Не отпускай меня

Больше двух земных месяцев Клинки Марморы проводят на мрачной планете с тремя лунами, и когда их работа окончена, удовлетворение мешается в Ките с жуткой усталостью — десять недель в голубоватом полумраке, под призрачным светом лун, безмолвно осуждающих любого, кто осмеливался открыть рот и произнести громкое слово, оказали на него большее влияние, чем увещевания Эзор: он решился взять перерыв. Случай выдался подходящий: когда они вырвались из искажающего радиоволны магнитного поля планеты, компьютер сообщил Киту, что Ханк гостит у Лэнса, и они оба были бы рады его видеть. Немного подумав, Кит решает, что заслужил небольшой отдых. Два месяца в сумрачной тишине прошли как два года, и он почти даже не боится, что отвлекшись от работы, не сможет больше отвлекаться от неприятных мыслей. Стоит Киту показаться старым друзьям на глаза, как Ханк сжимает его в медвежьих объятьях. Кит по-прежнему не знает, куда девать руки, но ему все равно скорее приятно, чем неудобно, тем более, Ханк быстро его выпускает. Лэнс сжимает его ладонь в рукопожатии, а потом, уже не сдерживая улыбки, хлопает по спине. Улыбается он теперь как-то мягче, не так вызывающе, как своей прежней настырной ухмылкой. Кит задерживается взглядом на голубых метках. Воспоминания набрасываются, как кровожадные звери, но Кит гонит печаль прочь: если Лэнс справляется, должен и он. На ферме и в окрестностях — свежо и шумно: раздаются голоса, мычат коровы, кудахчут куры. В воздухе витает нежный аромат цветов, который странным образом успокаивает, хотя обычно Кита раздражают навязчивые запахи. С Ханком и Лэнсом он, кажется, не виделся целую вечность, но говорить с ними просто, словно и не было всех одиноких месяцев, словно они просто вышли прогуляться из Замка, и скоро вернутся назад, к остальной команде. Впервые за много дней Кит улыбается. На душе почти легко. За ужином Кит рассказывает им про достижения Клинков. Ханк делится успехами своей кулинарной империи. Лэнс рассказывает, какой волшебный воздух здесь на рассвете. Лэнс выглядит умиротворенным, но что-то в Ките переворачивается при мысли, что раньше он бы даже при желании не смог представить Лэнса "ушедшим на покой" вот так. Это он с самого начала ошибался и чего-то не понимал? Или в Лэнсе что-то сломалось? Война оставила свой отпечаток на всех, но некоторых она перекрутила в совсем уж пугающе-причудливой манере. Тут Лэнс пнул его под столом. Кит вытаращился на него. — Не смотри на меня так, ладно? — Лэнс развел руками. — Ты меня пнул. — Нет, не так. Как до этого. Кит с недоумением сдвигает брови, но Ханк разряжает атмосферу своим хохотом прежде, чем он успевает ответить. — Извините, вы просто как дети малые, — отсмеявшись, выдыхает Ханк. В уголках его глаз искрятся крохотные слезинки. — Аж ностальгия пробрала. — Ностальгия, бр-р, — Лэнс ежится, но по его виду не скажешь, что ему так уж некомфортно. Что до Кита, большой ностальгии по тем временам, когда они с Лэнсом цапались как кошка с собакой, он не испытывает: как он понял позже, Лэнс всегда находил какое-то удовольствие в их вечных перепалках и высосанном из пальца соперничестве, которое, в его понимании, совершенно не мешало установлению теплых отношений, но Кита это всегда сбивало с толку — сначала он думал, что Лэнс его ненавидит, и никак не мог понять, за что. Не будь в их отношениях этого этапа, они бы наверняка нашли общий язык куда раньше. Когда ребяческие ссоры уступили место твердому товариществу, Киту стало намного проще. Разговоры продолжаются, даже когда за окном уже непроглядная ночь. В какой-то момент Лэнс вспоминает: — Мы звали Пидж, но она сейчас трудится над каким-то крутым научным проектом, так что ее сюда не вытащить. Но уверен, она будет рада, если ты