ориентация цвета волос моего любимого друга

— Ты во всем виноват, Салли. Никчемный мусор, почему ты до сих пор не сгнил? — и снова эти противные голоса. Они преследуют Фишера каждый раз, каждый день они отдаются в его голове. Вот только обычно они не так сильно звучат. Обычно все мысли заняты Ларри, перекрывающим абсолютно все. Это приятные мысли. Но сейчас все они обернулись в эти самые голоса, причиняющие ему боль. Салли очнулся в странном месте. Темные стены с плесенью наверху, грязный пол... У подростка не было клаустрофобии, но эта комната словно сжималась, сдавливала его со всех сторон. — Я ведь сказала, что мы еще увидимся, да? — вдруг послышался противный голос Эшли откуда-то позади. Фишер обернулся и увидел эту девчонку, которую успел возненавидеть за такое короткое время. Протезник попытался было встать, но только сейчас почувствовал, что был скован какими-то цепями, давящими на его худенькие, маленькие и нежные части тела. Послышался стон откуда-то из темноты с до боли знакомыми нотками в голосе. — Ну как ты поживаешь, маленькая анорексичка? — протянула Эш противно-приторным голосом, а затем оказалась около маленького тела протезника. — Ощути всю боль безответной любви, зайчонок, — с этими словами тяжелая и твердая нога девушки врезалась в живот Салли. Тот же, в свою очередь, не издал ни звука, лишь выдохнул и пустил слезу где-то под протезом. — Что, строишь из себя героя перед своим парнем? Ну же, не сдерживайся, плачь! Кричи о пощаде! — девушка стала пинать мягкое тело Фишера, с каждым ударом усиливая силу. Салли издал лишь маленький писк. — Отпусти его, мелкая паскуда! Даже если душа принадлежит тебе, сердце я не отдам тебе ни за что! — раздался крик Ларри из темноты. Услышав это, протезник тихо всхлипнул. — Ой, какие же мы наглые. Ладно, с тобой я позже разберусь, биомусор. — Эшли, в последний раз пнув всхлипывающего подростка, ушла куда-то в темноту. Оставшись практически один, Салли начал пустым взглядом смотреть в пол. Ненависть начала переполнять его. Ненависть к Эш. Ненависть к себе. Ненависть ко всему. Ко всему, кроме Ларри. Стоп. Ко всему, кроме Ларри? Но почему? Видимо, Фишер слишком любил металлиста, чтобы так просто забыть о нем, стереть из головы все приятные моменты, кроткие улыбки, солнышком светящиеся на его лице с утонченными чертами.. Хотя.. Почему любил? Маленькое сердце Салли все еще принадлежит Джонсону. Просто сам Салли не желал признавать этого. Только сейчас Фишер услышал голоса Эшли и Ларри. Они о чем-то говорили, но вот о чем? Постепенно нарастающая боль не давала понять, о чем идет речь в кажущимся со стороны жарким спором подростков. — Пойми ты наконец, Эш, я не люблю тебя, я никогда не полюблю тебя! Никогда! Неужели ты настолько тупа, чтобы понять это? — срывался на крик металлист. — Полюбишь, дорогой, еще как полюбишь. — внезапно Эшли встала в странную позу. — Явись, красноглазый демон! Внезапно из-под недр земли прорвалось нечто. Свет этого нечто освещал все вокруг, и теперь Салли могу увидеть Ларри, сидящего на холодном каменном полу и также скованного в цепи. Выглядел подросток неважно - волосы растрепаны, кожа бледная, мешки под глазами стали еще больше. Его тело ослабело, но вот из-за чего? Неужели.. Салли начал догадываться, в чем дело, и крикнул в сторону Джонсона: — Ларри! Эшли крадет не только контроль над тобой, она крадет твою жизненную силу! Пожалуйста, продержись еще немного! Но, кажется, было уже поздно. Джонсон упал на пол. Теперь он всем телом лежал на полу. Его кожа побледнела еще сильнее, а глаза закрылись. — Чувак, я буду любить тебя везде, даже на том свете.. — слабо проговорил металлист. Красноглазый демон взял его тело, подняв в воздух туловище с болтающимися конечностями, освободил от оков, а затем унес куда-то в неизвестном направлении. Эшли последовала за демоном. — Ощути всю боль любви. Думаешь, жить так сладко, зайчонок? Глубоко ошибаешься. Будь добр, умри и не мешайся под ногами. — бросила Эшли напоследок, а затем скрылась в густой тьме. После того, как Кэмбелл ушла, протезник начал рыдать. Он бил по каменным стенам, не в силах никак помочь. Салли кричал в темноту, прекрасно понимая, что это не изменит ровным счетом ничего. Похоже, он остался один. Один во тьме.