Не отпускай меня

Кит никогда не хвастался своими достижениями по учебе, поэтому обо всех его успехах Широ узнавал от третьих лиц, спешащих обрадовать его тем, что его подопечный опять отличился. Кит был неусидчивым, и из-за ошибок в письменных работах, совершенных по невнимательности, его успеваемость часто страдала, но когда дело доходило до симуляторов, ему не было равных. Киту было приятно, когда Широ его хвалил, — это было видно по тому, как он бессознательно распрямлял плечи и — после — украдкой улыбался, когда думал, что Широ на него не смотрит. Но сам он на похвалу никогда не напрашивался. Поэтому когда от Кита приходит первая посылка, Широ сразу понимает: это не простая попытка поделиться своими достижениями или похвастаться трофеями. Кит хочет что-то ему сказать — но что? Мелькает приглушенно-тоскливая мысль: раньше бы он понял все сразу и без труда, но теперь — без толку. О Ките нельзя думать, как о том мальчугане, которого все учителя за глаза называли "трудным ребенком", хотя ничего трудного или сложного в нем не было — Кит на самом деле был очень простым: одинокий и брошенный, он хотел обычного человеческого тепла и чтобы в него поверили. А теперь Кит стал энигмой, зашифрованным сообщением, к которому у Широ нет ключа — ключа, который он, наверное, после долгих попыток смог бы подобрать, но для этого ему нужно было знать, что Кит хочет, чтобы его разгадали. Киту лучше оставаться неразгаданным. Это осознание подбиралось к Широ медленно, но чем ближе был конец войны, тем отчетливее оно нависало, бросая на их отношения сумрачную тень. Кит изменился. Сиротливый ребенок с вечно угрюмым выражением лица и недоверчивым взглядом навсегда остался за партой в Гарнизоне. Из Квантовой Бездны вышел новый Кит, Кит-лидер, уверенный в своих силах, нашедший свою семью и свое место в жизни. Он раздался в плечах, держал подбородок высоко и был невыносимо красивым. Не ребенок — взрослый. А Широ остался прежним. Одноруким Чемпионом со шрамами по всему телу и бардаком в голове. Просыпающийся по ночам, мокрый от пота и задыхающийся от ужаса. Шарахающимся от теней прошлого. И боящимся: что всех подведет, что потеряет контроль, что снова заставит Кита страдать. Без него Киту лучше — они оба это понимали. Кит принял его решение безропотно, если вообще заметил: может быть, он уже ушел слишком далеко вперед, чтобы об этом волноваться. Широ больше не был единственным в его жизни: у Кита была семья, были друзья, были Клинки Марморы и Коалиция Вольтрона. Был Черный Лев, которого Широ без колебаний ему уступил — Кит заслуживал его куда больше, и к тому же, в этом жесте был утешительный символизм: после всего времени, что душа Широ провела внутри Черного, он уже воспринимал Льва как часть себя. Пусть хоть что-то у Кита останется от него — что-то кроме детских воспоминаний, которыми они оба дорожили, но которые у одного из них уже наверняка отправились на полку "полезный жизненный опыт". Широ отпустил Кита, и Кит ушел в свободное плавание. Кит заслужил эту свободу. А Широ остается на Земле. Ищет покой. Ищет обычного земного счастья, которое можно потрогать рукой, которое маленькое и теплое. Не целая вселенная с мириадами звезд, от вида которых захватывает дух. Без волшебства. Широ думает, что нашел это, обрел стабильную почву под ногами — для него сейчас стабильность важнее всего, потому что только так он может быть уверен в завтрашнем дне, уверен, что не сорвется, не полетит в бездну, где его некому будет подхватить, потому что обрекать человека вечно искать его в темноте и ловить каждый раз, когда сознание будет соскальзывать, — это нечестно, неблагодарно и гнусно. Широ не может сказать, что дремотная нега, окутавшая весь его быт, приносит ему истинное наслаждение, но ему спокойно, и этого достаточно. В какой-то момент он прекращает терапию. Живет жизнью простого человека: просыпается по утрам в постели со своим мужем, много гуляет, иногда один, иногда с Мэттом или Пидж. Когда Сэм Холт приглашает, проводит уроки для молодежи — это воскрешает в памяти много приятных воспоминаний. Выходит на пробежку, когда солнце начинает клониться к закату. По вечерам читает или смотрит с Кертисом телевизор. Засыпает без снотворного. Все идет своим чередом, размеренно и неспешно, в приглушенных пастельных тонах. От Кита приходят посылки. Нечасто, но и не редко: обычно раз или два в месяц. В первый раз это алебастровый кристалл, который Широ разглядывает не меньше часа. За прозрачными стенками словно клубится