и ее навестишь. Кит неопределенно пожимает плечами. Впервые за долгое время у него нет четких планов. Лэнс добавляет: — И Широ тоже, конечно. Кит напрягается, ожидая, что сейчас прочувствует эти слова как удар под дых, но ничего такого не происходит: только издали тянется что-то тоскливое, как одинокий аккорд на гитаре. Ханк бросает на него быстрый взгляд, — украдкой, но Кит замечает, — и, видимо, успокоившись, пожимает плечами. — Не знаю, — говорит Кит расплывчато. — Не уверен, что я там сейчас нужен. Ханк громко фыркает. Извиняется. Смотрит на Лэнса, и тот разводит руками. — У Шекспира было лучше. — Ты не читал Шекспира, — тут же одергивает его Ханк. — Если я ничего не читал в Гарнизоне, это не значит, что я не развивался с тех пор, — парирует Лэнс. Ханк покорно склоняет голову, признавая свою неправоту. Кит молча наблюдает за их перепалкой, не зная, как реагировать. Он чувствует себя озадаченно. — Вы сейчас пытаетесь сказать мне что-то мудрое? — уточняет на всякий случай. — Никакой мудрости, самый простой дружеский совет, — поправляет Лэнс. — Хватит упускать свои шансы, иди и напомни Широ, что лучше тебя он все равно никого не найдет. Кит давится, хотя ничего в этот момент не пил. Ханк смотрит на Лэнса осуждающе, но не то, чтобы слишком: — Это было очень прямолинейно. Лэнс закатывает глаза: — Но кто-то же должен был. У Кита много вопросов, но всех их перебивает возмущение. Он с негодованием поворачивается к Лэнсу. — У Широ и без меня все отлично. Если ты серьезно считаешь, что я похож на человека, который может появиться на пороге его дома, когда у него наладилась счастливая жизнь с... — Кит яростно обрывает себя и встряхивает головой, — счастливая жизнь, ты не очень-то хорошо меня знаешь. Лица Лэнса и Ханка синхронно вытягиваются. Они переглядываются. Кита раздражает и это. — В чем опять дело? — спрашивает он недовольно, сцепляя пальцы в замок. Спокойно. Дышать глубже. — Мм... — Ханк чешет затылок. — Неловко спрашивать, но в каких оторванных от внешнего мира бункерах Клинки занимаются своими делами? Широ полгода как в разводе. Киту кажется, будто ему за пазуху высыпали горсть дробленого льда. Не потому, что слова Ханка — если это правда, а это должно быть правдой, ведь незачем ему о таком врать, — что-то меняют. Потому, что Кит действительно не знал, и некому было поставить его в известность. Посылки словно уходили в пустоту — Широ ни разу не прислал ответное письмо. Кит и не ждал особо, так было даже легче, и ему достаточно было мысли о том, что эти посылки доходят, и несколько минут в жизни Широ благодаря этому принадлежат ему, Киту. Но вот он поставлен перед фактом: коренной перелом в жизни Широ, и Кит узнает об этом последним и через третьи руки. Казалось бы, нечему удивляться? Но почему-то все еще горько. — Я не знал, — признается Кит растерянно. — Это мы поняли, — Лэнс разглядывает Кита с сочувственным вниманием, и от этого не легче — его жалеет человек, который свою возлюбленную потерял по куда более уважительной причине, чем боязнь один-единственный раз поговорить начистоту. — Ты же на самом деле все время в разъездах, со всеми бывает, — Ханк жмет плечами. — Но в целом-то Лэнс прав. Широ пытался, у Широ не получилось. Можешь заявиться к нему с чистой совестью. Кит тянет время, смачивая пересохшее горло большим глотком чая и надеясь, что кто-нибудь подхватит повисший конец разговора вместо него, но такие болтливые парой минут ранее, сейчас его друзья молчат. Ждут, что скажет он? Кит потирает переносицу, скрывая неловкость: сейчас он бы лучше побыл один и как следует все обдумал, чтобы понять свои чувства, но выйти из-за стола тут будет непросто. — Я пропустил момент, когда об этом узнали все вокруг, — выдавливает он наконец. Киту нечего