Между ночью и днем

Дикон думал, что это продлится еще много часов – Алве разумнее было бы отлежаться подольше, ведь кто знает, сколько сил от него потребует это место, если он попытается вмешаться в ход событий и остановить разрушения, которыми грозил Излом. Но все сложилось иначе. Сначала накатил невнятный, негромкий гул – это не было звуком рушащихся камней или криками животных, скорее стоном самой Гальтары. Самого Лабиринта. - Началось, - произнес Алва негромко, прислушался еще раз к гулу и медленно поплыл к центру озера. Дикон хотел было сказать ему напоследок хоть что-то, но слова никак не хотели складываться во внятные предложения, а для „мне очень жаль“ и „извините“ все сроки уже давно вышли. Да и как просить прощения за разрушение Надора? А за убийство Катари? А... Проще смолчать. Даже нет, не проще – правильнее. Тем более, Алва на него уже не смотрел – взгляд его был прикован к алтарю в центре озера. Началось... Ворона алтарь к себе не просто подпустил, а засветился при его прикосновении багровым цветом. Значит, все правда. „Четверых один призвал“... Ракан и четыре Повелителя. Только вот нет рядом ни Робера, ни Спрута. И неизвестно, кто же тогда Повелитель Ветра, если это не Алва. И с Повелителем Скал на этот Излом Талигойе не повезло. Но ведь... ведь в прошлый Излом было не намного лучше? Хотя кто знает. Может и было. Неизвестно, что умудрился растревожить Альдо, неизвестно, какие проклятия достались Ворону, Хроники лгут, письма обнаруживаются слишком поздно, а правда слишком замаскирована под ложь. Понять, что именно делает Алва, было невозможно, да и вряд ли это понимание требовалось сейчас от Дикона – он чувствовал, что Ворон делает все правильно, пусть даже и не зная, а именно чувствуя то, что и как нужно делать. А потом алтарь потемнел и вокруг него появились четыре огненные сферы. По земле прошла дрожь, Алва подался ближе к алтарю, словно пытаясь надавить на сияющий темно-багровым камень... и дрожь стала утихать, но Дикон видел - это ненадолго. Еще пара минут и землю встряхнет сильнее прежнего, и если они не успеют... Он понимал, что нужно что-то делать, но что именно – это от него ускользало. Огненные сферы тем временем сделали круг над алтарем и устремились к берегу. Знание пришло само. Дикон никогда не слышал о подобных вещах, но сейчас знал – сферы распределились по сторонам света. И его сфера – закатная, осенняя. Потому что сейчас – первое число месяца Осенних Скал. Он даже не удивился, что точно знает, какой сейчас день – было не до удивлений, нужно было как можно быстрее добежать до сферы и... и станет ясно, что делать дальше. Он коснулся рукой огненной сферы и притянул ее к себе. Она не была горячей или холодной, она была... просто силой. Жизнью. Силой Кэртианы. Краем глаза он увидел, что Алва опустился перед алтарем на колени, так и не отнимая от него ладоней, и тут же почувствовал – вот оно. Вот то самое „четверых один призвал“. Сейчас... Огненная сфера вспыхнула, разрастаясь и накрывая Дикона с головой, он уже не видел Рокэ, но знал, что остальные Повелители где-то рядом. Где бы они ни были в этот момент, они услышали зов и увидели отражение своей сферы, шагнули к нему и оказались тут. В Гальтаре. В центре всего. Землю снова тряхнуло, и в памяти всплыло: „Скалы… Лед и Пепел, с гор обвал, Скалы… Миг и Вечность, штиль и шквал Скалы… Четверых Один призвал Скалы… “ Он сжал сердце огненной сферы в ладонях и стало тихо, но лишь на мгновение. Следующий толчок – и вновь тишина. „Ветер… Ярость молний, стойкость скал Ветер… Крики чаек, пенный вал Ветер… Четверых Один призвал Ветер… “ Ветер. Это был Ветер. Ариго, Леворукий его забери... Земля снова вздрогнула – на этот раз вырваться пыталась сила воды. „Волны… Правда стали, ложь зеркал Волны… Одиночества оскал Волны… Четверых Один призвал Волны… “ Придд справился со своей стихией очень быстро. Знал больше? Или просто был сильнее? Или... „Молния… Сквозь расколотый кристалл Молния… Эшафот и тронный зал Молния… Четверых Один призвал Молния“ Робер смог удержать силу огня до того, как земля вдрогнула в четвертый раз. Дикон облегченно улыбнулся, и лишь потом понял, откуда это облегчение – чем быстрее они справятся со своими стихиями, тем проще будет Ракану, потому что... „Сердце… Древней кровью вечер ал, Сердце… Век богов ничтожно мал, Сердце… Четверым Один отдал Сердце… “ … потому что сейчас будет самый сильный удар, стихии попытаются высвободиться одновременно, удар придется на алтарь, а Алва... Алве не справиться. Год назад он бы еще мог. Но не сейчас. Для Кэртианы это не страшно – главное, что Ракан начал дело и продержался во время основного удара, а уж доживет ли он до конца – неважно. Так было не раз, что платой за Излом становилась жизнь Ракана, но это кануло в подземных водах, отразившись