туман: он напоминается Широ о снежных шапках высоких гор, о суровых вьюгах и о туманностях из пыли, плазмы и газа. Во второй посылке — что-то похожее на чай с вкраплениями маленьких ярко-фиолетовых цветочков и резким запахом. На записке значится: "Травяной сбор с Вигориуса. Для бодрости." Подгоняемый любопытством, Широ заваривает травяную смесь и от первого же глотка кашляет так долго, что в горле начинает саднить. На вкус травяной сбор жгучий, как смесь соуса Чили, васаби и хабанеро. Но вместо того, чтобы вылить получившийся настой в раковину, Широ его допивает, постепенно входя во вкус. В третьей посылке находится фолиант с потрепанными краями — книга древних преданий о каменных гигантах, якобы некогда населявших планету, с которой Кит только что вернулся. Одна страница книги заложена листком бумаги: "Легенда об Атласе". В четвертой — каменный кинжал, идеально ложащийся в руку Широ. В пятой — вырезанный из дерева амулет с вставленным в сердцевину камушком, больше всего похожим на аметист. В шестой — засушенные цветы с семью лепестками, чередующими красный, черный и белый цвета. В седьмой — образец почвы необычной вязкой, но ничуть не влажной консистенции. В восьмой... Каждую посылку Кит снабжает запиской, где объясняет, что это и откуда. Ничего больше: только эти короткие распечатанные заметки. Широ не понимает, зачем Кит посылает ему все эти вещи, но в груди разверзается пустота при мысли о том, что однажды тот перестанет это делать. Рабочая гипотеза: на Кита накатывает ностальгия, и у него возникает необходимость почувствовать какую-то связь с Землей. Ее опровергает Пидж: когда Широ спрашивает ее об этом, та разводит руками и говорит, что ей Кит ничего не посылает, хотя мог бы, ведь кто, в конце концов, здесь ученый. Вторая гипотеза: Киту неудобно из-за того, что их общение закончилось без точки в конце предложения, и он приличия ради дает Широ знать, что с ним все в порядке. Не очень похоже на Кита, но Широ останавливается на этом варианте. Множество раз у него чешутся руки сесть и написать ответ. "Кит! Большое спасибо за твои посылки. Это всегда интересно и правда много для меня значит..." Но каждый раз письма остаются ненаписанными: Широ не хочет начинать переписку, не хочет накладывать на Кита какие-то обязательства. Так он сможет прекратить эти посылки, как только ему надоест, и не испытывать за это чувство вины или неловкости. Поэтому Широ ничего не пишет, только бережно складывает сообщения Кита в левый ящик стола. Проходит еще год, и Широ становится душно. У него начинается нервный тик: дергается глаз, и никакие средства не помогают. Врачи разводят руками: психосоматика. Спокойствие перерастает в апатию. Широ бродит по дому и не знает, чем себя занять: все валится из рук. Он не знает, как поговорить об этом с Кертисом, поэтому идет к Мэтту. — Бросай все и полетели в космос, — предлагает Мэтт без колебаний. — Это то, что тебе нужно, Широ, ты это знаешь. — Я не могу, — возражает Широ растерянно. Он знает: заманчивые огни космоса — на самом деле самая настоящая черная дыра. Позволит затянуть себя раз — уже не вырвется. Любовь к космосу — его первая любовь, любовь, которая не ржавеет. Стоит только поддаться соблазну, и страсть к неизведанному пересилит. Неизведанному-неизвестному. Где так легко оступиться. Так легко упасть. — Ты вбил себе в голову, что тебе станет хуже, — озвучивает Мэтт его мысли. Как всегда, он отлично все понимает: за маской игривого дуралея прячется один из самых проницательных людей, которых Широ в своей жизни встречал. — Но почему ты так уверен? Космос был твоей жизнью, Широ, ты не можешь так просто отказаться от него и ждать, что это пройдет без последствий. — У меня теперь новая жизнь, — напоминает Широ. — И ты, конечно, ей очень доволен, поэтому сейчас мы об этом говорим, — Мэтт закидывает руки за голову и тяжело вздыхает. — Широ, ты мой лучший друг, но я иногда тебя совсем не понимаю. Ты бросил космос — страсть всей своей жизни, ради того, чтобы целыми днями сидеть без дела и считать проплывающие облака. Ты бросил человека, в которого был по-настоящему влюблен, чтобы выйти замуж за парня, которого едва знал. И все это время ты пытаешься бросить себя — настоящего себя, — ради человека, в которого пытаешься себя перековать, но которым ты не являешься и, я надеюсь, никогда не станешь. Перестань от себя отказываться, Широ, цени себя ну хоть чуть-чуть побольше. Мне тоже от этого больно, знаешь? Широ разглядывает свои переплетенные пальцы. Он