стыдиться, любовь к Широ — это часть его личности, одна из основ того, кто он есть. Но он точно не ожидал, что придет день, когда ему придется обсуждать это с Лэнсом и Ханком. — А об этом не знали все вокруг? — уточняет Лэнс лукаво. — Ты не знал, пока я тебе не сказал, — осаживает его Ханк. — Но вообще-то да, это мог не увидеть только Лэнс, потому что он слепой. Был. Ну и, может, Пидж, потому что такое пролетает мимо нее. Это до сих пор. Но в общем и целом? Было ясно любому, кто находился в вашем обществе дольше пяти минут. Кит скрещивает руки на груди. Слов у него нет. Разговор кончается невнятно: Кит ссылается на то, что слишком устал, чтобы что-то сейчас решать, и Лэнс неожиданно его поддерживает, за что Кит испытывает молчаливую благодарность. Они расходятся по комнатам. Кит думает, что его ждет бессонная ночь, но неожиданно для себя, засыпает, не успев ничего обдумать. Свежий деревенский воздух? Ласковые родные звезды земного неба? Может быть, все сразу. Просыпается он тоже рано, хоть и лег далеко за полночь. По старой привычке отправляется на прогулку, набросив на плечи куртку. Утро пахнет сладко, и Кит не раз наклоняется, чтобы собрать пальцами капельки росы с травы и цветов — после сухой обезвоженной планеты такая простая вещь кажется роскошью. Кит уверен, что Лэнс и Ханк все еще дрыхнут — в Замке они всегда спали до обеда, если их не будили Коран или очередная учебная тревога, — и тем сильнее его удивление, когда он замечает знакомый силуэт на одном из холмов. Лэнс сидит под деревом, скрестив ноги. Лицом на восток, к Киту спиной. Рассветные лучи добавляют на его голубую рубашку фиолетовых отсветов. Кит не спешит его окликать, не желая разрушать мирную тишину, поэтому подходит молча и неторопливо, ступая по траве легче, чем кот. На полпути замирает, прислушиваясь: Лэнс мягко напевает что-то себе под нос. У Лэнса сильный голос, и захоти он, смог бы петь звонко и чисто, но он тянет слова незнакомого языка негромко — и очень-очень нежно. Кит не может его прервать, поэтому стоит неподвижно, пока налетевший порыв ветра не вздымает вихрь из листьев и цветочных лепестков и не заставляет захлопать ткань его куртки. Лэнс замолкает и неторопливо оборачивается. — О, я тебя не заметил. Кит садится рядом с ним и на всякий случай извиняется. Раньше Лэнс бы наверняка испытал неловкость, застань Кит его за чем-то таким, и немедленно ушел бы в оборону из пассивно-агрессивных шуток, но сейчас он все такой же спокойный. Смотрит вдаль, на горы. Тоскливо ли ему? Одиноко ли ему? — Я пока ничего не решил, — признается Кит без обиняков. Лэнс задумчиво кивает, не отрывая взгляда от розоватой дымки над синью горных склонов. — Время есть, Кит. Но... Я бы не стал тратить слишком много. В таком — каждый час драгоценен. Кит понимает, о чем Лэнс думает. Понимает и то, что не знает, как выразить свое сочувствие, да и нужно ли это. Его не было рядом, когда Лэнсу было тяжелее всего — Кит был слишком поглощен собственными переживаниями, чтобы помочь кому-то другому. Сердце стискивают когти вины. — Тебе ведь здесь одиноко, — выпаливает Кит, почти не обдумывая свои слова. — Может, поработаешь немного с Клинками? Сможешь передавать Веронике приветы от Акши. Полетаем по галактикам, как раньше. — Ого, — Лэнс вскидывает брови, обернувшись к нему. — Неожиданно, но приятно. И, кстати, заманчиво, но все-таки нет. — Почему? — не понимает Кит. Лэнс поднимает с земли сорванный ветром цветочный лепесток и рассеянно крутит его меж пальцев. Чему-то улыбается. — Потому что мне здесь нравится. Я... счастлив, наверное. У Кита на этот счет тысяча сомнений, немедленно отражающихся на лице. Он не верит, и Лэнс это видит. Виновато пожимает плечами. — Я знаю, как это выглядит. Все реагируют