движением набросил на спину рюкзак и только спустя минуту смог открыть дверь подъезда. Она скрипнула, с трудом открываясь. Темнота ударила в глаза, и парень часто поморгал, чтобы привыкнуть к ней, а затем понесся к лифту. - Да что за день такой? - разозлился Громов, когда понял, что лифт снова застрял между пятым и шестым этажами. Не теряя ни минуты, Елизар стремительно побежал вверх по лестнице на третий этаж. Ноги гудели, колени подгибались, а тяжелый рюкзак с учебниками давил в спину. Как тень он миновал лестничный пролет, а затем и лестничную клетку. С ключами он снова завозился, но наконец вошел в квартиру. - Я дома! - крикнул он и поспешно стянул с ног ботинки, облепленные снегом, и куртку. - Мам, ты тут? В ответ сначала была тишина, и Елизар застыл на месте, прислушиваясь. Затем тихонько и слабо донесся из спальни голос матери: - Здравствуй, сынок. Женщина с туго завязанными на затылке волосами показалась в дверном проеме и устало улыбнулась сыну. Сердце сладостно защемило в груди. - Прости, Елик. - сказала сиплым голосом она, и убрала выбившиеся пряди. - Я не открыла тебе дверь. Как ты зашел в подъезд? И где твои ключи? - Вот. - улыбнулся Елизар и связка ключей, звякнув, блеснула металлом в желтоватом свете прихожей. - Я их нашел в пенале. Извини, что побеспокоил. Ты спала? И он подошел к матери, обнял ее и склонил голову на плечо, как в далеком детстве. - Нет, милый, не спала. Тебя дожидалась. - улыбнулась она, слегка отстранившись от сына, и запустила пальцы в его непослушные пряди волос. - Переодевайся. Обед на столе. Елизару не нужно было повторять дважды. Он пулей понесся в комнату, снимая по пути пиджак. С мамой все было хорошо, и это главное. Переодевшись в домашнюю одежду, парень аккуратно развесил на веревках для белья куртку и школьные штаны, которые были слежка влажными из-за растаявшего на них снега. А затем прошел на кухню. Кухонька была уютной и родной для Елизара, не смотря на выцветшие обои, которые в некоторых местах отстали от отсыревших стен из-за резкого перепада температур. По утрам в квартирах было прохладней, и приходилось ходить в свитерах, а к вечеру включали централизованное отопление. Поэтому окна и плитка на кухне были влажными. Семья Громовых жили в панельном доме на десять этажей. Многие квартиры были отремонтировали новыми хозяевами на современный лад, но у матери Елизара было очень туго со средствами. Не то чтобы ремонт, она даже не могла купить новые ботинки или школьный пиджак для сына. Единственное, что спасало семью от бедности - это богатые родственники, живущие на дальнем Востоке России. Они раз в месяц высылали материальную помощь, но чаще всего в качестве одежды, которую Елизар беспрекословно донашивал за своими двоюродными братьями. Маргарита Павловна - его мать, работала на джутовой фабрике. Организация была на грани банкротства, и поэтому проблемы с финансами были у многих. Елизар долго уговаривал мать бросить эту работенку и уехать в одну из деревень Петербургской области, но всегда получал отказ. - Где мы, а где Петербург! - говорила женщина тихим голосом. - Нам не у кого там жить, а смущать своим присутствием твоего отца я не хочу. И Елизар каждый раз грустил, когда мама так отзывалась о папе. Дмитрий Юрьевич был очень хорошим человеком, и любящим родителем тоже. Он специально уехал из Одессы на заработки в Россию, чтобы прокормить семью, но Маргарита Павловна считала, что он их бросил и, как она всегда говорила, "слинял" к какой-то новой пассии. Но Елизар не верил матери. Он знал, что отец горбатится на стройке не просто так. Все-таки он присылал им почтовые переводы с суммой денег, но не такой внушительной, как хотелось бы. Елизар надел на руки рукавицы и снял с плиты горячую кастрюлю. Ароматный запах борща заполнил кухню, и в животе забурчало. - Как дела в школе? - поинтересовалась мать, наблюдая за тем, как Елизар с аппетитом уминает борщ вприкуску со свежевыпеченным хлебом. - Как учеба? - Все хорошо. - соврал он. Ему не хотелось говорить маме о том, что по биологии завал, по алгебре двойка, а на физкультуре он не внимателен. - По химии пятерка. Это было единственным хорошим событием за сегодняшний день. Но Громов тут же вспомнил о Фадеевой. - У нас еще новенькая в классе. - добавил он и улыбнулся. - Ее зовут Эва. Мать улыбнулась в ответ, а Елизар не стал рассказывать остальные новости и события из школьной жизни. Мама итак загружена на работе. У нее своих проблем хватает. Поэтому он наспех доел остатки борща и сказал матери: - Я уберу, не волнуйся. Маргарита Павловна