знает, что Мэтт прав, но не может заставить себя снова поверить в свои силы. Это означало бы признать, что все эти годы он растратил попусту. Мэтт все еще смотрит на него, со смесью досады, грусти и какого-то сомнения. Негромко спрашивает: — Если бы ты точно знал, что с тобой все будет в порядке, если ты улетишь с Земли, ты бы полетел со мной? — Не знаю, — честно отвечает Широ. — Ты думаешь, я больше всего боюсь страха? — А если бы, — продолжает Мэтт, игнорируя его вопрос, — ты точно знал, что Кит... — Хватит, — обрывает его Широ. Резче, чем стоило бы — Мэтт прикусывает губу. Широ торопливо добавляет: — Извини. Просто... Хватит на сегодня, ладно? Может быть, у меня просто небольшой кризис, и скоро все пройдет. Давай не будем торопиться с выводами. — Давай не будем, — повторяет Мэтт уныло. Со вздохом встает со скамьи и потягивается, выгибаясь всем телом, как большой рыжий кот. — Значит, увидимся, как вернусь? — Увидимся, как вернешься, — подтверждает Широ с улыбкой. — Спасибо. — Да не за что: я ничего не сделал, к сожалению, — возражает Мэтт, но Широ, усмехнувшись, треплет ему затылок. — Брось. Ты меня выслушал, это уже много. Мэтт, наконец, улыбается. Этим вечером он улетает, а Широ, проводив его, меряет шагами гостиную. Это кризис. Пройдет, как проходит все. Всего два года спокойной замужней жизни, какие-то выводы делать рано. За окном занимается рассвет. Мэтт прав, сидеть без дела — глупо. Широ всегда нужно было прикладывать себя к чему-то, иначе скапливающаяся энергия просто разорвала бы его на куски. Когда наверху, в спальне, звонит будильник, Широ выходит из дома и направляется прямиком к Сэму Холту с просьбой устроить его преподавателем на полную ставку. Сэм одобрительно кивает, а Пидж, еще в пижаме и совершенно растрепанная, перевешивается через перила лестницы, чтобы громогласно поздравить его с тем, что теперь он обзаведется несколькими десятками несносных ребятишек, которых придется учить уму-разуму. — Вас всех как-то воспитал, так что теперь уже ничего не страшно, — шутит Широ с мягким смешком. Пидж заливисто хохочет и уносится обратно в спальню: похоже, у нее отличное настроение, и она как всегда полна энергии. Теперь у Широ есть постоянная работа, и от этого легче: он знает, что не тратит время попусту, а занимается чем-то значимым. Преподавательская деятельность приносит ему удовольствие: дети его слушают, и он быстро становится любимым учителем каждого второго своего студента. После каждого урока к его столу стекаются ученики, наперебой задавая вопросы, как по теме урока, так и о его прошлом ветерана войны. Широ отвечает, стараясь по возможности устанавливать зрительный контакт с каждым. На душе после такого теплеет. Но это не решает главной проблемы. Широ все еще не находит себе места. Кошмары не снятся уже давно, но его начинает мучить бессонница. Немного помогают долгие прогулки, чтение и разглядывание сувениров Кита, но Широ знает, что это временная мера. По Кертису видно, что он беспокоится, но не решается о чем-то спросить. Может быть, боится ответа. Может быть, знает, что Широ все равно не сможет рассказать ничего из того, что его беспокоит. За пределами работы время тянется безрадостно. Широ злится сам на себя: за то, что разучился радоваться простым мелочам. Он слишком жадный, и куда однажды уже завела его постоянная погоня за бо́льшим? Но Широ понимает, что никак иначе выйти не могло. Если бы он не пробился в Гарнизон, это был бы уже не он. Если бы он остался с Адамом, это был бы уже не он. Если бы он не ответил на зов Кита с порога смерти, это был бы уже не он. Но где Широ сейчас? Кто он? Зачем он? Безответные вопросы раздражают его нервы. Так продолжаться не может. Но помощи просить не у кого: Мэтт задерживается в своей долгой экспедиции, а Пидж Широ не хочет обременять своими проблемами. Ханк далеко, к Лэнсу можно было бы съездить, но об этом и думать нечего: проблемы Широ и рядом не стояли с потерей Лэнса, у него бы язык не повернулся даже заговорить о них. Широ гложет неудовлетворенность. Один раз он чуть было не огрызается в разговоре с позвонившим Кораном, который проводил все свои вечера исключительно за беседами с Паладинами, в чем они ему никогда не отказывают — если гибель Аллуры и ударила по кому-то сильнее, чем по Лэнсу, то по нему. В этот момент Широ отчетливо понимает, что если не изменит в своей жизни хоть что-то, то скоро начнет отравлять ее всем вокруг. Если еще не начал. На следующий день он говорит Кертису, что хочет развестись.