одинаково: приезжают ко мне, смотрят с жалостью, и выдают что-то типа "о боже, Лэнс, ты перестал тупо шутить каждые три минуты", "квизнак, Лэнс, ты перестал вести себя как детсадовец", "о нет, наверное, ты в ужасной депрессии, и тебе нужна помощь", — Лэнс вздыхает и вытягивает ноги, зарываясь босыми ступнями в траву. — Нет. Я просто перестал паясничать и кривляться. Потому что мне это больше не нужно, и я больше не боюсь, что от меня все отвернутся, если я перестану привлекать внимание каждую секунду. Ханк останется моим другом, и Пидж останется моим другом, и Широ останется моим другом. И ты, Кит. Мне уже давно не нужно дергать тебя за хвост, чтобы ты меня заметил. Мы все повзрослели. Кит никогда не думал, что Лэнс видел это так. Теперь он в откровенной растерянности, но продолжает гнуть свою линию: — Не только в этом дело. Одно — что ты повзрослел и стал вести себя как нормальный человек. Другое — что люди беспокоятся за тебя после того, что тебе пришлось пережить. Если тут уместно говорить в прошедшем времени. Лэнс снова вздыхает. Лепесток окрашивает его пальцы в розовый, по воздуху разлетается терпкий аромат. — Я понимаю, почему все к этому приходят, — говорит Лэнс после продолжительного молчания. — И сначала действительно было тяжело. Очень. Сложно не винить себя, сложно поверить, что не было другого способа. Но Аллура... Знаешь, я ведь все время будто ждал, что она исчезнет. Что это все окажется сном. Каждый раз смотрел и думал, что это волшебный мираж, который исчезнет, стоит к нему прикоснуться. Прекрасная принцесса обращает свой взор на оболтуса с Земли — так только в сказках бывает. А потом это правда случилось, но я целовал ее и думал: этот сон закончится с рассветом. И никто из нас не был счастлив: ни Аллура, ни даже я. Не потому, что она меня не любила. Потому, что она ответила мне, хотя не любила. Ей просто было страшно и одиноко, и это были такие простые человеческие страхи — в них нет ничего плохого, но они тянули ее вниз, делали человеком, который готов искать утешения у меня, но мы оба знали, что это была не она. Потому что Аллура — это... это настолько большее. И ее уход... Это не смерть, Кит, не так, как мы ее понимаем. Это ее подъем обратно, туда, где нет человеческих страхов и сомнений. Где она — это всё, и всё — это она. Поэтому... Да, мне ее не хватает, всем нам. Но это не что-то, что сломало мне жизнь. Это что-то, что помогло мне понять и обрести себя. И что-то, за что я всю жизнь буду ей благодарен. Лэнс прикасается к голубым отметкам на своих щеках. На губах — рассеянная улыбка, а в глазах столько безграничной нежности, что невозможно усомниться в его искренности. Кит смотрит вдаль, на горы. Теперь он видит там то, что видит Лэнс. Но с осознанием того, что все это время он видел Лэнса как человека, мечтающего всегда быть в центре внимания, только потому, что тот успешно одурачил их всех натянутой через силу клоунской маской, приходит другая мысль: все это время он верил, что счастье для Широ — это покой и мир после войны, потому что тот так сказал. Но ведь и здесь слова шли в разрез с делом: сколько Кит помнил Широ, тот всегда рвался вперед, словно магнитом притягиваемый в неведомые дали. Но если смотреть глубже... Лэнс прав: они взрослые. Кит больше не ребенок, чтобы самозабвенно верить в каждое слово, сказанное Широ. Может быть, Широ случалось ему лгать. Может быть, Широ не был идеален. Это ничего не значит: все звезды во Вселенной потухнут раньше, чем чувства Кита изменятся. — Я решил, что буду делать, — говорит Кит ровно, не позволяя сомнениям завладеть собой. Больше он им не уступит: хватит. Лэнс улыбается так, будто знает его ответ заранее. Будто этот ответ очевиден любому, кто пробыл в обществе Кита дольше пяти минут.