утомленно улыбнулась, поправила выбившиеся пряди за ухо, и встала из-за обеденного стола, направившись в комнату. *** Ночью Елизар спал плохо, ворочаясь и сжимая края подушки. Он поначалу долго не мог заснуть из-за размышлений, которые роились пчелами у него в голове. Но все эти мысли вновь перекрикивал чей то голос: - "Эвелина!" - кричал он отрывисто, звуча эхом после каждого слова. Этот голос то затихал, то появлялся с новой силой, с каждым разом все мощнее ударяя в Громова. Он звучал в голове, доносясь из самой глубины души. Будто из темных глубин его души, голос неизвестной девушки несся ввысь. И Елизар ничего не мог поделать, как не выкрикнуть это имя в слух. А когда шептал его, потому что кричать не смел, то зажимал рот обеими руками. Это имя родилось у него в голове совсем недавно. А именно с позапрошлой рождественской ярмарки. Он отчетливо помнит толпу людей, крики продавцов-зазывал, и мелькающие новогодние огоньки гирлянд. Он помнит, как взгляд его скользнул и на секунду с интересом задержался на картине лесной опушки. Картина как картина, ничего необычного. Но Елизар вздрогнул, когда поднял взгляд выше и встретился со сияющими глазами девушки. Незнакомой девушки. Он видел ее впервые, но отчего-то дыхание перехватило и воздуха катастрофически стало не хватать. Эту девушку он видел в своих снах. Вроде бы ничего фантастического и необычного в этом не было. Но на самом деле Елизар изумился, когда понял, где видел эту знакомую незнакомку раньше. Она каждый день улыбалась ему с портрета. Именно с того момента, когда Громов увидел ее глаза, его сердце дрогнуло. Первые дни эта девушка ему снилась, он пытался вновь зарисовать ее черты, но вспоминал только взгляд. Взгляд, с интересом направленный на него. А потом весь этот образ обрел звучание, и нежные звуки сформировались в имя - Эвелина. Это имя поначалу звучало ласково, мягко и шепотом. Оно казалось Елизару ничем иным, как музыкальной прелюдией - такой сладостной и нежной. Но почему-то со временем она переросла в крик, а вернее в зов, доносящийся из глубины души. Громов не понимал, почему это произошло именно с ним? Почему другие не слышат этого голоса? Почему имя незнакомой девушки поселилось в нем? Но самый страшный вопрос, на которого пока что не существовало ответа звучал так: Откуда он знает это имя? И Елизар вновь смыкал веки, а перед ним рисовались черты юного девичьего лица. *** На улице стояла глухая и немая ночь. Желтоватый свет от фонарного столба падал на тротуар у подъезда, освещая ступени входа и заснеженную клумбу. Лишь издалека слышался рев автомобильных сигнализаций, и тот скрежет на городских проспектах, от которого тупеет слух. Елизар не любил шум и суету, и с легкостью мог променять бетонные панели на бескрайнее раздолье деревенского края. Вдруг, из соседней комнаты донесся сдавленный всхлип. Он был коротким, прерывистым, похожим на скуление. Быстро раздался, и так же мгновенно замер на вздохе, будто кому-то зажали рот рукой. Нависло давящее молчание; Елизар вскочил с кровати и стал прислушиваться. Лишь потом он понял, что тихие всхлипы доносились из комнаты матери. Пальцы сжались в кулак, и Громов, набросив на плечи рубашку, бесшумно вышел в коридор. Нагнетающая тишина разлилась по квартире, и Елизар слышал только собственное учащенное дыхание. Тревога затаилась в его сердце, когда он увидел приоткрытую дверь, и слабый свет, который освещал маленький участок стены и пола. Парень остановился около комнаты и, затаив дыхание, заглянул внутрь. Мать сидела на краешке кровати, сжимая в руках платок, которым она подвязывала волосы, и что-то сбивчиво шептала. Елизар тяжело вздохнул, когда увидел, что по ее щекам текут слезы. Маргарита Павловна вздрогнула, когда услышала его прерывистый вздох, и отняла платок от заплаканного лица. Она подняла взгляд на сына, встретившись с испугом и нерешительностью, которые отразились в его глазах. - Мама, - прошептал Елизар, и застыл на месте, не в силах подойти к ней, - ты чего? Что случилось? Почему ты... - Ничего, сынок. - пробормотала женщина и замахала руками. - Я просто... Но объяснения не требовались. Громов сразу понял, из-за чего мама проливала слезы. Наверняка опять позвонили с фабрики и отменили заказы на джутовые нити. Получка снова затянется. Елизар тяжело вздохнул и присел на край кровати, аккуратно обняв мать за предплечья. - Мам, - прошептал он, целуя ее грубые от работы руки, - не плачь. Все будет хорошо. Мать еле заметно кивнула и снова всхлипнула. - Я знаю, Елик. - ответила она и с надеждой в глазах, улыбнулась.