лишь в песне, смысл которой доходил до Дикона только сейчас. Земля задрожала, алтарь снова вспыхнул – на этот раз алым. Кровью. Кровью Ракана. Но было не до сожалений – стихии ударили. Шквал ветра смешался с ледяной волной, каменный вал раскалился от огня. Сила ускользала, рвалась, но удержать Скалы было Дикону пока еще под силу. В Робере, Спруте и Ариго он тоже не сомневался, но Алва... Основной удар удалось отразить. Осталось еще три. Первый. Устояли. Второй. Выдержали. Только... Дикон понял, что следующий удар они отразят. Но Ворона это уничтожит – удар до него дойдет, пусть и ослабленный. Остатки непогашенной силы всякий раз неслись к алтарю. Остановить происходящее невозможно. Погасить окончательно, до того как ударит по Ракану, тоже. Если бы они знали все заранее, если бы могли как-то договориться и действовать сообща, но теперь уже поздно. Он только и может понять, справились ли другие Повелители или нет. Не более. Алва знал, что он вряд ли выберется отсюда. Но ведь и войну в Варасте считали безнадежной. А Первый Маршал ее выиграл. Первый удар заканчивался Молниями. Второй – Волнами. Третий – Ветром. Значит, четвертый завершится ударом Скал. Удар обязательно будет, его не избежать. Но что если... отразить? Погасить до того, как удар дойдет до алтаря? Скалы это же камни, а камни – лучшее укрытие. Щит. А значит... значит, если встать стеной, то удар не пройдет. Робер, Спрут и Ариго ничего не поймут, решат, что его просто смело силой Скал, но это и не важно. Даже если удар уничтожит его, это не повредит Кэртиане – если сделать все в последний момент, когда будет выполненно все, что требуется от Повелителя Скал. Так лучше, чем эшафот или Багерлее. Он и так должен Алве слишком много. И для Талигойи важно, чтобы Ракан выжил. И... Шквал ветра, ледяная вода, огненный вал, земля, пытающаяся вздыбиться... Получилось. Теперь быстрый рывок к берегу, чтобы встать на пути – это несложно, по крайней мере не сложнее, чем те приемы со шпагой, которым обучал его Алва. „Клянусь, моя кровь и моя жизнь принадлежат Талигойе и Раканам!“ Он не предавал, он ошибался и делал глупости, но не... „Это все равно, что пытаться спастись от селевого потока“. Неправда! Сель бездумен, а Повелитель Скал еще что-то может. Он... Скок, скок, скок-поскок, Ты попался, голубок! Скок, скок, скок-поскок, Отдавай-ка свой должок… Неправда! Он никогда не клялся в верности этому существу, выглядящему как уродливая девочка! Никогда! Он клялся своей Королеве! И если Рокэ Алва, если сам Ракан говорит, что нельзя холодной кровью клясться живым, то пусть его клятва будет дана Святой Октавии или Оставленной, но не дочке Арамоны! Он клялся перед иконой! Октавия была королевой! А эта малявка – не его королева и никогда ею не была! И не будет! Он не согласен! И со стихиями – тоже! – не согласен! Стихии не должны крушить, они должны защищать! Пусть четыре Молнии падут четырьмя мечами на головы врагов, сколько б их ни было. Пусть Четыре Ветра разгонят тучи, сколько б их ни было. Пусть Четыре Волны унесут зло, сколько бы его ни было. Пусть четыре Скалы защитят от чужих стрел, сколько б их ни было. Во имя Астрапа, Унда, Лита и Анэма, во имя Оставленной Ундом женщины и во имя Октавии, оставленной ушедшим в Закат Рамиро, пусть его клятву холодной крови примет та, кому он молился, пусть скалы защитят, пусть... Удар отбросил Дикона на несколько метров в воду, перед глазами возник рушащийся Надор, белое от страха лицо Айрис, Наль, сестры, мертвая Катари. Дикон ощущал чужую ненависть и презрение, песня камня сливалась с хохотом ветра, лицо задели чьи-то крылья, перья были острыми и твердыми, как кинжалы. Ричард чувствовал, как из порезов сочится кровь, но не мог ее утереть. Теперь он понимал, кто он — один из камней, мчащийся впереди селевого потока. Впереди спали люди, звери, деревья, живые, ничего не подозревающие, а он должен был их убить. Он рванулся назад, но добился лишь того, что его обогнало несколько других камней. Он рванулся вперед и в сторону, прочерчивая по горе новый путь – в сторону от людей, к озеру, через поваленый прежним селем лес. В низком черном небе полыхнуло, затем еще и еще. В свете непрестанно рвущих мрак молний летящие впереди глыбы казались золотыми. Они вспенили воду, рухнув в нее с разбега, и устремились ко дну. Вода была синей и очень густой, синей как глаза Святой Октавии, вдовы Рамиро Алвы и жены Франциска Оллара. Синими, как глаза Ракана. Как глаза Оставленной, которая не могла уйти вместе с Ундом. Синими, как озеро в пещере. Синими, как вода, дающая жизнь. Но ледяная вода не давала вздохнуть, давила, тянула на дно, Дикон успел лишь подумать, что эта вода холодная, как холодная кровь нежити, а в пещере синяя вода была теплой, как горячая кровь живых людей... мир померк.